Большинство проблем в жизни возникает тогда, когда мы теряем невинность.
Ирвин Уэлш
Обещанный ад наступил прямо по расписанию. Сокджин не соврал, когда сказал, что будет вдвойне тяжелее, чем было до этого. Диана и сама убедилась: раньше можно было отлынивать, сбегать на маленькие перерывы во время репетиций, ведь внимание учителей не было так заостренно на ком-то одном, оно распылялось сразу на двадцать человек. Теперь их всего четыре. И теперь они как в операционной под светом ламп и пристальными взглядами хирургов. Репетиций стало меньше, но их длительность порой достигала четырех, а то и шести часов, если это были танцы, и двух-трех, если вокал. Одно радовало: скоро в Корее начнутся летние каникулы, и даже их отпустят из того подобия школы, которую они посещают. Подготовка к дебюту кипела, хотя он пока и не предвиделся. Девушкам быстро представили концепцию, показали подготовленные референсы, дали послушать демо, записанные специально для них другими артистами. Мелодии, хоть и были попсовыми, но звучали больше как r&b. Они могли бы играть не только на радио, но и в ночных клубах. Тексты были довольно взрослыми, Диана особенно запомнилась завуалированная строчка одной из песен: «давай прокатимся, на твоей машине или диване — это неважно». И все они были примерно такого же содержания. Диана не слушала такую музыку. Стыдно признать, но её ещё девичья натура привыкла к чему-то менее откровенному и более романтичному. К любовным балладам, например. И Диана была не готова исполнять подобную похабщину ни на записи, ни на сцене. Об этом, к счастью, никто не знал. Но директор Ким проявлял полную решимость в заданном на Запад направлении. Маловероятно, что там будут крутить по радио грустные баллады о любви. Запад, вроде как, свободный по духу и искушенный донельзя. Намджун хочет, чтобы его компания соответствовала, а продукт полюбился западному слушателю. Диане нравилось заниматься вокалом, и она была не против подолгу разогревать голосовые связки, подолгу заниматься с преподавателями: они научили её не маленькому количеству приемов, направляли и в целом скорректировали то, что раньше она делала на автопилоте. В эти моменты открывалось второе дыхание. Да и вокал давался ей куда легче, чем он давался Ханни и Мэрико. Гюри была хороша, и тихо точила зуб, когда наставники в очередной раз хвалили Диану, а не её. Они были как солдаты из разных войск, но всё равно умудрялись соревноваться. Дело в том, что Гюри — обладательница насыщенного, грудного голоса, меццо-сопрано. Она могла брать довольно низкие ноты и делала это великолепно, с драматическим накалом, с хрипотцой и придыханием, там где нужно. Диана же владела уверенным сопрано. Её голос порядком выше. Он мог охватить диапазон от «до» первой октавы до «соль» третьей. Это легкий, изящный голос, с серебряным верхним регистром. И техники ей давались легко, которые Гюри не могла раскусить: вибрато, брейки, смыкающийся и головные голоса. Диане отдавались наиболее высокие партии, что это делало её лидирующей вокалисткой. Гюри хоть и была хороша, отличалась глубиной и чувственностью звучания, не могла быть такой же звонкой и многогранной, как Диана. Что, конечно, вводило её в плохо скрываемый гнев. Мэрико — рэпер. Ханни — ведущий танцор, ей отдавалось не так много партий. Диане прочат роль главной вокалистки. Что тогда останется Гюри? Она не хотела полумер и подачек. Не хотела быть чуть-чуть танцором, чуть-чуть читать рэп и чуть-чуть петь, хоть и преуспевала во всем. Не хотела только кусочек пирога, она хотела всё. И, конечно, желанная позиция и похвала преподавателей — стали её первостепенной самоцелью. С Дианой она почти не разговаривала. И это сплочению группы никак не способствовало. Все эти фырканья и накал страстей хоть и надоедали и выматывали, но было кое-что и похуже: танцы. Они, в отличии от вокала, давались Диане порядком тяжелее. Ну, или не давались совсем. Предыдущий хореограф с ними больше не работала, она обучает только новичков. Девочкам представили нового — взрослого парня Тен Нгока, который ставил с ним хип-хоп. Нгок работал в паре со вторым хореографом-девушкой, которая учила девочек женским направлениям: стрип-пластика, хай хиллс, экзотик. Вместе с Нгоком они придумывали смесь элементов и связок, комбинируя направления. Это было действительно сложно. Диана не особо чувствовала свое тело и музыку, несмотря на музыкальность. Точнее, чувствовала, но оно будто деревенело, и она больше напоминала слона в посудной лавке, чем обольстительную диву. Она постоянно сбивалась, из-за чего всей группе приходились проделывать движения снова и снова. И остальные, конечно, были недовольны балластом, тянущим всех вниз. Одно радовало: Нгок был недоволен почти всеми. Шишки сыпались не только на Диану. — Вы какие-то слишком закрепощенные. Вы хотя бы слышали тексты своих песен? Вы слышали их звучание? Это же откровенно про секс, девочки. Как вы себе это представляете? Вы будете петь про секс, но двигаться абсолютно не сексуально? Я бы не хотел слушать музыку таких девушек. Нгок был мускулистым и маскулинным, с волевым подбородком и вспыльчивым нравом. Резкий в движениях и порой в словах. Диана его побаивалась. Почему-то парень в трениках-шароварах и в растянутых майках казался ей опасным. Ну, или диким. Или просто она боялась мужчин, потому что никогда ранее так тесно с ними не взаимодействовала. — Больше огня, больше секса! — Теряя терпение, он начинал кричать, хлопая под бит, будто девочки от этого станут лучше двигаться. Хани хорошо танцевала. Лучше всех. Пластичная, музыкальная, она хорошо чувствовала музыку, но даже она чем-то не устраивала Нгока. Мэрико, активная и преуспевающая в хип-хопе, до понятия Нгока о сексуальности тоже не дотягивала. Гюри могла разжечь искры в его глазах, но он критиковал даже её, ссылаясь на медлительность и лень. Диана… его разочарованное молчание было громче ругательств и всякой критики. Самый болезненный удар. — Включай музыку, танцуем вместе, я за тобой и тебя направляю. — На одной из репетиций Нгок сдается и оставляет в центре зала одну Диану, чтобы более детально показать движения новой хореографии. — Представь, что это хип-хоп дуэт. Я твой партнер. Бит наполняет зал. Диана пытается вслушаться и отбросить всё мысли, отпустить тело, но вновь механически следует выученным движениям. Отпустить тело не получается. Выглядит, конечно, неплохо технически. Но очень холодно и бесчувственно в зеркале. Нгок делает пару шагов ближе, пара движений в унисон, а потом его руки оказываются на её бедрах. Пальцы даже не трогают оголенной топом кожи, они на резинке штанов, но в груди оживает паника. Диана старается игнорировать её и хотя бы завершить связку, принять очередной ушат критики и ненавидеть себя весь последующий вечер. Наклон с прогибом, он давит на поясницу, паника растет. Её спина должна упереться в его грудь, а бедра двигаться в одном направлении. Но стоит Нгоку притянуть девушку к себе, как она вырывается из позиции, рывком откидывает его руки. Музыка замолкает. — Да что с тобой не так, недотрога?! Диану трясет, и тренировочный зал вращается, как если бы он был аттракционом. — Простите, я не могу. — Что значит «не могу»?! Ты танцевать вообще будешь? Или думаешь, что сможешь стоять столбом и петь свои партии, пока остальные вкалывают?! Слова Нгока не шибко-то понятны. Она пытается отбросить от себя то касание мужского паха до своих же бедер. Почему так мерзко? — Я не то, что тебя не хочу, Ди, у меня бы даже не встал, сними ты мне штаны и начни наяривать. — Простите. Вышло нелепо. Будто она извиняется за то, что не сняла его штаны и не сделала того, о чем он сказал. Паника берет своё и сдерживать её в классе невозможно. Диана с позором убегает под насмешки Гюри. В спину летит ядовитое «недотрога». Это всё слишком.***
