and now all of my garden is grown in lavender

— Какое восхитительное местечко для жизни ты выбрал, — сказал Беннет, наконец выскальзывая из тени в лужицу слабого света. — Не совсем по мне, правда — обычно я предпочитаю работающую канализацию, но… — Беннет! — Эвандер резко поднялся с деревянной скамьи у стены тюремной камеры. Беннет. Это было грубое имя, созданное, чтобы вырываться в раздражении, вылетать плевком насмешки. Но Эвандер со своими яркими и тёплыми, как Глиддионово море, глазами сделал его мягким, как масло, счастливым выдохом, похожим на вечерний бриз. В лучшем случае люди мирились с присутствием Беннета. Никто никогда не был искренне рад видеть его. — Что ты здесь делаешь? — спросил Эвандер. Ах да, вот в чём загвоздка. Чуть ранее Беннет сказал «нет». Твёрдое и решительное нет. Нет, я не помогу тебе. Нет, я даже тебе не верю. Но это, знаете ли, было раньше, да. Он услышал какой-то шум из окна своей лаборатории, выглянул посмотреть, в чём дело, и увидел, как стража уводит Эвандера. Он не чувствовал себя очень-то ответственным за это (совсем нет), но представил, как этот странный солнечный мужчина — с его тёплой улыбкой и нежными карими глазами — будет сидеть в сыром застенке боги знают как долго, и это показалось таким неправильным, что Беннет даже не стал тратить время на споры с собой. Он вздохнул, немедленно пошёл собираться и только лишь в пути позволил себе разразиться мрачно-удовлетворяющей тирадой проклятий. — Я пришёл, чтобы тебя вытащить, — сказал Беннет, изо всех сил цепляясь за едкий и уставший тон голоса. — Отойди от решётки. Эвандер улыбнулся такой же странной, нежно-облегчённой улыбкой, которая уже появлялась раньше. — Да, отлично! Спасибо тебе! — сказал он и стал благоразумно отступать назад, и тени поглотили его лицо. Но эта улыбка продолжала согревать Беннета изнутри. Ох ты ж блять. — Отрывок из «Забытого», А.З. Фелл, издательство Starburst, 2019 *** — Пять, четыре, три, два, один, и-и-и-и… аплодисменты! Зрители энергично зарукоплескали по сигналу. Трейси выждала верных десять секунд, прежде чем сделать обеими руками маленькое успокаивающее движение. Закадровые сотрудники говорили залу продолжать. Жар студийного света был практически невыносим, пот скатывался по середине спины Азирафаэля. Он одновременно сожалел и был рад, что снял галстук. Он не скучал по ощущению закрытости, но скучал по его привычности. Его усадили в плюшевое жёлтое кресло, напротив в таком же сидела Трейси. Между ними находился маленький низкий столик; на нём стоял чайный сервиз на две персоны и лежала стопка чего-то, что выглядело как флеш-карточки, рубашкой вверх. — Хорошо, хорошо, тише, вы все, — Трейси говорила громче затихающих аплодисментов. У нас есть множество тем, которые нужно обсудить, и всего час, чтобы это сделать. Трейси была потрясающей. Азирафаэль слушал, как она говорила: её речь была намеренно необлагороженна, чтобы общаться с широкой публикой, но прошита тем лоском, который вырастал из первоклассного образования. Её внешность была такого же рода. Укладка и макияж слишком кричащие, на грани с вульгарностью, а одежда сшита на заказ из хороших материалов. Она ходила по грани между массами и более элитной публикой и делала это непринуждённо. Азирафаэль подумал, что она может быть выдающейся. — Наш первый гость — А.З. Фелл, узнаваемый автор семи бестселлеров, а с недавнего времени и ответственный за телеадаптацию своей невероятно популярной трилогии «Заклинания». Добро пожаловать, мистер Ф., — улыбка Трейси казалась искренней, но совершенно точно была отработана, чтобы ослабить переживания. Периферическим зрением он видел работающих с толпой сотрудников, которые просили людей хлопать сильнее, чем, по его мнению, было необходимо. Секунду спустя он увидел, как они сделали такой же успокаивающий жест, как Трейси немногим раньше. — Едва ли меня можно назвать ответственным, — сказал он, голос колебался в груди. Повисло неловкое молчание, Азирафаэль с опозданием понял, что Трейси давала ему время его заполнить. Она спасла его весёлой улыбкой: — Итак, А.