***
Не лицезря Кису даже на потоковом языкознании во вторник, Хенк начинает подозревать, что приложил его достаточно сильно. Раньше он жалел про каждую из их драк и стремился узнать о самочувствии друга хотя бы через общих знакомых, но сейчас в голове было пусто. Ему всё равно. Юля тоже в запредельной близости старалась не оказываться, хоть и постоянно мелькала в поле зрения в стенах университета. Сожаление от произошедшего сменилось злостью в сторону Некрасовой. Вряд ли её действительно затащили в постель против её же воли. Киса – настоящий отброс человеческого общества, но домогательства он презирал всегда. Что уж говорить, если трахнувшего Анжелку режиссёра они прессовали вместе. Вывод напрашивается сам: в этом есть и вина самой Юли. Попытки наладить новую жизнь обрушились крахом, и чтобы вновь не впасть в такое же уныние и апатию, как было той роковой весной, Боря начал зарываться в учёбу. Выбрал научного руководителя и тему для курсовой, и даже начал подыскивать материалы. Насколько он знал, никто из одногруппников ещё не начал с этим запариваться. На высланные отцом деньги он купил несколько книг из списка желаемых, гордо смирившись с тем, что будет есть одну гречку целую неделю. Его настроение и попытки абстрагироваться от всего произошедшего не удалось утаить от внимательного Миши. Тот, как действительно настоящий друг, стремился помочь всем, чем мог. Таскал Борю на вечерние перекусы, смотрел с ним подборки и глупые шоу на Ютубе, и даже уломал сходить на хоррор-квест с Толей и Викой. Это работало, и Боря запоздало сообразил, что вместо попыток не прикончить Кису и построить отношения с Юлей, ему стоило сразу начать налаживать дружбу с Мишей. Он даже не ожидал, что ему настолько повезёт с соседом (хоть съехать из общаги он мечтал в своих самых сладких снах).***
Удача улыбнулась всей их группе в среду, когда отменились две пары русского языка с дотошной преподавательницей. Половина ребят сразу же отправились в буфет, но Боря вежливо отказался от приглашения. Принимать участие в параде лицемерия и делать вид, словно всё хорошо – последнее, чего хотелось сегодня. Единственное, чему его успела научить общажная жизнь – использовать возможности. Он выходит с территории кампуса, направляясь в сторону ближайшей "Пятёрочки". Питаться одной гречкой – удовольствие сомнительное, поэтому было принято впервые в жизни попытаться приготовить суп, заранее уломав сестру расписать ему пошаговую инструкцию. Вряд ли его стряпня получится вкусной, но зато не придётся стоять у плиты каждый день. Он едва не роняет догорающую сигарету, как только замечает шагающего в сторону автобусной остановки Белицкого. Боря вовсе не завистливый, но все тайно наслаждаются тем, когда у раздражающего человека что-то в жизни идёт не так. А Саша Белицкий – настоящий клоун и заноза в заднице, и смотреть на то, как он тупит на парах или получает выговоры от преподавателей – одно удовольствие. Хенк возвращается в общежитие с большим пакетом, наслаждаясь тем, насколько здесь тихо в учебное время. Ненужные сейчас продукты убирает в холодильник и закидывает в кастрюлю курицу, чтобы сделать бульон. На телефоне открыт диалог с сестрой, и он последовательно выполняет следующий пункт «сделать зажарку и не спалить кухню». Несколько раз попадает ножом по пальцам, нарезая лук, и плачет, как маленькая девочка, но всё-таки одерживает над ним победу. Вскоре добавляет к бульону картошку и оставляет вариться, надеясь, что редкие прогульщики не украдут его полуготовый кулинарный шедевр вместе с новой кастрюлей, а сам забирает из комнаты огромной пакет грязных вещей и спускается к прачечной. Стиральных машин на всё общежитие всего пять, и очередь на них расписана едва ли не поминутно. Однако с утра шанс выцепить свободную гораздо выше, и Боря намерен этим хитро воспользоваться. Сами стиралки