rises the moon

я не мог поверить в то, что происходило сейчас. передо мной стояла моя сестра, с последней встречи сильно изменившаяся. в ней была заметна эта зрелость и отпечатки трудной работы, лёгкая усталость, которую перекрывало восхищение. её волосы были острижены гораздо короче, чем было всегда, теперь она не заплетала их в хвостик. на её лице был лёгкий макияж, а на ней самой платье. я впервые видел её в платье. да всё сейчас для меня было впервые. сам же я был в костюме, мы оба стояли перед зеркалом, проверяя себя и свою одежду, чтобы все выглядело презентабильно. ни одного волоска, ни одной пылинки. затем она обернулась и одарила меня улыбкой. я внимательно рассматривал её, пытаясь запомнить каждый момент, чтобы не потерять это позже, когда буду вспоминать об этом в порывах отчаяния. — сделай лицо попроще, — сказала она, усмехнувшись. я был ошеломлен, когда получил от неё письмо, как бы ненароком объясняющее, что все далось ей не так легко и что она решила вернуться. она тоже не справилась, как когда-то вышло у меня. она бросила все там и вернулась сюда, но вместо того, чтобы продолжить жить также, как и раньше, она написала мне. и это выглядело странным. она выглядела странной. она подстриглась, вела себя не так, как раньше, была более доброй, а её красота поражала меня, учитывая, что я всегда насмехался над её «детским» лицом. её поражение достаточно сильно отразилось на ней, так что я видел через её голубые глаза грусть и разочарование. то, что было со мной пару лет назад. и я был до чёртиков удивлён, как быстро прошло это время. кстати о чертах… Леон так и не объявился с тех времен, как пропал. как позвонил мне, сказав очень странные слова и сбросил трубку. как бы я ни старался напрячь связи, я не мог найти его. никаким способом. а однажды перезвонив я просто услышал голос Хозяина, перепугавший меня до того, что все моё тело онемело. единственной его фразой было «твоя собачка умерла», что больно било по мне каждый раз, когда я снова и снова вспоминал это. и я все равно не верил в это, я всеми силами цеплялся за свои убеждения, за то, что Кеннеди жив и вернётся. шли дни, я не опускал рук, но мне буквально некуда было податься, чтобы найти его. у него не было паспорта, и я не знал его работы. честно, без понятия как и где он жил, потому что о своей квартире он не говорил. и все это нервно капало мне на мозг. голос внутри с каждым днём все больше намекал мне на то, что он действительно мёртв. что я больше не увижу этих пьяных красных глаз. что не почувствую на себе его руки в кожаных перчатках. никогда не почувствую его щетину, что щекотала меня. и день за днем я вспоминал в каждых деталях этот момент. вечером я ждал Леона у себя дома на своеобразное свидание, на котором хотел подробно рассказать все чувства, но он не пришёл и на звонки не отвечал. позже в ту ночь мне снился кошмар, сюжет которого я забыл сразу же, как только открыл глаза. проснувшись от чуткого сна, я сжал звенящий телефон в руках и прижал трубку к уху, ожидая что на этот раз скажет Кеннеди в свое оправдание за вчерашнее. — бля, чувак… прости, что не пришёл, — я слышал его хриплые вздохи. — я ног не чувствую. буду не скоро. послышался треск и звонок сбросили. и твою мать, я готов был разорвать каждого блядь кто встречался мне на пути, хотя я почти не выходил из дома. а если и выходил, то старался искать среди толпы его чёрную макушку и красные глаза. его любимую кожаную куртку с полосками вдоль рукавов. любая идея, любой намёк на Кеннеди просто делал из моих мозгов тупое мерзлое месиво, которое невозможно было разобрать. и я снова пришёл к тому, от чего ушёл не так давно. я молился. я читал библию. я плакал, когда читал воскресение Лазаря, надеясь на то, что Леона также можно было воскресить. я