***
Сознание резко вырвалось из тьмы. Похоже, после эмоциональных переживаний и слабости Эвтида потеряла сознание. Она пришла в себя так, будто выплыла из-под толщи воды, жадно схватив ртом воздух. Её бил озноб. Эва лежала всё так же на полу, как псина. Не повернуться, не приподняться, потому что всё тело затекло. Какая неудобная поза. Зато огляделась. Окровавленного рыжего волка нигде не было. Стражи тоже. Изо рта непроизвольно вырвался смешок. Всё-таки ей всё привиделось. Неудивительно. Эвтида сильно зажмурилась. Как в детстве. Правда, поплакать от души второй раз не получалось, да ей и не хотелось. Все слёзы были выплаканы в пустыне. Интересно, сколько времени прошло с её побега и поимки. Время словно потерялось в пространстве. Чёртов наставник, чёртова темница, чёртов эпистат! «Нет, нельзя злиться, это не выход», − успокаивала она себя. – «Давай, ты ведь уже взрослая девочка. Не сходи с ума». Внезапно её одиночество прервалось. Эва подумала, что ей вновь померещился странный зверь. − Если ты опять покажешь свой оскал с издевкой, клянусь я… − Ты очнулась, − знакомый приятный голос перебил её. Эва вздрогнула, повернулась к входу в темницу. И уставилась во все глаза. Она никак не ожидала увидеть здесь лекаря. Точнее конкретного. Ливий вошёл практически бесшумно и замер подле неё. Смотрел сверху, из положения стоя. Внимательно. Но заботливо. И с сожалением. Его взгляд пробирался под кожу. − Как самочувствие? Эва упорно молчала. Она глазам своим не могла поверить, что её друг – Ливий, здесь. В этой проклятой обители охотников. Желания говаривать с ним не было никакого. Боялась спугнуть это видение. Тут даже факт того, что он ей жизнь когда-то спас, роли не играл. Разве теперь это жизнь? Взаперти один на один с жестокими охотниками, которые сами смутно представляли, с чем на самом деле столкнулись. − Что же, молчи, если хочешь, − Ливий едва заметно кивнул, словно принял её решение как должное. Она искренне желала, чтобы он не оказался её вымышленным от бессилия миражом. Чтобы не оставалась одна наедине с собой. Но Ливий, похоже, не собирался растворяться, как её вчерашний гость в темноте. Вместо этого лекарь опустился рядом с ней, положил ладонь ей на лоб, в чём-то для себя убедился, а затем бережно провёл мокрым куском ткани по её лицу. Поначалу Эва дёрнулась, но Ливий с укором посмотрел на неё, заставив замереть. Недовольство и загар ещё больше красили его. Только сейчас Эва обратила внимание, что на нём были надеты бежевая солдатская рубаха, льняные штаны и кожаные сандалии. − Всё лицо в крови, − с сожалением заметил Ливий. Он вновь провёл тканью, обтёр щёки, пока она прикрыла глаза, позволив ему помочь. Другого лекаря Эвтида не подпустила бы к себе. Стало даже приятно. Касания еле ощущались, но приносили больше спокойствия, нежели волнения. В какой-то момент Эва едва не задремала, пока не почувствовала, как горячая ладонь с холодившей от воды тканью скользнула от подбородка к шее, а затем ниже, к ключицам. Она дёрнулась от прикосновений, распахнула глаза, мгновенно встретившись с внимательным взглядом медовых глаз. − Ты же не волк? Как ты здесь оказался? Похоже, он принял правила её «игры» и решил не отвечать, только снял с себя рубаху и укрыл Эву, чтобы согреть своим теплом. Эва вжалась в ткань, вдохнув её запах. Этот будоражащий, живой запах… Ливий с едва заметным вздохом поднялся и отошёл от неё. Эвтида проследила за ним уже встревоженным, почти отчаянным взглядом вплоть до выхода, инстинктивно подалась вперёд, но ощутила лишь боль в запястьях и теле. Исфет, кандалы и цепи. Она вновь дёрнула руками, вызвав неимоверный лязг. − Нет, не оставляй меня. Сними, − она не выдержала, тихо, почти в мольбе произнесла. Голос всё ещё не окреп, а язык нещадно саднило. Видать, сильно накануне из-за волка прикусила. − Я вернусь. Твоё тело обезвожено. Тебе нужна вода, а ещё лучше живительный отвар. И пища, − со следующими словами Ливий помедлил. Закусил губу, но тут же спокойно заговорил. Хотя, судя по его взгляду, давалось ему это с трудом. − Как только ты успокоишь свой гнев и примешь своё положение, я сниму кандалы. Он произнёс это твёрдо, не обернувшись на неё, и вышел прочь. И снова Эвтида осталась одна, но это не принесло должного облегчения. Наоборот. Ливий всколыхнул в ней надежду. Искорки жизни пробежали по её