and now all of my garden is grown in lavender

— Что бы ты делал, если бы не пришла Тьма? Эвандер улыбнулся. — Писал бы книги, я полагаю. — Отрывок из «Забытого», А.З. Фелл, издательство Starburst, 2019 *** Азирафаэль Фелл сквозь верандные двери смотрел, как полдюжины крепких мужчин в комбинезонах и бумажных бахилах разгружали коробку за коробкой. Земное имущество, нажитое за сорок лет, рассортированное, подписанное и сложенное в кучу в прихожей. Если бы это было другое место, другой жизненный отрезок, этот вид напугал бы его. Но он чувствовал только умиротворение. Построенный в 1882 на окраине Хейзлмира, Голубиный коттедж возвышался над окрестностями, похожий на маленького надсмотрщика с отделанным дубом носом, который созерцал холмистые лужайки, разделённые крепкими изгородями из дерева. Дом принадлежал семье Феллов с самой постройки, а последние где-то полстолетия был в собственности двоюродной бабушки Азирафаэля Агнес. Он был настоящим оплотом спокойствия и подходил Азирафаэлю так же хорошо, как его любимый твидовый пиджак. Когда он был маленьким, вся его семья отдыхала в коттедже. Он проводил бесконечные душные дни, исследуя лес за стеной сада со своей сестрой, Майкл; играл в приключения, пока темнота не подбиралась слишком близко к его пяткам и пока дымка не начинала стелиться в следах. Его родители развелись, а Майкл стала слишком взрослой для былей под деревьями. Азирафаэль стал навещать тётушку Агнес только с матерью. Он любил это место, даже когда оно стало одиноким. Чем больше времени Азирафаэль проводил в коттедже, тем больше к нему привязывался. Однажды вечером тётушка сделала ему какао в чашке из костяного фарфора. Они смотрели, как солнце опускается за стены сада, и он сказал в не до конца потемневшее небо: — Я бы хотел тут жить. Это была та правда, которую мог сказать только ребёнок, не раздумывающий о том, как она могла бы задеть его мать, если бы она услышала, или о том, что это заявление пропитано печалью. Но тётушка Агнес была доброй женщиной, которая копила истины, особенно его, и она спросила: — Что бы ты делал здесь, Зира? Она была единственной, кто когда-либо звал его «Зира», но ему нравилось. — Писал бы книги, — ответил он. Это занятие казалось подходящим для коттеджа, укрытого краем леса, с садом, полным магии. Агнес замурлыкала себе что-то под нос, и, к счастью Азирафаэля, в этом звуке не было сомнения. — Какие книги? — с любопытством спросила она. Он посмотрел на гравийные дорожки, спрятанные скамейки, пышные клумбы. — Любовные истории, — решил он. Азирафаэль думал, что он даёт очень взрослый ответ. Сад был подходящим для любви, это заметил даже ребёнок. Женщина посмотрела на него со странным выражением; Азирафаэлю потребовались годы, чтобы понять, что это была надежда. — Хорошо, — ответила она, и разговор завершился. В ту ночь Азирафаэль, сам того не зная, унаследовал коттедж. Тётушка Агнес умерла, когда Азирафаэлю было шестнадцать, и коттедж перешёл ему. Он пустовал почти два десятилетия, медленно ветшая, а сад зарастал. Коттедж был сокровищем даже в таком неутешительном состоянии, и Азирафаэль был невероятно благодарен. Он бы никогда не смог позволить себе такой. Ушли годы, прежде чем он смог накопить достаточно денег для реставрации, и ещё немало времени, прежде чем у него получилось выпутаться из бюрократического хитросплетения, вызванного статусом здания особого интереса. Ремонтные работы длились почти четыре года, но чтобы стряхнуть с себя ожидания семьи, потребовалось ещё больше времени. Переезд стал настоящим облегчением. Грузчики, похожие на муравьёв в синих костюмах, переносили коробки, а Азирафаэль смотрел… не нервно, но с зудящим, едва сдерживаемым предвкушением. Он