З… Интересное сочетание инициалов, похоже, библейское, может быть, ты хочешь рассказать, как они расшифровываются? — Ну, меня назвали Азирафаэль. Мои родители были весьма традиционны. — Азирафаэль? — Трейси, почти смеясь, откинулась назад. — Весьма труднопроизносимо. — П-полагаю, это так, — он опустил взгляд на свои руки и практически услышал Гавриила, который где-то кричал, чтобы он расслабился. — Это довольно старомодное имя, и я довольно старомодный человек, так что мы сочетаемся. — Разве? — Трейси оценивающе вздёрнула голову. — Ты начал свою карьеру с романов, в которых были квир-персонажи, а недавно написал сценарий для сериала, который был описан как, цитирую Нью-Йорк Таймс, — она остановилась, чтобы вытащить карточку. — «Невероятно забавный, невероятно остроумный, головокружительно романтичный и ошеломляюще чувственный плод любви «Бриджертонов» и «Тени и кости». Зрители разразились смехом и аплодисментами, для которых не требовалась команда. — Боже правый, они правда это сказали? Я имею в виду… Это довольно лестно, не так ли? Оба этих сериала выросли из великолепных первоисточников, исключительно хорошо сняты и сыграны. — Как и твой, — поощрительно улыбнулась Трейси. — О, это правда! — Азирафаэль придвинулся к краю кресла, устойчиво поставил ноги. Трейси улыбнулась, глядя на его воодушевление. — Мы дали роль Беннета самому чудесному актёру, Кэмерону Монагану. Он американец… — Нет. Вы наняли америкашку? А.З. Фелл, скажи, что это не так… — Знаю, знаю, но вы его полюбите, я обещаю. Он играл несколько ролей, которые подразумевали наличие суперспособностей, и он уже был поклонником книг. Кэм с большим энтузиазмом взял на себя труд показать томление, увлечённость и потерю Беннета. Он выдающееся создание, и он великолепен в этой роли. — И он рыжий, — с озорством добавила Трейси и провела рукой по собственным волосам. — С рыжим не ошибёшься, не так ли? — Полагаю, нет, — ответил Азирафаэль с кивком подтверждения. — Нам также невероятно повезло утвердить Августа Дэривала на роль Эвандера. Он красив в любую эпоху и обладает удивительной способностью полностью вживаться в персонажа. Сцены одиночества Эвандера разобьют вам сердце, а его химия с Кэмом — то, о чём все мечтают, когда подбирают каст на романтику. Они сногсшибательны вместе. — Это ещё мягко сказано, — Трейси обмахнула себя карточкой, которую до сих пор держала, чем заставила зрителей захихикать. — Как большая поклонница книг, я должна спросить, почему вы приняли решение начать историю там, где она есть? Вы пропустили почти всю первую книгу, использовали её концовку и продолжили повествование по второй части. Поскольку мне позволили посмотреть сериал до выхода… — она повернулась к зрителям с насмешливой ухмылкой, вызывая новую волну реакции. — Я признаю, это было абсолютно верное решение и очень умный сценарный ход. — Я очень рад, что ты так считаешь, — Азирафаэль ответил и остановился, чтобы составить более продолжительную фразу. — Ты можешь помнить, что первую книгу первоначально описывали и даже иногда жестоко критиковали как антиромантичную, потому что… в ней идёт акцент на Эвандера, который находится в асексуальном спектре. Мне было важно показать персонажей с этой ориентацией в моей работе, потому что я чувствую, что о ней часто забывают. — И я люблю Эвандера, — воскликнула Трейси. — Он такой изящно прописанный, многогранный персонаж. Тебе прекрасно удалось показать, как он распознаёт и ценит романтику, но никогда не ощущает себя её частью. — Он прячется в своих книгах, — добавил Азирафаэль, — потому что ему так спокойнее, по крайней мере, до