Да здравствует Панем

– Девушка-трибут от Двенадцатого дистрикта, – мэр взгляделся в записку близорукими глазами, откидывая голову подальше, – Лиса Проссоп. Каска Хайботтом услышал, как громко выругался Адонис Фласт, когда невысокая, похожая на мышку девчонка не старше тринадцати медленно пошла к сцене. Адонису и не стоило надеяться на иное. Хайботтом скривил губы. Этот мальчишка всегда его раздражал, слишком наглый, слишком уверенный в себе, и при этом непроходимо тупой. Только деньги его отца помогали ему хоть как-то держаться в числе лучших. Хайботтом никак не мог доказать, что Галл брала взятки, а даже если бы и доказал – как бы это ему помогло? Не он, так другому пришлось бы заполучить худшего трибута, которого могли получить менторы. Дети из Двенадцатого всегда были самыми худыми, самыми слабыми, самыми жалкими. Наверняка и мальчишка будет не лучше. Сгорбленный от ранней работы в шахтах, кашляющий черной пылью мальчуган, как обычно. Лисистрате Викерс просто не повезло, она раздражала Каску меньше многих других его учеников. – Юноша-трибут от Двенадцатого дистрикта… – Мэр опять сделал паузу, вглядываясь в записку. К удивлению Каски, он почему-то широко улыбнулся, прежде чем назвать имя. – Кориолан Сноу! Каска недоуменно нахмурился, имя показалось ему очень знакомым… Сноу, удивительное совпадение… – Кориолан Сноу! – Снова выкрикнул мэр, когда никто не двинулся к сцене, раздавался только истерический женский голос, и камера наехала на женскую половину выстроившихся в ожидании Жатвы подростков, где девчонка в цветастом платье билась в истерике, и подруги по несчастью удерживали ее. А, понятно, юная любовь. Краем глаза Каска увидел, как улыбается доктор Галл, это ей понравилось. Ей всегда нравились драмы во время Жатвы. В этот момент камера наконец наехала на парня, от которого, как от зачумленного, отшатнулись парни Двенадцатого, которым повезло. Словно он был уже заражен смертью, и они боялись ее от него подцепить. Парень не двигался, он стоял, задрав голову, глядя в небо, и было плохо видно его лицо, но Каска нахмурился, увидев его волосы. Отсюда этот мальчишка был очень похож на… Тут к парню подскочили миротворцы и потащили его к сцене. Он и не сопротивлялся, просто шел, пока они держали его с двух сторон, медленно переступая ногами, а девчонка в цветастом платье продолжала кричать, стараясь прорваться к нему. Наконец парня затащили на сцену, и именно в этот момент все смогли разглядеть его лицо, и Каске показалось, что он падает в обморок. Галлюцинация, подумал он, не может быть. С монитора на него смотрел Красс. Не тот, каким он был, когда Каска видел его в последний раз пятнадцать лет назад – юный Красс, тот, с которым они учились в школе. Несколько секунд взгляд мальчишки был расфокусированным, зрачки широкими, словно он сам был под морфлингом, но тут вдруг раздался женский голос, женский голос из толпы. Мы с рожденья чисты и невинны, Мыслим здраво и верим в добро. Оставаться по жизни таким нелегко, Ведь бредем мы сквозь кровь и огонь. Взгляд мальчишки прояснился, когда раздались эти слова, он посмотрел куда-то вбок и улыбнулся. Улыбка была косой, жесткой, почти как у Красса Сноу – и в этот момент раздался шум, звук суматохи, песня прервалась, и лицо мальчишки, обращенное к толпе, резко переменилось – на нем мелькнула ярость, холодный гнев – и это был сам Красс Сноу. Он попытался рвануться из рук миротворцев, но получил резкий тычок под ребра, и Каска услышал, как сердито вскрикнула Лисистрата Викерс. После небольшой паузы пение раздалось вновь, и на этот раз пели уже несколько человек. Этот мир такой темный и страшный, Мне столько случалось терять, Что я разучилась уже доверять. Вот почему я тебя так ценю — Ты чист, словно первый снег. Мальчишка скривился, сжимая челюсти, он прикрыл глаза и открыл их снова. Что-то коротко сказал стоявшим рядом с ним миротворцам, и