телу. Возможно, всё было не так плохо. Раз Ливий здесь, значит Амен призвал его к себе. В обитель. Не смотря на их разногласия. Наверное, Верховному эпистату потребовалось неимоверное усилие, чтобы переступить через себя и обратиться за помощью к Пеллийскому. Ведь они терпеть не могли друг друга. И главная тому причина – сама Эва. Теперь Эвтида удивительно чётко начала осознавать своё положение. Хитрый ум постепенно пробуждался в ней. А чудовищная удача возвращалась. Приглянуться Верховному эпистату до такой степени, чтобы не казнил сразу же, как Дию, и воззвал к ненавистному лекарю, не доверив её саму другому, несмотря на то, что она настолько желанный для него трофей… Нужно было умудриться. Хотя, нет, подождите-ка, не трофей. Нет. У неё теперь другой должен был быть уже статус. Но какой? Разумеется, всё меняло. Нет. Конечно Эве всё ещё хотелось жалеть себя, плакать, стонать, биться о стены, пытаться оторвать цепи. Однако больше всего она уже не желала лежать и ждать своей смерти. Пожалуй, для начала следовало бы набраться сил. Сейчас она ясно осознавала, что в день поимки у неё не было шансов. И вариантов спасения существовало только два: быть спасённой самим эпистатом либо сгинуть от его рук. Пока второй вариант преобладал, и чем больше она об этом думала, тем сильнее понимала, что жажда жизни опять в ней проявлялась. Для начала она должна была быть благодарной за то, что её жизнь до настоящего момента продолжалась. Её не казнили. Только вот преклоняться в ноги Верховному эпистату за это она не собиралась. Не заслужил. Помимо прочего её всё ещё страшила мысль о том, что она заперта в темнице на не понятно какой срок. Это даже на ужасающий сон не похоже. Это хуже. Но зацикливаться на этом тоже не выход. Она так быстрее сойдёт с ума, чем умрёт от рук эпистата. Если тот на самом деле собирался сделать это. Однако… Да… темница − ад в чистом виде. Но не повод, чтобы валяться. Вместе с жизненными мыслями, откуда-то появились и силы. Эва стиснула зубы и попыталась перевернуться на живот. Кандалы звякнули. Получилось. Боль в руках стала не просто тянущей, а ощутимой. Но она поставила перед собой цель, поэтому отступать не решилась. Всё тело оглушило вспышкой боли. Эва спешно попыталась подняться на ноги, чтобы облегчить страдания, но колени подрагивали. Вскоре появился Ливий с миской и кружкой в руках. Ему хватило мгновения, чтобы оценить ситуацию и подойти к ней. Перехватив кружку одной рукой, второй – Ливий подхватил Эву за льняное платье с рубашкой, с силой поднял на ноги. И не отпускал до тех пор, пока она не нашла опору в виде стены. − Мне больно, − пожаловалась Эва. − Неудивительно, − он едва хмыкнул в ответ, но продолжил стоять рядом. − В твоём случае, боль полезна. Научит думать, прежде чем поступать опрометчиво. Эва недовольно фыркнула. От него она никак не ожидала нравоучений. − Пожалуйста, − Эвтида снова выдавила из себя и вытянула перед ним руки. – Сними эти кандалы. Больно. Мучаюсь. Раз Господин пустил сюда, значит и ключ есть. Открой. − Какая проницательная, − довольно и со знакомой усмешкой откликнулся Ливий, сделав шаг вперёд и вручив ей посуду с водой и едой. Эва едва удержала, чтобы не расплескать содержимое. Ливий вынул откуда-то из-за пазухи ключ. Прозвучал заветный щелчок, кандалы с грохотом упали на пол. Она не могла поверить своему счастью. Теперь она свободна и может, наконец, нормально поесть и выпить воды. Она воодушевлённо посмотрела на Ливия и встретилась с его взглядом. Посуда опять оказалась в его руках. − Ты голодна, но ешь осторожней. Не всё сразу. Постепенно, − Ливий говорил невозмутимо, однако, его взгляд выражал совершенно иное. − Нет. Я давно не ела. − Упрямство погубит. Не только в делах, но и в еде. Ливий помог ей умыться и очистить ладони от грязи прежде чем передал посуду с едой. Всё же голод дал о себе знать. После всей этой чертовщины с побегом Эва крайне мало ела. Поэтому сразу пальцами зачерпнула кашу. Опробовала её на вкус. Но съела не сразу. Как и было велено. Вначале она до того увлеклась едой, что не заметила ложки, которую ей протянул Ливий. Ложка оказалась из серебра и символизировала высокий статус своего хозяина. Такая роскошь использовалась в основном при обрядах и на торжественных мероприятиях, чего нельзя сказать о ситуации сейчас. Поэтому Эва решила, что не смотря ни на