Да здравствует Панем

Президент Рейвинстилл выключил телевизор, устав смотреть, как город празднует окончание Голодных Игр. Там только и показывали, что счастливых жителей Капитолия, восторженных от победы Кориолана Сноу. Это был балаган. Рейвинстилл сжал зубы. Если бы мальчишка погиб… По счастью, он оказался крепким орешком, в точности как его покойный дед. Он помнил и его отца, Красса Сноу, он тоже был умелым солдатом, с сильным характером, но ему недоставало гибкости, он был слишком упрям и считал себя во всем правым, за что и поплатился. Рейвенстилл еще раз пролистал бумаги в папке перед ним. – Господин президент, мистер Хайботтом по вашему приказанию, – сказал секретарь. – Впустите его, – кивнул президент, снимая очки для чтения. – Господин президент… – Коротко кивнул Хайботтом. В кои-то веки он был трезв, хотя, любой протрезвел бы от новостей, которыми теперь гудела вся Цитадель. Рейвенстилл был рад, что город слишком занят победой Кориолана Сноу, чтобы обращать внимание на другие вести, и президент был только рад – на самом деле, он даже распорядился устроить что-то вроде парада в ближайшие дни, чтобы народ как можно больше думал о своей радости, не отвлекаясь на то, что происходит в верхах. – Мой дорогой Каска. Полагаю, вы уже слышали новости? – Доктор Галл арестована, – Хайботтом глупо хлопал глазами. – Простите, но… По какому обвинению? – По какому же еще, мой дорогой Хайботтом. Государственная измена, конечно же. – Я не понимаю… Волумния Галл, государственная измена? – Я надеюсь вы не были в курсе ее планов? Планов на ее радужных змеек? – Президент понизил голос, с подозрением наклоняясь вперед, пристально глядя на декана Академии. – Я не понимаю… Вы имеете в виду переродков, которых она разводила в своей лаборатории? – Именно так. Волумния Галл планировала сбросить этих змей на арену, в разгар Игр, в четвертый или пятый день Игр. – О… – Каска Хайботтом кивнул. – Да, я смутно припоминаю, что она что-то упоминала об этом. Радужная смерть и все такое. – И вам не пришло в голову остановить ее? Хайботтом, вы вконец пропили свой ум? Если бы доктор Кей не доложила, вы представляете, что здесь бы случилось? – Трибуты погибли бы, конечно, но… – Кориолан Сноу. Любимец Капитолия. Его Потерянный и Обретённый сын. Если бы он пал от руки Капитолия, если бы змеи, посланные Капитолием, убили его, вы понимаете, что бы случилось? Поднялся бы бунт! На улицах начались бы беспорядки! Вы этого хотели? Я не могу поверить, что люди столь глубокого ума, как вы и Галл не могли этого предусмотреть, и потому я подозреваю, что этого вы и добивались. Мистер Хайботтом, вы состояли в заговоре с Волумнией Галл с целью государственного переворота? Хайботтом побледнел, широко раскрывая глаза. – Нет, конечно же нет, я… Господин президент, я заверяю вас, это вовсе не было моей целью, как, и уверен, доктора Галл. Доктора Галл можно назвать многими словами, но не бунтовщиком. Если доктор Галл и рассчитывала на небольшие акции протеста, то только с целью преподать людям урок послушания, заверяю вас… – Она слишком далеко зашла в своих уроках, Хайботтом. Как и вы. Да, я верю, что вы не ставили целью сбросить меня из кресла президента, но и вы преследовали собственную цель, соглашаясь на это безумие. Ваша месть мертвому врагу отвратительна, мистер Хайботтом. Полагаю, у вас есть причины ненавидеть покойного Красса Сноу, и, возможно, они весьма весомые, но отыгрываться за это на мальчишке? Впрочем, неудивительно, учитывая, что вы изобрели Голодные Игры, вы только и умеете, что воевать с детьми. Хайботтом потрясенно