Единственным отвлечением служила школа. Первый семестр последнего класса подходил к концу. С момента анонса их группы директором Кимом минул месяц. Близился конец июля. В это время Диана обычно погружалась в «экзаменационный ад» — активную подготовку к межсеместровым тестам. Но в новой школе с её облегченной программой, тестов было не так уж много, и все легкие. Учеба — не то, что должно тяготить будущих айдолов. Поэтому Диане даже нравилось вырваться из привычной канители «общежитие-компания-общежитие» на пару часов. В школе было полно обычных подростков, хоть школа и с уклоном в искусство. Это напоминало о её старой жизни и приносило странный покой. Извращенное чувство дежавю. А потом черный фургон вырывал её из этой тихой гавани и увозил в корпорацию по созданию звезд — Хорайзен, где всё начиналось по новой: вокал, углубленный английский, танцевальная практика. И увозил девочек в общежитие этот же фургон зачастую за полночь. В школе Диана особо ни с кем не дружила. Там все знали, что она «трейни», и как-то благоговели, не решаясь заговорить. Возможно, потому что прекрасно понимали, как и она, что даже если какая-то связь наладится, то ей не суждено долго просуществовать. Айдолы не должны иметь друзей или романтических партнеров. Все знают, что они принадлежат фанатам. У Дианы их, конечно, ещё не было. Но это вопрос времени. Впрочем, переживать потом ещё и из-за друзей было бы слишком много для неё. Взбудораживший когда-то банкет быстро вылетел из головы. И странная встреча с главным инвестором «Хорайзен» тоже. По крайней мере, Диана старалась об этом не думать. Да и какой в том смысл? Не глупо ли это — смаковать пару минут, проведенных в компании мужчины, который гораздо старше тебя и навряд ли тобой заинтересован. Диана и вообразить не могла себе такой безумный вариант. Да и не думала о господине Чоне, как о мужчине. Они бы навряд ли встретились снова. Но господин Чон появлялся в «Хорайзен» ещё пару раз за месяц. В первый, она увидела за стеклянными стенами танцевального зала. Они с директором Кимом проходили мимо, ненадолго задержавшись. Девочки тогда были на перерыве, отдыхали и пили воду. Диана чуть не поперхнулась, когда их взгляды пересеклись. Но господин Чон более не стал смущать девушку и быстро удалился. Во второй они пересеклись совершенно случайно. Диана уставшая и убитая ползла к черному выходу, со стороны которого двигался господин Чон в компании своего ассистента. Они что-то обсуждали, и он даже не удостоил её взглядом. Забыл. Да и с чего бы ему вообще помнить о семнадцатилетней девчонке с банкета? Вокруг него наверняка вертится целая толпа девушек старше и гораздо привлекательнее и богаче, под стать ему. Но Диана солжет, если скажет, что этот холод тогда не покоробил её сердца и усугубил и без того плохое настроение. Чон был бодр, красив и абсолютно безразличен. Настолько, что даже не посмотрел. Хотя его ассистент прекрасно её видел, узнал и даже сдержанно кивнул. Диана, проглотив обиду, сказала вежливое «здравствуйте», мимолетно поклонившись и просеменив мимо. Будто её тут не и не было. Больше всего удручало то, что весь этот месяц Диана не появлялась дома. Не было времени и сил. Порой расписание захватывало даже воскресенье и ехать на один час домой смысла не было, ведь в понедельник ей нужно было в шесть утра уже вставать. С мамой она говорила по таксофону за углом общежития. В каждую свободную минутку. Привыкла носить с собой мелочь, хотя наличку терпеть не могла. Мама не могла нарадоваться, но каждый раз, когда Диана слышала её голос, сердце сжималось тисками — очень хотелось домой. Мама утешала «ничего страшного, если нужно поработать, работай». Было и хорошее: девочкам выплатили первую зарплату за стажерство. Деньги небольшие, хватило бы на пару походов в кафе и немного одежды, но все деньги Ди перевела бабуле Чанг за то, что присматривала за мамой. Плата скромная, но хоть что-то. И так Диане не казалось, что она бросила больную мать на чью-то голову. Хотя знала, что это всего лишь способ усыпить свою совесть. Жизнь без телефона уже не казалась такой адской. К этому Диана тоже привыкла. Да и времени на листание ленты не было совсем. Каждый день она засыпала без задних ног. Была и ещё одна чудная перемена в её жизни: встречи с психологом. Диана сильно волновалась перед первой сессией, понятия не имела, кто это будет: мужчина или женщина, и от неизвестности боялась ещё сильнее. Но всё было не так уж и странно. Психологом оказалась приятная женщина лет сорока и опрятного вида: госпожа Чан Су. С мягкой улыбкой и вкрадчивым взглядом. Встречались в одном из кабинетов в компании раз в неделю, чтобы не тратить время артистов на перемещения. Кабинет, предназначенный для отдыха сотрудников, располагал уютом, диванами, креслом, в которое усаживалась Госпожа Су. У неё был приятный и успокаивающий голос. Ещё тут стояла кофемашина, и запах кофе тоже успокаивал. — Здравствуй! Как тебя зовут? — На первой встрече она спросила это первой. — Мун Диана. Или Чиён. — Очень приятно, я госпожа Чан Су. Но можешь просто называть меня Су. Как тебе было удобно, чтобы я называла тебя? — Она жестом пригласила Диану расположиться на светлом и мягком диване. Первый же вопрос ввел в ступор. И правда, как ей было бы удобно? Она привыкла быть Чиён. Быть Чиён просто, понятно и легко. Быть Дианой — это что-то новое. Она всю жизнь бежала от Дианы, иностранки, приехавшей с большей земли. Очень сложно и пока непонятно. Но Чиён едва ли уже существовала в этой новой реальности, тут ей не было место. — Честно, сама не знаю. — Диана — это твое сценическое имя? — Сейчас, наверное, да. Но вообще, моё второе. Я приехала из Канады, когда была ребенком. Тут меня называли Чиён. А теперь я снова Диана. — Ясно. Значит, пока остановимся на этом варианте, Диана? — Госпожа Су, возможно, умела расположить к себе, или это всё её приятный голос, но Диана кивнула и расслабилась. Ей нравилось, что её не заставили решать саму. — Если честно, я не знаю, о чем нужно с вами разговаривать. — Диана догадывалась о том, что она довольно прямолинейная для корейского менталитета, но психолог не смутилась. — Это не страшно. Ты можешь говорить обо всем, о чем посчитаешь нужным. Или обо всем, о чём захочешь. Я не заставляю тебя ничего рассказывать через «не хочу». Мы можем говорить даже о погоде. Просто хочу чтобы ты знала, что если вдруг тебе иногда приходится тяжело, то, я — тот человек, с которым ты можешь поделиться. — Хорошо. Поговорим о погоде? — Сегодня довольно тепло, и даже не льет дождь. — В Корее начался сезон дождей, — Ты любишь лето? Я очень. До абсурда смешно, но Диана не смогла ответить даже на такой плевый вопрос. Когда она в последний раз выходила на улицу и гуляла просто так? Когда наслаждалась солнечным светом на своем лице или ветром в волосах? У неё не было времени на такие глупости. — Я не знаю. Я об этом не задумывалась. В последнее время я не думаю о погоде и