В целом нечто странное (или Уэнсдей-мультиверс)

Сцена была до странности домашней и какой-то почти уютной. По крайней мере, так казалось Вещи. Начинался поздний вечер, и последние лучи солнца пробивались сквозь всё ещё серое мартовское небо, проникая в круглое окно в комнате Уэнсдей и Энид. Одна половина стекла заливала одну сторону комнаты оттенками множества тёплых цветов. Другая половина была залита бледным, беловатым светом. Фрайдей сидела на кровати Энид, снова окружённая мягкими игрушками. На этот раз юная Аддамс, похоже, решила отказаться от более жестоких пыток и игр и вместо этого имитировала что-то вроде чаепития. Хотя, судя по тому, как она отыгрывала рвоту чучела в виде лисы, в воображаемом чае, должно быть, была немалая доза яда, который и лишил плюшевого зверька жизни. Это была по-своему захватывающая драма, по крайней мере, достаточная, чтобы удержать внимание Ву. Подростку Аддамс было заметно неуютно на более красочной стороне комнаты, но она послушно внимала пьесе Фрайдей и её объяснениям и рассказам, кивая и предлагая свои комментарии и мнения, когда это требовалось. Накануне произошла похожая ситуация, и Вещь в очередной раз поблагодарил себя за то, что у него нет рта, ведь он наверняка улыбался бы при виде этой сцены, и это, несомненно, вызвало бы гнев Ву. Девушка, пожалуй, больше всего походила на его Уэнсдей, хотя и с заметно большей долей злости и несдержанности. Но основные черты поведения были теми же. Ву, несомненно, доставляло удовольствие мучить своих братьев, но она так же сильно любила их, даже если не часто выражала это, и наверняка защищала их с той же жестокостью, с какой Уэнсдей годами защищала Пагсли. Было очевидно, что эта модель поведения распространялась и на её младшие варианты. Ву убила бы любого, кто с враждебными намерениями коснулся бы хоть волоска на головах Нидлер и Фрайдей, если конечно же Уэнсдей не сделает этого первой. Нидлер, со своей стороны, сидела в более тёмной части комнаты. Вещь находился рядом с ней, с любопытством наблюдая за её работой. Девушка, казалось, впала в некий транс, рисуя план за планом какого-то технологического устройства, назначение которого было непостижимо для живой руки. Вещь был наполовину уверен, что это её способ справиться с эмоциональной уязвимостью, пережитой утром, — она стремилась занять свою голову хоть чем-то. В какой-то степени, похоже, ей это удавалось… Несмотря на маниакальный, лихорадочный блеск в глазах, время от времени на лице побледневшей Аддамс появлялось выражение безмятежного удовлетворения, когда она рассматривала свою работу. В общем, сторонний наблюдатель, не знающий о реальном положении дел, мог бы подумать, что он наблюдает за тихими послеобеденными играми и занятиями необычной группы сестер. И всё же даже сторонний наблюдатель мог почувствовать напряжение, исходящее от последнего человека в комнате. Уэнсдей Аддамс не удалось занять свои мысли каким-либо делом. Энид задерживалась дольше положенного и не отвечала на её попытки воспользоваться адской системой обмена сообщениями на смартфоне. Взрослая девушка вышагивала взад-вперёд перед окном комнаты в общежитии, как пантера в клетке. Она мысленно считала минуты. Если Энид не появится в ближайшие пять, она отправится на её поиски. И в этот момент дверь медленно открылась. Все обитатели комнаты повернулись, чтобы увидеть голову, блондинистую макушку, полную разноцветных прядей, выглядывающую наружу с застенчивой улыбкой… — Эм… Привет? — прошептала Энид. Уэнсдей начала пересекать комнату по прямой линии, направляясь к ликантропу. — Энид! Что случилось? Ты не реагировала на… Но прежде чем Аддамс успела сказать что-то ещё, волчица посмотрела на неё с выражением, которое не было понятно