rises the moon

вокруг слишком много пафоса, что моя голова просто не выдерживает. вместо этих, якобы особенных высказываний, авторы которых думают, что особенные, мне хотелось просто включить самую древнюю песню, которую я мог бы найти и позвать на танец самого сына дьявола. сложно было проводить время в интернете, в поисках информации. кучи мусора и непонятной дряни. но я не мог ничего сделать. я не мог совершать никакие движения к отношениям с Кеннеди. просто нельзя, иначе все испортится. блядь, я желал его, я думал, что люблю его, но желаю как самое грациозное тело, а люблю как тупого придурковатого друга. так нельзя, говорил я сам себе. я все бы испортил попыткой приблизиться к Кеннеди. я даже перестал его ревновать, я позволял ему пропадать насколько он захочет и где он захочет. и делал вид, что дальнейшая его судьба меня не касается. забыл сказать, что я наконец переехал. а мысль про пафосные слова были к слоганам многих крупных компаний, которые до одури раздражали своей вычурностью и яркими вывесками. здесь было тихо, квартира была светлой и отдавала каким-то спокойствием. наконец-то. я мог больше не слышать криков других людей. я жил в звуконепроницаемых стенах, часто отдыхал и работал на удаленке. даже не знаю, что повлияло на это… мне казалось, что просто повезло. и я лежал на кровати, болтая ногами в тёплых пушистых носках, подаренных мне Леоном. изредка я вставал, чтобы пройти к холодильнику и сделать себе пару бутербродов с чаем, чтобы потом опять сесть за работу. жизнь становилась лучше? не знаю. мои глаза постепенно сильно уставали, капилляры ломались и белки становились розовыми, почти красными. постоянно слезились, будто залитые перцем. я мучался бессонницей снова. я слишком привык к ночным сменам, чтобы теперь спокойно спать в тёмное время суток. я сидел на диване перед телевизором, медленно перелистывая каналы, но ничего интересного не находил. прошел уже год с моего знакомства с Кеннеди. время неслось как бешенное и казалось, только вчера он выбил мне окно и завалился в дряхлую старую квартиру. казалось, только недавно… а в прочем, я не хотел это вспоминать. я не хотел, чтобы моё сердце снова болело за наши несостоявшиеся отношения. с одной сторону я как никто другой хорошо понимал, что случится, если мы оба выйдем за рамки друзей по отношению друг к другу. а с другой стороны очень тяжело было держать желание глубоко внутри. очень сложно было не желать прикоснуться к его груди и бёдрам. поцеловать сладкие губы до того, чтобы они кровоточили. в стиле Кеннеди. я уже почти задремал, очки упали мне на кончик носа. я уже был немолодым, чуть больше 40 лет. я бы не хотел говорить сколько именно, но проблемы со зрением я уже замечал. и как-то я пошутил перед Леоном, что пора мне, старику, покупать очки, как он повёл меня к окулисту. и теперь на мне были очки, подаренные им же. наверное, он считал это классным подарком. было тепло и уютно. кофе, стоявший на прикроватной тумбочке немного подостыл, утреннее солнце щекотало подбородок и раздражало глаза, отчего они снова слезились. в наушниках у меня была действительно довольно старая музыка, что называется на любителя. но я и был тем любителем, который расслаблялся под неё. и в конце концов, это все уморило меня. до того момента, пока не раздался звонок в дверь, я вздрогнул, потому что именно в этот момент плейлист закончился и вся музыка затихла. нахмурившись, я поднялся с места, подошёл к двери, заглядывая в мутный глазок. до неё, кстати, идти было не так долго, потому что квартира была совсем маленькая, но это на первое время. я заметил привычную макушку потрепанных чёрных волос. может быть, он даже бежал до меня. я открыл дверь, встречая его с лёгкой улыбкой. — привет, старик! — радостно воскликнул