Глава 9
24 января 2024 г. в 07:59
– Как ты себя чувствуешь, Лизочка? – Тамара Михайловна смотрела ласково, но Лиза видела, что ее пальцы крепко сжимают карандаш. Интересно, сколько их она ломала за свой обычный рабочий день?
– Все хорошо, – Лиза улыбнулась. На сей раз она села на стул прямо около стола Тамары Михайловны, немало ее этим удивив. Видимо, другие дети предпочитали аморфный диванчик, лишь бы подальше от вездесущих глаз-«фар».
– «Хорошо», значит. Все-то у тебя хорошо, Лизочка. Как ты отнеслась к тому, что Катя не пригласила тебя на день рождения?
Осведомленность Тамары Михайловны не удивила Лизу, ответ она подготовила заранее.
– Поняла, что вы были правы. Когда говорили, что семейные девочки не поймут моих проблем, помните?
– Конечно, помню, – Тамара Михайловна улыбнулась, – тебе стоило послушать меня. Но ты так и не ответила на мой вопрос: что ты чувствуешь из-за того, что тебя не позвали на день рождения?
Лиза с трудом подавила приступ раздражения: «вот же пристала, сова старая, что я чувствую, унижение, вот что», – подумала она, а вслух сказала:
– Мы знакомы с Катей всего – ничего, она была не обязана приглашать меня, – и это тоже было правдой. Только если б Катя сказала об этом сама, честно и прямо, а не врала о дате вечеринки, было бы другое дело.
– Ты больше не общаешься с Катей?
– Нет, почему. Мы общаемся, – соврала Лиза, – просто я стала более тесно общаться с братом, на девочек остается меньше времени.
– Дима – хороший мальчик, надеюсь, у вас сложатся теплые отношения.
– Сложатся, – вот в этом Лиза была уверена.
– А как папа? Я знаю, ты уже с ним виделась.
Лиза никак не могла привыкнуть к этой манере Тамары Михайловны и сразу представляла настоящих родителей, хоть и знала – речь не о них.
По счастью, называть его «папой» Антон Викторович не заставлял. Вид черной машины, заезжавшей во двор, перестал вызывать в Лизе панику. Но спорить с Антоном Викторовичем она по-прежнему не решилась бы.
Рядом с ним было тревожно, а когда Ева, накрашенная, в туфлях на шпильках, послушная и молчаливая, спускалась вниз, становилось еще и противно.
Лизе казалось, будто ее заставляют смотреть на стыдные и малоприятные процедуры, которые врачи подчас проделывали с больными. Такое лицо, как у пациентов, становилось у Евы, если Антон Викторович прикасался к ней.
Нина делалась суетливой, не в меру услужливой, строгой к ним: к Димке, Ольге и Лизе. Димка пытался стать невидимым, когда Антон Викторович был дома, Димкина милая улыбка исчезала, а нервные тики усиливались. Как-то раз за завтраком у него начала дергаться щека и он просто держался рукой за лицо, пока Антон Викторович не ушел. Иначе как «малохольным» он Димку не называл и в такие моменты Лизина неприязнь становилась ненавистью. Лиза смотрела на Ольгу и видела те же чувства на ее лице.
– Познакомились, да, – Лиза подумала, что зря села так близко к Тамаре Михайловне: труднее будет скрыть отвращение, – он такой большой, сильный. Кажется, с ним не пропадешь. А еще он ласково называет меня воробушком.
Антон Викторович продолжал звать Лизу «воробьем», ее это устраивало, она демонстративно растрепывала волосы, Ева не обращала внимания, а Нина, упакованная в перчатки и шарф, призывала «причесаться по-нормальному», но Лиза считала, что не обязана слушать Нину.
Тамара Михайловна, видимо, тоже подумала про Лизину прическу.
– Да, выглядишь ты неряшливо. Ну ничего, скоро волосы отрастут и сможешь собирать их в хвост, а там, глядишь, и в косу. Девочка должна быть похожа на девочку, как считаешь?