и сам уже понял, что он не был жив. я стёр свои колени, каждый раз падая на пол, держа в руках крест и судорожно рыдая. я напивался и вваливался в тёмную квартиру, не включая света, не раздеваясь я падал в постель и шептал молитву, еле открывая рот. я будто нёс какое-то наказание за несовершенное преступление против Леона. я даже не знал, что я сделал неправильно. жизнь пошла под откос. я привык к присутствию Кеннеди за целый год, даже если вначале он меня всегда бесил и мы постоянно дрались, то к концу всего этого, к нашей последней встрече мы стали более спокойными. более молчаливыми и терпеливыми. он не дразнил, а я не ругал его за это. но и признаться ему в каких-то чувствах я до сих пор не мог. мне казалось, что все это неправда, самообман, попытка найти замену моей бывшей. время шло и чувства внутри меня все настойчивее хотели вырваться наружу. и будь что будет. но я дал себе установку и я её выполнял. я знал, что как только мы перейдём за черту взаимного флирта к чему-то большему, это испортится. из-за ревности, из-за общей тупости, из-за алкоголя в конце концов. и чтобы нам обоим было легче, мы просто оставались на той ступени, где и были, изредка высовываясь как из окна половиной тела, грозясь вот-вот упасть вниз, но не падали. мы крепко держались за свои места, скрипя зубами, потому что в противном случае мы бы потеряли друг друга. а больше у нас обоих никого и не было. хотя, теперь насчёт меня можно было поспорить. передо мной стояла моя великолепная сестра, которую я честно любил всегда, даже при нашей большой ссоре. а сейчас я готов был прижаться к ней, положить голову на колени и заплакать. и она бы меня приняла, но я не позволял эмоциям выплескиваться из-за дурацкой детской привычки быть всегда сильнее, чем моя младшая сестра. и со временем я понял, что сильнее все-таки она. — ну что, поехали? — она улыбнулась, беря меня за руку, мы вместе пошли вниз к машине. поездка прошла в полной тишине, за исключением того, когда Клэр подпевала радио в такси. вскоре, мы приехали, вышли из машины и уже были перед роскошным зданием. я думал так, что никогда бы за свою жизнь я не оказался бы здесь так просто, если бы не моя сестра. внутри все блестело, играло яркими красками и привлекало внимание, хотя меня (что удивительно) даже не тошнило. столики были достаточно далеко друг от друга, слабоватое приятное глазу освещение распространядось повсюду. мы дошли до того столика, который забронировала Клэр и я заметил, как многие вокруг смотрят на неё. она действительно была великолепной, а учитывая то, что многие не знали, что она моя сестра, то смотрели с завистью. я отодвинул стул, позволяя ей осторожно сесть, вспомнил кое-какой этикет и напутствия, которые она же и давала мне перед поездкой. тут и там переливалась позолота, но её было не слишком много, а в меру. Клэр сидела с прямой спиной, показывая свою лучшую осанку. я начал было вспоминать, но тут же перекрыл это, замечая в углу рояль. а собственно зачем она вела меня в какой-то ресторан? как раз за этим. она сказала мне, что здесь будет выступать какой-то пианист и что он достаточно хорошо играет. даже больше, чем хорошо. просто восхитительно! я решил не отказывать своей сестре, тем более после всего того, что произошло между нами. теперь мы сидели и ждали этого выступления, вокруг собирались люди, подстать внешнему виду заведения, а я все боялся, что выгляжу слишком неподходяще, выбиваюсь из толпы. я все время нервничал и старался перекрыть свои воспоминания и мысли, то рассматривая меню, то свою сестру напротив. — успокойся, — тихо сказала Клэр, положив свою руку на мою. она у меня сильно тряслась, но как только меня коснулась сестра, я правда успокоился. — сейчас уже начнётся. я вздрогнул от этой мысли и