расположены на цокольном этаже, где были кладовые с лишними кроватями и матрацами, а также несколько рабочих душевых на случай поломки тех, которые стояли в блоках. Отчётливый шум работы старенького барабана слышится уже на ведущих в полуподвальное помещение ступеньках, и Хенкин мысленно проклинает каждого гения, кто так же, как и он, додумался стирать вещи в девять утра. Здесь нет окон и работает лишь пару-тройку ламп, но даже в полутьме Боря узнаёт восседающую на стуле около стиралки фигуру. Раз уж жизнь свела их в стенах одного университета, можно и не удивляться другу детства, которого чёрт дёрнул заявиться в подвал твоей же общаги. У Кисы мокрые волосы и полотенце на плечах, а одет он в какие-то широкие спортивки и затасканную толстовку, что в его образ обычно не вписывалось. В несколько розеток над стиралками воткнуты всевозможные зарядные, а в лежащих сверху предметах Боря узнаёт одноразку, телефон и беспроводную зарядку, словно в подвал к ним залез некий бомж, а не человек, который ходит с последним айфоном, в оригинальном "тнф" и катается на дорогой машине. Рассмотреть последствия их драки не получается: Кислов кое-как держит в руках заряжающийся на коротком шнуре телефон, уткнувшись в него носом. Единственное, что бросается в глаза сразу – круглые очки на чужом лице, и даже не солнцезащитные, а обычные прозрачные. Зрение у Кисы всегда было отличным. Боря старается не привлекать к себе внимания, но заминка в его шаркающих из-за комнатных тапочек шагах от слуха Кислова не укрывается, и он всё-таки поднимает взгляд на вошедшего. Эмоций на его лице словно нет, и он вновь утыкается в телефон. Этого мгновения оказывается достаточно, чтобы Боря увидел пожелтевшие синяки, подбитый глаз и множество кровоподтёков. Из всех машинок занятой оказывается лишь одна, и скорее всего именно Кисиными шмотками. Все вещи уже вывернуты наизнанку, и Хенк быстро высыпает их в барабан прямо из пакета, закидывает капсулу с порошком и включает режим наобум. Вообще, стоило бы позвонить маме и уточнить, как правильно, но делать этого при восседающем за спиной Кислове он ни за что не станет. На всякий случай выбирает градус пониже и несётся наверх к своему заждавшемуся на плите бульону. Где-то на просторах интернета он видел теорию о том, что мы никогда не пересекаемся с людьми, чья энергетика не стыкуется с нашей, даже если живём в одном районе. Насколько же у них с Кисой стыкуется взаимная неприязнь, что жизнь сводит их вновь и вновь, даже несмотря на разные города? Хорошее до этого инцидента настроение значительно подпортилось.***
Четверг начался с очередной физкультуры, изматывающей не только физически, но и морально. Сюрпризом стало то, что к ним присоединили ещё две группы, в числе которых была и Юлина. Боря едва не смеялся в голос, наблюдая за тем, как девушка слёзно рассказывала преподавателю о больном животе и всеми возможными способами стремилась отсюда сбежать. Он, конечно, мог бы сказать, что ему на неё абсолютно плевать и ничего выяснять он не планирует, но пусть помучается, сама ведь виновата. Пройдясь по спискам, преподаватель трижды отмечает отсутствие Кислова, напоминая о том, что ещё один прогул и к зачёту тот допущен не будет. Это немного удивляет, учитывая, что он был явно в добром здравии для передвижения, раз уж смог дотопать до чужой общаги ради одной стиралки. Саша всю неделю выглядит как-то понуро, без Кисы на заднем плане он даже начал казаться нормальным. По крайней мере, не пытался задеть за живое и не выделывался. Даже на предложения позависать отвечал отказом, хотя Влад неоднократно предлагал собраться на пиво или хотя бы кофе. — Ваня там жив вообще? — Спрашивает Миша, случайно пересекаясь с группой литераторов на курилке. — Он мне уже неделю не отвечает. — Болеет. — Дежурно заявляет Саша, как говорил и всем преподавателям. Странная болезнь какая-то, раз Кислов со всеми пожитками завалился к ним в общагу, чтобы сходить в душ и постирать шмотки. Наёбку видно невооружённым взглядом, но Боря не собирается вдаваться в подробности. Если Кису всё же отчислят – ему будет лишь на руку.***