заставил себя оторвать взгляд от этой суматохи, медленно вдохнуть и смотреть, как растут тени у основания садовой стены. Стояла ранняя весна, ночь наступала быстро. — Наслаждайтесь этим этапом, — сказали ему его терапевт; Азирафаэль старался быть осознанным, держаться за это чувство достижения, как за спасательный круг против неизбежных сомнений, которые найдут его даже здесь, в этом новом, но старом доме, в будущем, которое манило его с детства. Вереница его имущества казалась бесконечной, он начал задумываться, где мог столько накупить, когда некое движение привлекло его внимание. Мужчина с медными волосами прокрался через ржавую калитку. Он смотрел, как незнакомец бродит на периферии сада, вдоль поросшей виноградом стены, как приседает к высокой траве и отходит от неё, как наклоняет низкие ветви переросших кустарников и смотрит вниз. У него были длинные ноги и длинные пальцы, руки, которые казались тонкими даже на расстоянии. Он не выглядел, как грузчик. Азирафаэль поставил наполовину пустую чашку чая на коробки и открыл верандные двери, чтобы лучше видеть. Мужчина медленно двигался от растения к растению, заметно восхищённый беспорядком заросшего сада. Азирафаэль резко позавидовал растениям, которые получали столько внимания. Медные волосы незнакомца поймали солнце, и на мгновение, среди темнеющего зелёного, он сиял, как центр солнечной системы. Азирафаэль уставился на узкую спину, закрытую тёмной тканью, на руки в постоянном движении, и почувствовал себя изгибающейся кометой, попавшей под действие гравитации мужчины. Азирафаэль направился к нему по гравийной дорожке без единой мысли о том, как начать разговор. Пока он шёл, незнакомец встал на четвереньки и стал осторожно раздвигать заросли сорняков. Азирафаэль склонился позади него, пытаясь рассмотреть, что он держал в ладонях. Несколько секунд спустя, когда стало очевидно, что незваный гость понятия не имеет, что он здесь, Азирафаэль прочистил горло и пробормотал: — Кхм, здравствуйте. Незнакомец повернулся, глядя на Азирафаэля через плечо. Его глаза цвета медового бурбона были расширены от удивления. — О, я… это… — звук застрял в его горле, он откинул волосы со лба, оставляя след от земли на коже. — Простите, да… простите. Увлёкся. — Я Азирафаэль, — он протянул руку. Незнакомец перевёл взгляд с наманикюренных ногтей Азирафаэля на собственные грязные пальцы. Его брови приподнялись в выражении, которое Азирафаэль определил как изумление, прежде чем он ответил крепким пожатием. — Но, пожалуйста, зовите меня Зира, — добавил он. Как только слова сорвались с языка, он задался вопросом, почему раскрыл это имя, тайную часть самого себя, незнакомцу. Это всё влияние сада, он был уверен. — Привет, Зира. Я Кроули, — он улыбнулся так же нежно, как делал всё остальное; так же, как делал всё с теплом и энтузиазмом. — И я настоящий нарушитель границ. Кроули сделал извиняющееся лицо и опёрся на ладони, чтобы встать. Азирафаэль не хотел, чтобы он уходил прямо сейчас, надеясь коснуться радости Кроули, если ему удастся задержать его. — Что ты нашёл? — спросил Азирафаэль, кивая на клумбу. Лицо Кроули прояснилось. Он раздвинул сорняки, чтобы показать тёмно-зелёное растение с толстыми стеблями и цветами воскового оливкового цвета. Оно неуловимо захватывало дух. — Морозник… Великопостные розы, — он провёл по лепесткам кончиком пальца. — Они рано зацветают. — Он красивый, — цветок прекрасно себя чувствовал у основания каменной стены. Азирафаэль задумался, посадила ли его тётя. — А ещё хороший яд. Полезен, чтобы отравить чай и устранить шумных соседей, — Кроули ухмыльнулся, и Азирафаэль не смог удержаться, чтобы не повторить за ним. — Это замечательный старый цветок, ему хорошо