Patisserie | Кондитерская

      — Ты уверена, что сможешь закончить с тележкой печенья одна? — спрашивает Кейт, но уже развязывает фартук и бросает его в корзину.       — Не притворяйся, что тебя это волнует, — говоришь ты, — Ты бросаешь меня.       Она смеется. — Это не моя вина, моя смена закончилась, малышка. — Она расстегивает халат повара и отбрасывает его в сторону.       — Увидимся завтра, Кейт, — говоришь ты, махая обсыпанной мукой рукой.       — Удачи тебе с работой.       Ты отмахиваешься от нее. — Ага-ага.       Когда Кейт уходит, ты остаешься на кухне одна. Уже поздно, и остальные сотрудники разошлись по домам. По воскресеньям ресторан закрывается рано, и ты даже не слышишь шум ужинающих семей. Это жутко. Кажется, что стены сжимаются вокруг тебя. Тебя не часто оставляют одну, но напарник болеет гриппом дома. Ты думаешь, наверное, это обратная сторона монеты наличия детей.       Тишина начинает действовать на тебя, поэтому ты надеваешь наушники.       Музыка заставляет чувствовать себя лучше. В некотором роде. Твои ноги все еще болят, но сейчас ты ничего не можешь с этим поделать. Нужна обувь получше.       Ты почти закончила раскатывать тесто на завтра, когда слышишь грохот сквозь громкую музыку, играющую в наушниках. Ты вздрагиваешь, страх растекается в животе. Ставя музыку на паузу, ты внимательно прислушиваешься к другому звуку. Начинаешь думать: «Наверное, звук доносится снаружи». Ты собираешься нажать кнопку воспроизведения звука с камер, когда слышите что-то еще. Голоса. Они кажутся не слишком добрыми. Звук все еще слишком неразборчив, чтобы ты могла понять, что они говорят, но тебе не обязательно слышать их слова, чтобы почувствовать скрытый гнев.       Звук все ближе.       Бля, тебя грабят? Нет это не твоя проблема, босс если что сам.       Что-то падает, и кажется, что это произошло прямо возле тебя.       Ну, ты поправляешься с опозданием, это будет и твоя проблема, если тебя убьют во время ограбления.       Взгляд устремляется к единственной двери на кухню. Выхода нет, кроме как через фасад здания, по крайней мере, без пожарной лестницы. Ты задаешься вопросом, стоит ли оно. Голоса все ближе. Ты решаешь не рисковать.       Они слишком близко.       Ты лихорадочно ищешь, где бы спрятаться. Взгляд останавливается на морозильной камере. Найдут ли они тебя там? У тебя нет оружия. Блестит ручка большого ножа в кухонном блоке.       «Ну, лишним не будет».       Ты хватаешь его и несешься в кладовку, прячась за мешками с мукой. И как раз вовремя.       Кухонная дверь распахивается, и ты слышишь крик, отдающийся эхом в голове. Ты крепче сжимаешь нож в руке, потной от страха.       — …Что ТЕБЕ нужно в этом дурацком городке? Разве у тебя нет дел поважнее, чем издеваться над семнадцатилетней девушкой? — Мужчина кричит.       — Разве у тебя нет дел поважнее, чем затащить меня в ресторан, чтобы выразить свое недовольство? Честно говоря, у меня есть дела поважнее, чем выслушивать список всех случаев, когда я обидел маленькую бедненькую Елену.       Ты немного вздрагиваешь от голоса второго мужчины. Он звучит тихо и смертельно опасно: холоднее по сравнению с дерзким гневом в голосе другого мужчины. Ты чувствуешь дискомфорт, прижимаясь к мешкам с мукой, нож мягко царапает железные полки. На мгновение оба мужчины делают паузу.       Ужас растекается по желудку. Они никоим образом не могли услышать, как ты двигаешься, ты в этом уверена. Но это не мешает семени сомнения зародиться. (Не хочется умирать, это как минимум несправедливо.) Ты почти вздыхаешь с облегчением, когда они продолжают спорить.       — Елена не единственная, кого ты обидел. А я? — Голос кричит. Он звучит почти плаксиво. — Ты забрал у меня моего брата, будет справедливо, если я сделаю то же самое. Интересно, что сделает Ребекка, когда…       Раздается щелчок, а затем мертвая тишина. Желчь подступает к горлу.       О Боже!       Единственное, что ты слышишь в кромешной тьме, — это шум крови в ушах. «Они не знают, что я здесь», — успокаиваешь ты себя. Они не могут. С опозданием вспоминаешь недоеденный рулет, муку, покрывающую пол. Белые следы. Костяшки пальцев бледнеют на рукоятке ножа.       Ты подавляешь тихий звук в горле, когда слышишь осторожные шаги по кафельному полу, приближающиеся к твоему укрытию.       «Пожалуйста, не надо», — надеешься ты.       Судьба явно тебя не слушается, и уже давно.       