Несмотря на долгожданное окончание недели, пятница всё же выматывает. Хенк отчаянно борется за свою пятёрку на семинарском занятии, но препод валит дополнительным вопросом, ответ на который не знает никто, и с видом немой печали ставит ему четыре. Боря понимает, что живи он на пару веков раньше – вызвал бы на дуэль половину сотрудников этого учебного заведения. Преподавательница по литературе стала бы одной из первых, потому что ну кто вообще даёт тесты с вопросами из разряда «что он сказал в этом моменте» и «где происходило данное действие»? У Хенка в голове десятки произведений с сотнями персонажей, и его мозг сиюминутно взорвётся, если он будет откладывать в памяти ещё и такие детали. Последние вопросы предполагают развёрнутые ответы на понимание прочитанного, а у него всегда мнение с большинством и преподавательницей разнились, и он постепенно пытается смириться со своей будущей тройкой. Последней парой – отчётная лекция от какого-то профессора, явиться на которую должна добрая часть факультета. Несколько девочек тут же уматывают, любезно попросив Белицкого не ставить им пропуски. На Борю такие жесты доброй воли никогда не распространялись, и он плетётся в лекционную аудиторию вместе с компанией задротов, Владом и Сашей. Разглагольствования о современных методах преподавания филологических дисциплин ему откровенно неинтересны, и он отчаянно следит за ходом цифр на часах телефона. Цифры сменяются медленно, у сидящих рядом парней до смешного заёбанные взгляды, а профессор продолжает распинаться, словно и взаправду не замечая, что это мероприятие никто из студентов в хуй не ставит. Прозвеневший звонок кажется спасительной трелью, но не успевают они нацепить рюкзаки и из аудитории выйти – в дверях появляется какая-то женщина из деканата, оповещая о внезапном и срочном собрании для старост и замов. Что может быть лучше, чем ждать тётку из воспитательного отдела уже пятнадцать минут? В пятницу. С презираемым тобой человеком за одной партой. Белицкий периодически на Борю как-то странно поглядывает, вроде и не пытается начать хамить или угрожать, но выколоть ему глаза или хотя бы дать в нос всё равно хочется. С каждой проходящей минутой Хенкин всё больше начинает ненавидеть свою жизнь и решение поступить в этот чёртов университет. Явившаяся на двадцатой минуте деловитая женщина рассказывает о каком-то сборе средств для профсоюза и грядущих мероприятиях для первокурсников. Саша делает пометки в телефоне, а Боря убедился, что ему хватит и одной лишь осведомлённости. Пусть чёртов Белицкий дрочится с этим всем сам. Выходя из аудитории, Хенкин чётко решает переломать ноги любому, кто помешает ему купить заветную банку энергетика и чипсов, а потом завалиться на кровать и блаженно втыкать в какой-нибудь американский сериальчик. Учёба выматывает, а перечень дальнейших практических занятий и обязательных мероприятий лишь больше вгоняет в апатию. С каждым днём он постепенно начинает понимать тех, кто отчисляется с первого, а то и третьего курса. Не так уж и легко жить в ритме постоянных нагрузок и переживать о том, что вдруг не закроешь сессию. Белицкий плетётся в непозволительной близости, и Хенкин настраивается сломать ноги и ему, если сейчас он вдруг услышит что-то про «нам ещё журнал заполнить надо» или «пойдём-ка за Кису перетрём». — Тебе чё от меня надо? — Как только громоздкая дверь хлопает за ними, Боря заранее пресекает все попытки испортить ему выходные. — Поговорить. — Подтверждает его догадку Белицкий. — Без обид, чувак, но я очень заебался, и мне как-то не до тёрок с тобой. — Да мне