здесь, — он укрыл растение одеялом из травы. После он встал и вытер ладони о поношенные джинсы. — Этот сад прямо-таки наполнен историей. Азирафаэль смотрел, обдумывая следующие слова. Он не хотел отпугнуть Кроули, но ему было жутко любопытно. — Не сочти меня грубым, но почему ты здесь? Кроули хохотнул и посмотрел в сторону, взволнованный. Азирафаэль боролся с поспешным желанием заверить его, что это была не проблема, и что он может бродить по саду когда только пожелает. Секунду спустя Кроули снова посмотрел ему в глаза и ответил: — Я самозанятый, у меня садовый бизнес… Дизайн и установка, хозяйственное обеспечение, всё такое… Я проезжал мимо этого коттеджа на протяжении семи лет. Я видел деревья, растущие выше стены, верхушки высоких кустарников, и я надеялся… — его щёки вспыхнули, но он продолжил. — Я надеялся, что кто-нибудь с хорошим вкусом купит это место, а не какой-то мудак, который выдрал бы тут всё, чтобы устроить площадку для гольфа. Азирафаэль издал икающий звук, скорее кашель, чем смех. Было редкостью познакомиться с кем-то настолько честным, особенно во время первой встречи. Кроули ждал реакции, и Азирафаэль понял, что тоже может быть искренним. — Я люблю этот сад. В детстве я провёл здесь множество счастливых мгновений, и я бы никогда не уничтожил его, чтобы создать новый, — когда он произнёс это, Кроули расслабился от облегчения. — Что ж, это хорошо, хорошо, да… Великолепно, — он хлопнул в ладоши, выглядя не вполне уверенным, что делать дальше. — Приятно было познакомиться, Азирафаэль… — Зира, — настоял он, и, боже, почему он настаивал? — Зира Фелл. — Зира Фелл… Азирафаэль Фелл… — глаза Кроули сузились, он коснулся губ грязным пальцем. Азирафаэль счёл это негигиеничным, но очаровательным. — Ты ведь А.З. Фелл, писатель? — Моя семья поспорила бы с тем, что писатель… — Пф, тогда они могут пойти нахрен, — он помахал рукой вокруг головы, и Азирафаэлю показалось, что он набрасывал сеть на суждения его семьи, сдавливая их. — Мои друг, Бизз, постоянно говорит о твоих книгах. Я сдался и купил одну, чтобы заткнуть их. — Оу, это… мило? — Азирафаэль одновременно улыбнулся и вздрогнул. Кроули ответил восторженным смешком. Поскольку Азирафаэль был очаровательным мерзавцем и не мог удержаться, он спросил: — Она была бумажная или электронная? Кроули сморщил нос, как будто ему предстояло сообщить что-то постыдное: — Я знаю, что это плохо для окружающей среды, но я не могу отказаться от бумажных книг. Это… — …это ощущение между пальцами, — закончил Азирафаэль, а после понял, что перебил Кроули. — О, Господи, я так груб… — …и запах, — закончил ничем не смущённый Кроули, так, будто они делили одну длинную мысль. Его улыбка была яркой и открытой. Одно сердцебиение спустя выражение лица Кроули потускнело, и Азирафаэль ощутил нехватку тепла, так, будто солнце зашло за тучи. — Моя бывшая жена считала, что я нелепый. Она ненавидела мои книги, говорила, что они портят к чертям её эстетику, — его зубы сжались на этом слове. — Их-то она в первую очередь и выбросила мне на голову, когда вышвырнула меня из дома. — Твоя бывшая жена. Ах, должно быть, это было неприятно, — что-то внутри Азирафаэля сдулось, лопнуло, будто тысяча крохотных шариков, отдалось едва заметной болью в груди. Тем не менее, он сумел добавить, — Мне жаль. — Не нужно. Это было давно, а мы были очень разными, — улыбка Кроули вернулась, но стала бледнее. На несколько секунд воцарилась неловкая тишина, и он продолжил. — Посмотри-ка, я занимаю твоё время, хотя день и так загружен. Лучше бы мне уйти тем же путём, которым я пришёл, — он кивнул на калитку. Азирафаэль был не от мира сего, и он долго шёл к этому осознанию. Улыбнитесь ему, и его воображение поскачет