Колыбельная

— Шлюха! — дикий, словно звериный крик донесся из длинного коридора. Грузно, намеренно громко вытаптывая следы на ворсистом ковре, такой же тяжеловесный и немного даже одутловатый мужчина шел по коридору. Своими размашистыми шагами он будто бы пытался снести стены такого любимого им заведения. — Ничего нового не услышала! — взвизгнула ему вслед девушка и захлопнула дверь Казалось, от такого хлопка ходуном заходили бокалы над головой бармена. Бармен этот, высокий, довольно загорелый мужчина, чьи года едва подходили к третьему десятку, испуганно покосился в сторону коридора. Арсений ненароком улыбнулся, заметив, как тот заметил, что за ним наблюдают, и, довольный этим, продолжил разглядывать бармена. Его длинные черные волосы были коротко острижены, как у большинства его коллег, но в целом он производил приятное впечатление. Не было такого, что у него на лбу написано «Я самый крутой бартендер на этой планете». Из коридора вылетел тот самый источник шума, больше походящий на медведя. Он на ходу заправлял ремень в шлевки, подпрыгивал на каждом шагу, словно был накачен не пивом с рыбой, а воздухом. Арсений проводил его взглядом до самой двери и продолжил изучать сумеречный зал местного бара. Приглушенный свет. В зале пахло пиленой древесиной и огромным количеством старого виски в дубовых бочках, что лежали поодаль от барной стойки. Запахи разных сортов чудесным образом не смешались в какофонию. Сквозь кухонные ставни проникал другой ароматный запах – жареного мяса и трав. И клубники. От запаха ягод откровенно тошнило – он не вписывался в эту уютную атмосферу. Он, конечно, перебивал запах дорогого табака, но тут уж ничего не попишешь. Арсений сморщил нос и допил бокал залпом, немного скривив губы. Вкус шотландского скотча был приятен — давно он не пробовал такого вкусного напитка. Второй и третий бокал дались уже без каких-либо размышлений. Он вновь огляделся. В баре было душно от людей: все столики были заняты хамоватыми на вид бородатыми мужчинами и до одури красивыми девушками в роскошных, блестящих от пайеток, платьях, с аккуратно завитыми волосами. Он заметил на себе взгляд. Повернулся. С самого края продолговатой дубовой стойки на него глядела девушка. Одета просто, но со вкусом. Заметив Арсения, она улыбнулась ему и отвела взгляд, убрав с лица темные, словно свежая смоль, волосы. Мужчина долго рассматривал ее профиль, пока она, раскрасневшись то ли от смущения, то ли от большого количества алкоголя, не спряталась от цепкого взгляда за спиной своей подруги. Она была похожа на нее даже в таких мелочах. «Тебе надо расслабиться, приятель, — отозвался в уже тяжелой голове парня голос его старого матерого приятеля и друга. — Ты сам не свой последние дни». Конечно, ровно три года после развода. Женитьба в молодом возрасте дает о себе знать, когда ты переступаешь границу осознанного восприятия мира, и уже жена не мила, и чужой ребенок не так любим. Тогда, после тяжелого развода и раздела совместно нажитого имущества, расставания с ребенком, — не своим, но все еще любимым ребенком, считавшим тебя своим родным отцом и хранителем семьи, — Попов Арсений Сергеевич, магистр педагогических наук, лингвист, попросту растрачивающий свой талант в одной из средних школ холодного и негостеприимного Петербурга, полностью ушел в работу. С головой. Не давал себе ни минуты отдыха, ночами работая над диссертациями, презентациями для защиты научных работ выдающихся учеников. Даже в полупьяном состоянии он держал фамилии учеников: Зотовой Анастасии из 7 «Б», прекрасной белокурой девочки с талантом в сочинениях или Дмитрия Позова, ученика 11 «Б», будущего историка-лингвиста. Он находил свободное время, чтобы лишний раз провести отработку отстающим ученикам. Так Антон Шастун, до недавнего времени имевший средний балл по литературе 2.4, поднялся до более уверенных 2.7. Этот несносный мальчишка еще получил