сезоне… — А о чем ты думаешь? — Госпожа Су уткнулась тогда в блокнот, чтобы не смущать свою «пациентку» пристальным взглядом. Придала беседе непринужденности. — Ну, о будущей карьере и о работе. О тренировках и занятиях. Я много работаю. Сейчас работа это сто процентов моего времени. — Ты не отдыхаешь? У вас недостаточно свободного времени? Свободное время в их расписаниях всё-таки было предусмотрено. Время после полудня в воскресенье полностью свободно. Но какой в нём толк если… — Компании не понравится, если я начну ходить куда-то вроде кино или торговых центров… Они не хотят, чтобы мы где-то светились. — Не помню, чтобы менеджер говорил мне об этом. Походы по разным местам и досуг предусмотрены расписанием и менеджер говорил, что компания этого не воспрещает. Ты думаешь, что это делать запрещено? А ведь правда: никто не говорил, что покидать общежитие нельзя. — Нужно разрешение от менеджера… — Тебе это не нравится? — Не очень. Я не привыкла спрашивать разрешения. — Но как же родители? Ты спрашиваешь разрешения у них, учитывая, что ты ещё несовершеннолетняя? Диана едва ли спрашивала разрешения о чем-либо у своей мамы. После того, как её болезнь усугубилась, большинство ответственности и обязанностей перешло на её плечи. — Нет. Я забочусь о своей маме и часто принимаю решения сама. — Думаю, это всё из-за возраста. Ваш менеджер, Сокджин, несет ответственность после подписания контракта, насколько я знаю. Но ничего страшного в том, чтобы согласовать с ним поход куда-нибудь… ну, например, в кино, нет. Он охотно пойдет навстречу. Да. Чёрный фургон её так же заберет, отвезет, будет ждать… потом снова вернет в общежитие. Диана не удивится, если Сокджин или господин Хван будут сопровождать её по пятам, купят ей билетик или вообще будут сидеть на соседнем кресле. Такой порядок вещей в восторг не приводил. — Мне бы не хотелось согласовывать свои дела с кем-либо. — Вдруг признается Диана, подумав о последствиях слишком поздно. — А я могу вообще таким делиться? — Ты можешь делиться всем, что посчитаешь нужным. Всё сказанное останется между нами, в этом кабинете. — Хорошо бы, если бы госпожа Су чтила врачебную тайну. — И вы не обсуждаете потом наши беседы с менеджером? Или директором? Госпожа Су мягко рассмеялась. — Диана, думаю, у директора вашей компании голова забита совсем другими делами. Менеджер Ким занят вашим расписанием и работой. Я же здесь чтобы просто сбалансировать эмоциональный фон и направить мысли в нужное русло. Я здесь, чтобы помочь тебе, если вдруг понадобиться. Уже второй человек обещает ей помочь. Но Диана пока не представляет, в каком таком случае попросит о помощи. Что такого должно произойти? — Поэтому можешь не волноваться о том, что всё это останется в секрете. Ты можешь полностью мне доверять. — Хорошо. В тот раз госпожа Су всё-таки разговорила Диану о её маме, предавшей подружке Хаюн, о том, что на самом деле ей приходится не очень сладко, и пусть психолог не решила её проблем, но после этой беседы стало легче. Будто гора с плеч. И Диана даже ждала следующей встречи.***
На очередную танцевальную практику Диана идёт как на плаху. Ещё бы, часы проведенные там сродни пыткам над самой собой. Она заранее делает обреченный вид, заворачивается в непробиваемый панцирь от безобидных и не очень шуточек своих коллег. Дурацкая «недотрога» так и прицепилась к ней с того дня. Нгок тоже обращался к ней так: «эй, недотрога, встань сюда», «недотрога, следи за ногами», «снова плохо, недотрога». Это дурацкое клише прилипло к ней так плотно, что Диана в самой себе не могла его развидеть. Она уже готова увидеть ненавистного Нгока, второго хореографа, и часа четыре терпеть его колкую критику и свой провал. Но на пороге её бьет молнией. Девочки тоже замирают, но лишь потому что удивлены присутствием гостей. Диану же удивляет то, кто именно эти гости. В конце зала, в темной его части пять персон: Директор Ким, менеджер Ким Сокджин и тот, о ком рассказывал Чимин — вроде один из директоров и бывший хореограф, который спит с солисткой из «СикстинГерлс», на банкете он был в темных очках, а сейчас без них. Имени Диана не помнила. Это и неважно. Конечно, Диану волнует вовсе не он. Кинжальный взгляд третьего пригвождает её к стене. Будь она бабочкой, он бы запросто приколол её руки по краям дощечки булавками. Господин Чон в строгом костюме, уже однотонном, руки в карманах, лицо серьезное. Говорит с директором Кимом, а взгляда не отрывает от Дианы, как тогда, в душевой. Надо же, в этот раз он её заметил. Рядом его верный ассистент с непроницаемым лицом, Ким Тэхён. Сокджин идёт к девочкам, громко объявляя, — — Добрый день, дамы. Сегодня директор решил заглянуть к вам на танцевальную репетицию. — Вот же черт, лучше бы заглянул на вокал. Там бы Диана смогла поразить всех. Но танцы… — Руководство наслышано, что в танцах у вас наблюдается наименьший прогресс, и крайне обеспокоено ситуацией. Идём. Он ведет девочек непосредственно к «руководству», где все четверо бьют поклон. — Это Чон Хосок, ранее ведущий хореограф компании. — Точно, его зовут Хосок. Совсем вылетело из головы. — Надеюсь, всё ещё. — Беззлобная улыбка. Он старше Нгока, в глазах мудрость, лицо спокойное и доброжелательное. Диана надеется, что он окажется адекватнее их взрывного преподавателя. — Хосок лучший в своем деле и работал не с одной нашей группой. — Тут уже вступает директор Ким, хлопая по плечу, очевидно, друга. — Он посмотрит, что можно сделать и как вам помочь. Постарайтесь не сильно переживать, сегодня мы просто тихонечко посмотрим, хорошо? И господин-ведущий-хореограф, и директор Ким старались не сильно напугать девочек, раскидывались вежливыми улыбками. А вот Чон стоял за ними ледяной глыбой. Каким боком он вообще решил припереться с ними? Наглядно увидеть, в какой провал вкладывает свои деньги и, разочаровавшись, забрать их? — А это господин Чон. Он — один из наших крупнейших инвесторов. Диана ещё разок получает почти ножевое от его взгляда, и не выдержав, опускает глаза. Пусть на него глазеют девчонки. Сложно не заметить, как он и его ассистент привлекли их внимание. Диана не ошибалась, когда случайно подумала, что Чонгук пользуется популярностью у женщин. — Давайте как обычно. — Нгок сегодня поспокойнее, но и у него настроение заранее дерьмовое. В этом они с Дианой солидарны. Девочки встают на свои места, включается музыка. Сердце бьется в два раза быстрее. Так всегда было на танцах, или это из-за того, что на них смотрят? Или из-за того, что господин Чон смотрит? Жутко неловко. Она и так предстала перед ним однажды голой, сейчас и вовсе должна оголить свои плохие навыки. Хотя какая разница, господи? С каких пор этот мужчина имеет такую важность в её глазах? И всё же Диана старается. Старается не корчить из себя ненатуральную сексуальность, а выполнить движения танца хотя бы технически правильно. Старается забыть о чужом присутствии. Старается не думать о том, что сейчас её оценивают. И Диане даже кажется, что вышло неплохо. Девочки тоже старались. Музыка прекращается, зал наполняет тяжелое дыхание. Нгок как всегда недоволен, лица зрителей не читаемы. В зале раздаются одинокие аплодисменты. Чон Хосок хлопает и улыбается самой солнечной улыбкой, — — Ну, что ж, это не так уж плохо, как я думал. Если верить словам вашего хореографа, можно подумать, что у вас всех ноги левые. — Что скажешь? — Сокджин общается