галопом. По всей видимости, ему стоило приготовиться давиться душевной болью, потому что он спросил, задержав дыхание: — Погоди! Прежде чем ты уйдёшь, я хотел спросить… не согласишься ли ты помочь мне с садом? Кроули приподнял брови, выгнувшись назад, как будто это помогло бы ему воспринимать Азирафаэля. — Серьёзно? Ты бы доверил мне поработать над ним? — Конечно, — без тени сомнения ответил Азирафаэль, удивлённый удивлением Кроули. — Почему нет? — Мм, не знаю, — сказал Кроули. Его лицо посветлело, морщинки вокруг глаз стали более заметны. — Неужели я выгляжу как кто-то экспертный? Азирафаэль посмотрел на его рубашку в чёрно-серую клеточку, грязь под ногтями и окрашенные колени, и выпалил: — По-моему, ты выглядишь совершенно очаровательно. Кроули замер с пустым выражением лица, и в ту секунду Азирафаэль был уверен, что всё испортил. Призрак бывшей жены всё ещё был неподалёку, а по опыту Азирафаэля, гетеросексуальные мужчины в рабочей обуви не любили, когда их внешности делали комплименты другие мужчины. Затем, к его изумлению, румянец, похожий на пионы, на зарю, расползся по шее Кроули и обосновался на щеках. Его лицо расцвело в широкой удивлённой улыбке, и он пробормотал: — Зира Фелл, лесть может помочь много где, но если ты пытаешься запудрить мне мозги, чтобы я работал бесплатно… — Нет! Нет, — в ужасе пролепетал Азирафаэль, — Я бы никогда… Конечно, я заплачу тебе, — грядущая финансовая ответственность остудила его пыл, и он добавил. — Разумеется, если я смогу позволить себе твои услуги. Мне очень повезло, что я владею этой недвижимостью. Бюджет писателя достаточно ограничен. Рот Кроули вытворил что-то сложное, и это напомнило Азирафаэлю те несколько раз, когда он имел неосторожность смеяться в церкви. Отец затыкал его взглядом, а после мыл ему рот с мылом. У Кроули было то же выражение лица — как будто он счёл одну из своих мыслей просто поразительной, и очень сильно старался не показывать этого. Наконец, не в силах дольше удерживать шутку, Кроули надул губы — Азирафаэль абсолютно точно не пялился на его рот — и спросил: — То есть, ты говоришь, я выгляжу дорогим? Азирафаэль с трудом сделал следующий вдох. Кроули не мог флиртовать. Даже если забыть об этом «был женат», Кроули был изящно красив, а Азирафаэль был старомодным, полным и, откровенно говоря, самым обыкновенным. Не то чтобы Азирафаэля заботили его недостатки. Или, по крайней мере, он много работал, чтобы не беспокоиться о них. Азирафаэль знал, какое впечатление производил, каким мягким он был снаружи и внутри. А если бы он забыл о своих несовершенствах, его бывшие быстро бы о них напомнили. Во время своего третьего десятка и большей части четвёртого он чувствовал себя так, будто ведёт бесконечное сражение против отбойного течения небрежных комментариев и двусмысленных комплиментов, вечное лекарство от глубоких, злых вод. Он действительно был рад, что достиг возраста, когда уже не беспокоился о том, что о нём подумают другие. Большую часть времени. И он был благодарен за возможность начать новую жизнь, свободную от Лондона и воспоминаний, которые прицепились к нему там. Его эксцентричная тётя наслаждалась жизнью в сельской местности и предоставляемой этим свободой быть собой, и Азирафаэль надеялся, что почувствует то же. Итак, Кроули наверняка шутил. Но, как бы ни искал, Азирафаэль не мог найти злобы в его поддразнивании и, в конце концов, это была новая жизнь. Поэтому он приподнял голову, всё ещё удивлённо глядя прямо на Кроули, и сказал: — Ты выглядишь ужасным задирой, пусть даже ты очарователен. Но одна только внешность не может заплатить по счетам. Кроули расхохотался, и — смотри, Азирафаэль, болван, это была просто шутка — юмор был замечен