молчал, открывая и закрывая рот. – И это не единственная причина недовольства вами, мой дорогой Каска. Эта ваша менторская программа стала просто катастрофой! Четыре студента Академии, вашей Академии, дети влиятельнейших семей Капитолия, погибли из-за вашей халатности, из-за вашего непрофессионализма, из-за вашей безответственности! Сын уважаемого Страбона Плинта скончался, потому что вместо того, чтобы послать немедленно за ним отряд миротворцев, вы тянули время, пытаясь заставить войти на арену Клеменсию Доувкот, еще одну вашу ученицу! Я не говорю уже о том, что Сноу вообще оказался на Играх! Почему вы немедленно не заставили переиграть жребий, как только увидели, что одним из трибутов стал сын Красса Сноу? Не притворяйтесь, что вы не узнали его, мальчишка – копия его отца, вы не могли не узнать его в ту же секунду, как назвали его имя – вы немедленно должны были или переиграть жребий, выбирая другого трибута, или хотя бы доложить мне! Почему я узнал об этом только когда он уже прибыл в Капитолий, разбалтывая об этом в интервью этому болвану Счастливчику Фликерману? Этот идиот тоже свое получит, конечно же. Но вы, Хайботтом! Только из уважения к вашему покойному отцу я не отправляю вас в ту же клетку, что Галл. Вы немедленно подадите заявление об отставке, Хайботтом! Вы, очевидно, не годитесь на должность декана Академии! А теперь убирайтесь, чтобы глаза мои вас не видели! Президент сжал челюсти, когда Хайботтом, быстро откланявшись, умчался, словно за ним гнались. На самом деле он хотел вздернуть этого болвана, но… Арест одной лишь Галл значил бы, что кто-то совершил ошибку. Если бы были арестованы два высокопоставленных чиновника Капитолия, это означало бы совсем другое – это значило бы мятеж, заговор, восстание – и это последнее, что было нужно теперь Капитолию. Он, конечно же, солгал, что Галл сейчас сидит в клетке. Галл пристрелили, как только она вошла в президентский дворец по его приглашению. Со временем он сообщит, что был проведен закрытый судебный процесс, Галл была признана виновной в преступной халатности и казнена. Президент подошел к окну, которое выходило в сад, и с любопытством приподнял брови. Мальчишка был там. Он был практически окружен миротворцами, но они держались на достаточном расстоянии, чтобы он чувствовал себя в безопасности. По его распоряжению, Кориолана Сноу привезли в президентский дворец сегодня утром, после ночи в больнице, согласно отчетам, он был совершенно невредим, не считая некоторых проблем с зубами и легкими, что, впрочем, легко было поправимо. Президент вздохнул, и решил, что самое время прогуляться в саду. При виде президента миротворцы вытянулись в струнку, и мальчик с опаской повернулся, вскакивая на ноги. – Господин президент, – сказал он, быстро приходя в себя. – Какая приятная встреча. Рад с вами познакомиться. Рейвенстилл усмехнулся. – Мой милый мальчик. Мы с тобой уже встречались, хотя, полагаю, ты этого не помнишь. Кориолан Сноу приподнял брови, натянуто улыбаясь. – Приношу свои извинения, господин президент, но вы правы, я не припоминаю, уверен, такая встреча запечатлелась бы в моей памяти. – Сынок, тебе было всего два года, не думаю, что ты мог бы запомнить. На дне рождения твоего дяди Юлиуса. Это был роскошный прием, достойный семьи Сноу. Твоя мать тогда показывала тебя гостям, я подарил тебе деревянную лошадку, помню это как сейчас… – О, – мальчик нахмурился. – Красная? – Спросил он, поднимая голову. – Именно. Она сохранилась у тебя? – Боюсь что нет. Мне не удалось сохранить ничего из того, что было на базе. Моя приемная мать унесла