and now all of my garden is grown in lavender

Беннет поднял взгляд от большого каменного рабочего стола, на котором в хаотичном порядке лежали бумаги с заклинаниями, чтобы посмотреть на мужчину, входящего в его лабораторию. — Я тебя знаю, — проговорил Беннет и нахмурился. Это был не вопрос, но пока он не мог соотнести лицо этого знакомого человека с его личностью. Он был ниже Беннета где-то на пол-ладони, моложавый, но не юный, кудрявый и с открытым лицом. — Так и есть, — подтвердил мужчина, и это был не ответ. Возмутительно. — В таком случае, ты собираешься мне помочь или как? — ядовито спросил Беннет. — Я тут кое-чем занят и точно не собираюсь играть в Угадай-Какая-Раздражающая-Помеха -Объявилась-На-Этот-Раз. — Когда это вам нужна была помощь, доктор Дагонер? Беннет раздражённо нахмурил брови. Этот мужчина, кажется, был немного старше. Они могли встретиться на симпозиуме? Он был одним из множества обедающих у ректора? Нет, он бы запомнил такую улыбку. Она была… приятной. Как будто встретить Беннета было облегчением, долгожданным отдыхом после трудного задания. Несколько странно. Беннет понял, что откровенно уставился, когда мужчина снова заговорил: — На самом деле, мне нужна твоя помощь, — признался он. — Я из будущего, видишь ли. Меня зовут Эвандер Ша. Из будущего? Беннет расхохотался. — Врёшь! — воскликнул он, хотя его мозг сопоставил лицо и имя — это был студент, который проходил практику под его руководством в прошлом семестре — но он был старше, шире, неопрятнее. Эвандер Ша, не просто молодой человек в окружении разношёрстной компании друзей, которого он порой замечал возле кампуса. Его повзрослевшая версия. Нет. Это абсурд! Наверняка это оборотные чары, старший кузен или что-то в этом роде. Но что бы ни собиралось вырваться изо рта этого очаровательного идиота, Беннет уже с нетерпением этого ждал. — Отрывок из «Забытого», А.З. Фелл, издательство Starburst, 2019 *** — Я застрял, — пожаловался Азирафаэль, полностью понимавший, что жалуется, но бывший слишком расстроенным, чтобы сдержаться. — Эта проклятая сцена меня убивает. — Которая? — голова Кроули появилась позади стойки с лавандой. Азирафаэль отметил положение Кроули в саду. — Разве ты не работал с этой клумбой на прошлой неделе? — Эти наглые мерзавцы вернулись отомстить, — в качестве доказательства он поднял пучок мокрицы. — Дай им разок ускользнуть, и они почувствуют слабость. Азирафаэль начал хихикать. Он звучал, как чокнутый, но всё так закрутилось, что он не мог остановиться. Они с Гавриилом три утомительных месяца вели переговоры с телеканалом об авторских правах, дистрибуции и разделе прибыли. Ещё два они провели за сбором команды сценаристов. В довершение ко всему, написание сценария было гораздо более напряжённым и трудным, чем Азирафаэль мог представить. Он занимался этим уже не первую неделю, но чувствовал, будто топчется на месте. Господи, спасибо Тебе за Кроули. — Ты совершенно нелепый, ты это знаешь? — он наполовину смеялся, наполовину говорил в сторону лаванды. — Потому ты меня и ценишь, — ответил Кроули, не потрудившись поднять голову. «Совсем не настолько, как хотел бы», — мысль впорхнула в сознание Азирафаэля с мимолётностью бабочки и коснулась несчётного количества воспоминаний о моментах, когда он почти просил Кроули о большем, но терял самообладание. Приступ легкомыслия отступил, Азирафаэль уложил голову на руки. — Они меня уволят, если к завтрашнему дню я ничего не напишу. — Это вздор, и мы оба это знаем, — Кроули опёрся на бёдра. По мнению Азирафаэля, совершенно нечестная поза. Кроули объявился этим утром с коробкой выпечки. На нём был свободный