Лиза неопределенно хмыкнула, у нее возникло непреодолимое желание обкорнать себя кухонными ножницами, а лучше – бритвой Антона Викторовича, налысо. Но, если она так сделает, маме с папой точно придется платить штраф.
– А мальчик – на мальчика, – продолжала вещать Тамара Михайловна, она погладила пальцами изображение в рамке, стоявшее на столе и Лиза чуть наклонилась, чтобы увидеть его. Тамара Михайловна заметила это движение, но ругаться не стала, а просто развернула фото к Лизе.
– Хочешь посмотреть? Это мой сын, – парень с фотографии действительно был похож на Тамару Михайловну: такой же лупоглазый, казалось, на лице нет больше ничего – одни глазищи. Он был одет в форму пограничников.
– Ммм, – протянула Лиза, Тамара Михайловна, явно, ждала ее реакции.
– Видишь, какая у него прическа? Никаких косм, как и положено парню, герою, – глаза Тамары Михайловны покраснели, Лиза подумала, что такие-то уж должны производить слезы с кулак размером.
– Погиб он, на границе, выполнял боевые задачи, – всхлипнула Тамара Михайловна и Лизе стало неловко.
– Какой ужас, – пробормотала она.
– Ничего не ужас, – Тамара Михайловна стукнула кулаком по столу, Лиза рефлекторно дернулась, стул сдвинулся, Тамара Михайловна заморгала, – не ужас, Лизочка, а честь для мужчины. Ну, вернемся к тебе. Как думаешь, что бы сейчас сказали твои биологические родители, будь у них возможность посмотреть на твою жизнь?
Тамара Михайловна застала Лизу врасплох, она все еще пыталась угадать, сколько лет парню с фото. К горлу подкатила тошнота, Лиза принялась мять в руках подол платья. Она подумала, что родителям вряд ли понравились бы Антон Викторович и Ева. Тамара Михайловна ждала ответа, ее глаза-плошки следили за каждым Лизиным движением, нужно было сказать хоть что-то.
– Моя биологическая мама сказала, что я должна всех слушаться, что у меня теперь есть шанс на лучшую жизнь.
Тамара Михайловна наклонила голову и Лиза поняла: не то.
– Тебя не должно волновать мнение твоих биологических родителей, Лиза. Ты не должна вспоминать их слова, не должна следовать им. Теперь имеет значение мнение Попечительского Совета, Антона Викторовича и Евы Владимировны. И если в этом случае твоя биологическая мать была права, но это не значит, что среди других ее напутствий нет опасных или глупых. И ты не сможешь понять, где хорошее, где плохое. Поэтому, это все нужно забыть. Ты поняла?
– Да, конечно.
Забыть было трудно. Димка стал больше доверять Лизе и они часто разговаривали про свои семьи. Димка гадал, каким стал его брат, он должен был пойти в восьмой класс, Лиза рассказывала папины «гаражные» истории.
Обсуждали они это, сидя за детской площадкой, там были камеры, но, лавочку заслонял уже практически облысевший кустарник, а шум с площадки перекрывал тихие голоса Лизы и Димки. Топот ног, смех и галдеж, окрики мамашек и визг Надзорной, призывавшей к порядку тех, кто умудрялся расшалиться, а их мам – к строгой слежке за детьми.
Сегодня дети особенно много скандалили: все хотели на горку, но, она была покрыта тонким слоем льда, и Детплощнадзор запретил кататься, посчитав это опасным. Находились дети, которые все-таки пробирались под оградительную ленту и скатывались. Те, кто помладше, просто истошно вопили, не понимая, почему всегда было можно, а сейчас – нельзя.
Лиза чувствовала себя спокойно – их с Димкой разговор точно не услышат. Но он все равно дергал головой то вправо, то влево, периодически оглядывался.
– Не оборачивайся резко, – предупредил Димка, – там, в переулке, Ольга с каким-то странным чуваком.
