Если бы у меня был шанс всё вернуть...

— Учитель, я хотел просто с вами погулять. В этом нету ничего запретного. — проговорил шатен в пол голоса. — Я знаю, но даже если так. Ты — альфа, а я… Ты сам знаешь кто! По этому я бы не стал закрывать на это глаза… — пробормотал Чуя, сжав губы. Он никогда не произносил кем он является. Просто не мог. — Да будет вам, учитель. Не ломайтесь, пожалуйста. Я этот день целую неделю выжидал! — сказал Осаму с невыносимой тоской на лице. — Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало… - пробормотал тихо Накахара, начиная себя ненавидеть. Он не может пойти против этого настырного альфы, да и если подумать, то было бы не плохо рыжеволосому проветриться, а то в голове одна только работа. Чуе надо было, как и всем омегам, завести семью, но не было понятно никому почему у него до сих пор её нет. Может ли быть такое, что омега не хочет семьи или же тому есть нормальное, здравое объяснение, которое никто не может знать? В прочем, об этом потом… — Идём, пока я не передумал. — сказал надуто рыжий. «Какой же он, сука, лапочка.» — подумал про себя шатен и поднял вверх бутонами букет. Букет оранжевых роз, Дазай, аккуратно уложил в руки возлюбленному. Щёки Накахары были красными и отчего-то эта картина запомниться брюнету надолго. Рыжеволосый смотрит долго и продолжительно на цветы. Он не девушка, но стыдно признаться, что они ему тоже симпатичны. Если подумать, то это первый букет цветов, который он получает в своей жизни. Сейчас Чуя должен быть оскорблённым, таким при подношением, но он не может сейчас выразить ни единой злой или серьёзной эмоции. Вместо отрицательных эмоций, которые пускай и для вида, на его лице красуется довольная и искренняя улыбка, которую ученик никогда не забудет. Он просто не сможет её забыть и долго будет рисовать эти нежные лица черты, которые ему так симпатичны, на уроках. Они зашли в магазин у перекрёстка погреться, заодно и купили горяченькие булочки с железными баночками кофе. Это было предусмотрительно с их стороны, так как им нужно было идти до станции, а там путь-дорога долгая, утомительная. Сначала идёт тротуар, потом мост, дальше перекрёсток и опять тротуар, через который на этот раз они выйдут на платформу, покупать билеты.

***

«Щелкунчик» закончился. Эти двое вышли из театра и им пора бы уж расходиться, но сделать это было предельно сложно. Оба хотели ещё немного поговорить, но не знали о чём. Они держась за руки, шли вдоль Сионского бульвара и тонули в нерешительности начать диалог, который не хотел завязоваться. Хлопья снега кружились и опадали, стелясь белым пушистым покрывалом. Это напоминало Накахаре о «Снежном шаре», который достался ему в приюте в пять лет. Он не помнит родителей и как он вообще туда попал, но хорошо помнит, как блестки в шаре медленно опадают, когда перестают кружиться. Рыжеволосый парень пытался вспомнить, когда он так в последний раз восхищался красотой зимних пейзажей. Наверное, этого не было никогда прежде. — Вы не замерзли учитель? — спросил шатен, с крашенными в бледный цвет кончиками. — Нет, не замерз, а ты? — сказал рыжий, сжимая руку ученика. — Я тоже. Тем более, даже если бы я замерз, вы меня согреете. — говорил альфа, пока пытался справиться, с настигающим его, желанием. Он хотел целовать руки учителя, прижимать его к себе и говорить всякие нежности. Если бы только Чуя бы знал, настолько тот желает этого, он бы никогда не взял бы того за руку. Если бы только тот рыжеволосый парень бы знал о том, что чувствует в этот момент Осаму, то он бы никогда бы не взял его за руку. Он бы никогда бы больше не говорил с ним так приторно-нежно. Слова Накахары были для ученика словно русская конфета «Ромашки». Если не запить чаем, то этот вкус слишком сладкого будет мучать, истязать. — Не говори ерунды. — пробубнил недовольно Чуя, но его щеки полыхали пламенем. — Учитель, скажите, у вас правда никого нет? — сказал Дазай взволнованно. Он знал ответ, но хотел убедиться. — Никого. — ответил рыжий утвердительно. — И вам не одиноко? — спросил Осаму и после этих слов, лишь посмотрев на реакцию рыжего, всё понял. Накахара грустно улыбнулся. Глаза начали слезиться, но рыжеволосый парень отчаянно не желал рыдать. Вряд-ли он долго продержится, но учитель до последнего будет откладывать момент заплакать на потом. Чуе не нужен человек способный выслушать его душевную боль. Ему нужен до истерики и кома в горле человек, который сможет быть рядом с ним, который будет в нём нуждаться. — Одиноко. — сказал Накахара и голос его умолк, если не оборвался. — Тогда ответьте: Почему вы один? Неужели нет ни одного человека, который любил бы вас и дарил бы цветы, подарки, вещи и хорошие воспоминания? — выговорил пылко и взволнованно юноша. — Нету. Я не смогу ничего ему дать в замен, по этому и отказываю всем. — ответил очень просто и самокритично Чуя. — Почему вы так в этом уверены? — спросил ученик, кусая губы. Из глаз учителя стали капать слезы, медленно стекая по его лицу. Невыносимая боль, настигла Дазая, сжимая в своих лапах сердце. Мучительные чувства, что испытывал брюнет с крашенными кончиками, было невозможно описать. Конфета, которая ранее была приторно-сладкой, стала становиться ужасно горькой… — Я бесплоден. — проговорил голубоглазый и опустил голову вниз.