чёрный сарафан поверх чёрных велосипедок. Это был не первый раз, когда он носил что-то, не соответствующее гендеру, но он впервые показывал столько кожи. Было ужасно жарко, неделя испепеляющей температуры собиралась продолжаться. Азирафаэль не винил его за такое малое количество одежды. Единственным преступлением Кроули было хорошо в ней выглядеть. Как и всегда, Азирафаэль стал раздумывать, могло ли это что-то значить. И, как всегда, процесс кончился радостным погрязании в самобичевании, потому что он слишком быстро хотел попробовать навесить ярлык. Кроули был Кроули. Азирафаэль должен был понимать это прежде всех остальных. — Какая это сцена? — спросил Кроули. — Вся хренова глава перед тем, как Беннет увидит своего Эвандера — я имею в виду Эвандера из будущего — снова, когда он пишет в своём дневнике… — А, да, когда взрослая версия Эвандера возвращается в будущее, и Беннет просто… пиздострадает целое десятилетие. Да, она большая, — голос Кроули наполнялся энтузиазмом, пока он говорил. — Он многое обдумывает. Глубокие чувства, важная ерунда, — Азирафаэль пялился на клумбу долгое тихое мгновение, концентрируя свою до сих пор не реализованную телепатическую энергию на макушке Кроули. Должно быть, он всё-таки её почувствовал, потому что поднял взгляд и наконец спросил. — Что? — Я думал, ты не читал эту книгу, — Азирафаэль наклонился вперёд, локти на коленях. — Разве это было не в первой? — Кроули покраснел, но не признался. — Я уверен, было. — Ты прекрасно знаешь, что нет. — Ну, может быть, в конце моего издания был ознакомительный фрагмент? То есть, они иногда так делают… — Не в моих книгах, — Азирафаэль сложил ладони домиком и коснулся ими губ, выдерживая драматичную паузу. — Кроули, — наконец сказал он, растягивая слово и придавая ему заговорщическое звучание. — Ты читал мои романы тайком? — Кроули издал непроизносимый звук. Он глядел прямо на Азирафаэля и моргал в свете солнца как одна из маленьких коричневых ящериц, которые любят греться на верандах. Азирафаэль опустил руки и поджал губы. — Ты… фанат? — Кроули хранил молчание, пока Азирафаэль не поднял бровь в подчёркнутом ожидании. — Агх! Ладно! — промямлил Кроули. Всё его напряжение разом рассыпалось. — Ладно-ладно-ладно, они хороши, окей? Ты реально хорош. Но не жди, что я буду просить автограф. — И не мечтал, дорогой мальчик, — сказал Азирафаэль, отодвигая подальше мимолётную и неподходящую мысль, относящуюся к вопросу, где именно на Кроули он хотел бы написать своё имя. Эти шорты действительно были слишком короткими. — Тебе потребовался почти целый чёртов год безделия в моём саду, чтобы признать, что ты читал мои книги, но… погоди, они тебе ещё и нравятся? — Блять, ну конечно, — сказал Кроули, глядя в сторону и слегка хмурясь. — Никогда раньше не видел, чтобы кто-то так хорошо обращался со всеми этими языками любви. — О? — Азирафаэль придвинулся к краю стула, привлечённый той тягой, которую он всегда ощущал возле Кроули. Он был готов слушать его весь день, но такая возможность выпадала нечасто. Его мысли о работах Азирафаэля были редким удовольствием. — То, как Беннет показывает свою любовь к Эвандеру без слов. Все эти случаи, когда он просто знал, что Эвандер в беде, и как он без раздумий подвергал себя опасности, чтобы помочь ему, хотя его не просили. Не говоря уже и обо всех этих безделушках, которые он ему даёт, — Кроули всё ещё сидел на корточках среди лаванды, бездумно обводил пальцем цветки и их сильный запах в полуденной жаре. — То, что ты делаешь с словами… это как цветы, целый красивый язык, но его произносят иначе, и это великолепно. — Если у цветов есть язык, что