δangerous woman

      Очередной развод. Элеонора помнила каждый, как будто это было вчера и сразу со всеми мужьями одновременно. И почему-то его слова о том, что он расстался с Еленой не согрели её душу, не заставили счастливо улыбнуться и без зазрения совести прыгнуть к нему в объятиях. Всё да наоборот — она не могла поверить в произошедшее. Разум кричал отчаянно: «Нет! Скажи, что ты лжёшь!», а сердце с трепетом отзывалось: «А может, это шанс наконец-таки устаканить свою личную жизнь? Может, шанс перестать скитаться по миру в поисках чего-то лучшего, ведь это лучшее… кажется, не существует».       — Не переживай, — Виктор как будто почувствовал её замешательство; осторожно положил свою руку на её руку, сжимающую опустошённый стакан. — Не ты виновата в моём очередном разводе. Просто… мы с Леной разные. Она и так достаточно натерпелась.       — Вить, я не переживаю. Я думаю, что ты поспешил. Слишком поспешил, — хозяйка отеля смотрела на его руку и перебирала мысли, пытаясь найти правильные; нужные; в какой-то мере поддерживающие. — Она ведь тебя…       — Любит, — перебил Баринов. Он подозвал к себе официанта и попросил повторить — себе и своей бывшей жене. — А я не знаю. Не знаю, как надо было ещё поступить. Только такой вариант казался возможным. И знаешь, Элечка, я не жалею. Когда от тебя тогда уходил, жалел; думал вернуться; попытаться простить тебя. Ведь у нас с тобой вроде бы дочь, квартира, какое-то нарисованное будущее было… А в этом браке меня уж точно ничего не держало. Да и к тому, я уже полгода, как в тумане и постоянных мыслях: а надо ли мне это? Так что, если в твоей голове мысли были о том, что это из-за тебя — отбрасывай их.       Кирилл разлил виски по их стаканам. Оба опустошили их, даже не чокнувшись.       — Скажи что-нибудь.       Но у Элеоноры не нашлось тех самых правильным мыслей, которые можно было бы огласить на всеуслышание. Они редко разговаривали насчёт своего развода. Насчёт своих чувств, которые раньше наполняли их сердце. В начале отношений им казалось, что это навсегда; что впереди счастье не за горами. А каким сказочным им казалось будущее — вместе. А потом случилось то, что случилось.       — Что тебе сказать? — сил совсем не оставалось. Она устала. Откровенно.       — Скажи, что ты поддерживаешь моё решение. И…       — Я поддерживаю тебя, — из последних сил Элеонора выдавила из себя улыбку и повернулась к Виктору лицом, чтобы заглянуть в его карие глаза. — Раз ты так решил, значит, это было правильно. Значит, так будет лучше для тебя и для неё. Хоть не будет волноваться за твоих пьяные дебоши и… о деньгах, проигранных на ставках, — не могла не поязвить.       — Пожалуй, ты права, — в ответ ухмыльнулся Виктор. Она сидела на расстоянии вытянутой руки, совершенно обессиленная и готовая лишь к одному исходу вечера — заснуть в постели. — Тебя проводить?       — А ты считаешь, что мне уже достаточно? — Элеонора посмотрела на бывшего мужа и вопрошающе вздёрнула брови.       — Да, я так считаю, — утвердительно ответил Баринов.       Он расплатился за себя и за Элеонору, хоть бармен и пытался донести, что хозяйка отеля никогда не оставляет на баре деньги — всё в общий таб и на списание. Но Виктору было всё равно — нужен был жест его решимости. А Галанова молча наблюдала за ним и пыталась совладать со своими чувствами. Ещё мгновение и вот-вот оголит их, но натура стервы не давала выбраться искренним эмоциям выбраться наружу.       — Баринов, а пойдём ко мне, — это был отнюдь не вопрос.       — А пойдём, — с лёгкой ухмылкой проговорил Баринов, идя рядом с ней.       Они безмолвно шли к лифту, будто простые гости отеля. Неспешно, всё на том же расстоянии вытянутой руки. Как будто иначе — нельзя и не нужно. В лифте они сохранили привычное молчание, лишь изредка поглядывали друг на друга, — в поисках ответов на вопросы: куда? зачем? как долго это будет продолжаться? Но ни Виктор, ни Элеонора не знали эти ответов.       