Лиза медленно повернулась. Действительно, Ольга стояла чуть поодаль, между двумя заборами, и она была не одна. Мужчина или парень, одетый в огромную безразмерную толстовку с капюшоном, нацепил на лицо медицинскую маску. Лиза опешила. Такие носили во времена эпидемии, но теперь их отпускали только медработникам, исследования подтвердили, что в масках накапливается вирус и их запретили использовать массово.
Не успела Лиза спросить у Димки, что он думает по этому поводу, как с площадки раздался металлический лязг и испуганный вопль. Лиза рефлекторно вскочила, Димка – за ней. Оба вышли из-за кустов к площадке.
Качели болтались на одной цепочке, вторая – порвалась. С них свалился ребенок и, кажется, получил по голове сидушкой. Невозможно было понять, кто кричал громче – он или надзорная, призывая на голову его матери все кары небесные. Приехала скорая, а следом – милиция.
Фельдшер сказал, что с малышом все в порядке, но рентген сделать не помешает. А вот матери пришлось хуже – ее допрашивали двое мужчин в форме, присоединилась и надзорная:
– Она раскачивала качели слишком сильно, я много раз говорила ей, что так нельзя, и сегодня – тоже.
– Но она же врет, – прошептала Лиза, Димка ее услышал и сжал губы, – я видела, надзорная не подходила к качелям и не предупреждала, в этот момент она абсолютно точно втирала детям в песочнице про то, что мальчики должны уступать девочкам, поэтому вон тот пацан обязан был отдать свою лопатку.
– Да, я тоже видел, – сказал Димка.
– Пойдем, скажем им, – Лиза потянула его за рукав.
– Ты что? Ментам?
– Да!
– С ума сошла, не суйся. Эта надзорная и на тебя потом нарушение повесит.
Лиза открыла рот, чтоб возразить, но на площадке снова началась суета. Пожилая женщина подошла к милиционерам и сказала что-то. Надзорная резко замолчала, как радио, шнур которого выдернули из розетки. Один милиционер тут же принялся куда-то звонить, а другой – побежал вокруг площадки, выкрикивая:
– Сережа! Сергей! Белов!
Димка сглотнул, он заметно побледнел, дернул головой и сказал:
– Домой, быстрее.
Лиза не стала спорить, они шли в таком темпе, что у нее закололо в боку. Когда Димка сканировал на входе в дом Акимушкиных их прогулочные коды, фиксируя время возвращения домой, Лиза услышала сирены.
– Что копаешься, давай резче, – скомандовала возникшая невесть откуда Ольга и Лиза вздрогнула. Димка убрал телефон, Ольга тут же сунула под сканер свой.
– Заходите.
Мимо промчались две милицейские машины.
Ужин проходил в молчании. Димка был на нервах, он ерзал на стуле и стучал вилкой по краю тарелки, так, что даже Ева, не обращавшая внимания на его тики, попросила:
– Можешь перестать?
Лиза не могла понять, что же все-таки случилось, кто такой Сергей и почему Димка так распсиховался. Ольга, вопреки обыкновению, не ела, молча ковырялась в тарелке.
В ворота позвонили, Ева удивилась:
– Кто это? Нина, посмотри, Антон сегодня не собирался приезжать, да и с чего бы ему звонить, охранники ему заранее открывают.
Тут Ольга принялась с аппетитом есть, набивала рот, хлюпала соком, будто ничего не случилось.
Нина вернулась в кухню в сопровождении двоих милиционеров. Лицо у нее было испуганным, шрамы от ожогов будто сильнее натянулись, она зыркнула на Лизу и Димку с Ольгой, будто подозревала их в чем-то. Ольга улыбнулась, она все еще дожевывала, получилось не особо прилично: изо рта едва не выпал кусок мяса.
Ева не стала вставать, только подняла бровь и отставила бокал.
– Чем обязана? – спросила она, сложив руки на груди.
– Нам нужно задать пару вопросов вашим детям, – сказал тот милиционер, что был помоложе.
