Подопечные

      Следующим утром Лизу разбудила Нина, Лиза уже решила, что проспала, но, оказалось, Нина пришла раньше будильника. Она была в перчатках.       Лиза оделась и причесалась тщательнее обычного. Стоя в ванной перед зеркалом, она долго приглаживала волосы мокрой расческой, прядка к прядке. Так, чтобы казалось: у нее хвост или пучок, а не короткая стрижка. И, только закончив, она будто увидела себя со стороны – трясущаяся, жалкая, с прилизанными перышками. Лиза разозлилась на себя, запустила обе руки в волосы и растрепала их.        Не успела Лиза войти в столовую, как в нос агрессивно ворвался запах мужских духов, Лиза помотала головой, будто в попытках увернуться, но парфюм уже заполнил носоглотку, даже во рту, казалось, появился его привкус. Все домочадцы были в сборе. Стол, еще вчера казавшийся неуместно огромным, теперь выглядел недостаточно большим, чтобы можно было отодвинуться от Антона Викторовича на безопасное расстояние.        Его светло-голубая рубашка сидела в натяжку, швы грозились лопнуть, а пуговицы – разлететься в разные стороны по чашкам с кофе и стаканам сока. Ворот был застегнут не до конца, из него выглядывала черная шерсть. Такая же, очевидно, росла на подбородке и щеках Антона Викторовича. Это угадывалось, несмотря на то, что он был гладко выбрит. Лицо казалось грязным из-за черных точек, оставшихся на месте срезанных волос. На голове шерсть была с проседью, зачесана назад, выставляла напоказ залысины. Мясистые губы были похожи на двух жирных гусениц, они блестели от еды и двигались: то ли жевали, то ли говорили. Лиза не слышала, все усилия уходили на то, чтоб сдержать дурноту.       – Это что за воробей, говорю, – рыкнул Антон Викторович, – ты язык проглотила? До Лизы дошло, что этот Карабас Барабас обращается к ней.       – Это Лиза, – сказала Ольга.       – Ну, Лиза, я теперь твой папка, – Антон Викторович хохотнул, отхлебнул вина из бокала, красная капля скатилась по его подбородку и потерялась в зарослях на груди.         Лиза кивнула и села за стол. Завтрак сегодня отличался особым роскошеством: тарталетки с икрой Лиза раньше видела только в кино, но пробовать их не тянуло – вся еда, казалось, провоняла парфюмом.        – Рассказывайте про свои успехи, – Антон Викторович не успел дожевать очередной кусок и говорил с набитым ртом, – а то мне скоро на объект. Тебя, малохольный, не спрашиваю, не помер и ладно. А ты, язва?        – Я заняла второе место на конференции по нравмору, – ответила Ольга.       – Чо не первое? Не тянешь?        – Первое заняла дочка директрисы, – Лиза удивилась, как у Ольги вообще получается говорить с настолько поджатыми губами.       – Это не оправдание, крошка, – Антон Викторович цыкнул зубом, – а ты, воробей? У тебя чего?       Лиза принялась судорожно перебирать в голове оценки, но похвастаться было нечем.        – Она немая что ли? Мне еще одной ущербной не хватало.       – Я не немая, – выдавила из себя Лиза, – просто не знаю, что ответить.        – Она сделала неплохой доклад по нравмору на днях, – снова выручила Ольга.       – Присматриваешь за ней? Правильно, а то мамка не справляется, – Антон Викторович схватил Еву за предплечье, грубо притянул к себе и слюняво чмокнул в щеку. Лиза осознала, что вчера ночью с лестницы раздавались похожие звуки и ее передернуло. Лицо Евы не выражало абсолютно ничего, но шея напряглась. Лиза заметила, что у Антона Викторовича и пальцы были волосатыми, а на белой Евиной коже от них остались красные следы.        Когда Антон Викторович вышел из столовой, Ева сквозь зубы сказала:        – Шли бы вы в школу уже.       Дважды повторять не пришлось. Лиза вылетела из дома едва не быстрей Ольги. На этот раз в школу шли втроем. На лужах уже начала появляться корка, Ольга методично разбивала тонкий ледок носком сапога.       – Ты как, в порядке? – спросила она у Димки, когда забор Акимушкиных скрылся за поворотом.       – Нормально, – ответил он, глянув на Лизу. В столовой Димка сидел на краешке стула, не шевелясь, только крепко вцепился одной рукой в другую.        – Ну и упырь, – Лиза, наконец, смогла выразить свои эмоции.       – Точно, Лизок. Упырь как есть, вхож к Емеле, исправно подкидывает в «Печку» дровишки.       – Тише, – попросил Димка. У главы Попечительского Совета, Емельянова, была масса прозвищ, Ольга выбрала одно из самых безобидных, но и его отваживались произносить немногие. Лиза подумала, что такие разговоры слабо сочетаются с Ольгиным желанием работать в «Печке».        – Что «тише»? Не учи меня, Димыч, я еще ни разу не попалась по камерам.       – Все когда-нибудь бывает в первый раз, – поморщился Димка, но Ольга не обратила на это внимания.       – С нашим «папашей» поосторожнее, Лизок.        – Я уже поняла, это, вроде как, в глаза бросается, – ответила Лиза.        У раздевалки образовалась очередь. Лиза встала на цыпочки и увидела, что решетки между вешалками и холлом – закрыты, в окошке виднелась недовольная физиономия уборщицы, тети Вали, голос у нее был громкий, командный. Лиза уже, бывало, хваталась за сердце от резких окликов «куда по мокрому!»       – Какой класс? Седьмой «А»? Какие у тебя ботинки? Те, коричневые? Нет? Да они одинаковые! Что? Нельзя заходить, не позволено, стойте ждите, вас много, я одна, – надрывалась тетя Валя.       – Что происходит? – спросила Лиза.       – А ты не в курсе? – Ольга, конечно, не могла сразу ответить по-нормальному.       – Была бы в курсе – не спрашивала бы.        – И правда, – подключился Димка, – что случилось?       Ольга сделала нарочито серьезное лицо:       – Вчера случился акт вандализма, кто-то испортил куртку твоей Кати, – она посмотрела на Лизу.       – Она не «моя», – огрызнулась Лиза, – погоди, что?       – Даа, – Ольга заложила два пальца за лямки своего рюкзака и принялась покачиваться на каблуках, – порвали капитально. И в школу пришли ее родители с предъявами насчет порчи имущества. Теперь, видимо, придется выходить из дома раньше. Пока тетя Валя все куртки развесит, да сменку выдаст, мы на уроки опоздаем, а там уже не будут спрашивать, что да почему, выпишут штраф и дело с концом.       – Это Кирилл, – сказал Димка.       – Так понимаю, на камерах он не засветился, – возразила Ольга, – а мне кажется, что у него не хватило бы на это мозгов.       – А кто тогда?        – Ну, не знаю, Димыч. Не только Кирилл вчера слышал слово «подкидыш» из уст вашей милейшей подруженьки.       – Это ты? – выпалила Лиза. Ольга засмеялась.       – Вот еще, – она махнула рукой, – глупость несусветная, Кате от порванной куртки никаких проблем. Ну купят предки новую, велико несчастье.        И действительно, на уроках Катя выглядела подавленной, но не слишком, а вот Кирилл был сам не свой, самоуверенность и наглость куда-то пропала, с таким обиженным надутым лицом он казался маленьким мальчиком, явно растерянным, не понимающим, что происходит. Кто бы ни порвал Катину куртку, но для Кирилла это вышло боком: подойдя к кабинету Тамары Михайловны, Лиза услышала:       – Да не я это, честное слово, в сотый раз вам говорю!        Тамару Михайловну из-за двери расслышать было невозможно, Кирилл вылетел от нее весь красный, Лиза вжалась в стенку, чтобы не попасть под раздачу, но избежать разговора не удалось.       – А, Акимушкина младшая! – в голосе Кирилла было столько яда, что Лиза поразилась, как быстро он способен перейти от слезливых оправданий к нападению. Кирилл порылся в рюкзаке и достал подозрительно знакомую коробку.       – Вот, тут написано «от Лизы», какая прелесть!  Я нашел это в мусорке около спортзала. Что-то не видел тебя на фотках с той вечеринки века.       – Меня не позвали, – спокойно ответила Лиза, сердце билось быстро, но, она не боялась. Кирилл выглядел не слишком внушительно по сравнению с мохнатой громадой – Антоном Викторовичем.       – Ты так и будешь пресмыкаться, бегать за ними?        – Как видишь, нет. Но и пакостить изподтишка не стану.       – Да это не я! – взвился Кирилл, – забери.       Он попытался сунуть Лизе коробку с подарком, но Лиза спрятала руки за спину.       – Оставь себе. Так понимаю, к твоему телефону этот чехол тоже подойдет.        Из кабинета высунулась глазастое лицо Тамары Михайловны.        – Что за шум?       – Ничего, – ответила Лиза. Тамара уставилась на нее так, будто впервые увидела.        – Лизочка, нам придется перенести наш сеанс. У меня много работы в связи с произошедшим.       И это была лучшая новость за последние пару дней.       Идти домой после уроков не хотелось. Лиза потратила еще один прогулочный код. Они с Димкой сели на лавочку рядом с детской площадкой. Утром Лиза забыла свои перчатки, руки коченели, она прятала их в карманы, а дышала через шарф.       Подморозило и Димка с Лизой издалека наблюдали, как лютовал Детплощнадзор, проверяя карапузов на предмет «одежды по сезону». Одну мамашку отправили с ребенком домой – надевать свитер под комбинезончик. У другой малыш вечно сдергивал варежки и она-таки нарвалась на штраф. Темнело быстро, уже начали зажигаться фонари.        – Дим, расскажи, что у тебя было с Катей? – попросила Лиза.       – Нечего там рассказывать, – Димка дернул головой.        – В каком классе вы с ней, ну, гуляли?        – В прошлом году, я не хочу про это говорить, – Димка отмахнулся.        – Тогда скажи, почему упырь так тебя обзывает?        – Об этом – тем более не хочу.       – А что у тебя с ногой?        – Ну что ты прикопалась?       Димка вздохнул. Он нарочито внимательно наблюдал, как надзорная из «Печки» отчитывала очередную мамашку за неправильный цвет шапки на сынишке, дескать, слишком светлая, девчачья.       – Вы хотите, чтоб он у вас извращенцем вырос? – визгливый голос надзорной доносился до них вместе с порывами ветра, – сегодня можете догулять, но завтра же чтоб на прогулке ребенок был в шапке нормального, мальчикового цвета!       – Дим, а расскажи про свою семью, – тихо попросила Лиза, – да брось, ты вчера меня от упыря спас, пожертвовал собой, думаешь, я тебя сдам?        – Меньше знаешь – крепче спишь, – сказал Димка.        – Выбирай: про Катю, про семью или про ногу, – не отступала Лиза.       – Давай про ногу, – у Димки был обреченный вид, – заматываю бинтами, потому что по ночам сильно ломит и пальцы, видела, трясутся. Это очень мешает спать. Если замотать – лучше. Довольна?       – Не вполне. Это тебе врач назначил?        – Это я сам себе назначил. Интуитивно, так сказать.       – А бинты тогда где взял?        – Ольга дала. Только не спрашивай, откуда она их взяла, этого я не знаю и знать не хочу.       Вопрос и в самом деле был интересным. Лиза точно знала – купить что-либо в аптеке возможно только по рецепту с кодом.       – А у врачей ты с этим был? – спросила Лиза.       – Я передумал. Выбираю про семью, – ответил Димка, Лиза решила, что он скрывал некоторые свои недомогания от врачей, чтобы не получить инвалидизирующий диагноз. Вряд ли у его родителей хватило бы денег на уплату налога на инвалидность и тогда их отправили бы в трудовой лагерь – отрабатывать. Уж Антон Викторович сумел бы доказать «Печке», что в Димкиных проблемах виноваты его настоящие родители, а не Акимушкины.       – Знаешь, что будет, если не лечить такие вещи? – начала было Лиза, но Димка ее перебил.       – Много ты в этом понимаешь?        – Немало. Мои родители – врачи.       – Ааа, – протянул Димка, – это все объясняет. Вот оно что. Ты из Госпитального? Я там бывал. Хороший городок.       – Да, – Лиза почувствовала, как стало еще холоднее, она поежилась.       – А я из Колаково.        – Ого, твои родители работают с техникой?        – Они инженеры. У папы был неудачный проект, зарплату понизили и они потеряли разрешение на двоих детей.       – На двоих? – переспросила Лиза.       – Да, осталось на одного.       С площадки раздался детский плач. Надзорная завопила: «Ловить надо ребенка, когда он с горки скатывается, мамаша!»       – У тебя есть брат? Сестра? – из Лизиного рта вырывались клубочки пара, ветер принес запах зимы: снежный, чистый.       – Брат.       – Почему ты? Почему не он? – Лиза почувствовала, что дрожит. Но от холода ли?       – Он маленький, – Димка наступил ногой на кленовый лист и принялся возить его по асфальту туда-сюда.       – И что? Наоборот, значит, хуже помнит родителей, разобщение и адаптация должны пройти легче, – Лиза во все глаза смотрела на Димку, пытаясь представить, как бы она чувствовала себя на его месте: родители предпочли отдать его, а не брата. Но потом Лизе совсем поплохело – она представила, как должен чувствовать себя брат, которого оставили в семье ценой разобщения со старшим.       – Не настолько маленький, уже все понимал и помнил. Ему было бы тяжелее. Меня родители успели воспитать, вложились в меня. Я вызвался сам.       Лиза молчала, смотрела на Димку и не знала, что сказать.        – Братишка вырастет нормальным, и будет благодарен мне. Я поступлю в универ, хочу стать аудитором, если дадут разрешение. Они получают коды на выезд, из-за командировок, в Колаково такие бывали. Приеду, найду брата. Может, даже получится помогать ему. Чем черт не шутит. Я воспринимаю разобщение как возможность – заработать побольше, и…       Димка засмеялся, он раскраснелся и, кажется, смутился.       – Наивно, да? Скажешь, я размечтался?       – Нет, скажу: хороший план, – ответила Лиза.       Димка так мило улыбался, складка на лбу разгладилась, он практически перестал дергаться. Лиза решила не спрашивать, что думает насчет этой идеи Ольга.