Падшие дети звёзд

      — Гордитесь, молодые люди: сегодня вы присутствуете на первой в Хогвартсе лекции по новейшей и наиболее перспективной из волшебных дисциплин — магии блестящих камней. Всего-то на шестнадцать лет позже Ильверморни, на девять — Колдовстворца, на семь — Дурмстранга и Шармбатона, на два — Махотокоро. Пожалуй, ещё год-другой — и Магическую Британию обогнали бы даже Уагаду и, стыдно сказать, Кастелобрушу…       Иронию в голосе профессора не услышали бы разве что глухие. По счастью, направлена она была отнюдь не на студентов.       — И, при том, что новая наука зародилась в Британии, Хогвартс опередил хотя бы негров с бразильцами отнюдь не благодаря расторопности отечественных чиновников, наконец-то осознавших суровую реальность, а исключительно по причине того, что нас, адептов космического янтаря, мало, и на всех желающих попросту не хватает… пока что.       Джеймс, не особо прислушиваясь к монологу нового преподавателя, украдкой осмотрелся.       Украдкой — потому, что стать мишенью для язвительных замечаний не хотелось, а понять, куда вообще смотрит — равно как и чем вещает — это, хм, существо было решительно невозможно. Шея и… лицо? а есть ли оно там вообще? — были замотаны чем-то вроде шарфа или очень высокого воротника, усеянного россыпью алых кристаллов, а выше, как лепестки цветка из чашки прицветника, возвышался шар.       Большой, будто глобус, и явно тяжёлый полированный шар из красного камня. Или стекла.       Головной убор? Сама голова? Хрустальные мозги, проросшие наружу? Воистину, волшебный мир безграничен и удивителен…       Наверное, будь Поттер на месте директора или министра магии, так тоже не спешил бы предоставлять столь странному существу возможность преподавать в Хогвартсе — сколь перспективной ни была практикуемая им магия. Мало ли, что там у него на уме… хе, в «глобусе».       Оглядевшись, Джеймс нисколько не удивился, обнаружив, что почти все присутствующие также глазеют на диковинного профессора.       Ну, почти.       — Молодой человек! Я, безусловно, признаю, что зельеварение — ремесло занятное и полезное, однако заниматься составлением новых зелий следует вне других уроков — хотя бы для того, чтобы не допустить ошибок в рецептах.       Нюниус в своём репертуаре.       Опять, небось, какую-то гадость замышляет…       А шароголовый-то, похоже, видит не только перед собой, но и на все триста шестьдесят градусов, раз, прохаживаясь по классу, заметил непорядок практически у себя за спиной… а ещё он сейчас, сам того не подозревая, нажил себе врага на всю жизнь: во всеуслышание назвать зельеварение ремеслом — всё равно что смертельно оскорбить носатого слизеринца.       Джеймс мысленно ухмыльнулся: надо бы запомнить, и тоже при случае обозвать сальноволосого ремесленником. В какой-то мере это звучит даже обиднее, чем «Нюниус».       Да, определённо лучше звучит. По-взрослому, что ли?       — Разумеется, постигать вы станете самые азы, основы основ боевой и утилитарной, бытовой составляющей, — «глобус» вновь возобновил своё неторопливое шествие по классу. — Конструирование «кукол» не имеет смысла без использования исток-камней, а любая магия, связанная с душами, Министерством числится в чернейшей, так что эти направления даже затрагивать не будем… На шестом и седьмом курсах я буду вести факультатив для углублённого изучения как чар блестящих камней, так и различных подходов к изучению жизни великих звёздных скоплений, что несколько пересекается с нынешними школьными астрономией и астрологией, но об этом, полагаю, вам ещё рано задумываться. Принимать оба экзамена будут мои коллеги из других школ, поскольку старичьё из экзаменационной комиссии смыслит в космическом янтаре меньше аттестуемых. А теперь, собственно, проведём небольшую наглядную демонстрацию…       — Простите, профессор, можно вопрос?       — Уже? Не рано ли? Впрочем, почему бы и нет… Дерзайте, сударыня.       — А как вас зовут?       — Хм. Прошу простить мою оплошность: в самом деле, я не представился, полагая, что все вчера слышали моё имя, когда директор объявил о введении новой дисциплины. Профессор Реддл, к вашим услугам.       — А вы тоже здесь учились?       — Да, на Слизерине. Хотя немногие из моих однокурсников сейчас узнали бы своего бывшего старосту, — развёл руками волшебник. Значит, он всё-таки человек, или когда-то был человеком? Или же всегда являлся нелюдью, просто раньше успешно скрывал свою природу? Ну, как вот, скажем, сейчас Ремус… — После сдачи ЖАБА покинул Британию, участвовал в ряде экспедиций и даже парочке войн, помогал наставнице Селлене с преподаванием в Ильверморни… Итак, я уже ответил на два вопроса вместо одного, и, полагаю, на сим стоит завершить краткий автобиографический экскурс, приступив, наконец, к уроку.