– Вы знаете, чей это дом и чьи дети? – голос Евы звучал надменно.
Молоденького отодвинул мент постарше, вышел вперед.
– Ева Владимировна, простите за вторжение, у нас чрезвычайная ситуация.
– Какая такая ситуация позволяет врываться в дом Антона Викторовича? – Лиза могла только позавидовать выдержке Евы: никто из Лизиных прежних знакомых не решился бы разговаривать с органами правопорядка так смело.
– Пропал ребенок, – коротко ответил молоденький. Ева прижала руку к груди.
– Какой ужас! Но при чем тут мои дети?
– Елизавета и Дмитрий были на детской площадке в момент пропажи, их видели и описали свидетели. А Ольга отсутствовала дома. Прогулочный код все трое активировали сразу после школы, а закрыли почти одновременно, сразу после происшествия.
– Сразу после? Вы думаете, они прячут этого несчастного ребенка у нас дома? – Ева усмехнулась.
– Нет, что вы, просто они могли видеть что-нибудь необычное.
– Вы можете задать им вопросы в моем присутствии. Как там вас? Сержант или кто вы?
– Старший сержант Долгополов.
– Спрашивайте, – Ева отхлебнула из бокала, она даже не предложила милиционерам сесть, не пригласила их в гостиную. Лиза не ожидала от Евы такого дерзкого поведения.
– Вы двое, расскажите, что видели на площадке.
Нина оцепенела, застыла на месте с выражением ужаса на лице. Будто встретилась с Медузой Горгоной из детской книжки, которую Лизе читала мама. Димка сглотнул, Лиза заметила, что у него дрожит подбородок. Ей показалось, что ждать внятного ответа от Димки – бессмысленно.
– Мы сидели на лавочке, болтали. Потом сломались качели и с них упал ребенок. Кстати, надзорная соврала милиции, она в это время была на другом конце площадки – около песочницы. Ну, мы подошли посмотреть, что да как. Потом ушли домой, вот и все, – отрапортовала Лиза.
– Все так и было? Дмитрий?
Димка кивнул, но у него стало дергаться веко. Милиционеры переглянулись.
– А ты где была? Ольга?
– С ними я была, – сказала Ольга и принялась покачиваться на стуле, – просто я продолжила сидеть на лавке и не полезла в эти детские разборки, мне не интересно.
– Тебя там никто не видел, – с сомнением произнес сержант Долгополов.
– Так там кусты, – Ольга развела руками и глотнула сока, точь-в-точь как Ева вина, – домой мы пришли все вместе, как вы могли заметить по кодам.
– Ольга была с вами? – сержант по очереди посмотрел на Лизу и Димку. Димка молчал, он смотрел на свои руки и, казалось, вообще не слышал, о чем его спрашивают. Ольга выглядела абсолютно спокойной, не пыталась встретиться с Лизой взглядом, сидела да накручивала на палец выпавшую из-за уха прядь.
– Да, с нами, – без колебаний соврала Лиза.
– Вы видели этого ребенка? – сержант показал всем по очереди экран своего телефона с фоткой незнакомого пацана, Ольга помотала головой, Лиза сказала:
– Да нет, не помню такого, они сейчас все в шапках, шарфах, одинаковые. А во что еще он был одет?
– В синюю куртку, как и положено.
Лиза пожала плечами:
– Тогда точно не знаю.
У Димки дрожали губы, он обхватил себя руками и легонько раскачивался взад-вперед.
– А парень явно что-то скрывает, товарищ сержант, – проговорил молоденький.
Тут Ева встала на ноги, отодвинув стул с таким жутким скрежетом, что на полу, должно быть, остались следы.
– Мой сын – инвалид, – сказала она, – вы его пугаете, сейчас доведете до приступа. Мне потом скорую ему вызывать? В больницу отправлять? Или что прикажете? Антон Викторович будет очень недоволен.
Сержант замахал руками:
– Простите, Ева Владимировна, я не знал, – он чуть ли не кланялся, – раз парень инвалид, – и понизил голос так, будто оказался в палате с умирающим больным.