он, повиснув на моей шее. — я так устал, ты знаешь? я кивнул. Леон все время говорил о том, что у него появилась новая работа, но не говорил какая. просто как обычно приносил деньги, иногда отмечал зарплату со мной, иногда просто бухал без известных мне причин. — закрывай дверь, — вежливо попросил я. все-таки, это не то место, где мы жили раньше, где можно было оставить дверь открытой только потому что красть нечего. даже телевизор, который у меня был, был ничтожно мал и практически не работал. не думаю, что с него можно было бы много выручить. Кеннеди послушался меня, затем повернулся ко мне и стал настукивать когтями в какой-то определённом ритме по тумбочке. я понял, что это скорее азбука морзе, я поднапряг свой мозг, потому что я в конце концов военный и должен её знать. остатки знаний быстро всплыли наружу, хотя я и путался, но Леон настойчиво раз за разом повторял слова. интересно, почему он не мог сказать вслух? было странным, как он по-особенному стучал, не желая что-то говорить обычными человеческими словами. он удивлял меня. спустя какое-то время я смог отделить слова. •• •-••---•••- -•-----••- — что за херня? — я вдруг встрепенулся, подходя к нему ближе и хватая за воротник. он сделал вид, что испугался, но по его лицу расплывалась улыбка, а я знал, как он любит мою злость и гнев, как наверняка ликует под этой маской страха. Кеннеди зарокотал, как дикое животное, его щеки порозовели. я схватил его за челюсть, моя смуглая кожа контрастировала с его бледной. верхняя губа поднялась, обнажая его желтоватые клыки. — это правда, — он попытался ухмыльнуться, но его лицо скривилось в нечитаемой гримасе. — нет… Леон, нет, — я отпустил его слишком резко и быстро, будто мне было мерзко, хотя он догадывался что это не так, он все равно выглядел обиженным. — тогда я уйду, — резко сказал он, в глазах был намёк на манипуляцию, но если бы мы начали ругаться, он и вправду бы ушёл. — ты снова пьяный, идиот, — я прижал его к себе, стискивая его своими руками до боли и бело-красных пятен. — тупица блядь. он заскулил и приоткрыл рот, вдыхая побольше воздуха, я видел как его грудь распирало от сильного давления. я опустил взгляд ниже на его штаны и замер, облизывая губы. — ну же, — тихо сказал он, но в его словах была дикая надежда на то, что я продолжу его истязать. бля. я почувствовать толчок в грудь, отходя к кровати и особо не сопротивляясь сел на неё. Леон встрепенулся по-кошачьи, залезая ко мне на колени и внезапно кусая меня за щеку, так, что даже стало немного больно. он быстро надел на руки перчатки, но я не особо понял зачем нужен был этот маневр. а затем, наш первый поцелуй. он шумно вздохнул, облизывая свои губы, меня обдало его перегаром, затем он накрыл мои. я почувствовал мягкое прикосновение и практически растаял, как осторожно и приятно он это делал. но нежность продолжалась недолго, он провел языком в месте, где соединялись мои губы и раздвинул их в стороны, что-то мыча вроде «ну давай». наши глаза были близко друг к другу и пока он смотрел, как наши языки переплетаются, я следил за его мигающим взглядом. он то вспыхивал, то угасал, как это было очень часто. кожаные штаны и такая же кожаная куртка на Леоне скрипели и вызывали у него жар, так что он быстро вспотел, вытирая со лба горячие капли. затем снял с себя куртку и я понял, что он весь мокрый. когда он это делал, мы не переставали целоваться, хотя воздуха было все меньше меньше. и вот, он отстранился. стало лучше, потому что я вздохнул свежего воздуха, а не пропитанной алкоголем слюны Кеннеди, но с другой стороны… его язык заставлял меня твердеть под штанами. он заметил это. ещё бы, он упирался своей промежностью в мою и постоянно терся об меня, тяжело дыша. каждый раз через тело проходил разряд, сгущаясь