Япония, февраль 1987 года. Старшая школа Джото префектуры Окаяма.
Сону всегда был прав. Чонвон ненавидел спорить с лучшим другом, потому что знал, что даже если будет уверен в своем мнении на все сто процентов, все равно проиграет очередное пари. Но его невероятно упрямый характер, унаследованный от отца, не позволял ему в нужный момент промолчать. Прохладный мартовский ветерок еще приятно трепал лохматые темно-каштановые завитки шевелюры, хотя воздух уже пах совершенно по-весеннему. Небо было ярко-синим, и маленькое солнце ослепительно светило прямо в глаза двум юношам, сидящим на лавочке в школьном сквере. Сбежавшие из душных коридоров школы на обеденный перерыв, они ели онигири, принесенные из дома Сону, и занимались своим любимым делом — спорили. — Понимаешь, Чонвон, каким бы интересным человеком ты не был, каким бы интересным не был твой кай*, они все равно им не заинтересуются. У таких людей совершенно другие установки! Они живут другой жизнью, они уже выбрали свой путь… — Я не согласен. Никогда не поздно… — упрямо гнул свою линию Ян. Ким обессиленно застонал, съезжая вниз по спинке лавочки. Он даже не мог подумать, что под конец учебного года, когда почти все экзамены уже сданы и остается лишь отучиться пару недель, его друг вдруг найдет очередное приключение. Точнее говоря, его любимый учитель найдет ему это приключение, сказав, что школьные хулиганы совсем отбились от рук и нужно создать такой кай, чтобы отвлечь и усмирить их хотя бы в школьное время. И только он, староста Ян Чонвон, способен это сделать. Сону, как только услышал это из уст друга, громко фыркнул. Лично он ничего критичного в поведении этих «бандосов», как их ласково называли в школе, не видел. Они действовали как абсолютно любые другие школьные хулиганы: срывали уроки, разрисовывали стены на заднем дворе школы, парковали свои мотоциклы в неположенном месте, чтобы директор не мог заехать на территорию школы на своей новенькой белой Тойоте. А что творилось за школой, Сону мало волновало. И он считал, что это уж точно не дело двух шестнадцатилетних школьников. Разве для этого не существует специальный отдел полиции, в конце концов? Но Чонвон, с его синдромом спасателя, кажется считал иначе. Он моментально загорелся идеей учителя и «пообещал сделать все, что в его силах». А если Ян чем-то загорался, он бредил этой идеей и действительно отдавал всего себя для того, чтобы ее исполнить. — Может быть, театральный кай? Или у нас уже такой есть? Или исторический? Только вот я в истории не очень разбираюсь, Сону, тебе придется подключиться тоже… — Я не собираюсь тебе помогать в этом сомнительном деле, — обиженно пробубнил Ким, понимая, что спорить с другом бесполезно. — Или… Может быть, кружок оригами? — задумчиво пробормотал Ян, и это стало последней каплей для другого юноши. — Ян Чонвон! Ты себя слышишь вообще? — вдруг возмущенно воскликнул тот, — Они ху-ли-га-ны. Им ни писаны правила, им все равно на чьи-то наказания и угрозы. Ты действительно веришь, что они будут сидеть на твоем кае и лягушек с журавликами из бумаги делать? Младший слегка растерянно посмотрел на друга, хлопая своими длинными черными ресницами, не ожидав, что тот настолько выйдет из себя, что повысит голос. Он хоть и был эмоциональным и импульсивным, но по отношению к лучшему другу всегда словно имел дополнительный запас терпения. — Ходят слухи, что они из Босодзоку, — многозначительно посмотрел тот, уже успокоившись и вновь говоря тихим и ровным голосом, — и мы оба с тобой прекрасно знаем, куда они спешат после школы. И что через несколько лет такие как они становятся членами Якудзы. Чонвон сухо кивает. Босодзоку существовали уже целый десяток лет, и он просто не мог об этом не знать. То