те отпустили его. Мальчик потер бок и вдруг подошел к микрофону. Он оглядел людей перед собой, но вдруг поднял голову и посмотрел прямо в камеру и широко улыбнулся. Он потянулся вбок, хватая за руку девчонку, подтягивая ее к себе, что-то коротко ей шепнув. Потом он снова посмотрел в камеру и снова улыбнулся, почти оскалился, жестокой, волчьей улыбкой, улыбкой Красса Сноу. – Да здравствует Панем, – выкрикнул Кориолан Сноу, поднимая вверх их сцепленные с девчонкой руки, словно в торжественном салюте. – Идущие на смерть приветствуют тебя! И коротко кивнув, отступил на шаг. Каска обернулся, через плечо разглядывая зал. Он увидел, что Лисистрата Викерс заметно приободрилась, остальные менторы заметно озадачились, такого они раньше не видели на Жатве. – Тик-так, пустяк, прыг-скок, кто успел, тот и смог, – Каске хотелось прикрыть глаза, когда он услышал голос справа от него. – Опоздавший – под замок. Доктор Галл повернулась к нему, ощериваясь в жестоком оскале. – Как забавно играет судьба, правда дорогой Хайботтом? – Вы думаете, это… Кто же еще это может быть. – Кто же еще это может быть? Ваш дорогой друг Красс наверняка был бы горд своим сыном. ________________ Лисистрата нервно прохаживалась по перрону, она уже два часа дожидалась поезда с трибутами, и ей уже казалось это глупой затеей, как обычно были все затеи Вирсавии, но старшая сестра убедила ее, что стоило заранее найти с ее трибутом общий язык. У Вирсавии всегда были безумные идеи, но они помогали, учитывая, что она взяла Приз Плинта три года назад – увы, тогда для этого не приходилось менторствовать в Голодных Играх. – Твой трибут произвел впечатление, – уверяла Вирсавия. – Все за столом только о нем и говорили. О нем, о его красоте, и о девочке, которая по нему плакала, той, что пела о нем. На второй день после Жатвы Лисистрата даже слышала, как кто-то напевал «ты чист, как первый снег» в коридоре Академии, и Персефона задумчиво сказала, что жаль, что тем певцам не дали допеть песню до конца – но Вирсавия заверяла, что ее подруга Кларисса, дочь хозяина ночного клуба, говорила, что ее отец поручил всем знакомым музыкантам дописать песню, добавив еще пару строф. Наконец в туннеле зазвучал звук прибывающего состава, и Лисистрата облегченно выдохнула, думая, что закончилось ее стояние на жаре, но тут же выругалась под нос, неподобающе даме. Это были грузовые вагоны. Она уже собиралась закончить эту чепуху и уйти, когда вдруг услышала из вагона человеческий крик, и заметила, что у них собираются миротворцы. А потом дверь вагона открылась, и из вагона вышел, вернее почти выпал, темнокожий мальчишка, с руками, скованными цепями, перед ним. Трибут Клеменсии, из Одиннадцатого. Лисистрата взволнованно разглядывала все новых трибутов, выходивших из вагона, слабых, едва держащихся на ногах. Да кормили ли их вообще эти два дня пути после Жатвы? Открылась дверь второго вагона, и наконец Лисистрата увидела своего трибута. Он почти грациозно выпрыгнул на перрон, лишь чуть-чуть пошатнувшись, а потом повернулся к вагону, протягивая вперед скованные руки. Девочка из Двенадцатого схватилась за него, выпрыгивая из вагона, и он что-то сказал ей, коротко кивнув. Лисистрата внимательно разглядывала его. Для дистриктца он был удивительно красив. Нет, подумала она, он был бы красивым, даже если бы жил в Капитолии. Он был красивее многих ее одноклассников, и это должно было сыграть ей на пользу, сказала Вирсавия. «Сделай так, чтобы его полюбила публика, пусть они болеют за него, пусть ставят на него». Лисистрата резко выдохнула, вздернула подбородок и шагнула к своему трибуту. Но остановившись перед ним, посмотрела ему в глаза и уверенность вдруг покинула ее. У него были удивительно голубые глаза, чистого оттенка, как на картинах рисуют воду. Он вопросительно, почти иронично смотрел на нее. – Джент… – Тихо сказала трибутка Двенадцатого, но