положил меню на стол, услышал откуда-то из динамиков «дамы и господа» и замер. к роялю медленно шёл мужчина, одетый в дорогой костюм, на его руках были кожаные перчатки, он был худощав. чёрные волосы были зачесаны назад и немного покачивались, когда он шёл, вот вот готовые растрепаться. и самым главным отрибутом оказались очки. до боли знакомые. и все-таки, у меня не вышло сдерживать воспоминания. мужчину представили, а я мысленно усмехнулся от того, насколько же ему не подходит это имя. он сел за рояль расправив широкие плечи, гул голосов вокруг затих и все смотрели с интересом, кто-то больше, кто-то и вовсе безразлично. но внимательней всех был я. я цеплял каждую деталь своими глазами, пытаясь высмотреть цвет глаз под чёрными очками. вскоре, он заиграл и почти все гости заведения ахнули от того, как быстро перебирал он пальцами, как мастерски он играл, не совершив ни одной ошибки. а мне хотелось встать с места, подойти к нему и повеситься на шею. крикнуть, чтобы остановили это шоу, чтобы дали наглядеться им вблизи, а не отсюда. но я терпел, плотно сжав губы, я и не слышал что мне говорила Клэр. минуты шли одна за другой, пока я думал, что мне делать. как остановить это? как остановить его? время неумолимо подходило к концу, я уже слышал обрывающиеся ноты, вся его игра была наполнена жизнью сполна, заставляя кровь бурлить и приливать к вискам. ни за что бы, чёрт, ни за что я не прошёл этот этап своей жизни снова, если бы мне сказали, что я вернусь в прошлое. никаких хороших моментов, но чистая эйфория, которая сейчас утекала через пальцы как песок. и он закончил и встал со своего места. я взволнованно перевёл взгляд туда-сюда, с него на Клэр, все вокруг хлопали, кроме меня. и когда я снова взглянул на него, я почувствовал как наши взгляды встретились через его очки. это не мог быть не он, меня тянуло туда, накинуться на него и приковать наручниками к себе. но наручников у меня не было. вместо этого, я все ещё сосредоточенно держал взгляд на нем, когда он поклонился и отправился в коридор. думай, Редфилд, думай. — где здесь туалет? — тихо спросил я, Клэр указала мне в ту сторону, куда ушёл пианист. да к черту это все. я не готов был ещё к большим страданиям и ожиданиям. к новым молитвам и слезам по тому, что я не смог сделать. я вскочил с места и понесся вперёд как ошпаренный. в коридоре было темновато, и я боялся, как бы не сбить кого-нибудь ненароком, своим-то телом. мне казалось это сном, я бесконечно шёл вперёд, преодолевая шаг за шагом и вот передо мной оказалась дверная ручка, я дёрнул за неё и ввалился в туалет. зубы заскрежетали, по коже словно бегали насекомые и щекотили меня, не давая сосредоточиться. комната была отделана как и весь ресторан в тёмных тонах, все было запредельно чисто и аккуратно, кроме одной детали. он стоял напротив распахнутого окна, пуская сигаретный дым. затем поднял очки с переносицы и оглядел меня, будто ждал. а самое главное, его ноги блядь были на месте. он махнул мне рукой, видимо в знак приветствия, а я ничего не сказал. я смотрел на него исподлобья, немного опустив голову и шёл, как охотник на свою добычу. он не пытался сбежать и более того, не двигался вовсе. я сорвал с него очки, в которых была одна небольшая трещина. я знал, чьи это были очки, я знал, что именно этот человек известил меня о смерти блядского Леона Кеннеди. того Леона Кеннеди, который сейчас стоял передо мной, усевшись своей задницей на подоконник. не говоря ни слова, он потянул ко мне руки, обвивая ими мою шею, он буквально повис на мне, когда солнцезащитные очки в моих руках затрещали и в оконцовке сломались, осыпаясь некоторыми осколками на пол и разрезая мои пальцы. мне было плевать на боль, все что было передо мной сейчас это его лицо. его губы, из которых он