с хореографом без формальностей. Наверное, Хосок предпочитает, когда к нему обращаются по имени и на «ты». — Скажу, что… — Он обводит глазами потолок, думая, как бы выразиться помягче, чтобы вдруг не случайно задеть женское достоинство, — Песни и музыка, и хореография чуть более зрелые, чем девушки могут передать. Думаю, что это из-за того, что все они юные. Вопрос времени, не более. — Или испорченности? — Сокджин более прямолинеен. — Хочешь сказать, им не хватает опыта? Хосок смеется, и на щеках появляются милые ямочки. Диана бы и подумать не могла, что милым можно быть и в тридцать, и возможно, в сорок. Несмотря на всю серьезность и высокий пост. — Им просто надо подрасти. Отстаньте от девчонок, и дайте им ещё год-два. Это плохо. Это очень плохо. И все девочки думают об одном и том же. — Дебют через год? Два? Это слишком долго. Я уже и так пять лет стажируюсь. Предлагаете убиваться на репетициях ещё два впустую? — Гюри наконец-то взорвалась. Эта бомба замедленного действия долго терпела. — Только потому что кто-то слишком мал для этой работы? — Для этой концепции, Гюри. — Менджер Ким прожигает её предупреждающим взглядом. Ни к чему ему сцены перед директором. И Гюри, скорее всего, потом достанется нехилый выговор от него. — Нам нельзя ждать ещё год-два. — Цыплят по осени считают, знаешь такую пословицу? — Хосок мягко непреклонен. Это то же самое, как если бы барракуда, выпрыгнувшая из воды, столкнулась со скалой. Хосок очень напоминал скалу. — Подождать — это нормально. За это время вы научитесь раскрепощаться, привыкните к своей музыке и будете её чувствовать. Может, наберетесь опыта, который сможете выразить в танце. — Предлагаете переспать с кем-то, чтобы набраться опыта?! Гюри сейчас хотят убить сразу три участницы группы. Диана и вовсе хочет провалиться со стыда. Может, для Гюри это и норма, но точно не для Ди, которая о сексе, как таковом, и не думала. — Вы сами должны кайфовать от того, что делаете, и только тогда кайфовать будут от вас. Я не говорю, что вам нужно с кем-то переспать. Вам всего лишь нужно исследовать свою женственность, стать более чувственными. Такое не приходит за секунду. Я, конечно, поработаю индивидуально с каждой из вас на неделе. Иногда дело не только в навыках, но и в голове. Потом посмотрим ещё раз и вынесем вердикт. Директор Ким кивает. Сокджин напоследок одаривает Гюри убийственным взглядом, говорящим за себя «позже поговорим», и свита уходит. Господин Чон, не проронивший ни слова, и его ассистент тоже. Да и что он бы мог сказать? Может, его вообще притащили чисто за компанию, раз они с директором старые друзья?***
Кофе-машина кажется настоящим космолетом: в голове ни единой идеи, как она работает, на какие кнопки жать. Диана вообще никогда не заглядывала в комнаты для отдыха. Да что уж таить, до своей первой встречи она и не знала, что они вообще в этом здании есть. Госпожа Су замечает ее ступор даже со спины. — Не можешь разобраться? Хочешь я сделаю тебе кофе? — Входит ли это в ее обязанности «психолога» и спектр услуг? — Спасибо, не стоит. Я не пью кофе. — Организм и так на пределе, зачем его убивать еще и кофеином? Она замечала за Мэрико и Ханни частое употребление энергетиков. Может, они и правда помогали оставаться энергичными, но могли сказаться плачевными последствиями. Гюри не слазила с американо. Горячего, холодного и никакого молока, чтобы не дай бог не набрать пару грам. К машине Диану повела элементарная нервозность, которую она не знала куда деть. — А я вот угощусь, пожалуй. — В Корее вообще обожают пить кофе. На завтрак, обед и ужин и желательно в перерывах между. Диана занимает привычное место на диване, а госпожа Су орудует с капсулами и чашкой. Невзначай со спины спрашивает, — — Диана, я хотела узнать, не будешь ли против, если некоторые наши беседы будут записываться на диктофон? Вроде все как обычно. Голос госпожи Су такой же теплый. Лицо спокойное. За окнами редкое в дожди солнце. Но почему внутри трепещет такая тревога? — Для чего? — Периодически я переслушиваю записи разговоров со своими клиентами в разных целях: иногда это позволяет мне лучше их понять, иногда из-за элементарной забывчивости… и кусочки приходится освежать в своей дырявой памяти. Не переживай, эта информация никуда не просочится. Я уже давно сотрудничаю с «Хорайзен», и мы заручились доверием друг друга. — Ладно. Диана дает согласие, но внутри все равно уже не так спокойно, как было. — Спасибо за твое доверие. — Су улыбается, и включает небольшой диктофон, который кладет на столик между ними. — Ты сегодня выглядишь встревоженной. — Я встревожена. Впервые признается. Потому что сил уже нет об этом молчать. — Я стараюсь изо всех сил. Я хороша в вокале, подтянула английский и даже школьные оценки теперь отличные, но мне не даются танцы. Ни в какую. — Что ты имеешь в виду под «не даются»? Танцевать может кто-угодно. — Но не кто-угодно может делать это хорошо. — А что, по твоему, тебе мешает? Про диктофон удается даже забыть. — От нас хотят какой-то раскрепощенности, больше огня, больше… — Слово «секса» язык не поворачивается сказать. — От вас ждут большей сексуальности? — Су же не стесняет такая ерунда. — Наверное. Я стараюсь, но все равно как будто деревянная. Когда учитель Нгок танцевал со мной, я даже не смогла… все сделать правильно. Напугалась, когда он решил прижаться… знаете, такое движение в танце… — Диана почти задыхается от волнения и теряет мысль. — Он сделал что-то не уместное? — Госпожа Су говорит мягко, но напрямую. Отставляет чашечку кофе. — Домогался тебя? — Нет… пытался показать, как надо двигаться, но не получилось… это был просто парный танец. — Ты его оттолкнула? — Это вышло само. Я испугалась. — Даже сейчас Диане хочется плакать от этого неприятного воспоминания. Вроде такая мелочь, но в горле ком. — А потом ушла с репетиции. — Можешь подумать, что именно тебя напугало? Диана ненавидит эти моменты рефлексии, потому что в них начинает обычно молчать и приходить в тупик. Тогда госпожа Су подступает с другой стороны, — — Хорошо. Такое случается со всеми парнями или только с Нгоком? — Что именно? — Испуг? Диана снова молчит, не зная, как бы получше сказать, что «всех» парней никаких и нет. Если задуматься, скольких мужчин она вообще знает лично? — Есть кто-то из окружающих тебя мужчин, кто вызывает ощущение тревожности? Господин Хван с первой встречи был кем-то вроде дедушки или дяди, и такой реакции не вызывал, когда поддерживающе хлопал по плечу или открывал двери фургона. — Может, твой менеджер? Сокджин… несомненно вызывал испуг, но вместе с ним Диана не чувствовала опасности. Он зафиксировался в голове как человек, который наоборот от нее будет ограждать. Соцсети? Удалить! Мало ли какой сумасшедший будет за вами следить! Телефоны? Тоже долой! Выход из общежития без согласования? Очень опасно, компания должна быть в курсе. — Он раздражает. Но, нет. Не думаю. — Как у тебя вообще обстоят дела с парнями? Ты комфортно себя чувствуешь, когда общаешься с ними? — По правде сказать, я говорила-то толком только с одним ровесником. Парень из нашей компании. Неплохой. — Не сочти за грубость или излишнее любопытство, но… возможен ли между вами какой-либо интерес… — Нет, точно нет. Я не в его вкусе. Чимин? Чимин, как ни странно, один из парней, а не мужчин, в ряду ее знакомых. Неплохой парень. Но и угрозы Диана в нем могла не видеть