похвалу от своего руководителя, наконец заработав за четверть твердую тройку, а не крепкую оплеуху от матери. Все благодаря "трудолюбивому и любимому учителю". Так он и работал. Так жил. Так и сгорел в один день. И сейчас, смирившись, отправился на поиски приключений. Он не жалел ни о чем и не боялся сказать бармену, что хочет опробовать самого лучшего представителя их подпольного борделя. Конечно, его сердце сильно стучало, а пальцы похолодели от волнения: Арсений был не слишком уверенным в себе человеком, однако в обычной школьной жизни этого никто не замечал. Старался казаться. Мужчина постучал пальцем по столу и картинно прокашлялся. — Дайкири со льдом, — уверенно произнес Арсений, и на языке борделя это означало, что он хочет взять на ночь кого-нибудь из самых опытных. Худощавый бармен, в этот момент размешивающий очередную Пина Коладу, встрепенулся и искоса посмотрел на мужчину. Снова этот удивленный взгляд. — Чем вам украсить коктейль? — прищурившись, спросил бармен и подошел поближе, чтобы их разговор не могла услышать та девушка, сидевшая поодаль. Видимо, парень заметил его интерес к ней. Услышав этот вопрос, любой другой человек определенно бы удивился. Парень был высок, его продолговатая, яйцевидная голова едва касалась бокалов, что лениво свисали с потолка. Лицо он имел смуглое, по браслету на худощавом запястье можно было понять, что он только недавно вернулся из какой-то жаркой страны. Арсений, заметив это, неосознанно закатил глаза и надул губы — в его пасмурном городе загар не заработаешь, только бронхит. Во всем его существе виднелось озорство: бармен ехидно поблескивал своими маленькими бусинками зеленых глаз в ожидании ответа. Он опустил свои руки на стойку и наклонился; Арсений заметил бейдж с громким и незамысловатым именем «Константин». — Клубника со сливками, — сказал Арсений и кивнул самому себе. На всю ночь. — Я принесу его вам в вашу комнату, — произнес тот заговорчески и улыбнувшись, процедил бармен и передал мужчине ключи. Арсений повертел холодную связку в руках. Значок клубники был даже на брелоке. Какая безвкусица и истертая банальность. Клише! Арсений холодно улыбнулся бармену и пошел в сторону лестничного прохода. Легкая, навязчивая мелодия из колонок сразу утихла, когда он поднялся на третий этаж. Стены коридора были обиты бордовым бархатом, чужие шаги были едва различимы. Арсений свел брови и под тихие звуки стонов в соседних комнатах открыл дверь в свою. Кончики пальцев дрожали от предвкушения, под ложечкой неприятно сосало — где-то внутри возник страх, не поддающийся никакому логическому объяснению. Свежий воздух, не отравленный запахом алкоголя и клубники, полностью наполнил легкие, и Арсений инстинктивно расправил плечи, поддаваясь навстречу легкому, прохладному, щекочущему щиколотки, сквозняку. Осмотреть комнату ему не удалось: темнота заполняла пространство. Наощупь мужчина подошел к журнальному столику, отыскал зажигалку, закурил сигарету, оставленную им в переднем кармане рубашки, под тусклый свет тлеющей сигареты зажег свечи. Одну за другой. Комната наполнилась блеклым теплым светом, пламя свечей медленно танцевали из стороны в сторону, погружая мужчину в необъяснимый, невероятный транс света и тишины. Он присел на краешек кровати, попрыгал на ней, пробуя, какая она пружинистая, мягкая, погладил шелковую, холодную от сквозняка простынь. Он бы мог заплатить и за то, чтобы остаться в этой свежей комнате на ночь, и не надо никакой девушки легкого поведения. Его размазывало от алкоголя и в тот же момент отрезвляло от холодного ветерка. Он лениво потянулся, вдохнул едкий сигаретный дым, повернул голову на шорох. Застыл. Толпа липких, неприятных мурашек пронеслась под школьной рубашкой. От лица отхлынула кровь. Арсений почувствовал неприятное покалывание в сердце. На него смотрела пара зеленых, по-кошачьи охотничьих зеленых глаз. Арсений заметил лишь