что, эпистат не поскупился. Эва отставила пустую миску и переключилась на лепешку, пытаясь её разломить, но не получалось. − Помочь? Подавляя в себе желание подпрыгнуть от неожиданности, Эвтида оглянулась на Ливия. Сложив руки на груди, он изучал её внимательным, но спокойным взглядом. − Нет, − она буквально вгрызлась в лепёшку, с трудом откусила, раздумывая над тем, что голод постепенно отпускал. Однако вполне ловко Ливий выхватил у неё из рук чуть зачерствевший хлеб. Ей ничего не осталось, как замереть рядом, наблюдая за плавными движениями. Вот Ливий взял двумя руками лепешку, в пару ловких движений, с легкостью, разломил. Развернулся к ней, протянул обратно. И всё так спокойно. И Эвтиде, наверное, стоило сказать «спасибо», но вместо этого из её уст вылетело совершенно иное: − Оделся бы, − намекнула на его обнажённый верх. − Смущаю? Очень глупым было замечание. Очень. Теперь её слишком сильно мучала жажда, чтобы продолжить разговор в подобном ключе. Одно то, что Ливий вёл себя, как и всегда вежливо, окупало всё сполна…***
Верховный эпистат считал то место, где он ожидал свою шезму, самым интересным местом во вселенной. Это было огромное пространство, вырубленное в чёрном камне неподалеку от центральной ротонды − сердцевины запутанной системы катакомб под фундаментом Цитадели охотников. Множественные коридоры, словно лучи, расходились от центрального зала, где он предвкушал появление Эвтиды. Амен сидел на полу в самом центре сводчатого зала диаметром четыреста метров и высотой сто метров. За стенами Цитадели был полдень, но подземный зал освещался лишь несколькими подвешенными на стенах крупными факелами, что дарили помещению приглушенный оранжевый цвет. Свет не проникал глубоко в боковые помещения, но Амен на память знал точное расположение того, что там находилось: его оружейная, кабинет и спальня для отдыха. Его мысли вновь вернулись к той, кто не давала ему покоя. Разве она не очаровательна, его Эв-ти-да? Если бы он сейчас понимал для себя, насколько она важна ему, то смог бы себя даже спросить, действительно ли он позволил бы дать ей умереть в погоне с охотниками. Ведь он бросил все силы, чтобы отыскать её. Не стоило в этом сомневаться. Он редко вмешивался в личные дела людей, только - шезму. Однако… он решил подвергнуть Эву жестокому испытанию, настояв на её присутствии при казни. И, как и ожидал, в ночи она бежала. Но что её вынудило? Страх, что она шезму и может стать следующей, или страх от его проявленной жестокости? Может, и то и другое? Он мог бы позволить ей умереть на любом этапе своего плана. В конце концов ему ничего не стоила бы смерть очередной шезму. Правда он до сих пор не мог разгадать её. Всё говорило о том, что она черномаг, что стоило поступить с ней так же, как с её соседкой по комнате. Но он не видел… Не видел в ней… Из всех охотников на загадочных шезму − он самый страстный наблюдатель за ними, хоть они и вызывали в нём больше пренебрежения, чем интереса. Он следил за ними изнутри и снаружи, благодаря дару бога Гора. Прошлое и настоящее этих шезму причудливо переплетались, создавались странные образы. У него были очень острые слух и зрение, а обоняние позволяло различать великое множество запахов. От его обостренных чувств невозможно было ничего спрятать. Феромоны не только людей, но и животных могли сказать ему, что те делали и даже что собирались делать. Каждый жест и каждая поза. Но этого не происходило с Эвтидой. Он не мог «прочесть» её, не мог «разглядеть» по-настоящему. Поэтому он сомневался в её сущности, пусть всё и кричало об обратном. К тому же такая тайна не давала ему покоя. Эва очаровала даже его, не говоря о других мужчинах. Эвтида… Какое имя… Эв-ти-да. Амен ничего не сделал, чтобы остановить охотников. Это было бы неправильным. Впрочем, до наказания Эвы дела не дошло. Случилось непредвиденное в Мемфисе, что выдернуло охотников обратно в Цитадель. И, как это ни странно, сейчас ему требовалась её помощь. В буквальном смысле он нуждался в ней. Как никогда. – Входи в этот зал, – сказал Тизиан, замерев перед громадными дверьми. – Там темно. Остановись, как только войдешь, мы закроем дверь, а ты жди, когда заговорит господин эпистат. – Почему там темно? – не скрывая страха, спросила Эва. Но ответа не последовало, её втолкнули в тёмное помещение и заперли за ней дверь. Эва слегка