меня оттуда только в том, что было на мне надето. – Мне очень жаль, что тебе пришлось пережить все это, мой мальчик. Я приношу перед тобой свои глубочайшие извинения за то, что случилось с тобой, за эту досадную административную ошибку, допущенную в отношении тебя. Я заверяю тебя, я отдал приказ провести самое тщательно расследование и наказать всех, кто был причастен к тому, что тебя оставили в Двенадцатом дистрикте, а также в том, что тебя выбрали жребием на Жатве. Конечно же, это было безобразие, ты не должен был вовсе участвовать в Играх. – Тогда почему вы просто не вытащили меня оттуда? – Сухо спросил мальчишка, и президент улыбнулся. – Мой милый мальчик, только из уважения, нет, не к твоим покойным отцу и деду, из уважения лично к тебе, к твоим умениям, навыкам и уму, я скажу тебе прямо. Потому что это показало бы всему Панему именно то, что случилось. Что Капитолий совершил ошибку. А Капитолий в глазах Панема должен быть непогрешим. Капитолий не совершает ошибок. Капитолий всегда ведет себя безукоризненно, и Капитолий всегда одерживает верх. Собственно, это ты и показал всему Панему на этих Играх. Что дистрикты могут выставить орды своих дикарей против нас, но победу одержит Капитолий. В бой против тебя вышло двадцать три человека, но победителем стал ты, мальчик из Капитолия. – Их было тринадцать, сэр. Четыре девочки, которые не умели драться, два еще не подросших мальчишки, парень, который умел только нажимать кнопки на приборах, и только шестеро могли бы с натяжкой зваться бойцами. – Это неважно. Главное – результат. Победу в итоге одержал Капитолий. – И что теперь? – Спросил мальчик, приподняв бровь. – Отныне вы будете кидать на арену по капитолийцу каждый год? Добавите трибутов Капитолия, чтобы они праздновали вам победу каждый год? Президент рассмеялся. – Сноу всегда отличались нахальством, рад видеть, что кровь – не водица и в этом случае. Игры, несомненно, нужно будет пересмотреть, и этим займется новый главный распорядитель Игр, с завтрашнего же дня. Что ж, мой мальчик, самое главное, что ты одержал победу, и теперь весь город празднует ее. Слышишь? Слышишь восторг толпы, что славит твое имя? Сноу возвращаются наверх, Сноу возвращаются в Капитолий, Сноу снова там, где им и место. Ошибка будет исправлена, и ты станешь гражданином Капитолия. Долги твоей семьи будут выплачены, множество самых серьезных граждан города готовы спонсировать это – налог за твой пентхауз будет выплачен, и дом твоей семьи, дом, принадлежащий тебе, останется в руках семьи Сноу, в твоих руках. Тебе будут предоставлены личные учителя, чтобы восполнить пробелы в твоем образовании, и в положенный срок ты поступишь в университет. Государство выплатит тебе компенсацию за совершенную против тебя несправедливость, поверь мне, мальчик, ты ни в чем не будешь нуждаться. Кориолан Сноу потрясенно смотрел на него, медленно моргая, но вдруг он нахмурился. – Нет, – сказал он. – Благодарю, господин президент, за предложение. Оно очень лестное и щедрое, я ценю это, но вынужден вам отказать. Вы опоздали на десять лет. Я хочу вернуться домой. К моей семье. Этот выбор я делаю. – Твоя семья здесь, сынок. Твоя кузина уже здесь, ждет, чтобы отвезти тебя домой. И, – он поднял руку, затыкая мальчика, который открыл было рот. – Это было не предложение. Это было заявление. Я не предоставлял тебе выбор, мальчик. Я сообщил тебе, что будет дальше. Все будет именно так, как я сказал. – Но… – Помолчи, Кориолан Сноу. Слышишь этих людей? Знаешь, почему они так радуются? Не только потому, что Капитолий обрел своего потерянного сына