Милиционеры откланялись, рассыпаясь в извинениях. Лиза не знала, что поразило ее сильнее: их поведение, вранье Ольги, новости насчет Димки или внезапная воинственность Евы.
– Антон, действительно, будет в бешенстве, – сказала Ева, залпом допив содержимое своего бокала. Нина ожила и начала суетиться: мыть пол, заляпанный осенней грязью, вытряхивать коврик в коридоре и убирать со стола. Продолжать ужин никто не собирался.
– Мы ничего не сделали, – решительно заявила Ольга, – просто гуляли на площадке. Рядом с домом.
Ева вздохнула.
– Наверняка будет в новостях.
Она не ошиблась. В восьмичасовом выпуске эта новость шла сразу после ролика о посещении НЦПЗ Емельяновым. Ева сидела на диване, покачивая в руке бокал, Лиза устроилась в кресле, Ольга – на нижних ступеньках лестницы, а Димка ушел к себе. Кадры, как Емельянов берет на руки мальчика, недавно разобщенного с родителями, и ласково целует его в лоб, сменились съемками знакомых улиц.
– Сергей Белов, шести лет, – говорила дикторша, – пропал с детской площадки на улице Терновой. В Золотове объявлен режим чрезвычайного положения. В похищении ребенка обвиняется его биологический отец, Васильев Максим Сергеевич, тридцати четырех лет. Васильев не появлялся на своем рабочем месте с тринадцатого ноября. В квартире Васильева произведен обыск, найдены топографические карты Золотова и прилегающих районов, а также набор медицинских масок. Сотрудники милиции при участии представителей Попечительского Совета ведут активные поиски, в отношении Васильева возбуждено уголовное дело по статье 130 Уголовного кодекса – похищение, захват заложников, экстремизм. Няня, с которой Сережа Белов находился на детской площадке, также взята под арест. Ей грозят обвинения в преступной халатности.
– Это еще не конец, – предрекла Ева и выключила телевизор, – идите спать, завтра в школу.
Пришлось разойтись по комнатам. Лиза решила, что дождется, пока Нина уснет и пойдет к Ольге – она была обязана объясниться. Но, идти не пришлось, Ольга заявилась сама.
– Спишь?
Она была в коротких пижамных шортиках и футболке, босиком.
– Уснешь тут, – Лиза села в кровати.
– Надо поговорить, – Ольга взгромоздилась на Лизино одеяло без приглашения, поджала ноги под себя.
– А Димка? Пойдем к нему?
– Не надо, с ним я уже поговорила, он выпил таблетки и пытается уснуть.
Лиза вздохнула. У нее была масса вопросов, один невероятнее другого. Но она решила подождать и послушать, что скажет Ольга.
– Нас абсолютно точно будут допрашивать еще, – начала она и Лиза почувствовала, как весь энтузиазм улетучивается. Перспектива разговоров с милицией пугала.
– Менты больше не придут, побоятся Антона, он у нас большая шишка, я говорила тебе. Так что, на нас натравят «Печку», как пить дать, жди внеочередных сеансов с Тамарой.
– Погоди, почему Тамара?
– Она, как психолог, будет выяснять, не врем ли мы.
– А если выяснит, что врем – нашим родителям хана, отличный расклад, – похолодела Лиза.
– Да, – подтвердила Ольга и вскинула подбородок, – ты можешь честно рассказать Тамаре, что меня не было с вами, что ты видела меня с подозрительным мужиком. Твое право.
Лиза вспомнила, как в детстве ловила кузнечиков и запускала добычу в банку, небольшую, пол литровую, другой не было. Несчастные насекомые пытались выбраться и прыгали, как одержимые, сшибая друг друга. То же самое сейчас творилось у Лизы в голове, мысли, одна страннее другой, копошились, запертые, в черепной коробке.