тех пор, пока он не возвращается в прошлое и не знакомится с Беннетом. — И между ними пробегает искра, — возбуждённо вмешалась Трейси. — Что возвращает к моему вопросу: почему вы не показали сюжет первой книги? — История Эвандера более медленная, более детальная… И я подумал, что аудитории будет интереснее наблюдать за ней уже с представлением о его отношениях с Беннетом. Поэтому, если предположить, что сериал станет популярным, у нас в планах осветить прошлое Эвандера в следующем сезоне. — Что ж, могу с полной уверенностью заявить, что второй сезон точно будет, потому что это невероятно впечатляет, — Трейси принялась аплодировать, зрители последовали её примеру, и на мгновение студия затряслась от рукоплесканий. — Спасибо, — сказал Азирафаэль, когда шум стих, чувствуя, что его язык отказывается подчиняться. Он был ошеломлён количеством признания, которого, честно говоря, он не ожидал. — Окей, вернёмся к серьёзным вещам… этот сексуальный рыжий цвет, — Трейси с ухмылкой провела по волосам, и зрители засмеялись. — В книге у Беннета чёрные волосы. Вы сознательно решили это изменить? — Я думаю, вопрос состоял в том, чтобы выбрать правильного человека, независимо от его цвета волос, — Азирафаэль сделал глоток чая. — То есть это никак не связано с тем фактом, что твой муж рыжий? Зрители по команде охнули в ответ на дерзкое выражение лица Трейси. Азирафаэль замер с чаем в середине горла. Он заставил его дойти до конца, потом расплескал немного и кашлял до тех пор, пока Трейси не наклонилась к нему и не вручила салфетку. — Это, эм, это… — Азирафаэль не мог найтись с ответом. — А.З., ты же не думал, что дым бывает без огня? — зрители засвистели и заулюлюкали, и Трейси взяла ещё одну карточку из стопки. — Ты можешь увеличить её, Тони? — она указала оператору на правую сторону от себя. — Это фотография с прошлой недели, на которой изображён наш мистер Ф. с просто потрясающим рыжиком на подлокотнике стула. Толпа фонтанировала охами и аплодисментами. Он смотрел на фото на мониторе с нарастающим ужасом. Кроули бедром прижимался к его плечу и носил свободную рубашку лавандового цвета, которая проходилась по шее Азирафаэля каждый раз, когда его друг наклонялся вперёд. Они оба сосредоточенно смотрели в один из тех бесконечных блокнотов, которые наполняли их жизнь весь прошлый год. Это был глубоко личный момент, и Азирафаэль разозлился на того, кто посмел его украсть. — Я не давал разрешение на съёмку этой фотографии, — сказал он, пытаясь смеяться, несмотря на оглушающе-громкое биение пульса в висках. Он хотел, чтобы фраза была беспечно-неодобрительной, но вместо этого слова застряли у него во рту. — Ох, мистер Ф., — сказала Трейси с проблеском искреннего беспокойства под заразительным смехом. — Разве ты не просматривал аккаунты в социальных сетях, которые следят за тобой и сериалом? Это четвёртое фото тебя с мужем, которое появилось за последние несколько месяцев, я думала, ты в курсе. — Я не… Я не был… — затих он, потерянный в незнании, как завершить разговор. — Хмпф. Трейси наклонилась и потрепала его по колену. — Люди, которые выложили их, не хотели причинить зла, дорогой. Они воспринимают их как возможность хоть одним глазком заглянуть в рай, где вы сидите со счастливыми лицами в своём безупречном саду, — она звучала искренне сокрушающейся, но её слова утешения были хорошо отрепетированы. Азирафаэль задался вопросом, сколько раз ей доводилось успокаивать взволнованного гостя. — Для твоих фанатов, которые восхищаются тобой и твоей работой, это просто свидетельство того, как честно ты живёшь. Они отчаянно хотят хотя бы крошку информации… — И я очень, очень ценю их поддержку, — он посмотрел в камеру, стараясь передать свою искреннюю признательность. — Но существуют вещи, которые я хотел бы оставить между собой и своим мужем… — Он прислал тебе