остальным девушкам, но заставило Уэнсдей остановиться на месте и замолчать. Казалось, между ними было передано некое безмолвное послание. Энид вздохнула и посмотрела на остальных Уэнсдей: — Прошу полной тишины… она заснула по дороге наверх… Оборотень полностью открыла дверь и вошла в комнату. Уэнсдей заметила отсутствие свитера, порванные брюки и босые ноги. Все признаки того, что Энид претерпела ещё одно из своих частичных превращений. Что само по себе было тревожным сигналом, явно произошло что-то опасное. Но все наблюдения и вопросы отошли на второй план, когда её тёмные глаза упали на маленькую спящую фигурку, свернувшуюся калачиком на руках Энид и обнимавшую её за шею. Первым, что нарушило тишину, был вздох восторга, вырвавшийся из уст Фрайдей. За этим последовало замечание Ву, произнесённое шепотом. — Серьёзно? Такими темпами кажется, как будто ты коллекционируешь нас. Нидлер лишь пробормотала тихое: — Очаровательно. Уэнсдей смотрела на девочку в объятиях своей возлюбленной — копию себя, ещё более юную, чем Фрайдей. Она подняла голову и встретилась взглядом с голубыми глазами волчицы, которая ответила ей улыбкой на полпути между радостью и покорностью. — Энид? — спросила она. — Я назвала её Пап, — сказала оборотень. — По дороге сюда я немного объяснила ей, что есть и другие такие же, как она, и что ей нужно прозвище и… ну, вы понимаете. Фрайдей встала с кровати и осторожно, стараясь не издать ни звука, подошла к Энид. Она остановилась между волчицей и Уэнсдей, глядя на маленькую девочку на руках Энид с несвойственной ей торжественностью на обычно веселом лице. Она лишь молча кивнула. — Прекрасно. Теперь я старшая сестра.              

***

Вскоре наступила ночь. Подготовка гнезда из простыней, подушек и одеял для девочек не заняла много времени. Пап продолжала спать как камень, пробормотав всего несколько слов, когда Энид уложила её между одеялами в центре комнаты. Фрайдей устроилась рядом с ней, очень серьёзно относясь к своей новой роли старшей сестры. Энид не могла подавить желание поцеловать её в лоб, гордясь ею. Ву и Нидлер (которая пыталась задать Энид ряд вопросов о Пап, пока её не убедили подождать до следующего утра) тоже расположились вокруг новенькой, и вскоре младшая Аддамс спала в окружении трёх старших сестер (и отрубленной живой руки), о существовании которых она ещё не знала. Все они лежали на спине, сложив руки на груди, как покойники в гробу. Энид пришлось подавить смех. Сцена была столь же уморительной, сколь и восхитительной. Они с Уэнсдей ещё не ложились спать. Энид вылезла из-под одеял, на которых спали девочки, и увидела, что её подруга сидит на кровати, освещённая лишь лунным светом в полумраке комнаты. Энид присела рядом с ней, почти приклеившись к Уэнсдей. Их плечи терлись друг о друга. — Мне очень жаль, — сказала она. — Я нарушила обещание. Уэнсдей лишь кивнула. Её взгляд по-прежнему был прикован к гнезду, в котором покоились её межпространственные сестры. — Ещё одна частичная трансформация в волка, — заметила она. — Ты злишься. — Да. Энид Синклер, у тебя есть склонность бросаться с головой в опасность, которая в итоге приведёт к тому, что мои волосы станут светлее, чем у Гуди, ещё до того, как мне исполнится тридцать. Думаю, ты поймёшь, если я немного расстроюсь. — М-м-м, могу поспорить, тебе бы очень пошли белые волосы. Ты была бы похожа на привидение. — Лесть не принесёт тебе никакой пользы, Энид, — ответила Уэнсдей и перевела взгляд на волчицу. Суровость в её глазах смягчилась, когда молодой оборотень внезапно раскаялась. — Пожалуйста, — продолжала она. — Расскажи мне, что произошло. Энид вздохнула: — В свою защиту скажу, что я не искала неприятностей. Я даже не нашла след первой. Он напал на