грубым чувством возбуждения в животе. — бабах, — сказал Леон, слезая с моих колен на пол, продолжая тяжело дышать. он попытался снять футболку, но лишь задрал её до плечей, оголяя грудь. я потянулся, чтобы коснуться его затвердевшего соска, желая почувствовать его наощупь, но Кеннеди нагло ударил меня по ладони. — сукин сын, — зло зарычал я, хватая его за волосы. он застонал, выгнув спину, теперь его грудь была видна ещё лучше. он стонал и скулил как сука при течке и все время терся шероховатой щекой о моё бедро через одежду. я готов был сорваться и накинуться на него, слишком долго я ждал этого момента. я опустил руку, дразня его соски, когда он раздувал губы, тяжело вздыхая. прямо здесь и сейчас мне хотелось всего и ничего одновременно. я хотел тело Леона, хотел грубо и по-животному, хотя изначально был вообще не таким человеком, а добрым. теперь все это улетучилось под натиском потайных желаний. но мы просто сходились с Леоном в этом. там, где недоставало у него, я добавлял и наоборот. а сейчас у Леона недоставало одной вещи. он положил руки на мои штаны, резко стягивая их вниз, пытался обхватить мои бедра ладонями и кажется охуел от их размера. когда снял боксеры, у него совсем уж отвисла челюсть. — нихера, — прошептал он как-то восторженно, обхватив мой член у основания. это заставило меня стиснуть зубы и откинуть голову назад, первое прикосновение было более ощутимым, вызывающим крупную дрожь. мне было больно от собственного возбуждения, я изнывал от похоти и потребности. а Леон будто специально дразнил меня, потому что видел это. касался пальцами сквозь перчатки в разных местах вызывая дрожь и мурашки. мы смотрели друг на друга, я думал о том, сколько ещё мне времени хватит дотерпеть, прежде чем я сделаю что-то непоправимое, отчего у Леона ещё будет болеть горло на следующий день. он, скорее всего, думал о том же. и я не выдержал первым. сначала я потянулся к нему и тут же остановился, я был неуверен в собственных действиях, но глаза Леона горели ярким пламенем, подстрекая меня. он хотел, чтобы я взял все под свой контроль. я осторожно взял его лицо в свои руки, поглаживая щетину большим пальцем. — пожалуйста, грубее, — тихо попросил он, прикрыв глаза. — ты можешь делать все что хочешь. многообещающие слова. похотливая просьба. от всего этого я напрягся так, что кровь застучала у меня в висках как метроном, который должен был приводить меня в чувство, но это не происходило. тогда я прокрутил слова Кеннеди в голове несколько раз. — паршивец, — искренне злобно сказал я, давая ему небольшую пощёчину, прежде чем резко наполнить его рот собой. это все было похоже на сцену из порнофильма. Леон крепкой хваткой вцепился в мои колени, подавшись лицом вперёд. и если бы не его перчатки, он явно оставил бы пару царапин на моих ногах. вот зачем он их надел. я полностью возглавлял процесс, вбиваясь в его рот и рыча. я бы хотел остановить это в какой-то момент, сказать, что это неправильно, мы даже не были в отношениях, а он сам говорил, что навряд ли может назвать меня своим другом. но мы продолжали вдвоём укреплять нашу связь, чья невидимая нить плотно натянулась и вот-вот должна была разорваться. Кеннеди похлопал меня по бедру, пытаясь остановить, я чувствовал, что ему не хватает воздуха, но продолжал трахать его, касаясь концом члена в стенку его горла. преякулят вместе с обильным количеством слюны стекал по его подбородку, его губы распухли и покраснели, а из глаз брызнули слезы. но я видел его наслаждение. я знал, что от этой грубости он готов был кончить, даже если бы я не коснулся выпуклости на его штанах. он мычал, распространяя по моей плоти вибрацию и вызывая у меня мурашки и волны наслаждения по всему телу. его искривленное личико сейчас казалось как