в виду того, что не лежит в кругу его интересов. Чимин предпочитает парней, о чем сам смело сказал при первой встрече. — То есть, в школе у тебя не было парня? — Госпожа Су ходит по тонкой грани простого любопытства и бестактности. Но улыбается так очаровательно, что ей простительно. — Нет. — Диана вмиг чувствует себя неловко. Будто это что-то постыдное. Будто у всех старшеклассниц должно быть по парню, ну или по ухажеру минимум. — Ты расстроена? Я думаю, у многих девочек в голове учеба или… увлечениях. Не обязательно там должны быть парни. Слова немного утешают. И с чего Диана считает себя какой-то не такой? Ведь обычно из класса открыто встречается человека два-три, а не весь класс целиком. Это не с ней что-то не так. — Ладно, может, был кто-то еще, кто вызывал негативные чувства или, наоборот, положительные? Кто еще? Господин Чон. Видящий ее абсолютно голой по глупой случайности и разговаривающий с ней от скуки в течении пары минут. Мысли о нем вызывают неясную тревогу, но вместе с тем тепло. Возможно, это потому что ему удалось завоевать ее расположение доброй беседой и действительно сгладить вину за свою бестактность. — Был один человек. — Диана начинает издалека. Мысли о господине Чоне ей самой страшно ворошить. Она запрещала себе о нем думать с того самого вечера банкета. — Мы очень нелепо встретились, а потом немного говорили… я чувствовала себя скованно, но мне было приятно его внимание. — Как оно выражалось? Возможно, это поможет решить проблему с хореографом, и ты поймешь как с ним взаимодействовать без бурных реакций. Диана не хотела бы говорить, будто это какой-то сокровенный секрет. Будто этот крохотный миг она хотела оставить лишь себе. — Он поцеловал мне руку. — Как галантно с его стороны. — Да. Это было… волнительно. Я подумала, что из этикета. — Но в Корее принято делать поклон. — Это я поняла уже поздно. Тогда мне показалось, что я его не интересую, да и… было бы странно, если бы интересовала. — А что не так? — Он старше. Думаю, намного. — Возраст — не всегда помеха для знаков внимания, Диана. Хотя, кто знает? Чужая душа — потемки. — Странно слышать это от психолога. Они достаточно сблизились, чтобы Диана изрекала свои мысли свободно. Комментарий веселит Су до милых морщинок под глазами. — Даже порой для меня. С кем-нибудь ты еще общалась? Еще Диана помнит беседу с ассистентом Чона — Ким Тэхеном. Он удивительно разговаривал, легко складывая слова в предложения. Говорил без натяжки и обходительно, будто речь была заготовлена еще до того момента, как собеседник откроет рот. Но в то же время это и пугало. Диана чувствовала его интеллектуальное превосходство, и ей становилось некомфортно. Еще был директор Ким. При виде его и правда бросало в дрожь. Вероятно, из-за осознания, что в руках этого человека вся ее карьера и последующая судьба. Ким Намджун распоряжался властью. И это заставляло его уважать с флером испуга. Забавно. Диану окружали мужчины, в чьих руках власти над ее жизнью было больше, чем в своих собственных. В руках Джина — расписание каждого ее дня, у директора Кима — ее дебют, у Чона — деньги на развитие группы. В одночасье она попала в мир, которым правят мужчины. — В основном, это взрослые люди из компании. И рядом с ними одинаково… страшно. — Это юность, Диана. И это со временем пройдет… Пройдет.***
Ведущий хореограф Хорайзен сдержал своё обещание, и в расписании девочек появилось по одному индивидуальному занятию с ним. Занятие Дианы выпало на конец недели, поздним вечером в пятницу, позже всех. Гюри была первой. Девочки все же осмелились спросить у неё, как прошло, но та была немногословной. «Нормально» — вот и всё. Оставалось надеяться, что Хани и Мэрико хоть что-нибудь расскажут, и тогда хотя бы можно понять, к чему готовиться. Когда пришла очередь Хани, по возвращению она сказала, что не было «ничего особенного», Хосок просто дал советы, прогнал с ней какую-то свою хореографию и поделился фишками. Но Хани была лучшей в танцах, неудивительно, что у неё всё было так просто. Но Мэрико удивила. Она больше всех была поражена. — Он — гений! Сначала он сказал, что я хороша в хип-хопе, но немного скована. Что не доверяю своему телу. Он дал мне новую хореографию, мы сначала её разучили, а потом он выключил свет и сказал, чтобы я танцевала. Я вообще ничего не видела, и он тоже. Но знаете, так я танцевала впервые… — Так плохо? Ещё бы. Ведь было темно, тупица. — Гюри частенько пускала комментарии «с душком». Мэрико посеяла интригу. Что Чон Хосок придумает для неё? День х наступил неожиданно быстро. Она старалась не волноваться, хотя оказаться с лучшим хореографом один на один было всё же… более чем волнительно. Хосок уже ждал в зале, на глаза скатилась черная панама, экстравагантный наряд он сменил на тренировочную свободную одежду белого цвета. Хлопóк двери привлек его внимание и заставил оторваться от телефона. — У тебя красивые глаза. — Голос у Хосока хриплый. Это было вместо «привет». — Просто голубые. Тут это редкость, но на самом деле обычные. — Это вместо «спасибо»? — Простите. — Диана не знает, когда стала такой резкой и забыла про элементарную вежливость. Но Хосок только рассмеялся. — Не извиняйся. Честность — это хорошо. Сохрани её подольше. Начнём? Покажи то, что вы учили с Нгоком. Диана выдохнула. Это хотя бы то, что ей знакомо. Пусть и выходит плохо. Хосок спокойно наблюдал, сидя у зеркала. Когда Ди закончила, лицо его не исказилось гневом, как у Нгока, в глазах не мелькнуло разочарование. — Сильно плохо? — Если ты спрашиваешь, то сама не уверена в том, что всё хорошо. Запомни это. Пригодится, когда будешь выступать на сцене. Тобой должна двигать стопроцентная уверенность в том, что ты всё делаешь правильно. И тогда даже промахи никто не заметит. О них будешь знать только ты. Хосок собаку съел на танцах и сложной хореографии, и в профессии не первый год. Он, по сути, гигант индустрии, и любая информация от него на вес золота. — Ты неплохо танцуешь. — Я хуже остальных. — Хочешь открою секрет? — Хосок шумно втягивает воздух. Его низкий голос приятно слушать. — У каждой из вас есть свои изъяны. Гюри может гораздо лучше, но слишком любит и бережет себя, из-за чего ленится и кажется пассивной. Хани великолепна, но даже она иногда сбивается. Это из-за излишней самоуверенности. Плюс ко всему, ей не хватает артистичности, а это важно, если ты выступаешь на большой сцене. Мэрико… хороша в смешанных направлениях, но не в женских. Вы в этом похожи. Но даже для них нашлось решение. — А им вы тоже говорили слабости других? — Диане неловко спрашивать такое, но она была сквозь землю провалилась, если бы хореограф рассказал коллегам по группе все её промахи. Но Хосок заговорщицки улыбается, — — Только тебе. Твоя проблема в том, что ты себя недооцениваешь и сдаешь позиции. Думаешь, что другие лучше, хотя это не так. У всех есть недостатки, если покопаться. С головой поработали, давай теперь потанцуем? Они танцевали в параллели, глядя в зеркало, то, что разучивали с Нгоком. Там где движения были откровенно женскими, Хосок останавливался и направлял Диану. Рядом с ним не было нервозности, как с Нгоком. И с раза второго-третьего Диана увидела прогресс. Ей всего-то надо было успокоиться. — Вот видишь. Ты не безнадежна. Единственное, над чем я бы поработал — это раскрепощенность. Танец — это про чувства. Страсть, понимаешь? Что Диана может знать