и дело встречал лихих байкеров в провокационной одежде, спешащих на разборки с другими бандами, или просто применить где-то свою биту, сворованную (или героически отбитую) так же у кого-то из своих неприятелей. К счастью, их жертвами редко становились мирные жители. Тем не менее, слухи о них ходили самые разные, и люди все равно обходили их стороной, даже несмотря на тот факт, что члены Босодзоку несколько раз спасали граждан от уличных воришек или насильников. — Пока не попробую, не успокоюсь, — сказал он как отрезал и встал, не давая другу возразить, — пойдем, скоро перерыв уже кончится. Сону с тяжелым вздохом поднялся, поправляя шерстяной синий шарф. Чонвон потянулся за коробками, сброшенными ранее на сухую траву, покрытую редким снегом, прямо возле лавки. Учитель позаботился и выделил целый кабинет, снабдил ученика канцтоварами и пообещал в случае необходимости снабдить его еще и любыми вещами, лишь бы Чонвон создал уникальный кай и завлек в него «этих пятерых оболтусов». Ким, несмотря на явную обиду, тоже подхватил две тяжелые коробки и пошел первым. Дорогу за ношей видно не было, поэтому Чонвон повернул голову в сторону лучшего друга. Конечно, он понимал, что в его словах есть смысл, но ему никак не хотелось в это верить. Эти пятеро парней в школе выглядели вполне безобидно, даже общались со многими. Жаловались на них только учителя и их одноклассники. Ладно, Ян мог смириться с тем, что какой-нибудь Нишимура после школы разъезжает на байке и ищет, об кого бы можно было почесать кулаки, но чтоб Пак Чонсон… Пожалуй, это был единственный человек из той банды, чье имя полностью знал Чонвон. И он почему-то очень хотел, чтобы и тот знал его, старосту Яна из 1-А класса. Чонсон тоже был корейцем, и именно этим фактом Чонвон оправдывал свой к нему интерес. Пак был высоким, харизматичным, источающим уверенность и спокойствие человеком. Внешние достоинства не затмевали два других не менее важных: он был неглуп, из богатой семьи. Ян искренне не понимал, как кто-то с такими характеристиками может заниматься чем-то таким, чем занимаются Босодзоку. Ведь перед ним же открыты все двери! За размышлениями парень не заметил, как они с Сону поднялись по лестнице. Он уже сделал несколько шагов вперёд и перехватил коробки одной рукой, как кто-то другой открыл дверь и вышел из школы. За ним потянулся второй силуэт. Чонвон вежливо встал сбоку, пропуская выходящих. — Эй, Ники, пропусти. Тут мальчики с тяжёлыми коробками, — произнёс вышедший, и Чонвон возмущенно надулся. Слово «мальчики» по отношению к ним прозвучало слишком насмешливо. Наверное, это сказал какой-то высокомерный старшеклассник. — Спасибо, — сдержанно произнёс Чонвон без излишней благодарности и зашёл в школу. В дверях оказались те, о ком они буквально несколько минут назад говорили с Сону. Ян столкнулся взглядом с Паком, тут же ломая зрительный контакт. Обратил внимание на другие едва знакомые лица и растерянно посмотрел назад, на Сону, чье лицо, как обычно, в самый важный момент было абсолютно беспристрастным. Держаться он умел. — Ребят, вам может помочь? — поинтересовался один из них, высокий, с проколотой мочкой и фиолетовыми прядями у висков. Чонвон легко мог представить, как долго его отчитывал учитель за нарушение школьного устава. — Нет, спасибо, — в тон Чонвону ответил Сону и поплыл по коридору дальше. Ян поторопился за ним. Когда «банда» оказалась далеко позади, а коробки уже были принесены в новый кабинет, Чонвон искоса взглянул на друга. — Вроде неплохие парни. Воспитанные. Дверь нам подержали и помощь… — Даже не хочу это обсуждать, — отрезал Сону и пошёл в противоположную сторону от кабинета.***