никогда милым и мне все больше и больше становилось жаль его, за такое неаккуратное обращение. его руки напряглись, сжимая мои ноги, когда я внезапно рванул вперёд, заполняя его рот до невозможности, до самой глотки и неистовой боли. мой член запульсировал, Кеннеди в этот момент ослабил хватку, зажмурив глаза. он судорожно глотал, пока я вытаскивал свой обмякший член из его рта. потрескавшиеся губы были покрыты каплями спермы, которые Леон вскоре вытер в своей привычной пошлой манере. затем он откинулся назад, упираясь локтями в пол и тяжело дышал, пытаясь перевести дух. на его ресницах скопились капельки слез и пота, которые потом медленно падали вниз, очерчивая его лицо. — обожаю тебя, — пробормотал он, в то время как я хотел сорваться и мазнуть кулаком по его носу, чтобы пошла кровь. я старался контролировать себя так сильно, как только мог. я знал, что он все ещё был возбужден и терпел без разрядки, не касаясь себя до сих пор, будто чего-то ждал. пьяная ухмылка снова расплылась по его лицу, обнажив его клыки. — твою мать, — только и смог выдохнуть я, натягивая свою одежду обратно. неприятно. это напоминало мне тот случай в подъезде. наш диалог был похож на пустышку. мы просто говорили те слова, которые плотно засели в нашей груди и больше похожи на междометия, чем на цельные предложения. мы просто несли несложную чушь вместо пошлых наигранных стонов и я не мог сказать, что мне это нравится, а вот Кеннеди… наслаждался. — ты же тоже любишь меня, — утвердительно сказал он. я не смел говорить, что это неправда. я вообще молчал, но Леон это принял как согласие. утвердительно кивнув, он поднялся с пола, немного пошатываясь, он сел рядом со мной, укладывая голову мне на плечо. и все ещё терпел. — ты… — начал было я, но тут же забыл слова, которые хотел сказать. я сменил мысль. — не делай так больше, ясно? — как? — он выглядел растерянным, даже немного отодвинулся от меня, чтобы заглянуть в глаза. — Леон, ты понимаешь о чем я. что за… дебильная идея ввалиться пьяным ко мне домой и… — я вдруг остановился, прикрыв рот рукой. ведь не он начал это, а я поддался соблазну. я буквально изнасиловал его, несмотря на сопротивление и несмотря на то, что это было в рот. — и? — переспросил он, оглядывая мою комнату. он взял в руки ноутбук и заглянул в работу, которую я делал там. — я не сделал ничего плохого, Крис. это была правда. несмотря на то, что Леон был диким пьяницей, он понимал все, что творит. у него давно в голове была эта идея как и у меня. поддаться порыву страсти, несмотря на собственные принципы и ограничения. верёвки, которые раньше туго связывали по рукам и ногам и не давали проявить и малейшего внимания в сторону Кеннеди сейчас просто лопнули и валялись примерно там же, где и его куртка. — ты тоже этого хотел, — он взял меня за руку, заставляя встрепенуться и резко отстраниться от него. какая-то боль пронзила меня, он это заметил и прочно вцепился в моё запястье. — ох бля, — пробормотал он, увидев на моей руке то, что… скорее всего ожидал увидеть, но не сейчас. — дурак… какой же ты дурак. на моей руке был нацарапан крест. совсем неглубоко, так что даже шрамов не должно остаться. но почему-то это вызвало неприязнь и у меня, ибо я сделал это в порыве какого-то гнева смешанного с одиночеством. когда Кеннеди не было рядом… когда Клэр не было… я сбился с мысли, когда Леон неожиданно наклонился и накрыл губами царапины. он пару раз поцеловал крест, что казалось мне невозможным… ненастоящими, как будто он должен был отпрянуть и начать верещать, как подбитое животное, как вампир перед серебром. но сын дьявола никак не реагировал на крест. я хотел спрятаться, скрыться от стыда, потому что при любом случае я не мог бы объяснить зачем это все. а Леон и не спрашивал. он молча