выпускал дым специально мне в нос. его глаза, которые все так же горели. как и всегда. ничего не изменилось, только я понял, что за весь этот месяц мне его не хватало очень сильно. — бля, а я хотел оставить как трофей, — пробормотал он, смотря на сломанные очки в моей руке. я кинул их на подоконник, тут же забывая о них и потянулся вперёд, впиваясь в губы Кеннеди, пропахшие сигаретным дымом. он тянул меня на самое дно, а если быть точнее, в одну из кабинок. его руки тряслись и не могли сосредоточиться, когда он закрывал щеколду, а после упёрся своей задницей в бачок. нам обоим не хватало места и было ужасно неудобно, но мы не жаловались, а продолжали делать то, о чем оба мечтали. или не совсем. — сука, Кеннеди, — рявкнул я, отталкивая его так сильно, что он чуть не упал, но успел вцепиться ладонью в стенку, кожаная перчатка не дала ему скользить дальше. — нет, все не так… все неправильно блядь! нельзя сука было пропадать на месяц и заявляться так… о боже, нет… — почему? ты разве не скучал по мне? — он скорчил лицо по-детски умоляюще смотря на меня. — помнишь… он не успел закончить. мысли одним потоком затопили мою голову и я просто взорвался. замахнулся, ударил. от соприкосновения кожа громко шлепнула, побелела и затем начала краснеть. Кеннеди ухватился за щеку, впервые в уголках его глаз собрались слезы. я никогда не видел его плачущим, честно. мне казалось, что он не умеет или считает это слабостью. но и сейчас он не плакал, он раздувал ноздри и скалил клыки, проходясь по зубам языком. — нет, не помню, — сказал я, как бы заканчивая свое действие. да, было подло с моей стороны. ужасно обидно, противно, мерзко. и я понимал, что сделал, но просто не хотел признаваться, что все это зря. что вся моя злость зря и я не должен так делать. блядь, ебучий Крис Редфилд. я тебя ненавижу. я тебя проклинаю. Леон встрепенулся, будто слыша мои мысли. он убрал руку со своей щеки и тяжело вздохнул: — ещё, — еле шевеля губами. я замер, сузив глаза, он тяжело дышал, его грудь высоко вздымалась, когда он ухватился за мою одежду в неистовом возбуждении. его глаза вспыхнули агрессией и угрозой в мою сторону. — ну, бей же, ублюдок! — он кричал так громко, что наверняка это слышали там, в зале. так громко, что у меня на пару секунд заложило уши, а сердце пропустило удар. — прости, — зачем-то залепетал я. — мне не нужны твои ебучие извинения, — продолжал рычать он, но уже тише, а я стал бояться, что кто-то придёт сюда и нас разоблачат. — я знаю, как ты злишься на меня. давай, выпусти своего зверя, Крис. казалось, он говорил каким-то непонятными, слишком литературными фразами, которые никак не подходили под ситуацию. мы оба были возбуждены и не только сексуально. но все же склонялись к своим желаниям, поэтому Кеннеди снова начал меня целовать: громко и пошло. издавая мокрые звуки ог проходил своим языком между моих губ, а после и по кромке зубов, которые я держал стиснутыми, чтобы он не продолжил. он хотел захватить надо мной эту власть. — можешь трахнуть меня, — сказал он, отстранившись так, будто это были самые обычные слова, а не… у меня закружилась голова. я не знал, что мне делать, что выбрать. с одной стороны я мог уйти и оставить Кеннеди здесь снова без разрядки или все-таки дать ему то что он хочет. но хочу ли я этого? хочу. хочу его тело безумно сильно. я обожаю его, но не его характер. его характер все время меня раздражает, заставляет ревновать и желать убить его. а убийство это грех. я усмехнулся про себя. никакая вера в бога больше не помогла бы мне, теперь нужно было полагаться на себя и самое главное на свой мозг, а не на сердце… но я не мог. последнее выиграло, хотя ему даже не сопротивлялись. я вздохнул и прижал к себе Леона, обнажая свои зубы в оскале, хотя это было его