Сноу лишь резко мотнул головой, затыкая ее, и снова посмотрел на Лисистрату. – Добро пожаловать в Капитолий, – наконец выдавила Лисистрата, и парень приподнял брови, насмешливо глядя на нее. – Благодарю, мисс. Никак не мог отказать вашему столь любезному приглашению. – Джент! – На этот раз это прошипела девчонка из Седьмого, рыжая. Джент? Вроде его звали Кориолан Сноу, разве не так? – Вы не похожи на миротворца, мисс, – Сноу обезоруживающе улыбнулся, и у Лисистраты вдруг ослабли колени. Видеть эту яркую улыбку на мониторе было уже как удар под дых, а вживую – она удивилась, как вообще устояла. – Я Лисистрата Викерс, я буду вашим ментором. На самом деле, меня не должно здесь быть… – Но вы пришли меня поприветствовать. Я польщен. Лисистрата смешалась. Он говорил совсем не так, как она ожидала от уроженца дистриктов. Он говорил так, словно брал уроки риторики. Миротворцы вдруг оттеснили ее, и трибутов начали загонять в грузовик, который должен был куда-то их отвезти, но куда? Ее словно невидимой ниточкой потянуло за ее трибутом, и Лисистрата сама не поняла, как вдруг оказалась в машине вместе с грязными, потными, вонючими трибутами, прикрикнув что-то об Академии и менторстве командиру миротворцев. – А это что здесь делает? – Что такое, красотка? – Трибут Клеменсии недобро улыбнулся. – Не в ту клетку попала. – Думаю, она попала именно туда, куда хотела, – лениво заметил Сноу, устраиваясь на полу. – Тебе конец, – сказала девчонка из Одиннадцатого. – Дома он убил миротворца, и никто и не узнал, кто это сделал. – Заткнись, Дилл! – Да кому теперь какое дело! – Давайте убьем ее! – Крикнул кто-то, Лисистрата не сумела понять. – Терять нам уже нечего! – А вашим семьям? – Словно нехотя заметил Сноу, присев на пол и прислоняясь к стене клетки. – В Двенадцатом на Дубе Висельника будет не протолкнуться. Как там у вас казнят в Одиннадцатом, Риппер? Закапывают живьем? – Расстреливают, – нехотя ответила девчонка Дилл, и Сноу усмехнулся. – Какая скука. Значит, ваших расстреляют. Стоит она того? – Не надо, – тихо сказала трибутка Двенадцатого. – Джент прав, не надо. – Джент? – Лисистрата спросила его, когда остальные трибуты, недовольно поворчав, отвернулись от нее. – Так меня называют друзья, – ответил Сноу, весело глядя на нее. – Не прошу и тебя меня так называть, ментор. – Последнее слово он сказал словно с издевкой. – Ментор. Значит вы – ментор. – С чего это нам вдруг назначили монтеров? – Спросил вдруг кто-то. – Не монтер, – поправил Сноу. – Ментор. Кто-то, кто должен нас учить.. – Джент собирался стать учителем в нашей школе, – сказала вдруг девочка-трибут из Двенадцатого. – Он знает много умных слов. – То есть, ментором, – Джент усмехнулся. – Чему ты собираешься учить меня, капитолийская девочка? – Не только тебя, – Лисистрата неуверенно поежилась. – У вас у всех будут менторы. – А где наши? – Спросил девчоночий голос. – Почему не пришли? – Потому что я красивый, Корал. Пришла на меня посмотреть, капитолийская девочка? Извини, я уже занят. Лисистрата зарделась, ей вдруг захотелось сказать ему что-то грубое, но она не успела, опять заговорила девочка из Двенадцатого. Черт, да как же ее звали? – Его девушка – Люси Грей из Кови. Это все знают. Он отшил дочку мэра, и поэтому его отправили сюда. – Не жалеешь теперь об этом, Джент? – Трибут из Восьмого расхохотался, и Сноу криво улыбнулся. – Если б ты ее видел, сам попросился на арену добровольцем подальше от нее. – Такая страшная? – Как Темные Дни, – весело ответил Джент. Трибуты расхохотались. – Так все-таки чему ты будешь меня учить, капитолийская девочка? – Сноу склонил голову набок. – Нам велено готовить вас к Играм, – растерянно ответила Лисистрата. – Ты умеешь убивать? – С любопытством спросил Сноу, и Лисистрата покачала головой. – Ну, тогда извини, я не представляю, чему ты можешь меня научить. Лисистрата хотела сказать ему о