***
На пороге ЗАГСа Виктор оказался раньше положенного времени. Прошёл месяц с того момента, как он решил кардинально изменить свою жизнь. Покончить с якорем, тянувшим его на дно. Елена приняла его решение разойтись без пылких эмоций и наставлений, но сразу попросила исчезнуть из поля зрения. Ей было не важно, почему так случилось; кто появился в жизни мужчины. Сердце разбито и дополнительные детали были бы лишними — нанесли бы пару мелких ран, а без того — состояние было шатким. Изменения Баринов принял быстро — нашёл небольшую квартиру, начал чаще общаться с младшей дочерью, стал встречаться с Катей вне работы — однажды даже позвал в зоопарк, да дочь громко рассмеялась да по-доброму ответила: «Поздновато ты спохватился па! Но за попытку — респект!» Почему-то раньше ему и в голове не приходило быть таким заботливым отцом, интересоваться жизнью детей ни для галочки, а потому что реально интересна их жизнь. Старший сын приезжал в город и он нашёл время, чтобы встретиться с отцом… Иной взгляд на жизнь. И Баринов знал: виновата ни Елена, ни её какие-то уклады жизни, а его настрой на жизнь — он был приласкан, обхолен, облелеян; ему ничего не нужно было делать и совершать поступков, находясь рядом с этой женщиной. Ему не надо было меняться и действовать. Поэтому его и накрыла депрессивная волна. И после того, как он ушёл от женщины, — всё поменялось. И эти изменения видели все, но никто не решался подойти и поинтересоваться, что же случилось. Кроме дочери. Они сидели в небольшом ресторане, который выбрала Катя. — Пап, ты в последнее время какой-то другой. Более жизнерадостный, более… заботливый. Вот, я не помню, чтобы мы с тобой проводили столько свободного времени вместе! Да мы с мамой столько времени не проводим! — невзначай произнесла Катя, взяв в руку бокал с шампанским. — Давай за это выпьем! За нас! — Конечно! — они чокнулись бокалами и выпили содержимое, после чего Баринов незамедлительно ответил: — Да, я чаще стал думать о том, что мало уделял времени детям. Многое упущено, но… я хочу, чтобы вы знали, что я его в вашей жизни и всегда готов помочь, выслушать… — Спасибо тебе за это, правда. И что же повлияло на это решение? Быть ближе… — осторожно поинтересовалась Баринова. — Даже не знаю, — мужчина призадумался и отвел взгляд. — Ладно, не знаешь, так не знаешь. Давай лучше поговорим о чём-то другом. К примеру, ты не знаешь, что с мамой? Она после этого дурацкого романа с итальянцем стала такой учтивой. Говорит остепенилась, возраст не тот… — И правильно говорит! Надо же когда-то за ум браться, — по-доброму ответил Виктор, ухмыльнувшись. — Сказала же, возраст не тот. Хотя твоя мама ещё ого-го, может, месяц-другой и найдёт себе кого помоложе. — Ну-ну, — с озорной ухмылкой произнесла Катя, поглядывая на отца. Мать твердила о том, что они с её отцом не вместе, и у неё нет никаких помыслов. Но свежо предание, да верится с трудом. Катя наблюдала, старалась высмотреть что-то между своими родителями, но положение вещей оказалось реально таким, каким его описала Элеонора: «Милая, я и твой отец решили не лезть больше в жизнь друг друга». Но сердце дочери было уверенно— так решила исключительно её мать. На этом расспросы о его переменах закончились. Виктор работал, как и прежде; был на высоте и придумывал новые блюда для авторского меню. И не делал никаких шагов в сторону бывшей жены, прекрасно зная: она не подпустить ни на шаг к себе, лишь бы не испортить его счастья, которого нет. «Хочешь сказать, я уже разрушила твою семью?» — да, своим существованием рядом. Она разрушила его устои и принятые нормы. Без осознания и без оружия. Виктор стоял у здания ЗАГСа и думал о том, что будет дальше: оставаться ли в прежнем состоянии или же найти вновь путь к сердцу женщины, которая во второй раз покорила его сердце? — Витя, мы идём? — из-за множества мыслей и пересуд, он и не заметил, как Елена подошла к нему. На её лице не было никаких эмоций, всё, что можно — она выплакала, — дело осталось за малым — распрощаться с виновником и начать новую жизнь. Без него. — Извини, задумался, — опешив, ответил Виктор, смотря в глаза пока ещё жене. — Ничего, скоро ты сможешь без зазрения совести думать о своей новой пассии, — ответила Елена, желая его задеть. — Как ни странно, но… проехали, — с грустной ухмылкой ответил Баринов, открыв перед женщиной дверь. Проходите в здание и выходите из моего сердца.***
Для Галановой жизнь стала напомнить череду встреч с инвесторами, дочерью и поездками по своим отелям в разных городах. Она потерялась во времени и пространстве, пытаясь забыться с горе документов и разговоров. Поэтому рабочие дела шли, как нельзя лучше, а разговоры о личной жизни свелись на нет из-за её отсутствия. Литры алкоголя не помогали снять стресс и избавить от тоски по человеческому теплу. Ей хотелось эмоций, хотелось быть рядом с мужчиной, хотелось утонуть в простом женском счастье, да всё не так. «И зачем я только снова влюбилась в него!», — мысленно сетовала Элеонора, каждый раз случайно встречаясь взглядом с бывшим мужем. Они не разговаривали и держались на расстоянии. Если раньше Галанова сама выдавала Баринову зарплату, то в последний раз она попросила Джековича, чтобы не дай бог простая