легкую ухмылку, внезапно проскользнувшую на лице человека напротив. Мужчина не мог пошевелиться; этот транс, навеянный атмосферой комнаты, сводил его с ума, эти глаза — гипнотизировали. Человек приблизился, прикрыв глаза, и Арсений ненароком затаил дыхание от такой наглости и нахальства. Горячие губы коснулись его губ, язык прошелся по кромке зубов. Тепло чужого тела по близости давило и расслабляло. Арсений вскинул брови. Секунда, и темное нечто оторвалось от поцелуя, легким движением языка перетянув сигарету себе между губ. Это «нечто» глубоко затянулось дымом сигареты и, эстетично и очень вульгарно откинув голову, выдохнуло в потолок. Арсений боялся пошевелиться. — Прости, папочка, меня уже ломало, — этот голос Арсений вряд ли бы назвал "горячим". Это был недавно сломавшийся голос с подростковой хрипотцой. Но это была довольно приятная и до жути знакомая хрипотца. Арсений отсел, схватился за простыню, неосознанно ограждаясь от этого человека. — Ты парень? — удивленно произнес он, немного сморщив лоб. — Вы разгадали мой главный секрет, — Арсений услышал тихий, ненаигранный смешок. Какая наглость. Арсений молчал. Обида и непонятное чувство отвращения поднялись из закромов подсознания. Разве он был похож на человека, который любит в свободное от школы время развлекаться с молодыми парнями? Даже с парнями, что имели такие завораживающие и очаровательные глаза. — Просто понимаешь, парень, я пришел сюда, чтобы… как понятнее выразиться… почувствовать настоящее наслаждение и неописуемый опыт ... с девушкой, — сказал он. В его голосе звучали нотки обиды. Он всегда говорил замудренными фразами, когда волновался. Паренек, напротив, вздохнул, резко придвинулся к нему, оседлав колени, просунул руку под резинку боксеров мужчины. Арсений отшатнулся назад, пытаясь промямлить что-то непонятное, но парень закрыл ему рот рукой. Он закусил губу, коротко улыбнулся, провел пальцами по щеке мужчины и впился губами в губы Арсения, словно до этого никогда никого не целовал. И Арсения размазало. Разбило в щепки такое поведение, ловкие холодные руки у себя на стволе и наглые движения бедрами. Арсений вскинул брови и прикрыл глаза. Под ребрами всполыхнуло пламя свечи, и он уже не мог удержать стон. И в этот момент парень оторвался от него, сел обратно на свое теплое местечко и, стерев большим пальцем выступившую на краешке губ слюну, произнес в том же тоне: — Теперь ты понимаешь, почему здесь именно я? И Арсений закивал. Он провел пальцами по своим губам, ощущая вкус ментола и приятный зуд. Перевел взгляд на парня, чей силуэт терялся в тени темной комнаты. — М-можно посмотреть на тебя? — дрожащим голосом спросил он. Снова недовольный вздох. Парень встал, поправил футболку, едва прикрывавшую его боксеры, взял свечу и аккуратно передал в руки мужчины. — Только волосы не спали, — коротко отозвался он. Арсений дрожащими руками схватился за свечу и поднес ее к лицу парня. Вид знакомых черт лица вызывал неприятную ностальгию, однако мужчина не мог сконцентрироваться. Под взглядом кошачьих зеленых глаз его вело, а алкоголь в крови вовсе не помогал. Знакомый взгляд туманил воображение. Худое лицо парня отражало изнеможение, однако вся его стать, поза, подача себя и этот прицел — все выражало уверенность в своей неотразимости и сексуальности. Арсений проморгался, опустил свечу ниже, боязливо прикоснувшись к щеке парня. — Как тебя зовут? — спросил мужчина, рассматривая, как собственные пальцы нежно гладят чужие скулы. Пальцами он ощущал его дневную щетину, и это полностью будоражило его нутро, что на таком юношеском, по-детски обаятельном лице могут быть следы взрослости. «Снова эти вопросы,» — пронеслось в голове парня. Плывущий взгляд мужчины его веселил. Противно. Он попытался удержать смешок. Однако что-то в этих голубых глазах было до теплоты в груди знакомое. Приятное. Возможно, любимое. И он не мог соврать. — Антон, — сказал