все понимал и это меня радовало. я знал, что многие не поймут меня, но Леон понял. абсолютно все понял. все его возбуждение ушло, как будто его и не было. у него осталась лишь нежность и осторожность, он был похож скорее на принца, чем на какую-то нечисть. я еле сдерживался, чтобы не сказать «ваше высочество, не нужно» или что-то в этом роде, как он сам понял и прекратил, отпуская мою руку. затем он абсолютно спокойно и тихо поднялся с места, подходя к моему столу и замечая самолётик, подаренный Клэр. он осторожно погладил его пальцами через перчатки, но также быстро отпустил, повернулся и направился в коридор. я почувствовал какое-то дежавю, но в отличие от прошлого раза, я смог подняться с места и погнаться за Кеннеди, но дверь в квартиру уже была распахнута. я быстро подбежал, чтобы попросить его вернуться обратно и так и замер на месте. Леон отсалютовал мне и пошёл вниз по лестнице. а я остался один стоять в ступоре. и зачем только он приходил? *** каждый раз, когда Кеннеди приходил пьяным ко мне домой, я переставал молиться и начинал проклинать. я не мог закрыть его в какой-нибудь лишней комнате, потому что её не было и не мог выставить его на улицу, потому что он очень хорошо сопротивлялся, даже если был просто вдребезги и валился в сон, он помнил как драться и поэтому получал я довольно сильно перед тем как он отрубится. иногда он делал это прямо на пороге, а я не мог позволить себе выкинуть его в подъезд, чтобы не признали вдруг каким бомжом. с другой стороны, он был совершенно спокоен, но его язык… все время говорил вещи либо неприятные, либо слишком приятные, что от них становилось неприятно тоже. я хотел душить его ещё тогда, когда он только разлеплял свои губы. — ты дрочишь на эту библию или что? я замер на месте. сегодняшний день не был исключением, Кеннеди мокрый и грязный сидел на стуле в своей царской позе. он вот-вот мог упасть, но держался и от этого все казалось таким невероятным, будто он статуя. его слова заставили моё лицо загореться, когда я вдруг не на шутку задумался над ними. — с чего такие мысли? — спросил я, думая о том, что наверное не сменил выражения своего лица и я все такой же серьёзный снимаю с него одежду, чтобы постирать. — как не приду, ты постоянно её читаешь. — он хихикнул, когда я потянул за его джинсы сильнее, чем нужно, так что он все-таки соскользнул со стула, растекшись лужицей, оставшись наполовину на сидении, а наполовину на полу. — и что? — я старался быть грубым с ним, чтобы он не думал, что можно просто прийти и говорить любую хрень, которая придёт в голову. — какой в этом смысл? — заткни рот, раз не понимаешь. и не поймёшь. — я начал откровенно злиться, схватил раскрытую библию с кровати и закинул в шкаф, шумно его захлопнув. — да, такие как я не поймут, — с саркастическим тоном проговорил он, наклонив голову вперёд. он выпрямился на стуле, его красные глаза зажглись, когда он поднялся, чтобы что-то сделать, но чуть не рухнул вниз. я его поймал. он прижался своей грудью к моей и громко вздохнул. — хочешь прочитать мне что-нибудь? — хихикая спросил он, обхватывая меня своими длиннющими руками. я боялся, что в конце концов они окажутся двумя змеями и задавят меня. или задушат. — прочесть, — рявкнул я. потому что был нелюбителем неграмотных людей. проще говоря, душнилой. — нет, не хочу. он открыл рот, задумчиво протягивая букву «а». его тело соблазняло либо чтобы ударить, либо… я не хотел об этом думать, я не хотел говорить себе, что снова хочу его, что не могу себе позволить прикоснуться к тому, кто мне нравится в тех местах, в которых нельзя. не то, что бы он не запрещал, а я не разрешал сам себе, чтобы не сорваться. чтобы не упасть в «любовь» с головой, осознавая позже, что все это было надумано из-за одиночества. ведь