значит лаванда? — спросил Азирафаэль с постыдной хрипотцой в голосе, глядя на руки Кроули. — Тяжёлый случай, — Кроули оторвал немного и поднёс кусочек к носу. — В викторианском значении — недоверие или преданность, получатель должен был определить самостоятельно, — он встал и потянулся, улыбка стала застенчивой. — Она может значить любовь с первого взгляда. Своими длинными ногами он приблизился, чёрная ткань обтягивала веснушчатые бёдра. Он согнулся и вложил цветок за ухо Азирафаэля. — Ты всё ещё никудышный задира, — Азирафаэль сглотнул, унимая биение сердца. — Увы, это недоверие, — Кроули драматично прижал руку к груди и упал на пустующий стул. Он вытер пальцы о подол платья и потянулся через стул. — Дай-ка посмотрю. Азирафаэль неохотно вручил ему копию романа с загнутыми уголками. — Пожалуйста, постарайся не испачкать. — Я куплю тебе новую, — рыкнул Кроули, опуская глаза на текст. Боже, Азирафаэль был слаб перед этим мужчиной и его зачастую грязными пальцами. — Думаю, моя проблема заключается в… — Азирафаэль остановился, собираясь с мыслями. Кроули перестал просматривать страницы и посмотрел на него, и его спокойствие помогло Азирафаэлю начать говорить. — Беннет так много проживает внутри, то, что он думает, пока смотрит на более юную версию Эвандера… одиночество и тягу, знание, что в конце всё будет хорошо, но в то же время ему отчаянно хочется той связи, которая у него была с Эвандером из будущего. Он выливает десять лет жизни в дневник. Это личное, надежда и отчаяние, и я не знаю, как перевести это на экран без получасового монолога Беннета. — Тебе придётся что-то менять, — Кроули заговорил тише, зная, что Азирафаэль откажется. — Нет, — отрезал Азирафаэль и почувствовал, как его непоколебимость рушится, а контроль за творением ускользает сквозь пальцы. — Послушай меня, ангел, — о, это был грязный приём. — Для камеры здесь слишком много слов и слишком мало действий. Тебе нужно придумать, как показать чувства Беннета, а не рассказать о них. — Ну, многое из этого не подходит, чтобы вынести на публику… — И… — Кроули поднял брови в ожидании, пока Азирафаэль догонит его мысли. — Ты думаешь, мне стоит показать это? — у Азирафаэль отвисла челюсть. Он с трудом её закрыл. — Кроули, ты не думаешь, что мне следует… — Думаю, — настаивал Кроули, его экспрессивные руки подрагивали. — Азирафаэль, твои слова в этой главе запоминающиеся и поэтичные, и… они вышибают дух. Но если ты сделаешь их приложением к драме, к статичной сцене, где Беннет пишет в дневнике… Неважно, каким красивым будет актёр, зрители уснут от скуки. Многогранность твоего текста будет потеряна, и я не могу с этим смириться. Азирафаэль смотрел на Кроули и молчал, в страхе, что его голос будет сочиться благодарностью. Наконец он собрал себя достаточно, чтобы сказать: — Поэтому, когда я упоминаю их совместное времяпрепровождение… — Покажи, — Кроули держал его старую копию романа так бережно, качая, словно сокровище. — Покажи, как они занимаются любовью. — И отрывки после этого, когда Беннет наблюдает за другим Эвандером… юным Эвандером, который работает за столом, или в библиотеке, и когда он идёт домой, хм, да, когда… — И неистово дрочит, — добавил Кроули с дразнящей, но нежной улыбкой. — Да, это тоже покажи, пусть они сыграют твои слова. Дай Беннету возможность поделиться любовью к Эвандеру, той, которая создавалась десятилетие. — Боже правый, Кроули. Что скажет телеканал? Я думаю, они хотели выпустить это в эфир до переломного момента, — он посмотрел на цветочные клумбы, где на ветру покачивалась лаванда. Преданность, подумал он. Когда дело касалось Кроули, это всегда была преданность. — Ты сказал, что хочешь продвигать гомосексуальную романтику в масс-медиа, — напомнил Кроули. — Хотел. И хочу, — это было одно из преимуществ, которые они с Кроули выделили, когда обсуждали, стоит ли соглашаться на экранизацию. — Ну и продвигай, — настаивал Кроули. — А если они этого не примут? — У тебя есть возможность быть недвижимым, А.