меня из засады. Магическая атака. — Что за магия? — Огненный шар. Вроде тех, что мисс Дитц описывала на прошлогоднем уроке теории элементарной магии. Я уклонилась от атаки, и мой инстинкт… ну, я не полностью трансформировалась, но на несколько минут я была больше волком, чем Энид, и вся идея избежать конфронтации с незваным гостем исчезла из моей головы. — Мы уже предположили, что он должен быть пользователем магии, — сказала Уэнсдей. — Но элементальная магия… это сужает список поисков. — Это наверняка ведьма или колдун, — сказала Энид. — Я лишь на несколько мгновений увидела силуэт, облачённый в очень свободную одежду и скрывавший лицо. Но он использовал какой-то предмет, похожий на палочку. Большего определить не могу. Думаю, в конце он, наверное, телепортировался, чтобы улизнуть. — И после этого… — Я опомнилась и решила, что безопаснее всего будет отступить. В этот момент материализовалась Пап. Точно так же, как и остальные, со звуком щёлканья пальцами. Я решила возвращаться окольными путями через лес, чтобы скрыть свой след на случай, если нас будут преследовать. Вот почему мне потребовалось так много времени, чтобы вернуться. Уэнсдей кивнула, удовлетворённая объяснением. Позже будет время узнать подробности. — Я просмотрела книгу предупреждений об использовании пространственных заклинаний, — сказала Уэнсдей. — Невозможно определить, какое именно заклинание было использовано, но у меня есть предположение, что каким бы оно ни было, оно было неудачным. — Да, не очень-то логично, что кто-то, враждебно настроенный против нас, притащил в эту реальность несколько твоих версий. — Если только это не какой-то отвлекающий манёвр. — Или он мазохист, — фыркнула Энид. Уэнсдей улыбнулась, и, как и во многих других случаях, от её улыбки у Энид перехватило дыхание. К тому же она снова испытала себя на прочность, чтобы не прикоснуться к ямочкам на лице подруги. Как и во многих других случаях, это была мимолётная улыбка. Серьёзность вернулась на лицо Аддамс, и она снова перевела взгляд на Энид. — У меня есть ещё одна теория, которая, как мне кажется, сегодня доказана. Энид кивнула. У неё было чувство, что она знает, о чём говорит Уэнсдей. Аддамс продолжила свои объяснения. — Я думала, что всё это вращается исключительно вокруг меня, что они — мои двойники, но теперь я понимаю, что это всё ещё моё эго говорит за меня… — Уэнсдей… — начала Энид, готовая пресечь ещё один возможный сеанс самообвинения со стороны подруги, но Уэнсдей заставила её замолчать, мягко покачав головой. — … но ты тоже часть этого. Ву прибыла первой и появилась перед тобой, когда ты была одна в этой комнате. Я присутствовала при появлении Фрайдей и Нидлер, а теперь снова произошло то же самое с Пап… — Там была только я одна, — хмуро сказала Энид. — Я единственная постоянная в этом уравнении. — По какой-то причине мои двойники по измерениям тянутся к тебе, как мотыльки к свету, сквозь барьеры мультивселенной. — Это странно, тревожно и поэтично одновременно, но… почему это происходит, почему я? — Не зная, каковы были намерения первоначального заклинания и что пошло не так, боюсь, это невозможно определить, querida, — сказала Уэнсдей. Аддамс слегка повернулась лицом к Энид и стала нежно поглаживать покрытую шрамами щёку оборотня, а затем провела рукой по её волосам. Чёрные глаза смотрели в голубые. Тени, отражающиеся в океане. — Я могу только предполагать, что моя любовь к тебе подсознательно резонирует во всех реальностях, делая тебя центром внимания для любого моего воплощения. — Уэнс… — еле дыша произнесла Энид, заметив, что её лицо покрылось румянцем. — Да, mia cara lupa? — Можно я тебя поцелую? Прямо сейчас. — Можно. Всегда. И до конца ночи больше не было сказано ни слова.