он, поддаваясь навстречу чужим рукам. — Но ты можешь звать меня малыш. — Малыш, — Арсений улыбнулся уголками губ, спуская свечу ниже. — У меня есть знакомый, — не говорить же "ученик", — похожий на тебя. Тоже Антоном зовут. — Мужчина гладил шею парня, забыв о том, что еще минуты три назад хотел девушку. Красота этого "малыша" опьяняла не хуже алкоголя. Парень наигранно простонал: — М-м-м… Да? И какой он? — сказал он, мастерски отыгрывая наслаждение от чужих прикосновений. — Он грубый и даже немного противный, а ты податливый и такой нежный, — сказал он, убрав свечу. Язык не слушался, и Арсений едва мог контролировать свою речь. — Да? — Антон положил свою ладонь на руку Арсения. — Я уж надеялся, что ты меня накажешь, папочка. Арсений оторвал свою руку от парня. — Только вот можно без этого, пожалуйста? — он вздохнул, вяло оттолкнув парня от себя. — Я понимаю, тебя так учили, — сказал он, пожав плечами. — Но если я и хочу провести с тобой ночь, я не хочу слышать клишированые фразы и наигранные стоны. Я хочу, чтобы ты действительно стонал и желал этого. — Арсений понимал, что несет какой-то бред, и это в нем говорит алкоголь, но не мог остановиться. — Договорились? «Очередной романтик и мечтатель,» — подумал Антон, свел брови домиком и, притворившись напуганным щенком, сглотнул, кивнув. — Так-то лучше, — усмехнулся Арсений. «Провел, как идиота». Арсений провел по губе мальчишки большим пальцем и, наклонив голову, продолжил его рассматривать, стараясь запечатлеть в своей памяти. Антона это выводило: он хотел побыстрее отвязаться от очередного клиента. Не будет же Антон в действительности кончать под ним? Ишь, чего удумал! — Так ты будешь меня трахать? — нагло спросил Антон. Арсений лишь вздохнул, толкнул парня на кровать, и тот от неожиданности широко раскрыл глаза. — Все же мне больше нравится, когда ты молчишь, — сказал мужчина, нависнув над ним. Антон вновь почувствовал вкус шотландского скотча на своих губах. — Я словно тебя откуда-то знаю, такой знакомый блеск в этих глазах, — сказал Арсений, оторвавшись от поцелуя. — Хуй знает, откуда, папочка, — грубо проронил парень, хотя сам ощущал то же самое. Он резко вдохнул носом, когда горячие руки мужчины оказались под его футболкой. Антон прильнул носом к шее мужчины и вдохнул приятный и до щемящей боли в груди знакомый аромат пряностей и тяжелого одеколона. — Знаешь, я не гей, но ты мне нравишься… малыш, — заплетающимся языком проронил Арсений. — А я гей, и ты тоже ничего, — он не мог насытиться этим запахом, поэтому безнадежно откинулся на кровать и посмотрел глаза. В голове словно переклинило. Арсений поднял его ноги на свои плечи и снова наклонился в ожидании поцелуя. Но парень завис. Он знал эти холодные голубые глаза, которые сейчас смотрели на него с такой похотью и желанием. Знал их, но наркотик в крови не давал узнать их получше. Он просто залип, беспощадно и бессмысленно. Безмолвно, словно рыба, шевелил губами. Только дрожь собственного тела не могла дать ему полностью упасть в эту бездонную яму безумия. — Я должен тебя как-то... — в вопросительном тоне запнулся Арсений. — Подготовить? — прошептал он над ухом, стянув боксеры парня. Он неуверенно положил свою руку на ягодицу Антона, несильно сжал, и парень еле сдержал смех. Забавно было слышать это от такого на вид интеллигентного мужчины. — Что ты как маленький? — все еще смеясь, он потянулся к уху мужчины и прошептал на выдохе. — Я уже полностью готов. Вот бы сказать то же самое ему. Арсений дрожащими руками раскатал презерватив по члену, подставил головку к узкому колечку мышц и наклонился к лицу парня. Тот затих, затаил дыхание, вглядываясь мужчине в лицо. — Я буду нежен. Он действительно был нежен, и когда Арсений вошел в него, Антон сломался окончательно. Он никогда не поддавался на провокации, никогда не возбуждался по-настоящему. Никогда не увлекался процессом. Но сейчас