я долгое время был один, тосковал по Джилл и вдруг появилась такая экстравагантная личность. человек (или только наполовину человек?) шокирующий своим поведением, внешним видом, да даже тем, как плавно и одновременно с этим уверенно двигался. как он подавал вещи, выгнув запястье, он был принцем. несмотря на противоположности в виде «тёмной» внешности, его когтей, щетины и вечно надетой на нем кожаной куртки, он был поистине элегантный. каким лёгкими были движения его рук и бёдер. — тогда потанцуем? — спросил он, отходя от меня на шаг и протягивая руку. — в тишине? — зачем-то спросил я, хотя изначально не собирался танцевать с ним. он потянулся рукой к карману и достал телефон. — нет, Леон. — пожалуйста, — он сделал щенячьи глазки. он когда-то рассказывал мне о том, что убивал людей толпами, убивал и разных демонов в аду, но сейчас он был ребёнком. совершенно точно. — тебе сложно что ли? — я не умею, — отмахнулся я, вспоминая про его джинсы, которые теперь лежали на полу. — тем более, ты же не будешь танцевать так? Леон оглядел себя и покраснел так сильно, как не краснел никогда. он закрыл лицо рукой. — ну бля, — проскулил он, потирая красные глаза. затем продолжил, как ни в чем не бывало, приближаясь ко мне настолько, что я чувствовал его дыхание на моих губах, готовый в любую секунду сорваться и повалить его на кровать, стоящую рядом. он упёрся коленом в мой пах. провел туда-сюда, заставляя меня приоткрыть рот от шока и подступающего возбуждения. которого, сука, сейчас не должно быть! я вспыхнул ярким пламенем, руки двинулись сами, надавливая на плечи Кеннеди и заставляя его с громким глухим стуком плюхнуться на стул. — Леон, блядь, нет! — вскрикнул я, с силой встряхивая его на месте, боясь за то, как бы он не обблевал мне весь ковёр. — ты дебил? улыбка слезла с его лица, он поникнул головой, сжал руки, прижимая их к своему животу. мне казалось, что он трясся и я не мог понять от страха или ненависти. и только сейчас я понял, что слишком сильно разозлился на бедного Кеннеди, который не выглядел слишком счастливым, хотя внутренне всегда радовался, когда я злился на него. — да, Леон такой плохой, — тихо сказал он дрожащим голосом. дрожащим от гнева. — такой ужасный. он все делает плохо. он хочет Криса Редфилда, но тот делает вид, что не замечает. или? — он поднял голову, обнажив оскал. будто вот-вот накинется и перегрызет шею от злости, так сильно его трясло. — давай потом об этом поговорим, — сказал я, уже сотый раз комкая его штаны. я сильно нервничал и не знал даже о чем думать в первую очередь. мысли спутались плотным клубком. — после того, что я сделал ты меня и видеть не хочешь, верно? — я видел, как он старается говорить внятно и не укусить себя за язык. слышал, как щёлкает зубами. — ты хочешь закрыться в себе, чтобы я не сделал тебе больно. понимаю. и я готов сделать то же самое. я сделал шаг назад, когда он поднялся. он казался совершенно трезвым, но весь покрытый бешенством. если не сумасшествием. в груди у меня появилось чувство, гложущее с дикой силой. он держал голову чуть наклонив вперёд и так его взгляд казался более глубоким и пронизывающим. остервенелым. — да ладно… ни отсутствие штанов, ни неумение танцевать на самом деле не отмазка. ты мог бы танцевать и в пламени, если бы любил по-настоящему… его слова возмутили меня до глубины души. — стой. с какого такого хера я должен тебя любить? он замер, переставая надвигаться на меня. весь его пыл медленно сходил, меняясь на другую эмоцию, которую я ещё не успел угадать. — с такого, что ты все время об этом думаешь, — сказал он, приподнимая голову. теперь он не горбился. — все время смотришь взглядом, способным съесть. о, я ненавижу твои ебучие глаза. они такие красивые. поэтому ненавижу. лучше