цветы, — вмешалась сияющая Трейси. Зрители вздохнули как один человек. — Кто-то может их внести? Вошёл помощник с огромным букетом, перевязанным белой лентой. Это была пышная композиция из цветов, которые Кроули сажал уже не один год: лаванда и белые тюльпаны, яркие голубые дельфиниумы, фиолетовые мальвы, белые розы, гипсофилы и ещё полдюжины тех, которые Азирафаэль знал, но забыл названия. — Ох, это… — помощник положил его ему на колени, и он не мог поднять взгляд, не перед всеми этими пристально наблюдающими людьми, задержавшими дыхание, не с этим пониманием, что он не сможет выйти из ситуации и не выглядеть при этом как какой-то придурок королевской крови. — Прочитаешь открытку? — спросила Трейси, и почему бы и нет, нельзя бросить дело на полпути… — Помни, кто ты. Ты великолепен, они тебя полюбят. Я буду ждать. К., — вслух прочитал он. Этот почерк он знал как свой собственный. Перед глазами всё расплылось, и он смотрел на записку в попытке сдержать слёзы. — Как красиво, — почти прошептала Трейси. Она была непривычно искренна. — Так и есть, и он таков и есть, — он сделал дрожащий вдох, пытаясь вернуть себе хоть каплю самообладания. Ты А.З. Фелл, напомнил он себе, и если бы А.З. Фелл собирался разреветься на национальном телевидении, он бы точно сделал из этого событие. — Он самый лучший мужчина. Самый щедрый, добрый, невероятно умный, самый до безобразия саркастичный человек, которого я знаю, и я так счастлив, что он часть моей жизни. Трейси положила руку на сердце, а зрители охали с возобновлённым энтузиазмом. Азирафаэль посмотрел сквозь ослепительный свет софитов, где всё помещение было заполнено восхищёнными взглядами. Его накрыло облегчение. Если он сможет продержаться ещё немного, если он сможет притвориться кем-то харизматичным, спокойным и не испуганным, тогда, возможно, всё будет в порядке. Он сделал ещё один осторожный вдох и уселся поудобнее. *** Азирафаэль наблюдал за бегущим за окном поезда пейзажем — загруженные улицы сменились холмистыми полями. Он был благодарен за имеющееся у него время, потому что оно позволяло ему обработать тот колоссальный обман, который он только что совершил. Азирафаэль не просто заявил, что Кроули самый замечательный муж в мире — нет, нет, он ещё и вёл себя, как влюблённый идиот. Трейси спросила, где они провели медовый месяц, и он немедленно ответил «Скопелос», а в его голове вертелись картинки омытых солнцем дней, вечеров в неприметном ресторанчике, где они ужинали мидиями на пару и запивали их Ассиртико. Это была мечта, которую он не осознавал до тех пор, пока она не сорвалась с его языка, и его мозг счастливо направился по тропинке из закатов к Эгейскому морю, где волосы Кроули горели огнём в краснеющем свете, а количество веснушек на плечах и шее увеличивалось день ото дня. В полутрансе Азирафаэль прошёл милю от станции до дома, всё ещё бережно прижимая к себе букет, который прислал Кроули. Этот опыт оставил после себя чувство скованности, и ему нужно было проветрить голову. Мучимый неловкостью и мыслями о том, что он скажет Кроули, Азирафаэль не замечал, что его новые жёсткие лоферы натирают ему ноги, пока не добрался до дома. Часть его надеялась, что старый чёрный пикап Кроули не будет стоять на дорожке, но он был припаркован на своём обычном месте. Азирафаэль протащился через калитку, готовя себя к неудовольствию друга. Кроули сидел за их столом с бутылкой скотча и двумя стаканами наготове. Он взял букет и поставил его в вазу, а потом щедро плеснул алкоголя и молча толкнул стакан к Азирафаэлю. Азирафаэль сделал большой глоток и вздохнул, пытаясь найти в себе мужество заговорить. Кроули, как всегда, его спас. — Он под розами? — он взглянул на отягчённые цветением кусты, его голос был тихим и заговорщическим. — Смотри, это единственная клумба, которую я ещё не перекопал, и я совсем не