З. Фелл, — Кроули выделил голосом его псевдоним, и Азирафаэль понял намёк. Он мог выбрать не быть на публике тем мягким мужчиной, который любит проводить часы в окружении цветов. Он мог быть крепче. — Особенно когда ты начнёшь продавливать важную тебе вещь своими безукоризненными каблуками. — Ты поможешь мне с этим? — Азирафаэль был далёк от своего строгого детства, когда его заставили думать, что некоторые чувства нужно прятать. Но сейчас он обнажал всю свою подноготную. — Зира, я не писатель… — Но ты понимаешь меня, понимаешь историю, и я никогда не доверял чьему-то мнению больше, чем твоему. Это была полная правда, и всё же признавать её было легко. Кроули наверняка уже это понял, потому что Азирафаэль показал своё доверие всеми способами, которые знал. — Тогда хорошо, — Кроули кивнул. Это успокаивающее движение предназначалось как для него самого, так и для Азирафаэля. — С чего начнём? — Я думаю… Давай выберем сцены, которые мы хотим включить, и решим, есть ли в них вещи, которые только подразумевались, но передадут написанное лучше, если мы заострим на них внимание. Тогда мы сможем совместить дневниковые записи и эти сцены, — Азирафаэль рассеянно взял роман из рук Кроули и стал листать перекочевавшую из рук в руки книгу. Он заметил, что что-то не так, только когда поднял взгляд на фыркнувшего Кроули. — О, то есть, я полагаю, тебе это понадобится… — он протянул экземпляр обратно. Кроули похлопал его по руке и встал: — Не, у тебя наверняка есть ещё одна штука в кабинете… — На второй полке. — Запасной блокнот? — В столе, нижний левый ящик, — ответил Азирафаэль. Он поднял голову и взглядом проводил Кроули — он выскользнул из обуви, пока сидел, и не потрудился надеть её снова, и теперь шлёпал по каменной плитке босиком. Азирафаэль спрятал будничную сокровенность этого момента в нагрудный карман, маленькая любовная заметка, о которой знал только он. — Я сделаю нам чай, — крикнул через плечо не заметивший взгляда Азирафаэля Кроули. Он был у дверей веранды, когда обернулся с озорной усмешкой. — И, Зира? — Да? — Сколько именно экземпляров твоих книг у тебя есть? — Изверг, — с негодованием засопел Азирафаэль и отвернулся, пряча улыбку в затихающем звуке смеха Кроули. — И вымой руки! *** — Как же не по-божески жарко, — Азирафаэль обмахивал себя одним блокнотом и писал в другом, ворча каждый раз, когда капля пота падала на чернила и превращала какое-нибудь слово в круглое пятно. — Глобального потепления не существует, говорили они. Где мой освежающий осенний воздух? — Не волнуйся, на следующей неделе будет вполне сыро и холодно, — Кроули снова полол, на этот раз в укороченных рабочих шортах, которые едва прикрывали изгиб его задницы, и свободной майке, которая то и дело сползала то с одного, то с другого плеча. Иногда Азирафаэль думал, что Кроули специально подбирал одежду так, чтобы лишить его рассудка. Совершенно не помогало и то, что Кроули стоял на четвереньках, и Азирафаэлю открывался великолепный вид на его уже упомянутую задницу. Втайне он мог бы даже признать, что не только погода заставляла его потеть. Четырнадцать месяцев волнений и позже — работы, и пост-продакшн его сериала был завершён, а дата выхода установлена. Азирафаэлю понадобилось немного времени, чтобы войти в темп, но под