зрителях, которых надо привлечь на его сторону, о ставках, об обожателях, но говорить об этом при всех? – Нам просто сказали вам помогать. Сноу серьезно посмотрел на нее. – Можешь принести нам еды? – Спросил он. Когда Лисистрата, ошеломленно посмотрела на него, не зная, что ответить, он пожал плечами. – Вы же хотите зрелища, разве нет? Так себе будет зрелище, если мы все передохнем от голода до начала Игр. Дали бы нам набраться сил, чтобы мы веселее убивали друг друга, на радость Капитолию. А то, боюсь, даже Фессит с трудом удержит копье. Будет чертовски скучно смотреть, как мы ковыляем. Трибуты опять рассмеялись, и Лисистрата с трудом подавила дрожь, но подумала, что стоит сказать об этом доктору галл. Когда они вдруг остановились, в клетку вдруг влетели миротворцы, угрожая оружием, и они схватили ее, вытягивая наружу, и когда она выбралась, она наткнулась взглядом на бешеный взгляд директора Хайботтома. – Мисс Викерс, вы совсем сошли с ума? – Дайте им поесть, – горячо ответила она, не слушая его. – Какая будет польза, если они умрут от голода до начала Игр, дайте им поесть! И Хайботтом замолчал, странно глядя на нее. Она огляделась по сторонам. Они были в зоопарке, поняла она. У обезьянника, именно туда завезли машину, и Лисистрата с ужасом смотрела, как трибутов выгрузили, словно неживой груз. Раздались крики, и Лисистрата облегченно вздохнула, увидев, как Джент поднимается на ноги. По крайней мере, он был цел. «Твой шанс на Приз Плинта еще здесь» – сказал в голове голос Вирсавии, но Лисистрате вдруг захотелось придушить ее. Джент оглянулся по сторонам и пошел к ней, заметив ее у решетки. – Я сказала, – горячо сказала Лисистрата. – Я сказала, чтобы вам дали еды. – Чему ты можешь меня научить, ментор? – Спросил он, внимательно глядя на нее, не отвечая на ее слова. Лисистрата снова смешалась. – Ты должен понравиться публике, – твердо сказала она. – Если ты понравишься публике, тебе помогут. Будут отправлять посылки, еду, воду, все такое. Он с насмешкой посмотрел на нее. – Что ж, очаровывать чужаков – это я умею с детства. Он посмотрел по сторонам. – Я знаю это место, – вдруг сказал он, оглядываясь по сторонам. – Это зоопарк. Лисистрате показалось, что из нее выбили воздух. Она потрясенно уставилась на Джента. – Тут были обезьяны, – он кивнул сам себе. – Да, точно. Мы с Тигрис стояли вон там, бросали им фрукты, а потом на нас накричал смотритель. Лисистрата ошеломленно смотрела на него во все глаза. – Ты… Ты… Ты из Капитолия? Сноу снова ярко улыбнулся. – О нет, – покачал он головой, насмешливо кривя губы. – Урожденный житель Двенадцатого, родился там и вырос. Приехал теперь сюда умирать за свой народ. _______________________ Каска чертыхался про себя, думая обо всем, что случилось сегодня. Он не надеялся, совсем не надеялся, что удастся это скрыть, но он думал, что можно попытаться, если бы не эта дурища Лисистрата Викерс, которая разнесла по всему Капитолию новости. Теперь все в Капитолии знали, что одним из участников Голодных Игр стал Кориолан Сноу, сын Красса Сноу, члена рода Основателей Панема. Когда началась война Красс и Рея Сноу были в Двенадцатом дистрикте, где он был командиром базы миротворцев, где они и погибли в первые дни восстания, а их сына, как оказалось, забрала гувернантка, учительница из Двенадцатого. А когда война закончилась, его не отправили в Капитолий, потому что он был рожден в дистрикте, он был уроженцем дистрикта, гражданином дистрикта, не Капитолия. Доктор Галл показала ему запись с камеры, с разговора Лисистраты с Сноу, и рядом с ней стояли Сеян Плинт и Клеменсия Доувкот, которые примчались в зоопарк, узнав, что там находится их подруга. – Моя бабка могла меня забрать, если бы заплатила за это сбор, – голос Кориолана Сноу с записи был ужасно похож на голос Красса. – Но она отказалась. – Он повернулся к камере, видя, что она снимает его, и