как-то тоже нахуй не упало с тобой ругаться, корону с головы сними. — Белицкий свою мразотность включает обратно, и стоило бы ему намекнуть, что таким тоном об одолжениях не просят. — Вот и порешали. — Бросает на прощание Хенкин, сворачивая в сторону общежития. — Ты Ваню не видел? — Саша тормозит его за плечо, пытаясь увести за угол какого-то магазина. — Твой дружок, ты и следи за ним. — Уже не мой. — Заявляет Саша, а Боря наконец складывает в голове единый пазл. Скорее всего, Киса не ходит на пары из-за ссоры с Сашей, а не своего разбитого лица. — Какая неожиданность. — Удивительно, что они с Белицким столько времени без ссор продержались. Но теперь и он будет знать, что Кислов класть на каждого из своих друзей хотел. — А всё, между прочим, из-за тебя. — Прости пожалуйста, — наигранно усмехается Боря, — не хотел напоминать ему, что он мудак. — До твоего появления у нас всё было хорошо. — Рад за вас. — Словно по заложенному в сознание скрипту отвечает он, и лишь спустя пару секунд улавливает странность. Почему Белицкий говорит такими формулировками, будто... Боря хмурит светлые брови и оценивающе рассматривает лицо собеседника. Саша усмехается как-то грустно, поджимая губы, и это словно подтверждает теорию. — Вы встречались. — Заключает Хенк. Отчего-то вспоминает засосы на чужой шее и ярое нежелание Кисы демонстрировать собственную галерею во время игры в «правду или действие». Интересно вышло. Человек, которому Боря несколько лет боялся признаться из-за того, что тот был категорически настроен против пидорства, и сам оказался пидором. В любом случае, он рад, что никому не признался, и ничего у них не вышло. — Ага. — Без толики смущения подтверждает свою гомосексуальность Саша. — А потом появился ты. Следующее осознание словно бьёт его под дых. Получается, что Киса не просто трахнул его бывшую девушку, но и изменил Саше? В какой же тупик зашла их взаимная неприязнь, раз насолить бывшему другу было куда важнее, чем сохранить верность любимому человеку. Киса вновь пробил дно в его глазах, хотя казалось бы, что ниже некуда. — Хорошая попытка спихнуть ваши проблемы на меня, только вот не я это всё начал, Саш. Он первым полез меня хуями крыть, когда я просто хотел поздороваться. — Была бы проблема в этом. — Вновь усмехается Белицкий, доставая из кармана пачку сигарет. — Так видел? — Видел, шмотки стирал у нас в общаге. — Если он снова придёт, скажи, чтобы шел к Стасу, он поймёт. — Сам, блять, скажи. С какого хрена он ко мне приходить должен? Если он так и будет заявляться к нам и юзать стиралки, за которые мы всей общагой платим и очереди неделями выжидаем – мы его толпой оттуда за шкирку выкинем. — Боже, ты такой конченный на голову, и что он в тебе только нашёл. — Кривится Белицкий, затягиваясь сигаретой. — Объект вечной ненависти, судя по всему. Саша вновь смеётся с этим противным выражением лица, смотря на Хенка сверху, как на какого-то маленького невдуплёнка. — Ага, и поэтому полез с тобой сосаться на какой-то вписке. Интересно, Киса этому Белицкому всю свою автобиографию слил? Фотку Хенка показывал со словами «смотри, мы с ним сосались по пьяни»? — За деньги, не выдумывай херню всякую. — За деньги, которые он сам и отдал своей подружке? — Чё, блять? — Теперь он и вправду чувствует себя маленьким невдуплёнышем. Зачем Кисе понадобилось бы платить Рите тогда в девятом классе? — Подстроил он всё это за свои же деньги. — Всё-таки разжёвывает ему Саша, хоть и становится всё лишь запутаннее. — Нахера? — Ты тупой? Подсунуть Рите деньги, затем разделить их напополам, и всё ради поцелуя с лучшим другом во время тупой игры на пьянке? Киса бы не сделал такого даже под своими колёсиками. — Чувства у него, видите ли, к такому отребью, как ты. — Прерывает поток чужих мыслей Белицкий. Борю прорывает на хрипящий, смахивающий на истерический смех. Кисины