Многоцветье Микаэллы

Свет от кошки разливался по затененной кухне бледным, похожим на лунный, ореолом. Микаэлла не выронила чудную игрушку с совсем не игрушечной деталью, а, наоборот, прижала к груди. «Лунные» лучи, как лазер, просвечивали даже сквозь ее ладони. «Я искала свет — и вот он. Да, я учитель и люблю кошек, так что, это мой свет», — подумала Мики, и свежий ветер из-под лестницы снова занял все её мысли… Осторожно коснувшись шара, Мики увидела, что свечение гаснет, и чуть не вскрикнула от страха его потерять. Но еще одно касание — и снова почти луна. «Главное, работает, сияет, а что там за батарейка — узнаю позже. Неумно, но тьмы вокруг слишком много». «Протокол» выхода в коридор уже был готов. Встать. Проверить карманы. Умыться. Выйти. Прислушаться тщательно. Закрыться. Отойдя от блока на два шага, Мики подумала было о том, что событий и существ вокруг как-то много, всех законов этого места она не знает, но: «Прятаться без прямой угрозы больше не хочу. Я слишком много пряталась от жизни, потратив годы на возвращение к ней», — и девушка медленно, глубоко дыша животом, подошла к черному провалу лестницы. На этот раз, переступила порог она легко. Ветер так же поддувал, но стука каблуков слышно не было. Страха в биении сердца — тоже. «Потому что у меня сила просвещения!» — мысленно воскликнула Мики и, протянув вперед руку с фигуркой, коснулась пальцем шара. И — да! Бело-голубой, слегка радужный по краям, поток света залил лестницу вверх и вниз, рассеивая мрак и обнажая простые щербатые каменные ступени и скользкие перила. Вверх лестница уходила на бесчисленное количество пролетов, но туда Мики было и не надо. «Четыре ступеньки, пять… Иероглифов и пятен от крови на стенах нет… Десять. Поворот. Куда делись каблуки? Как пахнет свежестью, дверь точно открыта. Может, побежать уже, зажмурившись? Нет, лучше осторожно. Вот и еще ступеньки прошла. Два пролета — и улица…» Но шорох снизу придавил ступни Мики к полу. Это не было шарканье. Не были лапки кошки или «большого Уха». Просто будто человек прислонился к стене. Цокнув каблуками. «Свет мой оно уже все равно там заметило. Вперёд, Мики, и в ужастиках бывают хэппи-энды. Редко…» Мики увидела её, едва повернула на следующую лестницу. И ОНА сразу повернула голову, уставившись на Микаэллу со скучающим видом. Они узнали друг друга. Хотя там, откуда приехал автобус и где были смартфоны, она уже должна быть старше, волосы её не были черными. А хоть Мики и помнила такое же вульгарное каре, довольно точеное лицо и большие очки, не помнила, чтобы эта… женщина носила черную мини-юбку, кожаный микро-топ и лаковый красный жакет. Как сейчас. И не сидела на корточках у обшарпанной стены, будто эпизодический персонаж дешевого боевика, из злачного квартала. Но это была она. И неприятное, утомительное, хоть и смахивающее на облегчение, чувство, нахлынуло на Мики. «Я же тебя почти забыла, палач моего детства! Что ты тут делаешь?» И произнесла это вслух. — Что ты тут делаешь? — Мики остановилась на середине последней лестницы. Серовато светящийся проем пожарной двери был совсем близко, сразу за углом, где «уселась, эта…» — О, какие люди. А ты сама? — она встала, цокнув каблуками высоченных черных шпилек, и уперла руки в бока. Получился карикатурный маскот «лихих 90ых». — Выросла! — Да, выросла, — Мики поняла, что не собирается бить её ногами, но с презрением в голосе ничего сделать не могла. — А ведь из-за тебя, в том числе, я не хотела взрослеть. Как думала о браке, о сексе, о коротких платьях, так частенько тебя вспоминала. Она развела руками: — Извини. Мне тоже потом досталось. Тебе рассказывали, наверняка… — О да, — Микаэлла покивала, глядя на кошечку в своей руке. — Поэтому и не бью тебя головой об пол. Потом молча подняла глаза и уставилась ей в лицо. Но ненависти внутри действительно не было. Её пыльный контур осыпался в душе, едва Микаэлла до него дотронулась. Но от её взгляда эта, чье имя Мики принципиально