против помочь тебе избавиться от нескольких тел, если понадобится. Но мне не хочется случайно наткнуться на бедного мерзавца… — Кроули, — булькнул Азирафаэль, капая скотчем на новую рубашку. — Боже правый. Учитывая обстоятельства, ухмылка, которой его одарил Кроули, была слишком расслабленной и слишком привлекательной. — На самом деле, я думаю, всё прошло супер. Ты был невероятно очарователен… — Лжец! — Азирафаэль драматично шлёпнул голову на столешницу. Кроули фыркнул. — Дьявол, что я творил? — Держался, я бы сказал. Азирафаэль проскулил в ответ. — Серьёзно, что ещё ты мог сделать? — продолжил Кроули. — Сказать Трейси «Не, мой агент-кретин выдумал всю эту хрень»? В любом случае, это то, о чём мы говорили, «играть роль», все дела. Азирафаэль повернул голову набок, оставив её на руках и глядя на Кроули; сзади скворец низко пролетел над кустарником в поисках насекомых, потом сменил направление и скользнул ввысь, чтобы сесть на ветке со своей едой. Дух Азирафаэля зеркально повторил движение, сначала высокий и беззаботный, потом ударяющийся оземь. Было несправедливо одновременно чувствовать облегчение и разочарование. — Мне не нужно было… идти ва-банк, что называется. Я сочинил эту ересь про наш медовый месяц… — Мне ужасно обидно было осознать, что моя задница проспала и прохрапела всё это славное время. Но звучало весьма мило, — Кроули сделал долгий глоток, беззлобно посмеиваясь поверх края стакана. — Тебе нужно было меня прервать или, по крайней мере, протрезвить для хорошего времяпрепровождения. — Прекрати дразниться, — жалобно простонал Азирафаэль. Он не был серьёзен, конечно — он любил поддразнивания Кроули. Азирафаэль подумал, что наверняка выглядит до слёз слабо сейчас. — Почему ты такой хороший? Я думал, ты будешь злиться. — Не думаю, что я вообще могу на тебя злиться, — Кроули смотрел на стакан, а Азирафаэль смотрел на Кроули в надежде разглядеть хотя бы часть того, что он чувствовал. — Как долго ты знаешь? — вопрос возник в голове, и Азирафаэль выпалил его без раздумий. — Обо всей этой затее с мужем? — Сначала я в неё верил… Думал, что ты отвечаешь за переезд и он объявится позже. — Так ты читал обо мне в Интернете? — Конечно, — хохотнул Кроули, закручивая пустой стакан на столешнице. — В первый день я едва добрался до машины, прежде чем сесть за руль и начать пробивать тебя в Гугле, как ненормальный. — Ты никогда ничего не говорил. — Это было не моё дело, замужем ты или нет, — он повернул голову и встретился глазами с Азирафаэлем. — Я был просто садовником. — Это не так, — Азирафаэль поддерживал зрительный контакт. — Мой дорогой, ты никогда не был просто садовником. Его прервал звонок телефона Кроули, что, честно говоря, было к лучшему. Азирафаэль не успел сказать какую-нибудь глупость. — Что? — хмыкнул в телефон Кроули, но он улыбался. — Ты болван, которые пропустили мою свадьбу, — он накрыл динамик рукой и одними губами сказал «Бизз» в направлении Азирафаэля. — Это так? — он засмеялся, скрестил ноги и ссутулился ещё сильнее. — Ну, ты всё ещё должны мне сраный подарок на свадьбу… нет, нет, совершенно не важно, что это фиктивный брак, я хочу свой подарок!.. Да, он здесь… — Азирафаэль покраснел, когда Кроули весело ему улыбнулся. — Бизз передаёт поздравления и что… что, нет, я такого не гово… — отъебись — они говорит, что мы милая пара, — голос Кроули сочился сарказмом, — и что они уверены, что у нас… — ах ты мудачина — что у нас будут красивые дети, — Кроули закатил глаза, и Азирафаэль прикрыл рот, чтобы заглушить смех. — Ты прекрасно знаешь, что мне не слабо, Бизз. Теперь я хочу свой ебучий подарок, например, одну из этих модных кофемашин Nespresso и маленькие капсулы… Что? Мой муж тоже любит капучино… да, заткнись, люблю тебя. Чао. Кроули качал телефон с застывшим выражением радости на лице. Азирафаэль знал, что он смешон, но