чувства к нему? Видимо, не всю свою автобиографию он рассказал Саше. Знал бы тот, сколько раз они избивали друг друга до больничной койки, знал бы, с каким серьезным лицом Киса вызывал его на дуэль, знал бы, сколько раз ему приходилось стаскивать полуголого и вмазанного Кислова с таких же полуголых девчонок. О каких, сука, чувствах может идти речь? — То есть, с моей девушкой он от великой любви ко мне переспал? — Спрашивает он с кривоватой улыбкой и гримасой притворного удивления. — С ней я переспал. Каждое слово Саши звучит как низкосортный вброс. Получается, у них была пара двух педиков, в которой один любил друга детства, а второй спал с девушкой этого самого друга? Интересный сюжет, хоть в издания отправляй. — И зачем? — Спрашивает он, хоть сил на вопросы уже не осталось. Вся эта история напоминает какой-то сюр, ну или дешёвую мелодраму с ящика. — Ну, видишь ли, Ваня очень бесился из-за ваших отношений, и я подумал, что если вы расстанетесь, то он успокоится. — И поэтому с ней переспал? — Да. — Ахуенная у вас пара, а надёжная то какая. В ответ Саша лишь пожимает плечами и щелчком выбрасывает искусанный окурок, а Боря запоздало соображает, что зря Кислова избил, хоть тот и не пытался оправдаться. — И чё, не успокоился, я смотрю? — Продолжает Хенкин, надеясь выстроить в своей голове более целостную картину происходящего. — Успокоился бы, если бы ты его не избил, а он не словил истерику. Знаешь, очень приятно, когда твой парень рыдает у тебя на груди из-за того, что его былая пассия уже в сотый раз его пиздит и оскорблениями с грязью мешает. — Знаешь, что? — Начинает закипать Хенкин. — Я, несмотря на все чувства и прочую хуйню, его с баб голых стаскивал и смотрел, как он им в трусы прилюдно лезет, а потом всё равно тащил домой на собственном горбу. Так что и ты не обломишься сам его найти и сказать всё, что захочешь. Если этот диалог продолжится – Боря неминуемо взорвётся атомным взрывом, забрав с собой добрую половину столицы. Ему срочно нужно побыть одному и переварить всю полученную за этот ненормальный разговор информацию. — О, так у вас всё взаимно. — Довольно восклицает Белицкий. Так и подмывает сказать, что взаимная у них лишь неприязнь и тяга приложить друг друга. — Борь, он домой не вернулся и живёт хуй знает где, и единственный, кого он станет слушать, – это ты. Видимо, выяснить отношения с Кисой всё же придётся, но сейчас Хенк к этому морально не готов, да и в ближайшие недели готов не будет. — Просто поговорите уже, сколько лет можно заниматься хуйнёй и лишь бить друг другу морды? — Потом когда-нибудь. — Когда, блять, потом? Я его уже неделю ищу, у нас каждый час на счету. Он не просто истерику после того избиения словил, ему, сука, действительно по менталке ударило. Я боюсь, что он опять начнёт юзать. — Саша говорит на повышенных тонах, из-за чего малочисленные прохожие вопросительно косятся, но во взгляде его страх неподдельный. Саша за Кису действительно переживает, и судя по всему, переступает через собственные чувства и гордость, раз стоит и распинаться перед Хенком. — Ничего себе, так он прекращал. — Удивляется Боря, хоть сказанному и не верит. Такие люди употреблять не перестают, и спасает их лишь добровольный рехаб или же собственная кончина. — Передоз, знаешь ли, многих людей меняет. А вот и очередной факт за сегодня. Не особо неожиданный, но раньше он хотел думать, что обдолбается по конкретному Кислов на пару годиков позже. Сам того не зная, за эти два месяца он видел чистого Кису чаще, чем за последние несколько лет их былой дружбы. — Просто поговори с ним. — Настаивает Белицкий. — Или отведи домой или к Стасу. — И мне типа чё, в подвале ночевать и его караулить? — Я тебе адрес скину, где он точно появится. И нет, сам я не могу, он меня нахуй пошлёт. Пидорская шутка так и остаётся неозвученной в хенковской голове.