про страсть и чувства? Она в этом ничего не смыслит. — Ты как будто стесняешься показывать эту часть себя. Я бы хотел кое-что попробовать. Вот и приёмчики, о которых говорила Мэрико. Настораживает. Хосок отошел к своей спортивной сумке и изъял из неё… шелковую ленту. По спине пробежал странный холодок. — Подойди. — И Диана повинуется. — Повернись. — И она поворачивается к нему спиной, почти не дыша. — Закрой глаза. Повязка ложится на глаза и завязывается в узел на затылке. — Ничего не бойся. Просто маленький эксперимент. — Его руки ложатся на плечи и ведут приблизительно в центр зала. — Ты слишком напрягаешься, когда следишь за отражением в зеркале. На сцене его не будет. Научись чувствовать себя. Сейчас его голос с перчинкой — единственный проводник Дианы. А она медленно впадает в ступор и вынуждена хвататься за каждое слово. Во рту пересыхает. Господи, Диана, это всего лишь танцевальная практика, и не Нгок, который жмется к тебе своим хозяйством. Выдыхай. — Попробуй станцевать по памяти и расслабиться. До слуха долетают шаги, Хосок включает музыку. И пора бы танцевать. Но Диана всё стоит, не понимает, что именно должна делать, как это — танцевать с закрытыми глазами. Мысли путаются. — Ничего не бойся. — Повторяет Хосок. — Забудь, что я здесь. Просто танцуй. Не переживай, если что-то сделаешь неправильно. Сейчас это неважно. Почувствуй музыку. И Диана следует этому указу. Старается отключить голову, и попадать телом в биты. Чувствует, как собственные движения смягчаются. Но что-то всё равно не дает расслабиться, удерживает в тисках. Музыка затем замолкает, она стаскивает повязку с глаз и так прекрасно знает, что вышло совсем не хорошо. Ждет вердикта удивительно спокойного хореографа. — Уже лучше. Но ты не умеешь расслабляться. У каждого танцора иногда есть что-то, что держит, не дает отключить голову. Тебе надо понять, что. На сегодня хватит. Ты молодец. Её похвалили на танцах впервые за два месяца. Но Диана совсем не чувствует, что заслужила эту похвалу.***
Занятие закончилось довольно поздно. Большинство коридоров уже не освещалось, в помещении пустынно и безлюдно. Поэтому один из тренировочных залов, где свет горит, естественно, привлекает внимание. За прозрачными стенами лишь один человек, который не подозревает о присутствии зрителя. А в этом человеке Диана узнает Чимина. Те же треники, в которых она увидела его впервые, безразмерная футболка, блондинистые волосы в хвостике. И Чимин танцует. Танцует так, будто у него нет костей. Чувствуя каждый бит, который доносится до Дианы из зала. Она и не подозревала, что парни могут быть такими пластичными и в то же время техничными. Он танцевал контемпорари, чувственно и резко одновременно. Диана засмотрелась. Его уровня ей ни за что не достать. Он почти бог. Музыка стихла. Парень сидит спиной, но чувствует чужой взгляд на своем затылке. Поворачивается так, что застает Диану врасплох. Вглядывается в темноту коридора, машет, приглашая войти. — Привет, слепая. — Хватит меня так называть. Накаркаешь ещё. — Диана проходит к нему и садится рядом. Протягивает свою воду. — А ты суеверная что ли? Как-то впадлу новое прозвище придумывать. — Меня теперь зовут недотрогой. Чимин чуть не разбрызгивает воду из рта, хихикает. — Тебе подходит. Вся такая скромняга, но на деле палец в рот не клади. Ты чего здесь так поздно? — Индивидуальное с ведущим хореографом. Встречный вопрос. Все уже ушли, почему ты здесь? Класс совершенно пустой. — Я каждый день остаюсь допоздна. Хочу преуспеть в танцах и стать лучше всех. В моей группе много народу. Парни похожи между собой. Не хотелось бы слиться с массой. — Ууу, так ты эгоцентрик. — По-другому не выживешь. Не хотелось бы быть артистом с маленькой базой фанатов. К тому же, чем больше выделяешься, тем больше шансов в дальнейшем на соло карьеру. Диана и не думала о соло. Ей бы удержаться в группе и дойти до дебюта. Пока это дорога битого стекла и гвоздей. Но Чимин смотрит далеко вперед. Чимин готов идти сквозь огонь, воду и медные трубы. — Чего такая кислая? Ведущий хореограф — Чон Хосок, тот горячий типок в очках. Слыхал, он чертовски хорош, я бы убил за индивидуалку с ним. — Видишь ли… Даже такой классный хореограф не сделает шедевр из неумелого ученика. Я как… дерево. — Тогда уж бревно. — Обидно, но Диана делает вид, что не задело. Это просто Чимин. — Хочу посмотреть, потанцуй? — Я устала. — Я тоже, и? Ей тут доп.помощь предлагают, а она на дороге не валяется, знаешь ли. — Чимин мигом находит что-то незамысловатое в своем телефоне, включает музыку через колонку. Нехотя Диана встает и начинает повторять заученные в классах движения. Весьма вяло и совсем не артистично. — Видишь? Это провал. — Вижу. Я же не слепой. — Хуже всего, что за этим наблюдали все. Менеджер, директор, ведущий хореограф, даже чертов господин-инвестор-Чон! — Чон? Тот самый целователь рук? А он что там делал? Захотел увидеть во что вливает бабки? Не думаю, что ты его смотивировала на пожертвования. — Спасибо за поддержку. Они дали нам неделю на тренировки. На следующей повторный смотр, от которого будет зависеть дата дебюта. — Жестко. — Хосок сказал, что мне нужно научиться отключать голову, чтобы… чувствовать. Понятия не имею, что я там должна почувствовать. — С Чимином легко общаться, с ним можно быть эмоциональной, злой, честной. Наконец излить душу. — Как ты это делаешь? Что тебе помогает… так расслабляться? — Ты когда-нибудь вообще танцевала до компании? На вечеринках там… в клубах? Диана мотает головой. Предел её веселья — парк аттракционов или караоке в Сеуле. О клубах и речи никогда не шло, хотя Хаюн очень хотела и пыталась всячески её туда затащить. — Это всё объясняет. Я часто тусовался до того, как пошёл в музыку. И танцевал часто помимо школы искусств. Иногда на улицах, иногда в клубах с друзьями. Там ты напиваешься, отдаешься волне, просто качаешься… и тебе пофиг на остальных, а остальным на тебя. Свободнее всего я чувствовал себя там. Хочешь сходить? Предложение звучит настолько неожиданно, что её будто ударили по голове. Очень заманчиво, и если это хоть как-то поможет… но Сокджин явно не одобрит эту вылазку. — Не думаю, что мне разрешат… да и мне нет восемнадцати. — Ты совсем дура? Никто и не будет спрашивать разрешения. Возраст тоже не проблема, в клубе куда я часто хожу, работает мой знакомый. Он тебя пропустит, если будем вместе. И всё же, всё это звучит так рискованно. Что будет, если её вылазка вскроется? Насколько это навредит её репутации в глазах менеджера Кима? Какие будут последствия? — Слушай, ты ведь прекрасно понимаешь, для чего все эти танцы нужны. Разжечь толпу. Толпа должна хотеть тебя. А чтобы тебя хотела толпа, тебя сначала должны хотеть все в Хорайзене. Уборщик, хореограф, директор. И мистер-инвестор Чон, раз уж он был там. Чон должен хотеть тебя. Ладони вдруг потеют. Диане сложно представить Чона, в его строгих фирменных костюмах, с непроницаемым лицом и кучей дел… жаждущего семнадцатилетнюю девчонку. — Клуб — самый легкий способ раскрепоститься. Ты бесконечно можешь потеть в зале, но свободней от этого не станешь. — Хорошо. Но… как я… — Никогда из дома не сбегала? — Чимин улавливает её мысль. — Ты ведь в женской общаге живешь в Содэмун-гу? Там ещё консьержка внизу, да? Дождись, пока соседки уснут, и смойся через пожарную лестницу. Фургон у входа не стоит, и никто там не дежурит, как ты могла подумать. Я буду ждать тебя внизу часиков скажем… в двенадцать. Окей? — Угу. — Ну, тогда топай давай. Я ещё потренируюсь. — Чимин кивает на дверь, откровенно намекая на уход. Диана не смеет задерживаться.***