Следующий учебный день был скрашен театральным представлением. В актовый зал школы на большой обеденной перемене стекались ученики всех классов. Сону, до этого все утро ведущий молчаливую политику по отношению к лучшему другу, вдруг заговорил. — Интересно, о чем будет этот спектакль? Давно к нам никто не приезжал… Ян рассеянно кивнул, витая в своих мыслях и на автомате пытаясь найти хорошие места. Старшеклассники моментально закружили вокруг ястребами, сбивая с толку ещё слегка робких первокурсников. Наконец Чонвон углядел два свободных места прямо посередине второго ряда и поспешил их занять. Сону сел рядом, по-хозяйски положил голову на плечо другу и стал с блеском в глазах рассматривать декорации на импровизированной сцене. Чонвона же больше занимало разглядывание других учеников. Их не так уж и часто собирали всех вместе. Актовый зал, который пустующий всегда казался большим и вместительным, был забит мельтешащими и шумящими подростками и хаотчиными учителями так, что яблоку негде было упасть. Перед Чонвоном сел какой-то широкоплечий парень, своим телом закрывший всю нижнюю часть сцены; Ян не был расстроен. Главное, что перед Сону сидела их миниатюрная одноклассница с короткой стрижкой. Староста вовремя посмотрел вбок; с левой стороны, вдоль рядов, шли они. Друг за дружкой, смеясь с чего-то, по-дружески хлопая плечи друг друга. Некоторые снова без формы. Чонсон — в зелёной толстовке, отлично оттенняющей его смуглую кожу. — А мне даже рубашку на тон темнее надеть не разрешают, — в привычной манере фыркнул Ким, все также лежавший на плече друга. Ян понял, что Сону тоже смотрел в сторону ребят. Они сначала направились в сторону задних рядов, но, пойманные учителем, сели на первый. Чуть левее Сону и Чонвона. Так, что им их не видно, но Яну с Кимом их видно отлично. Чонвон, с прилежностью отличника и ответственностью старосты, первые минуты действительно старался вникнуть в сюжет постановки, но через несколько минут сдался. Историческое представление, сцена, разыгрываемая актёрами-любителями, не вызывала у него никакого интереса. Сону, интересующийся историей, внимательно смотрел за разворачивающейся на сцене трагикомедией. Ян не был одинок в своем равнодушии к этому представлению. Уже через несколько минут ученики начали шептаться, заниматься своими делами, например, решением домашних заданий на коленках. Единицы продолжали смотреть постановку, не хихикая при этом и не сверля сцену насмешливыми или уничтожающими взглядами. Чонвон передернул плечами. Юных актеров, их ровесников, было жалко. Такую «благодарную» публику никому не пожелаешь. Ян перевёл взгляд на тех, кто привлекал его внимание в данный момент больше всего. Фиолетововолосый парень и его сосед, с которым Ян был заочно знаком (они пару раз встречались на школьных олимпиадах по математике и физике), смотрели на сцену, то и дело обмениваясь очевидно не самыми остроумными комментариями и затем грубо смеялись. Чонсон и другие двое парней не смотрели вовсе. У одного из них в руках было что-то наподобие каталога; старшая сестра Чонвона постоянно притаскивала такие и могла часами листать их, рассуждая вслух, что бы купила, а что нет. Пак склонился над этим каталогом, что-то обсуждая со своим другом. Ян деликатно скинул Сону со своего плеча и подался вперёд, чтобы рассмотреть, что же изображено в каталоге. Бойцовские перчатки. Чонвон хоть и не ожидал увидеть в каталоге косметику или лак для ногтей, как у сестры, но увидеть что-то такое тоже не ожидал. Чёрные, из грубой кожи, с красной отделкой и шипами. Тот парень, что повыше, очевидно хотел приобрести их, а Чонсон то ли отговаривал его, то ли наоборот, стимулировал к покупке. — Ладно, с театральным кружком я загнул. Театр им точно не интересен, — вполголоса произнёс Ян, даже не