не только потому, что он одержал победу, победив саму смерть. Они радуются, потому что получили сказку. Сказку о Потерянном Принце, который вернулся в свое королевство, уничтожив чудовищ. И у сказки должен быть счастливый конец. Народ хочет видеть счастливый конец. Принц должен жить долго и счастливо. И он будет жить долго и счастливо. И снова, это не предположение, мой юный друг. Это снова заявление. Мальчик сжал кулаки и отвернул голову. На его щеках заиграли желваки. Он был явно зол, но сдерживался. – Моя мать, – сказал он. – Кэрис Койн, моя приемная мать. Люси Грей Бейрд, моя девушка. Мои друзья. Мы так не договаривались! – Вдруг воскликнул он. – Мы не так договаривались! Я выигрываю Игры, я возвращаюсь к своей семье, и вы оставляете меня в покое, таков был договор! – Мой милый мальчик, – президент ярко улыбнулся. – Мы с тобой ни о чем не договаривались. Лицо мальчика перекосило от холодной ярости – вылитый, вылитый Красс Сноу. Кровь не водица. – Что касается твоей так называемой семьи… Мисс Койн, мисс Бейрд, эти так называемые Кови… Странствующие музыканты, так ведь? Что ж, мы подумаем об этом. Подумаем. Со временем примем решение, а пока ты устраивайся в столице. Будь хорошим мальчиком и радуй наш народ. Мы же подумаем. В конце концов, в хорошей сказке принц получает свою принцессу, разве нет? Тигрис сжимала и разжимала руки. Корио сидел в машине, глядя в окно, глядя, но не видя ликующие толпы, которые пытались разглядеть его в машине, предоставленной президентом, которая везла его в их дом в Корсо. Тигрис не переставала болтать, пытаясь занять даже не кузена, а себя, потому что одна мысль о тишине была ей невыносима – она рассказывала обо всем, мимо чего они проезжали, упоминала, если в толпе попадались знакомые лица, объясняя, кто это был, но Кориолан молчал. Он молчал с той минуты, как президент Рейвенстилл вывел его к ней, ласково говоря, что передает его в ее заботливые руки. Он холодно ответил на ее объятье, тут же отстранившись, и теперь сидел на заднем сиденье машины, отодвинувшись от нее как можно дальше. Они вошли в их дом, и миротворцам приходилось удерживать толпу, чтобы она не прорвалась к ним, и два миротворца помогли им быстро войти в здание. – Лифт только починили, к счастью, нам не придется идти пешком, – радостно сказала Тигрис, нажимая кнопку. Ты не поверишь, как трудно было подниматься по всем этим лестницам. Наш дом… Наш дом очень пострадал во время войны, Корио, поэтому… Многое будет не так, как ты помнишь, но мистер Флинг… Мистер Флинг приходил вчера, он сказал, что оплатит ремонт, что все будет так, как когда-то, до войны… Мы снова будем вместе, – сказала она, вводя его в квартиру. Коридор был заставлен коробками. – О, это подарки! Их приносили вчера весь вечер, и сегодня с самого утра, подарки от жителей Капитолия. Мадам-Бабушка! Мадам-Бабушка, пришел Корио! Но Мадам-Бабушка не вышла к ним, и Тигрис с тревогой посмотрела на дверь ее комнаты. Она хотела проверить, как ее дела, но ей не хотелось оставлять Корио одного. Кориолан встал у окна, глядя вниз, на толпы народа, радостно скандирующего его имя, усыпавшего улицы. Тигрис коснулась его плеча. – Я… Я знаю. Я знаю, что ты очень зол и обижен. Я понимаю. Я понимаю, что будет очень трудно простить. Но… Я люблю тебя, Корио. Мадам-Бабушка любит тебя. Эти люди на улице, посмотри, они тоже очень любят тебя. Я надеюсь… надеюсь, что однажды ты простишь… Простишь меня. Нас. Их. Кориолан смотрел на Капитолий, погруженный в свет заходящего солнца. – Нет, – сказал он твердо, глядя на город под его ногами. – Не прощу.