улыбнулся, улыбкой Красса, в нем ничего не было от Реи, словно ее не существовало никогда. – Эй, старая сука, Мадам-Бабушка, как ты там? Наслаждаешься зрелищем? Ты еще не все видела! Каска подошел к решетке, зная, что именно рядом с ней сидел этот мальчишка, Кориолан Сноу. Каска думал, что мальчик погиб еще во время восстания. Он даже не предполагал, что он остался жив. Не предполагал, что госпожа Сноу отказалась его забирать, потому что их семья лишилась своего богатства тогда, во время Темных Дней. Он даже и не знал имени сына Красса Сноу. Тигрис Сноу приходила сегодня к нему, но Каска отказался ее принимать. Что бы она не хотела сказать, он не хотел это слышать. Наверняка, она хотела, чтобы Кориолана отпустили. Чтобы его не заставили принимать участие в Играх. Но Каска не собирался этого позволять. В этом было божественное возмездие. Красс Сноу придумал этот ад, Голодные Игры. Было только справедливо, что его сын заплатит за это. Каска верил в это. Верил всем сердцем. И теперь собирался сказать это сыну Красса Сноу. Мальчишка сидел у самой решетки, напевая что-то под нос. А, ну конечно, ту песню с Жатвы, «чистый, словно первый Снег». Насладитесь звуком падающего снега вместо того. Смотрите, как рушится династия Сноу. Смотри, Красс, смотри, этого ты хотел? Наслаждайся зрелищем! Ты еще не все видел! Мальчишка замолчал, увидев его. – Добрый вечер, – насмешливо сказал он. – Чем обязан столь неожиданному визиту? Он говорил совсем как Красс. – Меня зовут Каска Хайботтом, – сказал Каска. – Я был другом твоего отца. Мальчик посмотрел на него, чуть приподняв брови. – Почему же это звучит совсем не многообещающе? – Потому что твой отец был мерзавцем, – сухо ответил Каска. Кориолан фыркнул, насмешливо глядя на него. – И правда, совсем не многообещающе. – Ты очень похож на него, – сказал Каска после длительного молчания. – Мне жутко становится, когда я смотрю на тебя, потому что ты похож на него как двойник. Одно лицо. Мальчишка склонил голову набок. – Верю вам на слово. Я совсем не помню лицо отца.—Он улыбнулся. – А вот его череп, его я помню. Каска озадаченно нахмурился, глядя на мальчика, но тот смотрел куда-то мимо него. – Его голову насадили на пику. И меня каждый день приводили смотреть на нее. Мне сказали, что его разорвали на части чуть ли не голыми руками, а голову потом насадили на пику у мэрии. А маму повесили на Дереве Висельника. И на нее меня тоже водили смотреть, каждый день. И каждый день я видел, как с их тел сходит плоть и остаются только кости. А они говорили мне: «смотри, смотри, капитолийская сволочь, смотри, что бывает с теми, кто идет против дистриктов». Каска почувствовал, как к его горлу подкатывает комок. Он вспомнил Рею, ее яркую улыбку, ее блестящие глаза. Кориолан широко улыбался, глядя на него. – Раз уж вы были другом моего отца, мистер Хайботтом, можете мне кое-что пообещать? Каска недоуменно посмотрел на него, и Кориолан вдруг посерьезнел. – Я помню по прошлому году. На Арене, там есть балка, очень высокая, на столбах. Каска кивнул. Да, была. – Если я умру, повесьте там мое тело. Пусть тоже будет украшением, как мои родители. Пусть висит там, пока само не упадет, как было с ними. Раз уж Панем пожирает своих юных, – Кориолан пожал плечами. – Пусть обгладывает до костей. Каска тяжело сглотнул. – Ты собираешься умереть? – О нет, мистер Хайботтом. – Мальчик улыбнулся. – Меня в Двенадцатом ждет моя девушка, моя любовь, моя Люси Грей. Я собираюсь к ней вернуться. Я собираюсь победить. Но у меня один шанс из двадцати четырех. Так что, если не получится, – он опять ярко улыбнулся, так похоже на Красса. – Подвесьте меня повыше, так чтобы видел весь Панем. Сноу всегда оказываются наверху, вы же знаете. И Каске показалось, что Красс снова победил. Что как бы не сложились обстоятельства, Красс всегда побеждал. Сноу всегда оказывались наверху. Всегда брали верх.