расчитывая на то, что Сону, увлечённый сценой, его услышит. Однако друг усмехнулся и снова лёг к нему на плечо. — Тхэквондо, Чонвон. — Что? — Ян рассеяно переспросил, искоса посмотрев на Сону. — Открой кай по тхэквондо. Думаю, борьба им будет куда ближе. А у тебя есть в этом опыт — ты ведь двенадцать лет тхэквондо занимался. Какой там у тебя… Четвертый дан? Ты ведь сам мне хвастался, что можешь преподавать. — Детям — да, но не нашим ровесникам… — с сомнением пробормотал юноша. — Брось. Каким-то азам ты можешь их научить. К тому же, не забывай, какая именно у тебя цель. Просто создать видимость деятельности для учителя. Чонвон посмотрел на Сону совсем иначе, ища в его янтарных глазах какую-то поддержку, энергию, которой ему самому всегда не хватало. И нашел. Ким больше не смотрел на сцену, а ждал, когда лучший друг наберется духу и решится. Терзаемый раздумьями, хорошая это идея или не очень, Ян мучался до конца спектакля.***
Сону с подозрительным для него рвением начал внушать Чонвону то, что это лучшая идея и что он должен сегодня же переговорить с кем-то из парней. Чонвон сначала упрямился, но затем согласился на разговор с Шим Джеюном, тем самым, что часто встречался ему на олимпиадах. После обеденного перерыва и до самого вечера Ян (а вкупе с ним априори Ким) пытался выловить момент, когда Джеюн будет один. Но он постоянно таскался в компании своих друзей. Даже в туалет они заходили гуськом. Раздраженный, уставший и голодный Чонвон уже двадцать минут торчал на улице. Давно стемнело. Сону, искренне извинившись и сказав, что ему нужно идти к репетитору, оставил друга одного. Шёл мелкий мокрый снег, тут же таявший на тёплой коже. Староста чувствовал себя настоящим маньяком, поджидающим свою жертву возле её дома. Вот только не совсем дома — школы. Это был последний шанс, ведь Сону сказал, что Джейк единственный, кто из его друзей посещает школьные курсы. Чонвон понимал, что говорить сразу с пятью он не может, но вот подействовать на ребят через Джеюна — хороший вариант. Ещё Ян жутко опаздывал на подработку. Ему нужно было быть в круглосуточном магазинчике уже через двадцать минут. Дорога занимала около пятнадцати. Если он ещё хотя бы ненадолго задержится… Подводить напарника не хотелось. Чонвон был до ужасного совестным. Казалось, из школы вышли все, кто только мог. Юноша уже устал оборачиваться на каждый скрип открывающейся входной двери. Спустя несколько минут свет в кабинете на втором этаже наконец погас, и вскоре на лестнице показался учитель и Шим, что-то спокойно обсуждающие. Джеюн поклонился, и учитель ушёл. Чонвон вышел из своего своеборазного укрытия, обозначившись перед Шимом. Тот, кутаясь в свою кожаную бежевую куртку и пряча руки в карманы, выдыхая морозный пар, с удивлением вытаращился на Яна. — Чем обязан? — Я Ян Чонвон из 1-А класса. Мы с тобой несколько раз виделись на олимпиадах. — Ну да, было такое, — вполне дружелюбно кивнул Шим, и Чонвон выдохнул, вновь чувствуя, как появляется надежда на нормальный диалог и успех в их с Сону идее. — У меня есть для тебя одна просьба…нет, предложение… В общем, ты сейчас не очень занят? Буквально пять минут… — растерялся староста. — Пять минут? Думаю, я найду… — начал было Джеюн, но тут, из-за спины Яна, к нему подлетел другой парень. Чонвон с досадой узнал в нем его фиолетововолосого друга. — Прошу прощения, староста Ян, но наш Джеюн-и очень торопится, — оскалился он и потянул Шима за плечи. Тот не стал оказывать никакого сопротивления, лишь рассмеялся и крикнул напоследок: — Поговорим завтра, Чонвон. Раздраженный и уставший, Ян проводил их недовольным взглядом, а затем поплёлся на подработку. Первый блин комом. Но он все ещё был полон решимости поговорить с Джеюном завтра.