забыла, опасливо поморщилась и сказала: — А могла бы, маленький волчонок. — И что хорошего? — Мики огорченно вздохнула. — Не хочу с тобой больше говорить никогда, но, повторюсь, что ты тут делаешь?! Она манерно развела руки: — Не знаю. Спустилась покурить. Такой хаос… — Знаешь, ненавижу курение, в том числе, из-за тебя, — Микаэлле надоело стоять на месте, и она осторожно шагнула вперёд. — Впрочем, хоть какая-то польза, Мики остерегалась не «мадам в мини», но вывертов этого Места. Мадам же, наоборот, резко пошла к лестнице наверх. Пройдя в полуметре от Мики, которая отшатнулась, но снова не захотела ни пощечину отвесить, ни прочесть монолог, вцепившись в волосы. Цокали каблуки. Символ продажности и беспринципности, которыми стращали маленькую Микаэллу. «Кажется, черная дыра схлопнулась. Конкретно эта», — а вслух Мики, неожиданно, сказала, повернувшись к уже поднявшейся на пролет вверх женщине: — Ты осторожнее. Тут какое-то чудище ходит и шаркает. Не попадайся ему. — Знаю прекрасно! Прощаемся, — донеслось сверху, куда уже не доставал лунный свет. Цоканье стихало. Мики закрыла глаза и прижалась губами к кошечке. Воздух шумел в ноздрях, мысли — в голове. Она давно отпустила ту историю. Но оказалось, хотела какого-то визуального последнего аккорда. И он угасал навсегда в прошлом вместе с цоканьем каблуков. Едва оно совсем пропало, как Микаэлла встрепенулась — и молнией рванулась к сереющему выходу, как лань от охотника. «Скачок, другой… Асфальт! Небо!!!» Микаэлла выскочила на улицу, отбежала на десяток метров от пожарного выхода и впилась взглядом в пасмурные небеса. «Получилось!» Она даже раскинула руки и покружилась на месте. Казалось, что воздух пахнет волей вольной, а не сыростью. Отдышавшись, Мики обвела взглядом огромный двор. От главного «портала», с теми самыми закрытыми «вертушками», центральная дорога вела к высоченной кованой ограде из прутьев, с воротами посередине, а слева и справа были небольшие сады, сейчас черные и голые. За воротами была пустая дорога и парк, сейчас почти скрытые в очень густом тумане. «Сирень и яблони, ах, как они цвели, как мы там бегали. А сейчас полумарт какой-то. И часов семь. Какой сейчас день?!» По бокам от ворот стояли КПП-«сторожки», в таком же старомодном стиле, как и остальное Здание, выйти на улицу можно было только через них. Университет строился настоящим дворцом-цитаделью… На дорогу из тумана выехал автобус. Поворотники и фары мерцали оранжевым в сизой, темнеющей мгле. Мики бежала, как никогда в жизни, разбрызгивая во все стороны лужи, бешено двигая локтями и вскидывая ноги. «Стой! Стой!» Ей было все равно, что её видно из всех окон, что она один раз запнулась и едва не проехалась по асфальту лицом. Она цеплялась взглядом за автобус, как цепляются за последний уступ на скале. «Открывайся», — Мики дернула двумя руками, изо всех сил, толстую ручку на КПП. «Снова закрыто!» — ударилась об дверь всем телом, щека заныла. Горло засаднило от бега по холоду. Побежала ко второй «сторожке». Билась, дергала: «Почему, почему?!» Когда автобус полностью исчез в тумане, Мики ударилась лицом о прутья ворот и заплакала… Когда она двумя руками дернула за створки, те закачались, но замок и цепи не поддавались. Адреналин стихал, и Микаэлла повисла на воротах, опустив голову вниз: «Я устала, я не хочу всего этого, я же хотела отдохнуть, а не по Сайлент-Хиллу бегать, Господи». Прут задел нижним краем её кроссовок. Мики открыла глаза. Между воротами и асфальтом было расстояние сантиметров в 30, но проползать снизу Микаэлла не собиралась: она видела в ужастиках, чем такое чревато. «Да и автобус уехал… Кстати, а там люди-то были? Не заметила, выходной, наверное. Вот и нечего в ночи там бродить, идти пешком километр до проспекта. Пойду, посплю, что-то прохладно». И девушка медленно побрела обратно к пожарному выходу, опустив голову от усталости и тоски: «Ты поспишь в крохотном блоке, завтра пойдешь в магазин, может, даже спустишься в