манерой, мне кажется, я перенял её у него. я опустился к его шее, со всей злости кусая его и выпуская зверя, как он и сказал. как я и хотел сделать уже давным давно. мои руки беспорядочно шарились по его бокам, шурша одеждой. он стонал от боли и удовольствия, смешанных воедино, а меня ещё больше возбужала мысль о том, что ему больно. я кусал раз за разом, участок кожи за участком, зализывал языком и очень сильно торопился, так что это делало ещё больший надлом в его затуманненом похотью сознании. он откинул голову назад, давая мне ещё больший доступ, когда мои руки добрались до края рубашки, выправляя её из-под ремня и брюк. с пуговицами пришлось повозиться, так что я отложил на время поедание Кеннеди и теперь справлялся с ними. получалось нарочито медленно, хотя я и старался изо всех сил, но с каждой пуговицей время замедлялось все больше и я обозлился, будто оно могло вот так утечь сквозь пальцы. я потянул края рубашки в разные стороны, утробно и хрипло рыча, пуговицы затрещали и отлетели. — сука, Редфилд, она столько бабок стоит… — захныкал Леон. я поднял голову, мы пересеклись взглядами, мой недобрый и его… насмешливый. он прыснул со смеху, вытирая перчаткой кровь с шеи. наверно, высокий болевой порог у него или плевать. главным моим условием было не задеть сонную артерию. я раздвинул рубашку в стороны, открывая своему взгляду его плоский живот, вздымающийся от интенсивного дыхания. я провел рукой сначала вниз к тонкой линии волос, затем вверх к его груди, резко хватая за одну. он приоткрыл рот, шумно простонав от этого, видимо ему это по-особенному нравилось, поэтому я сжал сильнее. так, будто был зол на весь мир. а Кеннеди закатил глаза, обливаясь собственной слюной и захлебываясь в ней. — как больно, — прошептал он, сдергивая с руки перчатку и кладя ладонь поверх моей, он напрягся и выпустил когти, что-то странное было в этом жесте. Леон сжал мою руку, обхватывая своей свободной мою шею, чтобы не упасть. от его стонов и всхлипов я чувствовал, как твердею в штанах и внезапно все замерло, я уставился на него в немой просьбе, когда он засмеялся. — нет, Крис, — блядь, да он точно читал мои мысли. — мне не будет больно. — будет, — настоял я, отстраняясь от него. мы оба были не готовы к этой встрече в техническом плане. — сука! — он ударил меня кулаками по груди. — мне похуй, просто… сделай это. плевать. все равно. давай, Крис… он схватил меня за руку, направляя её к своему рту. бля, нет… так не должно было быть. я чувствовал, как его чуть шершавый влажный язык обводит мои пальцы, прикусывает их, а затем отпускает. это было одним большим жирным намёком, я опустил голову и прикусил губу, Леон откинул вторую перчатку, растегнул мой ремень и скинул брюки вниз. что-то в моем сознании стопорило меня, не давало пошевелиться, пока я наблюдал за движениями Леона. за брюками последовали боксеры, затем он резко развернулся так, что его туфли скрипнули по кафелю, он вжался в меня своей задницей, растегивая теперь свои брюки. — быстрее, блядь, — приказал Леон. именно приказал таким тоном, с которым я не смел спорить. мою грудь распирало, это было слишком быстро, это было каким-то недоразумением. он так же как и я боялся, что нас найдут и так же обожал это, слетал с катушек думая о том, как его пристыдят за секс с мужчиной в таком-то интеллегентном общественном месте. он снова облизнул мои пальцы, обволакивая их своей вязкой слюной, которая уже начала капать на пол. я пытался отнекиваться как мог, но в конце концов потерял терпение. если он хочет боли, значит это его проблемы и в будущем его вина, если я сделаю ему больно. я более менее осторожно начал растягивать его, в голове мимолетно пролетела мысль в знал ли Леон, что я приду, но тут же исчезла, когда он снова начал издавать какие-то