и понят. Азирафаэль тоже рассмеялся, удивлённый, как легко это вышло. Когда они затихли, Кроули сунул руки в карманы. — О, ты будешь удивлён, как много люди отдадут за милое личико, — он уставился на свои ботинки и стал носком вспахивать древнюю гравийную дорожку и её границы, наполовину заросшие сорняками. Азирафаэль почти спросил, о чём он задумался, когда Кроули добавил. — Но да, мы что-нибудь придумаем. Кроули кивнул в знак прощания и развернулся на пятках в направлении калитки — его уход был заметно странен для того, кто так изящно появился. — Кроули, — Азирафаэль последовал за ним — снова — два шага перед тем, как второй остановился, — я даже не знаю твоего полного имени или как связаться с тобой… — Кроули. — Что? — Кроули — это фамилия. Имя — Энтони, но его используют только мой священник и коллекторы. Все остальные просто зовут меня Кроули. — Хорошо, тогда… — Я заскочу завтра, ага? Принесу скетчбук, набросаем план. — Звучит замечательно, — ответил Азирафаэль, не пытаясь скрыть свой энтузиазм. Кроули был уже практически у стены, когда он позвал. — И Кроули… — Ммм? — он оглянулся ещё раз, пока не раздражённый извилистым течением мыслей Азирафаэля. Он удерживал взгляд Кроули, чтобы дать ему увидеть его искренность. — Я очень рад, что ты нашёл мой сад. — Мы сделаем из него настоящий Эдем, Зира. Просто подожди, — с этими словами он проскользнул сквозь калитку и был таков. Азирафаэль вернулся к своему остывшему чаю, смотрел, как ходят туда-сюда грузчики и думал о рыжих волосах, длинных пальцах и растениях, которые они выберут вместе. *** 21-й день Вертиды Работа продвигается плохо. Я не могу найти выход и оттого лезу на стену. Я плохо спал целую неделю. Я всегда нахожу тебя среди книг. Запах кожи, пыли и бумаги теперь твои синонимы. Я уже видел тебя раньше за твоим рабочим столом, солнце спускалось с окна, чтобы растечься по твоим плечам и спине, как однажды сделал это я. Твои волосы спадают на глаза, короче, чем я помню у мужчины, длиннее, чем у юноши. Я стоял около ближайшего стеллажа, безрассудно близко, и хотел запятнать твой образ. Я ещё не люблю тебя, но уже люблю, люблю, люблю. — Отрывок из «Забытого», А.З. Фелл, издательство Starburst, 2019 *** Десять месяцев спустя… — Что это здесь проглядывает через грязь? Кроули поднял взгляд от кроссворда, который Азирафаэль разочарованно бросил на стол, когда Кроули прибыл для их утренних чая и разговора. — Ммм, где? — он проследил направление пальца Азирафаэля, где пучок зелени пробивался сквозь землю. — Спереди дельфиниум, сзади мальвы. — Они недавние? — спросил Азирафаэль, снова притягивая кроссворд. — Неа, я посадил их в прошлом году. Мальва вырастет из семян, а дельфиниум этим летом немного укрепит свою корневую базу. Азирафаэль буркнул что-то в ответ, наслаждаясь удовольствием слушать своего друга и всем остальным. Они сидели на древних кованых стульях Агнес вокруг такого же стола, что, по правде, было чертовски неудобно, но они так влились в пейзаж, что казалось неправильным нарушать привычный порядок. Он сидел на том же месте в ту ночь, когда его тётя решила оставить ему коттедж, и Азирафаэль хотел сохранить эти стулья в её память. Он, конечно, прошёлся по ним проволочной щёткой и слоем белой краски перед тем, как добавить толстые подушки. Азирафаэль мог быть сентиментальным, но у него были принципы. Кроули кивнул на кроссворд. — Ты как будто не в форме. Продажи книг идут хорошо, не так ли? — он сделал глоток чая и ещё сильнее скрючился на стуле с низкой спинкой. — Всё потрясающе, на самом деле. В прошлом месяце было несколько бестселлеров, — Азирафаэль не хотел говорить больше, чтобы не сглазить. Но с тех пор, как он переехал в коттедж, слова потекли, он