большой», — тут Мики подняла взгляд и убедилась, что темный козырек действительно виднеется в противоположном углу двора. — «А потом? Сама сойдешь с ума и начнешь слоняться с воем по коридорам?» Остановившись, Микаэлла посмотрела вверх, на всю высотку Университета. Центральная башня, в 35 этажей, со шпилем была не видна, уходя в туман и ночь. Зато на левом и правом крыльях, в 20 этажей, медленно засветились золотом две боковые башни поменьше. На каждой был огромный, мистически сияющий сквозь темноту циферблат, где на синем фоне золотились римские цифры, а на крыше — «венец» из бронзы. На башне по левую руку Микаэллы массивные стрелки действительно показывали 19 часов, 15 минут. На башне по правую — полночь. Во всех окнах была кромешная темнота. «Ты, Здание, в своем репертуаре», — вздохнула Мики от таких «пояснений». Левой рукой Мики нащупала в кармане толстовки фигурку кошечки. Она погасла, но Мики не хотела привлекать внимание светом посреди темного двора. Но ей стало чуть полегче от прикосновения, пусть и к игрушке. А затем появился еще один свет. То ли Мики его нашла, то ли он её. Не величавые и равнодушные огни башен, а сочный и загадочный красный. Он так же призывно просвечивал сквозь черные ветви спящего сада, как дул свежий ветер, заставивший Микаэллу прорваться во двор. «Красный свет в черном саду ночью. Мики, ты не любишь ужастики, но знаешь же их законы? — Это законы их авторов. А это свечение… Живое», — с такими мыслями девушка аккуратно кралась поближе, как днем по карнизу. — «Если что или КТО — сучок глубоко в глаз — и не миндальничай». Гравий дорожек даже не шуршал, настолько Микаэлла тихо кралась вперёд. Алый огонёк висел на одном из деревьев. Вблизи он оказался квадратным пластиковым, размером с тетрадку, фонарём с круглой стеклянной вставкой. Через круг свет лился мягким таинственным потоком, а через запыленный корпус — тускло просвечивал. Фонарь цеплялся за ветку двумя крючками, на боку был круглый рычажок. Полповорота влево — и свет почти спрятался в коробку, в другую сторону — вернулся. И еще полповорота обещали выдать всполох, как у прожектора, но Мики крутить не стала. А когда увидела, что он легко снимается с ветки, задумалась: «Взять себе? Он свет, как кошечка. И этот красный… Он не тревожит меня, он успокаивает… Свет мне пригодится. Но я притягиваю внимание», — Микаэлла огляделась по сторонам. Их с фонарем было видно со всего двора и из окон, но эта «обреченность» и добавляла, странным образом, Микаэлле храбрости: «Меня видели Эта мадам, Продавщица и «Большой Ух». Я и так запалена. А с фонарями буду хоть видеть, куда идти». Но надпись, будто ногтем процарапанная в пыли на задней стенке, напугала. «Для Мики». Сама Мики едва сдержалась, чтобы не отбросить фонарь. Колени чуть задрожали. «Наверное, это… «УХ»? Ну точно же он? Господи, пожалуйста, хоть бы не приманка! Для глупых рыбок! Должно же быть в этом мире хорошее!» Несмотря на эти мысли, красное свечение снова захотелось прижать к себе… До минимума сбавив свет, Микаэлла прижала фонарь к себе, машинально закрывая им живот, и осторожно пошагала к пожарному выходу. Алые отблески вспыхивали в лужах под ногами и терялись в ночь. К счастью, тяжелая железная дверь так и была открыта. Постояв, прислушавшись, Микаэлла ничего не услышала и усилила свет фонаря, затопив алым свечением два лестничных пролета. Ничего. Перед тем, как шагнуть на лестницу, Мики на всякий случай обернулась: «Никого сзади. Дверь сторожки закрылась? А она открывалась? Не понятно, не видно». Мики устала, холод таки пробрался под толстовку и покрывал кожу неприятными мурашками. Уже с усилием переставляя ноги, она поднялась на второй этаж. «В блок — налево, а может, зайти в магазин? Так хочу сладкого побольше. До восьми должно быть открыто…» …Глаза Микаэллы слипались. Пройдя длинный коридор и выйдя к лифтовому холлу и закрытом магазину, она остановилась, чтобы потереть их, и терла несколько секунд, не останавливаясь. И