звуки. я зажал свободной рукой его рот. — помолчи, — сказал я ему на ухо, отчего он вздрогнул и я мог поклясться, что он закатывает глаза. время тянулось очень долго, Кеннеди потел и изнывал от желания, специально виляя задницей, чтобы я растянул его побыстрее. я надеялся, что не дойдёт до крови и что в принципе он уже готов, поэтому вытащил из него свои пальцы, плюнул на руку, размазывая слюну по своему члену. как будто это блядь поможет. я прижался к нему, медленно проникая внутрь, пока он сильно дрожал от некой нежности, когда я обвил его талию руками, даже если это и для того, чтобы войти глубже. его жар убивал и возбуждал меня ещё больше. мы оба отдались своей страсти, каждый по своему. я, крепко обвив его руками привыкал к его узкости, медленно двигаясь внутри, он специально насаживался, желая почувствовать все мои размеры и мощь, не побоюсь этих слов. когда я более менее привык и растянул его, стало гораздо легче. он тихонько застонал, стискивая рот собственной рукой и выпуская свои когти. я боялся подумать о том, как бы он мог расцарапать мою спину, а о чем думал он… было непонятно. наверное, все о той же боли. и я стал уже грубо трахать Леона, с моих губ срывались тихие и тяжёлые вздохи, капли пота с моего лба капали на его пиджак. я был настолько резко и груб, а он так близок физически, что мне казалось, что мы станем одним целым. — боже, Крис… я сейчас… — он захныкал, расставляя руки в стороны и упираясь в стены кабинки. я опустил свои руки ниже, хватая его за бедра, входя ещё глубже, хотя это и казалось невозможным. Леон практически ревел, стискивая зубы, судорожно дышал. я почувствовал, как его тело содрогается, его стоны перешли в хриплый вскрик и он кончил, прижимаясь спиной к моей груди. я крепко держал его, чтобы он не упал, потому что такой риск был. — продолжай, — хрипло прошептал он. а я не думал останавливаться. я сорвался полностью, обхватил ладонью его горло и стиснул пальцы, заставляя его хрипеть от нехватки воздуха, не давая ему времени на передышку. я отдавал всего себя в этот момент, всю злость и гнев не только на Леона, но и на свою жизнь в принципе. и он все принимал. я сжал слишком сильно, когда почувствовал подходящую кульминацию. все мои чувства и мысли обострились, когда я кончил внутрь его прекрасной горячей задницы. — ты мой. сука, мой и ничей больше, — прошептала моя настоящая сущность, прежде чем снова исчезнуть в недрах моего сознания. я вышел из Леона, оценивая масштабы разыгравшейся драмы между нами. мы оба все ещё тяжело дышали, я уже не держал Кеннеди за горло. он повернулся только на половину и потянулся к моим губам за поцелуем. — я тебя люблю, — прошептал он, прежде чем быстро чмокнуть меня в губы, а после наклониться, натягивая на себя брюки. я облизнул губы, пытаясь уловить послевкусие нашей бурной встречи. слюна стала вязкой, а конечности почти не двигались. рубашка под пиджаком намокла от пота. и несмотря на то, что с Леоном было тоже самое, он казался более энергичным. развернувшись ко мне полностью, он одел меня понимая, что я все ещё в ступоре. я отмер и мы оба вывалились из кабинки, каждый поправляя свои волосы и одежду. Кеннеди склонился над раковиной, моя свои руки, я встал рядом с ним, повторяя его действия. и мы оба молчали, потому что не знали, что говорить и пытались делать вид, что только что ничего не случилось. — не думал, что ты придёшь, — начал Леон, поворачиваясь ко мне. он размахивал руками, стряхивая с них воду, затем обтер руки об пиджак и надел перчатки. — я искал тебя, знаешь… — ты ведь в курсе где я живу, ага? — я усмехнулся. — тогда они бы нашли тебя, — многозначно сказал он, и я понимал все. понимал всю опасность и его нежелание говорить мне, дабы уберечь. ведь меньше знаешь крепче спишь. — и