открыл в себе второе дыхание. Он закончил и выпустил свою самую популярную книгу, а с растущим количеством фанатов предыдущие романы продавались лучше. — Какое у тебя сегодня расписание? — Еду к Уошбёрн сажать новые розы… — Снова? — Азирафаэль хихикнул, когда Кроули скорчил гримасу. — Разве ты не делал этого только что?.. — Да, да. Миз Уошбёрн быстро наскучивает её сад, ей хочется чего-то необычного. — Кроули закатил глаза. — Мне в любом случае нужно было туда ехать, сажать хосты около… около этой штуки у озера, — он покрутил пальцем, подыскивая слово. — Ты знаешь… — Беседка? — помог Азирафаэль. — Ага, бес-ед-ка. Смешное слово. — Полагаю, что так, — добавил Азирафаэль, его голос был низким и любящим. Он задавался вопросом, замечал ли Кроули, как часто он смотрел на него без причины, какая привязанность звучала в его голосе. Если да, то он наверняка был слишком добрым, чтобы это упоминать, и это не слишком его беспокоило. В начале подобных дней он мог притворяться, что они были чем-то большим, что они вместе вставали и пили чай в саду, а не были друзьями, встречавшимися, чтобы поболтать и выпить чашечку перед тем, как разойтись каждый своим путём. — Не наступи в гусиные делишки, — пробормотал Азирафаэль, прикрывая улыбку чашкой в ожидании реакции Кроули. — О, как мило. Ты в своих маленьких чопорных лоферах смеёшься над гусиным дерьмом, которого я буду пытаться избегать целый день. И ты даже не говоришь о самих животных. Они — настоящее проклятие, я бы сделал из них фуа-гра. — Бедные гуси, — возмутился Азирафаэль, а потом разразился смехом. — Хотя я должен признать, что люблю хорошее фуа-гра. — Ну конечно, — проворчал Кроули, но это было только напоказ. Его глаза сузились в удовольствии. Кроули продолжил потягивать чай, глядя на сад с нескрываемой гордостью. Азирафаэль притворялся, что решает кроссворд, но по сути изучал Кроули. Тишину прервал хлопок двери автомобиля, раздавшийся по ту сторону садовой стены, и стук ботинок на жёсткой подошве о каменную дорожку, ведущую к калитке. — Азирафаэль? — голос был глубоким, уверенным и агрессивно-приветливым. — Мы здесь, Гавриил, — Азирафаэль встретился глазами с Кроули, и его друг сделал лицо, которое обычно приберегал для разбрасывания компоста. Азирафаэль прикрыл рот в тщетной попытке спрятать смешок. — Рад видеть тебя в хорошем настроении, солнышко, — голос Гавриила был похож на голос продавца подержанных машин; Азирафаэлю стало неловко из-за прозвища. Его смущало не слово. Если бы Кроули назвал его так, он впитал бы его, как ромовый соус на пудинге. Но присущая Гавриилу неискренность сводила зубы. — Потому что у меня отличные новости, – продолжил он, не обращая внимания на Азирафаэля. Азирафаэль стал клиентом Гавриила почти сразу же после окончания университета по рекомендации одного из профессоров. Он не мог ничего поделать с рабочей этикой своего агента, и ему удавалось сделать написанное Азирафаэлем замеченным. Они знали друг друга уже два десятилетия, но ни один разговор с Гавриилом не принёс удовольствия. Гавриил не упускал возможности подметить, что Азирафаэль «поднабрал пару фунтов» или что он «всё ещё одинок» — наблюдения сыпались с нежной жестокостью друга, который желал Азирафаэлю только хорошего. Он был одной из тех монструозных машин, которые вывозили со склада каждые пару лет, чтобы они перемололи асфальт на М25 — громким, неотвратимым и неумолимым в стремлении уничтожить всё на своём пути. Они не работали вместе и шести месяцев, когда Гавриил назвал его первый роман «слишком гейским» и с большой уверенность сказал, что Азирафаэль не настоящий писатель. Но у Азирафаэля были истории, которые он хотел рассказать, и в них были люди, ищущие, как и он