чудом не налетела на него. Что стоял в дверях на Серую лестницу, прямо возле места вахтёра. Высокий, в черном, круглая голова… Спиной. В диафрагму как влетел баскетбольный мяч, челюсти свело ужасом. Падение в жидкий азот — вот, что почувствовала Мики, застыв на месте. Мыслей не было. Только чернота. Он стал поворачиваться. Он её услышал. «Только не смотри, только не смотри!!!» Мики рухнула на колени, не сводя выпученных глаз с подола не то пальто, не то хламиды. Он поворачивался, как в замедленной съемке. Шаркнув подошвой. Так ГРОМКО! «БЕГИ! БЕГИ! ВСТАВАЙ» Мики дёрнулась и почти на четвереньках забежала в ближайшее подобие укрытия: в лифтовый холл. Как раненый зверь в нору, таща ноги бесполезным грузом. Встала на колени. Кулак, как чужой, ударил по кнопке вызова. А он шаркал, ШАРКАЛ!!! Лифт приветливо пискнул и открылся. «Пальто!!!» Вкатившись на пол лифта, Мики зажмурилась и вторым ударом нажала кнопку «14». Повернула до упора рычаг на фонаре и швырнула фонарь в ТО, что приближалось к лифту. Медленно. Но КАК СТРАШНО. Красный свет ударил снаружи в веки Микаэллы, фонарь обо что-то ударился, и мерзкий, низкий рявк чуть не остановил её сердце… Но двери закрылись… Красное пропало, и лифт унёсся вверх, чуть прижав девушку к своему полу. … Потолок состоял из белых светящихся плафонов. На них Мики и смотрела, открыв глаза. «Ну и что теперь будет? Это провал, дура. Забыла, где находишься?» Но костеря себя, Микаэлла все равно командовала собой, как со стороны: «Надо поднять тело. Хватайся за поручень. Встать. Почему «14»? Кошечка… Шарик зажигается, аллилуйя. Хорошо, нет зеркал». Когда кабина остановилась на 10 этаже, Мики, уже стоя, просто уткнулась носом в угол, как прячущийся ребенок, и замерла, зажмурившись. Она умела выживать. Но еще одну схватку лицом к лицу сердце отказывалось вынести. Звон, двери открылись. Тишина. Звон. Закрылись. Снова подъем вверх. Остановка. Мики повернулась, открыла глаза. Увидела на панели «14». «Надо выходить. Ты же на 19ый не хочешь, да?!» Медленно, будто сама становясь призраком, Микаэлла вышла из лифта. Осмотрелась. Здесь было темнее, чем на втором этаже, стены выкрашены в зелёный. Сердце трепыхалось в груди. Выйдя из холла, Мики увидела такие же типовые коридоры с темнеющими дверями блоков. «Мне страшно. — Он внизу. Телепорта у него нет. Иначе догнал бы в первый день. Лифты молчат». — Надо искать свет, — тихо-тихо прошептала Микаэлла себе под нос. Огляделась. И в одном из двух коридоров-сапожков увидела слабое зеленоватое свечение от окна на улицу. Перекрестилась, активировала шарик, не удержалась, поцеловала фигурку кошки. И вслушиваясь в тишину, пошла туда. Провалы на пожарную лестницу ее больше не пугали. Скрипели лишь паркетины под ногами. Радужные блики струились по стенам. Оттянув тяжелую стеклянную дверь, Микаэлла зашла в холл блоков, светящееся окно было слева. Опустив руку с котофонариком, Мики глубоко вздохнула. Светилось не окно. А то, что было за ним. И Мики стала смутно понимать, почему в дичайшей панике нажала именно «14». Она оперлась руками о гранитный подоконник и, как много лет назад, завороженно посмотрела на три высоких арочных окна в противоположном, «парадном», корпусе Университета. Они занимали первые пять этажей, и с четырнадцатого за ними открывался прекрасный вид на гигантский бассейн. Переливающаяся бирюзой вода, безмятежно сияющая в ночи, гипнотизировала. В бассейне никого не было видно. Окошки вокруг были темны. А вода сияла, манила, обещала отдыха и очищение… Микаэлла почувствовала, что стоя — засыпает. Встряхнулась, запустила пальцы в волосы и помассировала кожу головы. Животный страх ушёл. Сияние воды умудрилось, при всей призрачности, её успокоить. «Отлично. А теперь думай, как пробраться обратно в свою нору». Но происшествий за день было слишком много, поэтому Мики рассмеялась тихо и совершенно безумно, когда из-за спины раздался знакомый голос: — Ой, не могу больше терпеть! Паааказываюсь!