конец он уже наслаждался процессом. Теперь же он был счастлив сосредоточиться на новом романе. Кроули своим упоминанием прохладного дождя заставил его прикрыть глаза и представить запах земли, который бывает после дождя. Его одежда уже промокла насквозь, и он мог с тем же успехом остаться в ней, чтобы позволить ей смыть часть липкости. Картинку прервала вибрация его телефона, похороненного под стопкой бумаги. Он вновь закрыл глаза, когда понял, кто звонит. Он был по горло сыт Гавриилом за эти два года. Азирафаэлю было необходимо отдохнуть от непрестанного вызывающе-энергичного планирования. — Привет, Гавриил, чем я могу… — У тебя есть костюм, который ты купил в течение последних пяти лет? — Гавриил редко утруждал себя приветственными любезностями, явно с целью сохранить дыхание, чтобы вывести Азирафаэля из себя. — Что-то, что будет хорошо смотреться на камеру. Думаю, тёмный подойдёт лучше, будет тебя стройнить… — Подожди, что ты имеешь… — Чай с Трейси, — он звучал так самодовольно, что Азирафаэлю на секунду стало неудобно. Он действительно не понимал, о чём говорит Гавриил. — Прошу прощения? — Телевизионное шоу по утрам с этой женщиной Трейси, ну, знаешь… с ярко-рыжими волосами. Умоляю, скажи, что ты видел хотя бы один выпуск. — Ты ведь знаешь, я предпочитаю читать… — Боже, чувак, вытащи голову из песка. На наше шоу выходят первые рецензии, — теперь это было наше шоу, с раздражением заметил Азирафаэль. Как будто не было этих сотен случаев в прошлом году, когда Гавриил взбрасывал руки в воздух и уходил, жалуясь, что ничего не получится, что внесённые Азирафаэлем изменения в историю уничтожат шанс на использование сценария, и вообще, забудьте об успехе, — и они исключительно, невероятно, изумительно положительные. — Я прошу прощения? — Азирафаэль раз за разом повторял одну хренову фразу. Кроули застыл и поднял голову. Немного погодя он продолжил ползать среди клумб, но продолжал кидать на Азирафаэля обеспокоенные взгляды, уверенный, что тот пострадал от теплового удара. — Ты теперь знаменит, дорогуша. Все хотят познакомиться с человеком, который стоит за таким большим проектом. Азирафаэль глубоко вздохнул, чтобы дать себе время, и постарался смириться с фактом, что из всех людей именно Гавриил, визжа, назвал его дорогушей, пока он изнывал и пялился на соблазнительный зад своего лучшего друга. Небеса, дайте ему сил, с этим миром точно что-то не так. — Как мило, — ответил он, всё ещё будучи немного отстранённым от диалога. — Он говорит «мило», — Гавриил звучал недоверчиво. — Как будто слава это что-то привычное для тебя. — Гавриил, я не хочу показаться неблагодарным… — Неважно, просто… Это очень популярная передача, тебе предложили поучаствовать, а канал и я считаем, что тебе необходимо дать это интервью. Понимаешь? — его голос потерял остатки дружелюбия. — Не облажайся за нас обоих, пирожок. В работе Азирафаэля было много вещей, которые он любил, и немного тех, которые заставляли его чувствовать себя ужасно некомфортно. Ведение светской беседы с телеведущим и нахождение под пристальным вниманием и оцениванием бог знает какого количества людей точно относилось ко второй категории. — Ни в коем случае, — пообещал он на одной только твёрдой вере в качество их детища и желании видеть, что оно имеет успех. Гавриил бесцеремонно отключился, оставляя пялящегося в никуда Азирафаэля наедине с замолчавшим телефоном. — Ты в порядке? — Кроули спросил как минимум дважды, прежде чем вопрос был замечен. — Мне придётся пойти на ток-шоу, что-то… Что-то с Трейси? Боже правый, я уже забыл, — Азирафаэль начал паниковать. — Чай с Трейси? Это хороший вариант. Она