сам, любви, иногда всё портящие, иногда страдающие, но в конце всегда обретавшие счастье. Поэтому он спокойно заявил, что гомосексуальные ветки в его романах не подлежат обсуждению, и если Гавриил не мог принять, что Азирафаэль открытый гей и показывает квир-персонажей, то продолжать работать вместе они не могли. Наверное, что-то в его работах заставило Гавриила пойти на компромисс, потому что он обдумывал эти условия всего пару минут, прежде чем согласиться. Его единственным запросом было чтобы Азирафаэль утверждал, что состоит в браке, потому что, по мнению Гавриила, остепенившийся гей пользуется большей общественной популярностью, чем… чем что бы там ни было. Азирафаэль… беспокоился об этой лжи, но он был способен посмотреть на это под углом популярности — его одиночество не добавляло очков в копилку писателя любовных романов. А после… После была молодёжь. Поколения квиров, растущие у него на глазах — у каждого было чуть больше свободы, о которой он мог только мечтать в своей наглухо застёгнутой и закрытой юности. Их было так много, тех, у кого не было связи с семьёй, у кого не было старших, к которым можно было бы обратиться за поддержкой. Они доносили до него послания: я не верили, что кто-то вроде меня может получить счастливую концовку, но вы вдвое старше меня и вы в браке с мужчиной, которого любите, и пишете истории, в которых я могу узнать себя. Так что, думаю, у меня есть некоторая надежда. Ради этого можно было пойти на всё, даже на ложь. Это придавало его лицемерию цель. А также эта ложь делала совершенно безумным факт, что он почти год вздыхал по своему креативному, сообразительному, красивому лучшему другу. К великому облегчению Азирафаэля, упомянутый лучший друг не был таким сплетником, чтобы читать статью о нём в Википедии или запылившуюся обложку книги, потому что Кроули никогда не упоминал отсутствующего мужа. — Мне нужно недолго переговорить с Азирафаэлем, — Гавриил говорил в сторону Кроули, но не предпринимал никаких усилий, чтобы обратиться к нему, ожидая, что он освободит место рядом с Азирафаэлем. Даже спустя бесчисленное количество раз, которое он заставал их вместе, Гавриил не хотел допускать мысли, что Кроули для Азирафаэля был чем-то большим, чем просто садовником. — Тебе не нужно уходить, — Азирафаэль потянулся через стол, чтобы коснуться руки Кроули. — Гавриил, я уже говорил тебе, что всё, что бы ты ни хотел сказать мне, ты можешь говорить перед Кроули. — Не в этот раз, цветочек. Это должен знать только ты, — Гавриил ухмыльнулся, как кот, проглотивший целое птичье гнездо и, Боже правый, эти чёртовы прозвища, казалось, никогда не кончатся. Азирафаэль подавил раздражённый стон. — Всё нормально, Зира. Мне есть, чем заняться, — Кроули послал ему сочувствующую улыбку и повернулся, чтобы убрать их чашки и блюдца. Он сбросил обувь, прежде чем войти в дом. Азирафаэль не сомневался, что его костяной фарфор будет тщательно вымыт и поставлен в буфет. — Гавриил, бога ради, что может требовать такой секретности? — Нам предложили снять мини-сериал по твоей трилогии «Заклинания», — усмешка Гавриила растянулась до невозможности. — Что-что? — Азирафаэль не понимал, о чём идёт речь. — Мини-сериал, ну, знаешь… по телевизору, — Гавриил закатил глаза и стал говорить медленно, будто объясняя ребёнку. — По твоим книгам хотят снять телесериал. — О, тогда это замечательные новости… — Да это просто потрясающе! — Гавриил почти кричал, хлопая в ладоши от восторга. — Новая аудитория. Молодёжь проглотит его, они разнесут его за день. — Разнесут? — Слушай, Азирафаэль. Такой шанс выпадает раз в жизни. Нам нужно подсобраться и дать им ответ, чем быстрее, тем лучше. — И этот ответ должен быть… — ДА. Да, да, Христос