формальность, перешла бы в отнюдь неформальную беседу. Месяц крутилась, как белка в колесе. На славу потрудилась для своего любимого Eleonа, но дыра в груди от одиночества увеличивалась и увеличивалась. Ещё и назло Баринов попросил выходной по СМС, на что она лаконично ответила: «Хорошо». А в голове напридумывала себе сценарий того, как он будет прекрасно проводить день в компании своей жены. Да, ломать жизнь бывшему мужу не хотелось, но ревность пожирала. Весь день ходила мрачнее тучи, поглядывала на персонал, оценивала атмосферу отеля, да всё было, как нельзя лучше — все выполняли свои обязанности, были учтивы и ни одного негативного отзыва от посетителей. Всё было замечательно вокруг. Погода замечательная, да только ничто не радовало хозяйку отеля. Слонялась от своего номера до бара и обратно. Последняя её вылазка выпала на вечер, на часах девять вечера. Окончально загнав себя в угол, Элеонора решила прекратить терзания, — села за барную стойку и щелчком пальцев подозвала бармена. — Да, Элеонора Андреевна, — без промедления отозвался бармен. — Так, — женщина вгляделась в бейджик, — Кирилл. Налей мне чего покрепче. Парень кивнул головой и принялся за работу, не желая испытывать терпение начальницы. Он налил ей виски, который на минуточку обожает Баринов, и протянул его хозяйке. На что получил одобрительный кивок и принялся выполнять заказы посетителей. Повертев несколько раз стакан с виски в руке, Элеонора залпом его опрокинула его в себя. Крепко, противно и так необходимо. Недолго думая, она вновь подзывает к себе бармена и просит повторить. И тот выполняет заказ без промедления. — И мне налей, Кирилл, — за спиной послышался знакомый голос. И Галанова решил посмотреть на мужчину только тогда, когда он сел по левую руку от неё. Баринов собственной персоной. Подстриженный, побритый и в новом костюме. До жути приятный опрятный вид почему-то взбесил слегка пьяную женщину. — Чего припёрся? — женщина отвернулась и вновь нервно заводила стаканом с виски по столу. — Ты же сегодня выходной, как никак. — И тебе добрый вечер, Эля, — кивнул головой в её сторону Баринов. — Для тебя, Баринов, Элеонора Андреевна, — поправила его Галанова, недовольно фырча. — Элеонора Андреевна, а с каких пор? — его повеселило недовольство бывшей жены. — С тех самых. Ты мой подчинённый, я твоя начальница. Так что… — Я сейчас не на работе, а ты бухаешь в гордом одиночестве. Не думаешь, что формальное обращение уместно? — Баринов захотел рассмеяться, но сдержался. Всеми силами. — Ещё раз спрашиваю: чего припёрся? — ещё более недовольно произнесла Галанова, почти сквозь зубы. Она пропустила его неуместное замечание, чтобы не оказаться с дураках раньше времени. — Эль, я тут работаю. Может, я забыл какие-то документы или мне позвонили, попросили помочь. Всякое случается. — Элеонора Андреевна, Баринов! — Галанова повернулась к нему в пол оборота и с ненавистью посмотрела на его довольное лицо. Бесит, раздражает, хочется уничтожить. — О, кстати, я тебе не рассказывал, но… знаешь, у нас на заднем дворе кухни собака бегает? Так вот, я её твоим именем назвал. Так что, в следующий раз, когда невзначай будешь там, можешь позвать да встретиться со своей тёзкой, — решил окончательно добить Виктор. И у него это получилось, — Элеонора от его наглости опешила и не могла сразу же подобрать слов. Смотрела, как на прокажённого и с силой сжимала стакан с алкоголем. — Ах ты… ты… — нужные слова не приходили на ум; только оскорбления, только «ты уволен». — Я тебя… — Что ты меня? — мужчина продолжал улыбаться и косо поглядывать на бывшую жену. — Уволишь? — А вот возьму и уволю! К чертям собачим! И собаку свою заберёшь! Ты! — то ли алкоголь, то ли её ненависть к нему говорила за неё. — Поглядите на него! Пришёл весь такой галантный! И ещё меня в чём-то упрекаешь! Да ты сам не лучше! Бухаю я видите ли! — Всё, прекращай, — отмахнулся Виктор, делая небольшой глоток виски из своего стакана. — Чё ты так завелась? Я тебе что сделал, что ты на меня бочку гонишь? Вроде бы ничего, а такое ощущение, что дорогу десять раз перешёл и стаю чёрных кошек погнал перед тобой. «Ты переходишь дорогу второй раз. И второй раз я тебя не вывожу», — хотела ответить Элеонора, но сдержалась. Молча окинула его взглядом и вернулась в прежнее положение. «Разговор окончен, нет смысла ругаться», — решила про себя Галанова и хотела потянуться к стакану с виски, но Виктор решил внести некоторые коррективы. — Кстати, давай выпьем, — совершенно неожиданно заявил Баринов, подняв стакан. — И за что же мы с тобой будем пить? — к удивлению мужчины Элеонора ответила максимально спокойно и вновь села в пол оборота, чуть приподняв стакан со стола. Встретившись взглядами, они оба ухмыльнулись. — За мой очередной развод, Элеонора Андреевна, — Баринов чокнулся со стаканом бывшей жены и залпом опустошил свой. Время остановилось в голове напротив сидящей женщины. Она не была готова к такому повороту событий. В голове сложились пазлы, почему месяц она не видела Баринова и не слышала от него прежних недовольств. Почему он стал проводить много времени с их дочерью. И почему он взял выходной. Она напридумывала себе всякого, довела себя до состояния крайней нервозности, а оказалось…