– Выбирай, Лизок, – спокойно сказала Ольга, – сдашь меня или нет. Если нет – научу, как соврать. Если да – не могу гарантировать, что не попытаюсь закопать тебя в ответ.
– Могла бы обойтись и без прямых угроз.
– Могла бы – обошлась бы, – Ольга улыбнулась. Она распустила привычный пучок, ее черные волосы обрамляли лицо, делая линию скул еще более резкой.
– А Димка? – спросила Лиза.
– Он не сдаст.
– Сможет?
– Если будет врать по моему сценарию – да. А ты?
– Прикрою тебя, но не бесплатно.
Кажется, Лизе удалось удивить Ольгу. Ее обычно прищуренные глаза расширились и стали напоминать Тамарины.
– В обмен на информацию, – Лиза улыбнулась и Ольга засмеялась, махнула рукой, – ответишь на несколько моих вопросов, честно. А то, Димке, небось, наплела всякой чепухи.
– Отвечу, но после того, как ты успешно пройдешь пытки Тамары. А то вдруг ты решила меня сдать, а сейчас просто вытягиваешь инфу? Или Тамара убедит тебя встать на сторону «закона».
– Ладно, – согласилась Лиза, это было логично, – так какой у тебя план?
– Убедительно изобразить спокойствие у вас вряд ли получится, особенно у Димки. Поэтому заменим одно вранье другим. Тамара будет спрашивать, что мы делали на площадке, подробно, в чем были одеты, о чем разговаривали, пытать будет по отдельности, потом – сверит данные. Поэтому говорить надо одно и то же. Сначала – придумай любую пургу, изворачивайся, будто правда хочешь скрыть что-то. Дай ей уличить тебя во лжи, а потом – признайся. Скажи, что мы, спрятавшись от камер, обсуждали настоящих родителей. По инициативе Димки.
Лиза присвистнула, план был действительно хорош.
– А если спросит, о чем конкретно говорили?
– Обязательно спросит. Поэтому, скажи, что Димка говорил про брата. И вот тебе пара фактов о моих родителях. Они были действительно неблагополучными. Не как твои или Димкины, которым просто не хватило бабла на разрешение. А реальными преступниками.
– Серьезно? – опешила Лиза.
– Ага, – безмятежно заявила Ольга, – хранили запрещенную литературу, учили меня иностранному языку, а папа еще и стишки шуточные сочинял, про Емелю и Печку. Я вот тоже сочинила, не сказать, чтоб шедевр, но сдуру рассказала его в школе. И к родителям пришли.
– Что ты сочинила? Расскажи.
– Знают взрослые и дети, кто ущербней всех на свете, не выходит из борделя и зовут его Емеля, управляет Печкой он, генеральный эмм. пустозвон. Берегитесь, господа, буква «П» – это …
Она замялась, но Лиза сама сумела подставить слово в рифму. Лиза подумала, что это было верхом глупости – рассказывать такое в школе. Можно как угодно относиться к «Печке», но «молчать и не лезть» ради своей же безопасности – вот первая заповедь родителей Лизы. Что хорошего получила Ольга из-за того, что высказалась? Разобщение и, судя по всему, арест родителей. Испортила жизнь сама себе. Ольга, похоже, неправильно истолковала выражение Лизиного лица:
– Ну что ты так смотришь, стих так себе, я не поэт, да и мне было-то всего двенадцать. Стишок Тамаре можешь не рассказывать. Скажи, что я, дескать, стыжусь своих родителей, рассказала вам все и разревелась, поэтому осталась сидеть на лавке, когда вы пошли на площадку.
– Разревелась? – Лиза подняла бровь.
– Думаешь, я не умею?
– Не могу представить тебя плачущей, – ответила Лиза, – а что с Димкой? Он действительно инвалид?
– Если он тебе сам не рассказал, то и я не должна, ты уж извини. Это будет нечестно с моей стороны. Ладно, спи. Завтра, наверняка, будет трудный день, – Ольга тихонько прикрыла за собой дверь спальни.
«Проще сказать, чем сделать» – подумала Лиза.