Вся суббота шла удивительно гладко. Тренировки и занятия в компании, затем черный фургон, как часы, увез девочек обратно домой. Диана заранее обговорила с господином Хваном, что ей нужно выбраться в торговый центр. Нужно было бы и раньше прислушаться к совету Ханни и что-нибудь купить. Можно было бы одолжить и у неё что-нибудь: шкаф ломился от брендовых шмоток, которые Диана в жизни бы не смогла себе позволить. Но тогда это вызвало бы подозрения. И хотя к Хани и Мэрико, в отличии от Гюри, Диана прониклась большим доверием, им она всё равно не доверяла. Лучше не давать козырей против себя даже, казалось бы, тем, кто на твоей стороне. К счастью, в торговом центре господин Хван не ходил за ней по пятам, он вообще как-то быстро исчез по своим делам. Встретиться договорились на фудкорте, Диана пообещала не доставлять неудобств. По первости все деньги она отправляла маме и бабуле Чанг (компания платила понедельно), но быстро поняла, что поступает недальновидно. Жизнь в Сеуле, пусть даже с предоставленным общежитием и питанием, не была бесплатной. Ей все равно нужна была одежда, косметика, средства гигиены. И часть денег Диана откладывала. Сейчас она может позволить себе два платья и какой-нибудь аксессуар. С выбором проблем не возникает. В голове постоянно крутятся чужие слова: «Тебе надо расслабиться, покажи свою страсть, они должны хотеть тебя»… И Диана решила — раскрепощаться, так по полной. Наверное, поэтому и купила мини-платье, больше похожее на кусок блестящей ткани: спина у него была полностью открыта. Второе более сдержанное, белое, с длинными рукавами и открывающими ключицы. На всякий случай, если однажды выберется в свет по совету психолога Су. Диана хотела закончить как можно скорее, поэтому с господином Хваном встретились буквально через час. Огромное неудобство в этой ситуации вызывало отсутствие телефона: Хвана пришлось какое-то время ждать. А можно было бы и позвонить, и известить о том, что пора уезжать. Весь план ощущался как безумная авантюра. Огромный секрет, который Диана боялась по глупости выдать. К вечеру она занервничала: соседки никак не хотели спать. В десять ещё были бодрыми, в одиннадцать ещё занимались своими делами, свет всюду горел. Когда стрелка часов дошла до двенадцати, Диана начала от нервов грызть ногти. Чимин её ещё ждет? А ведь надо ещё накраситься и ускользнуть незамеченной. Девочки улеглись к часу. Тогда и пришлось, схватив платье и косметичку, запереться в ванной, за пять минут накраситься и нацепить платье. В зеркале показались бледные глаза, губы стали яркими из-за тинта, каштановая шевелюра длинных волос осталась без укладки. Диана даже показалась себе непривычно красивой. А потом помчалась на лестничную площадку, к пожарным балконам. С ухающим сердцем она посмотрела вниз, боясь никого там не увидеть. Но Чимин в белой рубашке всё же там нашелся. Курил. — О, Джульетта! — Он вскинул руки, и кажется, был уже не трезв, раз передразнивал шекспировский слог. — Ты долго! Спускайся же скорее вниз! Ромео щас умрет от ожидания! — Как жаль, что ты не мой Ромео. — Пробубнила под нос она, и сжав зубы, полезла вниз по ржавой лестнице. Хорошо, что на ногах были кеды, а не каблуки, и здание двухэтажным, а не пяти-. — Собиралась в темноте? Или уснула? — Чимин скептично оценил внешний вид партнерши по преступлению. — Скорее, пойдем отсюда! Они никак не ложились спать, пришлось ждать. Диана сама хватает Чимина за руку и тащит подальше от окон общежития, они скрываются в кустах заднего двора и выбегают на тротуар дороги. Чимин хохочет, походка у него шаткая, рубашка трепещет из-за ночного ветерка. Ловят такси, а потом едут на Хондэ — самый тусовочный район Сеула.***
Так много неоновых вывесок, огней и людей в одном месте Диана ещё никогда не видела. Из зданий доносилась музыка, всюду ходили зазывалы, на улице танцевали юные таланты — ночная жизнь бурлила рекой. Чимин был как рыба в этой реке: уверенно вел девушку за руку только ему ведомым маршрутом, лавируя между толпами людей. Затем они всё-таки пришли к заднему входу одного из ночных клубов. Там курил довольно крупный и мускулистый парень с короткой стрижкой. Завидев Чимина, заулыбался. — Доброй ночи, Богом, братишка! Давно я не заглядывал, да? — Куда пропал? Совсем себя своей практикой загонял? — Вышибала жмет ему руку и открывает дверь. — Ты сегодня с подружкой? Неожиданно. — Мы просто друзья. — Диана хочет прояснить недопонимание. Она помнит об ориентации Чимина и делает это из уважения. — Ему пофиг, расслабся. Дверь за ними закрывается, и тело пронизывают биты хорошо знакомой «Smack that». В клубе темно, но всюду неон и слабо светящиеся голубые лампы. Белая рубашка Чимина вспыхивает синим цветом, её серебряное блестящее платье тоже. Из-за количества людей и оглушающей музыки становится не по себе. Но Чимин по-прежнему ведет её сквозь толпу к бару. Они не без труда находят свободное место у стойки среди жаждущих выпить. — Сейчас выпьешь, и станет лучше. — Чимин насквозь видит, как сильно она нервничает. Машет бармену, и им тут же наливают несколько шотов. — Что это? — Приходится кричать, иначе Чимин не услышит. — Хер его знает. Бармен тоже мой знакомый, херни не нальет, поэтому пьем. Приятный бонус: это за счет заведения. Диана тянется к стакану с желтоватой жидкостью. Это второй раз в её жизни, когда она пьет алкоголь. Во рту горько, и Чимин тут же сует ей в руки второй шот — розовый. — Запей. Она делает, как ей говорят, и становится лучше. Малиновый вкус сглаживает горечь спирта. А затем они повторяют. Первым оказывается лимонный ликер, вторым — малиновая настойка. Чимин покачивается под биты, но этого ещё мало, чтобы опьянеть, и он машет бармену снова. — Боже, у меня такое чувство, будто я тебя порчу. — А это яблоко порока. — Диана поднимает шот и опрокидывает его в рот. В их руках новые шоты. Чокаются, пьют до дна. Хочется танцевать. Алкоголь кажется уже не таким уж и кислым, и в третий раз она подзывает бармена сама. Он подмигивает, наливая новые коктейли. — Не увлекайся. Пойдем танцевать. Чимин не дает допить седьмой… или восьмой шот и тащит её на танцпол. В самое сердце клуба, в скопление тел. Музыка играет из двухтысячных, всем знакомая и всеми любимая. Под неё невозможно не танцевать, голова легкая, мыслей нет. Диана чувствует себя загипнотизированной музыкой коброй: она двигается в такт мелодиями. Спиртное стирает из головы абсолютно все, из тела прогоняет усталость. Рядом танцует Чимин, что придает комфорта. Он был прав: тут всем пофиг, как ты танцуешь. И тебе тоже нет дела до других. Диана впервые танцует так свободно. Диана впервые так чувствует музыку. Они ещё несколько раз ходят к бару, напиваясь ещё больше. Напиваясь до полного безразличия к тому, что происходит вокруг. Лица и люди мешаются в одну светящуюся и неразборчивую массу. Диане нравится быть её частью, танцевать вместе с остальными, быть частицей этого безумия. В какой-то момент рядом оказывается симпатичный парень. Диана не разбирает лица, но у него приятный парфюм: чувствует, ведь он танцует совсем рядом, очевидно, вместе с ней. В какой-то момент его руки оказываются у неё на талии. Бедра прижимаются