не похожа на обычных папарацци, говорят, она действительно приятная. Кроули был полон энтузиазма. Он слишком доверял Азирафаэлю. — Я не думаю… — Ты справишься, — продолжил он, возвращаясь к работе и продолжая говорить. Ты очаровательный, привлекательный, хорошо говоришь, увлечён своими проектами, умеешь пошутить… — Кроули, — Азирафаэль оборвал его, вспышка стыдливой радости выжгла его нервозность, — ты видишь меня глазами друга, за что я бесконечно благодарен, но я сомневаюсь, что все остальные воспринимают меня именно так. — Не прибедняйся, ангел, — он поднялся на колени, поворачиваясь, чтобы улыбнуться Азирафаэлю. Проклятье, неужели сочетание этого и прозвища было справедливо? — Если ты каким-то образом выяснишь, как расслабиться и показать им этого себя, которого я знаю, все у Трейси разденутся. — Разве это не будет кошмаром, — сказал он, чопорно выравниваясь. Кроули громко гоготнул, и Азирафаэль обнаружил, что тоже усмехается, а его тревогу уносит горячий ветерок. — Может быть, мне стоит взять тебя с собой, — пробормотал он, наполовину обращаясь к себе. — Моё присутствие сделает хуже или лучше? — спросил Кроули, чем шокировал Азирафаэля. Он не задумывался, что Кроули может согласиться пойти с ним на запись. Азирафаэль немедленно представил, как всё пойдёт наперекосяк, что он покажется каким-то богатым снобом, а Кроули будет на это смотреть. — Думаю, мне лучше пройти через это одному, — ответил он, скрещивая руки и избегая взгляда Кроули. Прошло несколько минут, прежде чем Кроули встал и подошёл к нему, падая на своё обычное место у стола. — Слушай, я думаю, что всё пройдёт с сокрушительным… гораздо лучше, чем ты себе представляешь. — Я просто не уверен… Кроули поднял руку, чтобы его заткнуть. — В противном случае я буду ждать тебя здесь с бутылкой двадцатилетнего скотча, и когда ты вернёшься, мы будем пить до тех пор, пока ты не забудешь, что у тебя вообще было это сраное интервью, — он протянул ладонь. — Договорились? Азирафаэль в бессчётный раз задался вопросом, почему, во имя всего святого, он был удостоен Кроули в этом саду в тот первый день. Он бы не променял эти моменты ни на что, даже если это что-то подразумевало под собой попытку углубления отношений с Кроули. — Договорились, — он взял эти тонкие, сильные пальцы в свои и пожал. Затем, чтобы снять напряжение, добавил. — Только не бери айловский виски, я так и не смог его распробовать. Кроули отнял руку и проворчал: — Привередливая зараза, — но он не переставал улыбаться. *** — Просто нажми на маленький кружочек, — телефон Азирафаэля был на громкой связи, и бестелесный голос Кроули отдавался эхом в пустой зелёной комнате, пока писатель ожидал ассистента Трейси, чтобы тот сопроводил его на съёмочную площадку. — Какой кружочек? На этой штуковине куча кружочков, Кроули. Преисподняя Данте и рядом не стояла. — Не строй из себя королеву драмы. — Кружочки на кружочках, кружочки на кружочках на кружочках… — Просто… Найди один с надписью фейстайм. Ты его видишь? — Ах, вот он где. Всё довольно очевидно, когда знаешь, что ищешь, не так ли? — Азирафаэль нажал неуловимую кнопку, и на экране возникло лицо Кроули. — Вот ты где. — Скорее покажи мне, как ты выглядишь. — И тебе привет… — Зира, я думал, ты торопишься. Ты звучал так, когда позвонил, или я неправильно распознал твой панический тон… — Нет, нет, мы только собираемся отправляться. Что ж… смотри, — Азирафаэль расположил телефон под таким углом, чтобы Кроули мог видеть его с головы до пят. — Во имя всего святого, что ты надел? Ты выглядишь как могильщик. — Это то, что ты выбрал, — возмущённо ответил Азирафаэль. На нём была