чем мои. мои выглядят так ненатурально, знаешь… я заметил, как он пытается сменить тему разговора, будто передумал что-то объяснять, что давно хотел выдать. а теперь держал плотно в своём уме. — прости… — не смотри больше на меня так, умоляю… — он снова начал идти на меня, встал очень близко и положил голову мне на плечо, обвивая моё тело руками. — я не понимаю, какого хуя я это чувствую, когда ты смотришь… я же уже не ребёнок. ты понимаешь? — понимаю, — я погладил его по голове. — я постараюсь… я надеюсь… я хотел подобрать правильные слова, но не мог. Леон шмыгнул носом, будто готовый заплакать, но не плакал. я знал, что это невозможно и он никогда это не сделает. солнце защекотало его в нос, он отстранился и чихнул прямо мне в лицо. и слава богу, меня это отвлекло от мрачных и пошлых мыслей. — спасибо блядь, — пробормотал я, вытирая с лица частицы его слюны и соплей. — ты такой молодец. — ой… — действительно, ой, — повторил я в его манере, отчего он хлопнул меня по груди. я глянул на него, но затем отвёл взгляд. — ложись спать. я увидел краем глаза, как он кивнул и рухнул на мою кровать, чуть не разбив головой ноутбук. или саму голову. он немного приподнялся, смотря на меня осоловелым взглядом и тяжело дыша. я знал, что он хотел бы сейчас чего угодно, только бы не спать, только бы находиться в сознании, рядом со мной, рядом с моим телом и моими мыслями о его теле. его глаза блестели как кровь, переливаясь на солнечном свете. он тонул в моей постели, обняв руками подушку и шумно вдыхая её запах. мой запах. издав стон, он распластался, буравя ногами одеяло. и все это выглядело так мягко, так уютно, что мне хотелось прекратить это, хотелось насильно заставить Кеннеди прекратить быть таким милым, прекратить стонать и двигаться. связать его и заткнуть рот, чтобы никогда не слышать поганые слова, подогревающие мой гнев и похоть. я все-таки вышел из комнаты, предварительно задержав на нем взгляд слишком долго. дольше чем нужно задерживать взгляд на пьяном друге, который находится в полусознательном состоянии в моей постели. я направился в ванную, закидывая его штаны в стирку и упёрся задницей в бортик ванны, задумчиво смотря куда-то в сторону. мне было страшно возвращаться обратно, потому что я не знал, что ещё может сотворить Кеннеди. и я чутко прислушивался к тишине, чтобы понять что он там делает. будто, он мог делать что-то плохое. дрочить, например? зная его, я мог бы сказать, что да. но долгое время я ничего не слышал. стиралка гудела, но не сильно мешала мне, мой слух был сосредоточен. и что-то в моей груди резко расслабилось, когда я услышал его храп. при том факте, что он спит, мне было легче просто прийти обратно в комнату и продолжить работу. до следующего раза. пока не проснётся. я заметил свою паранойю, когда стал выглядывать из-за угла и пристально смотреть на него, нелепо раскинувшего руки и приоткрывшего рот, из которого доносились божественные звуки. забавно. он был безумно милым, как плюшевая игрушка, не как человек или кем он там блядь был. он причмокнул губами, когда я подошёл ближе, чтобы убрать прядь спутавшихся волос с потного лба. — боже, — пробормотал я, не в силах сдерживать свои мысли в голове. я не мог себя останавливать. я не мог вечно говорить, что это бесполезно и бессмысленно. мне нужен был Кеннеди, неважно телом или душой, если она у него была. я должен был держать его рядом. и с этой решительностью я уже собрался забрать ноутбук, лежащий рядом, когда Леон схватил меня за штаны. это было довольно неожиданно, так что я резко вдохнул побольше воздуха от шока и закашлялся, хватая его за когтистую ладонь. — ты че творишь бля? — все ещё немного кашляя спросил его я, когда он сильно потянул мои штаны вниз. — ебать… я точно с ним не справлюсь.