к её ягодицам. Контролирующий ситуацию Чимин всё замечает и даже перекрикивает музыку, — — У тебя всё нормально? Конечно, у Дианы всё нормально. Ей хорошо. — Да. — С блаженной улыбкой тянет она. У партнера по танцам теплые ладони и крепкое телосложение. Он прижимает девушку к себе, и ей… нравится. Нравится быть свободной. Желанной в чьих-то глазах. Соблазнительной. Нравится его парфюм. Интересно, а какой парфюм у господина Чона? Мысли безумные, но на месте того парня Диана пытается представить его. В своем костюме он бы смотерелся нелепо. Но что, если бы на нём была футболка? Он бы прижимал её к себе так же плотно? У него было бы такое же тяжелое дыхание в ухо? Как он дышит? Ожидаемо, что партнер хочет большего. Он поворачивает Диану к себе лицом и тянется с поцелуем. А она распахивает глаза и видит его лицо. Совсем не то, что было в её фантазиях мгновение назад. Это совершенно другой человек. Не с его парфюмом и дыханием. Указательный палец касается губ незнакомца. Диана отказывает, твердо мотая головой. И к счастью, тот принимает её невербальное «нет», исчезая в толпе. А Диане вмиг становится противно от самой себя. Она чуть не поцеловалась с совершенно неизвестным парнем по пьяни. Вечеринка больше не казалась такой веселой, как минуту назад. Или это опьянение начало резко спадать? Тело ныло. Сколько часов они так протанцевали? Алкоголя было так много, что теперь к горлу подступает тошнота. Она тянет Чимина за руку, умоляя уйти. Он кажется, расстроен. Играла «Like a G6», под которую как раз ушел в отрыв. Но завидев жалобное лицо подруги, сжалился. И оба пошли на выход, к тому же заднему входу, через который вошли. Громила ещё был там. И всё ещё курил. Имени Диана не запомнила. Да и это неважно, потому что в следующий миг её стошнило. — Воу… подружка у тебя пить не умеет. — Это был её дебют. — Чимин смеется, собирая её длинные волосы. — Поздравляю с первой тусовкой в жизни, малышка. Ты теперь взрослая. — Ей восемнадцать-то хоть есть? — Вроде фейсера зовут Богом… — А что, если нет? — Наверняка хитро улыбается Чимин. У него даже голос очаровательный, неудивительно, что Богом пускает его в клуб с несовершеннолетними подружками. — Спасибо за теплый прием. Нам уже пора. Ты как, живая? Диана не сразу понимает, что обращаются к ней. Мозг будто кто-то смешал в блендере, а тело пытается избавиться от всего, что она выпила за ночь. Алкоголь оказался не таким уж веселым, каким был по первости. Организм явно не готов к таким порциям. — Порядок. — Хотя, конечно, не порядок. — Пойдем водички купим. Полегчает. Они ползут прочь от клуба. В руках Чимина неизвестным образом оказывается вода. От неё становится лучше. Он вроде даже забегает в аптеку за абсорбирующими препаратами, впихивая таблетки в ничего не соображающую Диану. — Ну как, раскрепостилась? — Явную насмешку она разобрать ещё в состоянии. — Умоляю, молчи. — Такси осилишь? Салон не попортишь? В пойманном такси приходится опустить окна и всеми силами притворяться, что они не в стельку пьяные, хотя водителю и так всё очевидно. Ликёрный шлейф бил в ноздри. Диана подставляла лицо ночному ветру, почти засыпая. Растолкал её Чимин. Когда машина подъехала к нужному зданию, на улице уже светало. — Пойдём, недотрога. Спасибо, хорошего… уже дня! — Чимин общается сразу и с пьяной подругой и с водителем. Тот понимающе кивает. Диану приходится вытаскивать из машины на себе. — Давай, просыпайся, мартышка. Ты дома. — Но там ведь… консерж… коньерск… консешка. Придется лезть по лестнице? — Прости, но по лестнице ты не полезешь. Консьержка старая? — Угу. Аджума. — Ну так, наверняка, спит. Пойдем. Ну или придумаем что-нибудь. Чимин даже первым открывает двери в подъезд, оценивает обстановку. К несчастью, вместо аджумы за стойкой оказывается её сын — взрослый парень, и вполне бодрствующий. Читает себе газету. — Имя фамилия, квартира? — Парень подскакивает на месте, быстро листая журнал. — Вы так всех жильцов фиксируете? Что за недоверие к своим же арендаторам? — Чимин хочет попробовать вывезти на своей смекалке. Шатающаяся и пьяная Диана всё ещё за входной дверью, и её парень не видит. — Постоянных нет. А тебя впервые тут вижу. — Ну так и я тебя впервые вижу. — Тогда навряд ли ты арендатор. — Я с подругой. — С молоденькой со второго этажа? Стажер «Хорайзен»? — Парень грозно подносит ручку к бумажному журналу, который потом проверяет их менеджер. — Господин, а может, договоримся? — Чимин как никто другой знает, что в этом мире всё могут решить деньги. И он прав, потому что ручка в руках парня так и зависает на бумаге. — Сто пятьдесят тысяч вон. — С ума сошли? Это ж всё-таки бедный стажер музыкальной компании, а не президент какой-нибудь. — Консьерж явно загнул. А Чимин не готов отваливать столько за девчонку, которую раз третий в жизни видит. — Знаю я, как у вас там всё строго. Вы же все трясетесь из-за своей репутации, ну так и нечего тогда было пить. — Половина. — Значит, не так уж и дорожите репутацией. — У меня есть только половина. — Очарование и смекалка не работают. И Чимин откровенно злится. Челюсть сжата, глаза метают молнии. Дурачок-консьерж рискует остаться и вовсе ни с чем. А Диана под риском выговора. — Давай сюда свою половину. Чимин таких терпеть не может: пытающихся нажиться на них — будущих звездах. По сути ни он, ни Диана ещё из себя ничего не представляют, чтобы их шантажировать таким грязным способом. Но люди блеют лишь от пары слов «стажер Хорайзен», и этого хватает, чтобы считать их гораздо выше себя. И не упускают возможности надавить на уязвимые места. — Ты в это время спал и никого не видел. Стирай запись с камер. — Чимин кладет деньги на ресепшен. И говорит с нажимом. — При мне. Дурачок ещё и пересчитывает, а потом лениво стирает дорожки из программы видеокамер. На месте экранчиков сейчас серый шум. — Если проговоришься, и ей из-за тебя влетит, я спалю твою общагу дотла. Чимин хоть и милый, и голос у него слащавый, но сейчас абсолютно жуткий. Настолько, что даже шатающаяся рядом Диана вмиг трезвеет. Впервые видит знакомого таким серьезным. — Хорошей ночи. И сладких снов. — И всё же напоследок улыбается раздосадованному консьержу. Ведет пьяную подругу к лестнице. Это препятствие дается им нелегко, и Чимин наверняка триста раз пожалел, что предложил Ди эту вылазку. — Так, сейчас очень тихо, как мышка, идешь в кровать. Постарайся не шуметь, поняла? — Чимин, ты такой хороший. — Диану вдруг накрывается приступ благодарности за всё, что друг для неё за эту ночь сделал: в клуб протащил, выпивкой угостил, потом ещё и до дома довез, всучил деньги консьержу в обмен на молчание. Благодарность вылазит в виде внезапных объятий. — Не думаю. Деньги потом вернешь. — Он поглаживает Диану по спине, а потом открывает для неё дверь её же ключами, толкая внутрь квартиры. — Не дебоширь. К счастью, никто не услышал дверного замка. Чимин закрыл дверь максимально тихо. Все спят. Диана без проблем добралась до кровати: в окнах уже светло, и запнуться за что-то было сложно. Организм всё ещё мстит ей за количество выпитого: тело знобит и трясет. В голове всё та же каша. Скорее бы уснуть. Диана… засыпает неожиданно счастливой. У неё получилось. Она чувствовала. Она отключила голову. И даже танцевала с парнем, хотя с Нгоком не смогла. Впервые танцевала с парнем. У него были теплые ладони и приятный парфюм. Интересно, а как пахнет господин Чон?