совершенно новая небесно-голубая рубашка и угольный костюм. В один день Кроули отвёз его в город и в череде бутиков заставил его выйти из комфортной тартаново-бежевой зоны. На экране Кроули ущипнул переносицу. — Я выбрал брюки… — И они мне настолько понравились, что я позвонил в магазин и попросил их доставить жилет и пиджак в тон. Материал действительно чудесен… — Ммм, ага… нет. Сними их. — Я прошу прощения? — Сними жилет, пиджак и галстук. И расстегни первые две пуговицы на рубашке. — Но… — Доверься мне, Зира. Азирафаэль засопел и торопливо разделся, радуясь, что был один. — Вот так? — спросил он, запыхавшись от нервов и спешки. Кроули наклонил голову. — Ещё одна пуговица. — Кроули, я не понимаю, почему это необходимо. — Кто ты? — его лицо было так серьёзно, что Азирафаэль застыл с пальцами у рубашки. — Я извиняюсь… — В течение следующего часа ты не Азирафаэль, ты А.З. мать-его-Фелл, автор бестселлеров в десятке стран, автор офигенного сценария, который вот-вот потрясёт мир… Я знаю, что тебе комфортнее быть упакованным в сто слоёв, но сегодня тебе нужно отыграть роль, — голос Кроули был уверенным, подкреплённым властностью, обработать которую у Азирафаэля не хватало времени. — Это здравый смысл, ангел. — Я перестал прятаться очень давно, — Азирафаэль очень тяжело работал, чтобы прийти к самопринятию. Его раздражала необходимость отойти от него. — Разве так плохо хотеть быть собой? — Нет, совсем нет… — Кроули потряс головой, огорчение ускоряло его. — Зира, ты потрясающий, но тебе нужно себя защитить. Надень панцирь и стань А.З. Феллом, который наслаждается вниманием и собирается покорить всех своим возвращением. А.З. Феллом, который смеётся над слишком личными вопросами и возвращает ответы, которые заводят зрителей. — Заводят их? — Азирафаэль усмехнулся. — Серьёзно? — Не я А.З. Фелл, — морщины улыбки Кроули углубились, что только обострило то странное напряжение, которое здесь уже возникало. У Азирафаэль появилось глупое желание провести пальцами по экрану, проследить их путь. — Просто… отдай им на растерзание А.З. Фелла и оставь Зиру себе, хорошо? Себе и тебе. Мысль была слишком откровенна, чтобы ей делиться, поэтому он просто ответил: — Окей, — Азирафаэль не понимал, почему Кроули так настаивал, но доверял ему без колебаний. Он перехватил телефон так, чтобы Кроули открывался надлежащий обзор на его образ. — Лучше? — Гораздо, — ответил Кроули, глядя на него так нежно, что Азирафаэль подозревал за собой возможность растаять. — Пробегись рукой по волосам. — Боже правый, — проворчал Азирафаэль, портя идеальную укладку. На экране Кроули облизал губы и внезапно стал дёрганным. — Так ты получил… Я тебе присылал о-одну вещь. Ты?.. Азирафаэль слишком нервничал, чтобы воспринимать нерешительные бормотания Кроули. Он почти попросил, чтобы он замедлился и начал использовать сраные слова, но раздался стук в дверь, и в проёме появилось румяное лицо стажёра. — Пять минут, мистер Фелл. Мне будет нужно, чтобы вы прошли со мной. Кроули встретился с ним глазами и глубоко вдохнул, что Азирафаэль автоматически повторил. Он сказал ободряющим тоном: — Ни пуха ни пера, ангел. У меня скотч, — он подмигнул и экран погас. — Он выглядит очаровательным, — сказал стажёр. Азирафаэль покраснел, растерялся, открыл рот, чтобы превентивно задавить заблуждение о том, что они с Кроули были вместе. Но в его голове возник голос друга, говорящий: «Прямо сейчас ты А.З. Фелл». Что ж, А.З. Фелл не стал бы краснеть, если бы его застали за видео-созвоном с красивым мужчиной, он бы подмигнул и сказал: «Вы просто не представляете, насколько». И именно так Азирафаэль и сделал.