насколько опасно нам находиться здесь? — спросил я его, подходя ближе. — не очень, — он усмехнулся и пожал плечами, вытирая пот со лба, затем закурил новую сигарету, я протянул к нему руку в немой просьбе дать закурить. он протянул мне сигарету, мы курили её по очереди, все ещё пытаясь сделать вид, что только что не переспали впервые, что не говорим о какой-то бесполезной херне, лишь бы заполнить тишину и пустоту. Леон потянулся ко мне и сжал мою руку. — поехали отсюда. вылезем через окно, сядем на мой байк и… — он замер, его лицо исказилось какой-то эмоций из-за неприятной мысли. — это… — я пытался подобрать слова. — бля, странно? но пока я размышлял над тем, насколько адекватным было его предложение, он взял меня за руку и потащил к открытому окну. — давай… я покажу тебе кое-что… тебе сложно что ли? — говорил он, пока сам залезал в окно. затем обернулся. — а, я знаю, ты просто боишься застрять… пока он смеялся надо мной и моими размерами, я пихнул его в задницу, он простонал. видимо, ему все же было больно. затем резко соскользнул и упал вниз, на траву, уже за пределы ресторана. я услышал шаги сзади, ругаясь, полез в окно, потому что это могла быть и Клэр, которая повела бы меня обратно. стоп, Клэр… я покраснел, думая о том, что бросил её здесь одну. снова наступил на те же грабли. — блин, Клэр, — пробормотал я, пока Кеннеди ржал чуть ли не во всю глотку, отчего мне пришлось прикрыть ладонью его поганый рот. — ладно, пошли отсюда, пока нас не поймали блять. я взвесил все за и против и решил, что Клэр уже не маленькая и если что она справится, хоть и переживал, как бы она не обидилась на меня, я продолжал идти вместе с Леоном к его байку, затем уселся сзади, смотря как он протягивает мне шлем. — а ты? — забыл? я же бессмертный… наверное, — он усмехнулся, транспорт под нами заскрипел, затем рявкнул, когда Леон попытался его завести. в голове роились мысли как бы он не провалился под моим весом. но ничего плохого не произошло. Леон завёл, мы поехали, хотя я впервые видел, как он водит транспорт. и надо сказать — пиздецки опасно. я каждые пару секунд просто боялся за свою жизнь, со всей силы вцепившись в его талию и думал о том, что никакой шлем меня не спасёт от вождения Леона Кеннеди. хотелось бы сказать, что вокруг нас были прекрасные виды, что где-то вдалеке садилось солнце, рыжел закат, но я не обращал на все это внимания, мне просто было некогда. я весь был сосредоточен на дороге, как будто в конце концов вёл я, а не он. и мы приехали. в какое-то типичное место, где должны после долгой разлуки встретиться два дегенерата. то есть мы с Леоном. как только он заглушил мотор, я с облегчением вздохнул и подумал, что наверное больше никогда не поеду с ним, потому что он может и бессмертный, а я хочу ещё пожить. но все мои мысли о том, какой ужасной была эта поездка просто пропали, когда я снял шлем и огляделся, под хихиканье Кеннеди. — что смешного? — резко спросил я низким голосом, отчего он улыбнулся во все зубы. — нет, ничего. сквозь его красные глаза вообще не было видно, о чем он думает. смеётся ли надо мной или ему просто весело? я снова перевёл взгляд на заходящее солнце, потянулся рукой, будто пытаясь докоснуться до него рукой. траву и волосы на голове тронул ветерок, принося вместе с собой приятный аромат засохших полевых цветов. мы просто стояли вдоль какого-то шоссе, я шагнул вперёд в это поле, сам не зная почему. Кеннеди остановил меня на полпути, схватил за руку и переплел наши пальцы, отчего я почувствовал в груди то, что чувствовал давным давно. какой-то трепет. что-то такое, давно забытое, что вспоминается только в самом редком случае. — некрасиво, — говорю я, смотря на закат. Кеннеди прижимается ко мне, одаривая меня своим теплом. — мне тоже не нравится.