взбила волосы и отряхнулась. Не было нужды наряжаться и прихорашиваться, чтобы хорошо выглядеть, – она прекрасно это знала. Но женские инстинкты на то и женские инстинкты. Встреча с ним вызывала в ней очередную дрожь. Сейчас перед собой она видела тени среди теней. Приглядевшись, Эва обратила внимание на чёрные стены и в центре зала пучок света, сфокусированный на живом эпистате, – белое, словно высеченное из слоновой кости, тело Амена виделось во всех мельчайших деталях, резко контрастируя с тонами помещения. Эвтида замерла у дверей, снова вглядевшись, но Амен, похоже, спал, сидя на полу и слегка запрокинув голову. Руки покорно были сложены на коленях. Как опрометчиво с его стороны. Она сделала несколько шагов. Ещё раз проверила, но никакой его реакции на неё не последовало. Тогда она зашагала смелее, бесшумно ступая, словно кошка, к нему. Волнение отдавалось мощным сердцебиением в груди. Во рту пересохло. Эпистат выглядел таким беззащитным и не способным дать отпор. Перед его ногами лежал стальной ассирийский меч. Эва сглотнула, продолжив разглядывать эпистата перед собой. Его сильное, гибкое тело, хаотично испещрённое шрамами, притягивало внимание. Едва заметная в оранжевом свете полуулыбка завораживала её взгляд, и вместе с тем вызывала в ней трепет. Чуть помедлив, Эва осторожно наклонилась, не сводя зелёных глаз с Амена, аккуратно взяла в руки меч. Безмерно острый. Не прозвучало ни звука. Она и подумать не могла, какой появился у неё шанс так близко подобраться к эпистату. Внезапно, повиновавшись какому-то своему внутреннему инстинкту и ощутив свою власть, она с трепетом занесла меч, засмотревшись в безмятежное лицо Амена. Такое красивое, с ярко очерченными скулами. Белыми бровями и ресницами. Сердце всколыхнулось. Но она была готова к тому, что внезапно задумала. Сделала бы это и стала бы свободной. Эвтида на мгновение приблизила своё лицо к лицу Амена. Секунда, и их губы едва не соприкоснулись. Она медленно, не сводя взгляда с его закрытых глаз, отстранилась. Несмотря на всю опасность, исходящую от него, близость его тела вызывала совершенно другую реакцию. Щекотала нервы. Но вот Эва собралась. Короткий взмах. Между тем эфес меча замер в нескольких сантиметрах от шеи эпистата. Тот даже не пошевелился. Эва с силой сжала рукоять, развернула лезвие, опустив ещё ниже, пока лезвие не уперлось в ямочку у него на шее. Только вот завершающего удара не последовало. Внутри она боролась сама с собой. Изо всех сил. Его грудь размеренно вздымалась при каждом вдохе. Эвтида так и стояла перед эпистатом, с вытянутым к его шеи мечом, казалось бы, готовая к убийству, но на самом деле всё не решалась. Ненависть к нему была сильна. Сильна, как-никогда, но нечто внутри противилось его убийству. И это не страх быть тут же поверженной охотниками, когда те обнаружили бы смерть эпистата. Запах граната и мирта, окутавший ее и пробравшийся в сознание, лишал возможности здраво мыслить. Эва отступила, также тихо, как и взяла, положила меч обратно к его ногам. В душе она отругала себя в слабоволии, но в глубине осознавала, что поступила правильно. Единственное, она не заметила, как дёрнулись его белоснежные ресницы, когда она тихонько отступила ещё на один осторожный шаг. Амен не спал. Наблюдал. И только что прожитое им пришлось ему по душе, хоть на миг, в момент занесённого меча, и вызвало некое сомнение. От внезапного звука его голоса, Эвтида подпрыгнула на месте: − Далеко собралась?.. – он самодовольно улыбнулся, резко распахнув ледяные глаза и посмотрев на неё уже исподлобья. − Бегство от проблемы не вызывает её решения. − Зато это бегство больше не вызывает во мне желание попытаться воспользоваться этим мечом по назначению, − Эва в страхе сжалась. Амен тихо, как-то по-свойски, рассмеялся, будто ему рассказали какую-то шутку, а не желали убить. Стены подхватили его смех и разнесли по всему залу. − Поговорим сразу о деле. Именно о том, почему ты здесь. Теперь уже к горлу Эвы прижался острый кончик клинка. Она вздернула подбородок выше, смотрела прямо на эпистата. − Да, господин. − Что ты выберешь, Эва, смерть или жизнь? Перед ней возник образ окровавленного волка и его сиплые, но такие отчётливые слова: «Ты согласишься на его предложение». Эва содрогнулась, однако решительно отвела клинок от своей шеи и произнесла: − Жизнь, господин.