все: запах, глаза, касания — все напоминало ему о нем. О своем предмете обожания в течение долгих лет. Антон сжался, переплел их пальцы и откинул голову, простонав по-настоящему. Ни разу не наигранно. Потому что он смотрел на этого клиента и видел его. Арсений грубо толкнулся, и парень задохнулся в собственном крике, кусая мужчину в плечо, стараясь не кричать громче. Громче — и он охрипнет. — Не кусайся, — Арс удивился собственному голосу. Ответный укус пришелся в ключицу. Антон рассмеялся бы, если б мог. Он лишь тихо заскулил, стараясь самостоятельно двигать бедрами, насадиться еще глубже. Комнату наполнили громкие шлепки тел, тяжелое дыхание Арсения и жалобные стоны парня. Арсений поцеловал парня в шею и толкнулся сильнее, проехавшись по комочку нервов, и Антон не смог сдержаться. Впервые. — Арс…сений Сергеевич… — протянул он, подставляя шею под мокрые поцелуи. Он представлял его. Он всегда представлял, но сейчас это было чересчур реально. Чересчур властно Арсений брал его сейчас, и Антон, потеряв контроль над своим телом, изящно выгибался дугой, жалобно скуля на выдохе. И Арсению это не то что бы нравилось — он не мог бы уже остановиться даже под угрозой смерти. Он стал для него этой смертью. Возможно, это экстази в крови. Возможно, алкоголь. Но Антон смотрел на своего нового клиента и видел его. И его размазывало. Размазывало от каждого касания мужчины. От каждого томного вздоха. — Не останавливайтесь… Но тот не слышал его жалобный клекот. Он только в пьяном возбуждении втрахивал молодого парня в кровать, толкался глубоко, лаская его член одной рукой, а другой придерживал за талию. А Антон давал себя трахать, стал игрушкой в руках мужчины, стонал, срывая голос, каждый раз, когда Арсений брал его грубее. Сильнее. Жестче уже невозможно. И Арсений это чувствовал, чувствовал вкус настоящего возбуждения и животного желания. Замедлив свои движения, Арсений приблизился к его лицу, касаясь мокрым лбом его лба. — Ты такой прекрасный, малыш…. Это была последняя точка для него. Антон задрожал в жалобном стоне, пряча от мужчины собственные глаза. Он хотел услышать эти слова. Не от какого-то клиента, а от него. Он на секунды перестал дышать, закатил глаза и, дрожа всем телом, кончил себе на живот, извиваясь в приятных конвульсиях под крепкими руками мужчины. Настолько приятно, насколько и обидно, что это не он. Арсений кончил следом, излился в него в грубом толчке и зверином рыке. Упал рядом, тяжело дыша. Голова кружилась. Было тепло. Везде. Антон прикрыл глаза и закрыл лицо руками, пытаясь не заплакать от обиды. Обиды на себя, что он поддался. Что он сорвался, представляя его. — Я знаю, что ты играл, — тяжело дыша, произнес Арсений. — Но спасибо. «Не играл». — Мне пора, — вытирая выступившие слезы тыльной стороной ладони, сказал Антон и привстал на локтях. Арсений загреб его в свои объятия. — Я заплатил за всю ночь. И я хочу, чтобы ты спал со мной. Просто спал. «Чертов романтик». Он не собирался оставаться здесь ни на минуту; видеть этого клиента сейчас — меньшее, что ему хотелось делать. Он был лишком похож на него. Антон громко сглотнул. — Мне завтра рано вставать, — тихо сказал Антон, пытаясь выбраться из его цепких рук. — Если честно, мне тоже. «Да перестань». — Я не приготовил домашку, я еще учусь. Мужчина нервно усмехнулся. — Я позвоню твоим учителям, — сказал Арсений, потянув его к себе. — Я тоже учитель. Скажу, чтоб тебя не трогали. «Что?». — Побудь со мной, — тихо прошептал Арсений, посмотрев парню в глаза. И тот сдался. В который раз. Он опустил голову на его грудь, прикрыв глаза. Он чувствовал его размеренное дыхание и его пальцы в своих волосах. Он снова представлял его, и ему хотелось плакать, что это иллюзия. Не правда. Он не мог быть здесь. Он не такой. Он не любит его. Антон уснул под сопение Арсения, обдумывая, в какую задницу катится его жизнь, и как ему решить все его проблемы.