не мог не завидовать. — Они звучит… приятными, — Азирафаэль вымучил улыбку. — Бизз славные малые. Им просто нравится издеваться, и, если честно, не могу их винить. Я бы сделал то же самое. За исключением тебя, им единственным было бы не наплевать, если бы я действительно вступал в брак, так что… — Кроули затих, глядя где-то в середину сада, но Азирафаэль не мог определить точку. Несколько мгновений спустя он спросил: — Ты когда-нибудь был там? — Я прошу прощения? — Скопелос, — он покачал пальцем куда-то, где должно было быть море. Азирафаэль был абсолютно уверен, что он не указывает на Грецию, но не стал об этом говорить. — Нет, — ответил Азирафаэль и наполнил стакан. — Но я смотрел Mamma Mia… дважды. — Я тоже, — признался Кроули, радостно фыркая. — Но хотел бы однажды поехать. Азирафаэль замер, цепляясь за возможность выставить себя полным идиотом. — Мы могли бы, если хочешь. Брови Кроули сомкнулись. — Могли бы что? Жизнь Азирафаэля убрела со своего пастбища, и каким-то образом он не заметил этого, пока она не оказалась здесь, освободившаяся из сарая, ушедшая по дороге за два города. Он вдохнул и продолжил: — Когда закончится рекламная кампания, но пока меня не затянет в болото сценарий следующего сезона. Я сохранил деньги от сделки с телевидением, и мы могли бы просто уехать… — Ты хочешь вместе поехать в Грецию? — Кроули как будто затаил дыхание. Азирафаэль мог понять представить это чувство. — Мы бы ели буйабес… — Это французское… — Рыба по-гречески, или как она там называется… о, и оливки, и пахлава… — Ты едешь отдыхать со своим животом, — засмеялся Кроули. — Я буду третьим лишним. — Никогда, — Азирафаэль накрыл руку Кроули своей. — Я должен был предложить тебе что-то за помощь со сценарием, ты сыграл важную роль в его успехе. Как минимум, я должен тебе приличный ложный медовый месяц. Они рассмеялись над абсурдностью ситуации, и несколько украденных мгновений Азирафаэль почти держал Кроули за руку, сердце билось в его горле. Потом атмосфера изменилась, и лицо Кроули стало ровным. Он высвободил пальцы и сжал их в свободный кулак на краю стола. Азирафаэль наблюдал с нарастающим сожалением. — Глупые авторы и их неправдоподобные планы, — упрекнул Кроули, изображая удивление, но с оттенком дискомфорта, который всколыхнул чувство вины Азирафаэля. — Когда суета уляжется, тебе потребуется отдых ото всех — и от меня в том числе. Азирафаэль, может, и жил в коробке тревожности, которую сам построил, но он прекрасно разбирался в человеческой натуре. Он переступил границы Кроули и расстроил его, это было очевидно, но он не понимал, что именно сделал. В первый раз с тех пор, как он обнаружил Кроули в своём саду, Азирафаэль боялся, что мог зайти слишком далеко. — Ну и заварил я кашу, — вслух подумал Азирафаэль, и ложь в интервью внезапно приобрела значение в его сознании, усиленная тоской Кроули. — Что же мне делать? Кроули поднял взгляд, изменяя фокус расстояния, и спросил: — С чем? Ему было больно это произносить. Азирафаэль сделал рывок, как будто сдирал пластырь. — Прояснить, что мы не в браке. — А, это, — Кроули пренебрежительно помахал рукой. — Не понимаю, почему это такая проблема. Азирафаэль изумлённо посмотрел на него, земля кренилась под его ногами. — Не проблема? Кроули… — Смотри, я вполне себе одинок, так что это не вопрос. И мне точно плевать, если кто-то время от времени будет размещать наши совместные фотографии. Азирафаэль душил свои переживания. — Что, если появятся какие-то ожидания? Кроули, что, если кто-то захочет познакомиться с тобой? — Ты что-нибудь придумаешь, у тебя это хорошо получается, — Кроули не хотел подать это как упрёк, но Азирафаэль тихо устыдился в ответ на это честное суждение. — Большую часть пропусков можно простить, а в остальных случаях будем действовать по обстоятельствам, — Кроули остановился, его