Дверь со скрипом открывается, и ты задерживаешь дыхание. Яркий свет проникает внутрь. Все, что ты можешь видеть, это темный силуэт мужчины.       — Я знаю, что ты здесь, — говорит он. От его голоса дрожь пробегает по спине. — Я слышу, как твое сердце бьется.       Твое сердце стучит громче, и он смеется.       — Не надо прятаться, — говорит он, наклоняясь, — я не причиню тебе вреда. — Быстрее, чем ты можешь осознать происходящее, он поднимает мешок с мукой, укрывающий тебя, и швыряет его в сторону.       — Ну, здравствуй, — говорит мужчина. Он медленно наклоняется, широко улыбаясь, обнажая белые зубы. Он не похож ни на одного вооруженного грабителя, которого ты когда-либо видела. Его светлые кудри и серые глаза делают его удивительно… симпатичным для преступника. Он даже без маски.       Ты слышала, что это плохо, если они позволяют тебе увидеть свое лицо.       Его взгляд опускается вниз и замечает блеск ножа в твоей руке. Ты и забыла про него.       — Что же это? — спрашивает он, беря твое запястье в свои ладони. — Собираешься заколоть меня, дорогуша?       Могла бы. Технически… но и физически, знаете ли. Он не сдерживает тебя. Ты дрожишь.       На самом деле тебе это не удается. Ты роняешь нож, и он с грохотом падает на пол, руки трясутся. Ты сгораешь от стыда. Улыбка мужчины становится шире.       — Хорошая девочка.       Он поднимает тебя за запястья, и из твоего горла вырывается испуганный звук. Дверь кладовой широко открыта, и сквозь нее ты видишь темноволосого мужчину, лежащего на полу с шеей, вывернутой под неестественным углом. Тебе неловко, что ты называла его плаксивым.       — О Боже.       Хватка мужчины сжимает твои запястья и заставляет тебя посмотреть ему в глаза.       — Послушай меня очень внимательно, — нараспев произносит он, — Ты забудешь, что здесь произошло. Ты пришла, сделала свои дела и ушла в обычное время. Никто не входил сюда.       — Да, сэр, — пищишь ты. Возможно, это всего лишь твое воображение, но кажется, что его хватка на мгновение ослабевает от удивления. Он наклоняет голову и изучает тебя. Ты замечаешь, что тебя все еще трясет.       — Иди.       — Да сэр. — Он отпускает тебя, и ты так же быстро уходишь. Не надолго зависаешь у двери кладовой. Желчь подступает к горлу при мысли о том, чтобы переступить через труп.       — Что ещё? — Раздражение в голосе мужчины нарастает с каждой минутой, — тебе нужно особое приглашение, чтобы обойти голову мертвеца.       — Я… я просто… — твой взгляд останавливается на заброшенном рулете, когда ты отстраняешься от раздраженного убийцы. — Мне нужно доделать рулет, иначе мой босс очень на меня разозлится.       На мгновение ты думаешь, что закончишь так же, как труп на полу кухни. Он смотрит на тебя темным, непоколебимым взглядом, прежде чем разразиться смехом.       — Не беспокойся о своей выпечке, — говорит он, приближаясь к тебе. Он прижимает тебя к одному из столов так же легко, как собака, пасущая овец. — Когда ты вернешься, все будет так, как должно быть.       Он настолько близко, что ты можешь почувствовать запах его одеколона, но не можешь заставить себя поднять взгляд выше воротника его рубашки.       — Спасибо, — шепчешь ты.       Еще одна пауза, и ты боишься поднять глаза и увидеть, его глаза.       — Теперь посмотри на меня.       Ты слегка покачиваешь головой. Ты не думаешь, что сможешь.       — Посмотри на меня, — рычит он, поднимая руку, чтобы схватить тебя за волосы, заставляя встретиться с ним взглядом. Крик срывается с твоих губ, звучащий жалко даже для твоих ушей.       — Теперь вот что будет: ты пойдешь к своей машине и поедешь домой. — Его зрачки расширяются, когда он говорит медленным голосом. Ты понимаешь, у него глаза голубые, а не серые. — Ты займешься своими обычными делами, не вспоминая о том, что произошло сегодня вечером. Если кто-нибудь спросит, ничего странного здесь никогда не происходило. Понимаешь?       Ты быстро киваешь, но этого недостаточно.       — Отвечай!       Ты краснеешь. — Я понимаю, сэр.       — Теперь уходи.       Ты спотыкаешься, спеша уйти из этого места, ключи дрожат в руке, когда ты пытаешься вставить их в замок своей машины. Ты не помнишь, как вернулась домой, только жуткую темноту на обратном пути и полное безразличие к любым установленным ограничениям скорости.       Ты не перестаешь дрожать, пока не засыпаешь в своем «безопасном» доме.