всемогущий, да, — на одно ужасное мгновение он подумал, что Гавриил может обогнуть стол и обнять его. — Хорошо. Полагаю, я бы хотел взглянуть на контракт, — Азирафаэль пытался представить свою историю на экране. — Я буду настаивать на принятии участия в создании сериала и, если это возможно, в написании сценария, — это его персонажи. Вместе с ними он прошёл через сложные времена, и он не собирался обрекать их на чьё-то вольное видение. — Переговоры ещё ведутся. Кажется, они в восторге от возможности поработать с тобой, — Гавриил потряс головой, его пустая улыбка ненадолго стала задумчивой. — Кто бы мог представить, что ты напишешь что-то популярное? Если бы у Азирафаэля были перья, они бы взъерошились на этот брошенный комментарий, но ни одна насмешка не могла испортить это мгновение. Он прикрыл глаза и запрокинул голову; солнечный свет широко разлился по его щекам. Агнес гордилась бы им, а Кроули был бы на седьмом небе. Тревога боролась с его уверенностью, и Азирафаэль пытался убедить себя, что так было всегда, когда он пробовал что-то новое, что-то, что заставило бы его чувствовать себя незащищённым и покинувшим зону комфорта. Его жизнь осветят софиты, его талант будет изучен с лупой и под микроскопом, но он мог принять это. Если он сможет соприкоснуться с большим количеством людей, тогда он сможет дать надежду и им, а это был просто замечательный способ, чтобы расходовать силы и время. Кроули появился в дверях веранды с дребезжанием древнего стекла и скрипом петель, вытирая влажные руки о рабочие штаны. — Я закончил на кухне, если тебе нужно что-то ещё, прежде чем… — Кроули взглядом наткнулся на Азирафаэля и застыл, наклонив голову. Электрическое счастье Азирафаэля по цепочке достигло Кроули, который улыбнулся, сам не зная почему. — Что происходит? — Гавриил принёс замечательные новости, — Кроули заметил подобранное выражение и хохотнул, после чего подошёл к Азирафаэлю и расположился на подлокотнике его стула. — Неужели? — спросил Кроули, выжидающе глядя на Гавриила. Азирафаэль отвлёкся на трение нижней части спины Кроули о его плечо, на лёгкие выступы позвоночника. Он почти пропустил, как Гавриил закатил глаза и отмахнулся от вопроса Кроули, как от назойливой мухи. В напряжённой тишине Гавриил убрал ноутбук, бросая сложные взгляды на Кроули. Гавриил прохрустел гравием дорожки по пути к калитке, пообещал передать просьбы Азирафаэля и прислать ему контракт, как только сам его получит. Кроули только фыркнул на уход Гавриила и на грани слышимости прошептал «высокомерный придурок». После он возбуждённо повернулся к Азирафаэлю и спросил: — Так что случилось? Азирафаэль взглянул выше и, ох, они были очень близко. Рыжие волосы Кроули были собраны в беспорядочный хвост, какой он делал на время работы. Пропущенные пряди свободно падали и завивались от влажности, практически касаясь щеки Азирафаэля. — Мою книгу хотят перенести на малые экраны, — сказал он, выдавливая слова. Кроули отклонился, ровно так, чтобы Азирафаэль успел вдохнуть. — Они что? — он выглядел восторженным. — Я знаю! — воскликнул Азирафаэль и заставил себя посмотреть на что-то кроме Кроули. Ему удалось это сделать, но он занервничал и сжал ладони. — Надеюсь, я делаю доброе дело. — Ты умнейший человек, которого я встречал, и, более того, самый добрый. Но если ты станешь заносчивым — о, боже, ты падёшь в моих глазах, — он похлопал Азирафаэля по колену и соскользнул с подлокотника. — Не думаю, что ты способен на плохие вещи, ангел. Новое прозвище. Он повторял это слово, пока Кроули собирал вещи; грудь наполнялась теплом, как родник водой после летнего дождя, когда он рассматривал осторожные, изящные движения рук и запястий Кроули. Ангел. О, боже.