нерешительное выражение лица выдавало озабоченное любопытство, и он наконец спросил. — А что твоя семья? Азирафаэль вздохнул и потянулся к бутылке, наполнил стакан и сделал глоток для смелости. — Я вырос в… Назвать это консервативным воспитанием будет значительным преуменьшением. В день, когда я сказал отцу, что мне нравятся мальчики, а не девочки, меня для него не стало, — скотч жёг горло, и он позволил ему тлеть там, потому что эта боль притупляла ту, которая всплывала в его груди каждый раз, когда он заговаривал о семье. — Моя мать пыталась нас помирить, но у неё не было ни малейшего шанса. Папины предрассудки слишком укоренились в его голове. Она ушла от него, когда мне было двенадцать, и моя сестра обвиняла меня в том, что я «разрушил семью». Я поступил в университет и не вернулся к ним. Мы не разговаривали уже двадцать лет. — Даже с мамой? — тихо и осторожно спросил Кроули. Азирафаэль провёл рукой по лицу, не готовый встретиться с этим призраком. — Она умерла вскоре после того, как я ушёл из дома. Я уже долго задаюсь вопросом, были ли переживания тому причиной… — Не надо, — голова Азирафаэля лежала на руках, и Кроули наклонился, чтобы быть с ним на одном уровне. — Ты не вызвал её смерть, просто будучи собой. Ты не несёшь ответственность за ненависть твоего отца или злость сестры. В какой-то момент мы все решаем, за какие установки из детства следует держаться, а какие должны быть выброшены. Их отвращение — это выбор, — он сказал это с убеждённостью человека, который выжил в ненависти и имел свои собственные шрамы. Азирафаэль рассматривал мужчину по другую сторону стола, с которым он всегда чувствовал связь. Знал ли он где-то внутри в тот день в саду о глубине раны, которую они делили? Или, если смотреть на это более оптимистично, они потянулись к простой радости доброй дружбы потому, что оба были знакомы с болью? Азирафаэль надеялся на последнее. — Думаешь, это сойдёт нам с рук? — спросил Азирафаэль, возвращаясь к их текущей проблеме. Закрепление обмана казалось наименее болезненным вариантом из имеющихся. — А что такого ужасного может произойти? — поинтересовался Кроули и пожал плечами. Азирафаэль открыл рот, чтобы перечислить целый список вариантов, как этот план может провалиться, но у него зазвонил телефон. — Блять, — выдохнул он на грани слышимости, но Кроули заметил и ухмыльнулся. Азирафаэль сделал очищающий вдох, который был бесполезен, но сделал бы его терапевта счастливее, и… — Привет, Гавриил, я только собирался позвонить. Он встал и с телефоном у щеки поспешил в коттедж, избавляя Кроули от громких реплик на другом конце провода. Последовала получасовая беседа с Гавриилом, в течение которой — между типичными двусмысленными комплиментами — его агент выразил неудовольствие по поводу того, что он раздражающе отметил как «ситуацию с мужем». Гавриил оставался потрясающе слеп в вопросе того, что сам её создал. Азирафаэль несколько раз заверил Гавриила, что они с Кроули выработали соглашение и разберутся со всеми проблемами, как только они возникнут. Тем не менее, после четвёртого раза, когда Гавриил назвал Кроули «садовником», Азирафаэль выдохнул великолепно-раздражённое: «Успокойся, ради бога. Всё улажено». И отключился. Он взялся за голову, страдая изнеможением человека, у который только что перенёс удаление корневого канала и пытался вывести камни из почки. Иногда Гавриил бывал тупицей. Когда он вернулся, Кроули уже прикончил свой бокал и начал второй. Его ноги были странно накинуты на одну сторону стула Агнес, что совсем не должно было быть так невероятно привлекательно (а также хоть сколько-нибудь удобно). — Всё в порядке? — спросил Кроули, глядя на Азирафаэля снизу вверх с раскрасневшимися щеками и невозможно расслабленной улыбкой. Азирафаэль сел и поднял свой бокал. — Теперь да, — серьёзно и искренне произнёс он.