Вальяжно Галанова открыла дверь в номер своего отеля, пропуская Баринова вперёд. Но он запротестовал и чуть ли не впихнул её в помещение, окутанное её парфюм и нотками дорогого алкоголя, который был неотъемлемой частью галановской натуры. Она как-то даже выронила фразу: «Баринов, я на тридцать процентов состою из дорогого вина и на семьдесят из ненависти к тебе». И Виктор уже тогда знал, что от ненависти давным-давно уже ничего не осталось.       — Ты останешься? — как ни в чём не бывало отозвалась Элеонора, садясь на диван. Она откинула голову на спинку дивана и прикрыла глаза. Одурманенный алкоголем рассудок хотел драмы, хотел скандала, огня, который мог бы к чертям сжечь этот отель. Но что-то мешало, — подобно жалости в смешении с бескорыстной любовью.       — Если ты меня на этот раз не прогонишь, то останусь, — проговорил Виктор, снимая пиджак. Он помнил, как Галанова выпроводила его из квартиры.       — Оставайся, конечно. Скрасишь моё гордое одиночество…       — Эль, что между нами? — как гром среди ясного неба проносится мимо ушей.       И только Элеонора открыла рот, как слова исчезли, пропали, бросились на самотёк, лишь бы не быть озвученными. Между ними вспышка былых чувств? Позабытое чувство? Или что-то новое, что имеет какое-то более реалистичное будущее? Между ними сотни позабытых поцелуев и тройка новых, от которых хочется убежать? Или же им нужно включить прежнюю пластинку: «Нам нельзя. Я всё испорчу…».       — Мы с тобой коллеги и…       — Эль, не беси! — чуть прикрикнул Баринов, садясь на корточки рядом с хозяйкой его сердца отеля. — Не раздражай меня своим твердолобством и желанием постоянно доводить меня до бешенства! Ответь мне просто и без твоих любимых лирических отступлений. Что между нами произошло?       От растерянности захотелось убежать, спрятаться под кроватью. Галанова не привыкла искренне разговаривать о чувствах, ведь проще переспать без обязательств. Проще и не так больно.       — Я не знаю, просто… просто мне хотелось почувствовать себя… нужной. И тут ты… — замямлила Элеонора, стараясь не смотреть в карие притягательные глаза. — Вить, я…       — Ты доведёшь меня, вот что! — вновь прикрикнул, и этот крик заставил и без того расстроенную женщину посмотреть ему в глаза. И то, что она увидела в них, — заставило её тело покрыться мурашками. Он всегда смотрел на неё так, когда-то очень давно, когда она находила повод для грусти. Он сидел напротив и пытался её успокоить — своими методами: громкими речами и взглядом… влюблённым.       — Я очень устала и хочу отдохнуть, а не… не всё это, — прошептала женщина и протянула руку. Почти невесомо её ладонь коснулась его щеки. — К тому же, я пьяна, как и ты. И как показывает опыт, наши с тобой пьяные разговоры не приводят ни к чему хорошему… Так что, давай раздеваться и баиньки.       — А как же «мы коллеги»? — передразнил её Виктор с улыбкой. Её ладонь аккуратно поглаживала его по щеке.       Галанова лишь ухмыльнулась и, оставив короткий поцелуй на его губах, вспорхнула с дивана. А особого приглашения он и не ожидал; знал, где находится спальня и знал, что этот вечер будет приятным воспоминанием, несмотря на то, что между ними пока ещё ничего нет, или точнее — между ними пока ничего не понятно: касаются, влюбляются, не решаются.       И вот, они оказываются в одной постели, почти обнажённые, почти готовые ко сну, но в головах обоих мысли о том, что завтра всё будет по-другому.       — Когда я засыпала с тобой, я чувствовала себя любимой.       Молчание. Виктор во внимание, слушает, но не отвечает.       — Когда я спала с другими, я чувствовала себя использованной. Не с каждым, но с большей частью.       Он улыбается, понимает, что она не лукавит.       — А ещё. Ещё я рада, что ты есть сейчас в моей жизни… Такой, как тогда, вредный, раздражающий, требовательный. Другого шефа на моей кухни я и не вижу.       Баринов закрывает глаза, думает, что это всё, что она выложит.       — И в жизни моей другого не надо, — дополняет Элеонора и крепко обнимает бывшего мужа. И почти тут же засыпает…