Будильник трещал так нестерпимо, что хотелось бросить его о стену. Опять в школу… Казалось бы, только-только началась весна, но уже хотелось одного — чтобы наконец опять наступило лето. Сьюзен стянула с себя одеяло и посмотрела на маленькую Люси, которая даже и не думала просыпаться.
— Вставай, Люси, — Сьюзен потрясла сестру за плечо, но та лишь замычала в ответ и придвинулась ближе к стене. — Люси, мы опоздаем. Уже семь часов утра.
— Я так не хочу вставать, — сонно пробормотала Лу и накрылась одеялом по уши.
— Люси! — уже более строго сказала Сьюзен.
— Сью, ну пожалуйста, — раздалось из-под одеяла. — Можно я полежу ещё десять минут?
Сьюзен отошла от постели сестры с твёрдым намерением разбудить её ровно через десять минут. Она, конечно, могла бы пойти к Питу или стащить с сестры одеяло, но это было бы, во-первых, недостойно леди, а во-вторых, в конце концов неприлично. И кто вообще придумал такие учебные заведения, в которых дети, учась, не могут даже высыпаться?
Сьюзен вышла в коридор и спустилась по лестнице. Мама уже готовила завтрак (с кухни доносился аромат панкейков и мёда), а папа с серьёзным видом читал вчерашнюю вечернюю газету, периодически поправляя сползающие на нос очки.
— Здравствуй, дочка! — папа на секунду отвлёкся от чтения газеты, чтобы потом снова углубиться в неё с новой силой. — Хелен, дорогая! Скажи почтальону, чтобы больше не приносил нам этих газет!
— Почему? По-моему, они хороши — в них иногда печатают советы по кулинарии, — раздался голос из кухни. Газеты миссис Певенси абсолютно устраивали, Сьюзен это знала точно, хотя в последний раз, когда они готовили пирог по рецепту одной очень деловитой домохозяйки, которая в них печаталась, он немного подгорел и оказался очень невкусным. Впрочем, миссис Певенси это нисколько не расстроило.
— Ты просто не читала того, что эти газетные утки пишут о политике Чемберлена! Скажи, что могут эти журналисты смыслить в политике? Ровным счётом ничего! И тем не менее они считают себя абсолютными авторитетами.
— Могу тебе посоветовать просто не читать статьи о политике. Говорят, это портит нервы.
Глава семейства насупился, ещё глубже сдвинул очки к переносице (хотя Сьюзен казалось, что дальше уже было некуда) и сердито продолжил читать статью о Чемберлене.
Сьюзен подумала, что Чемберлену следует быть поосторожней: папа всегда говорил, что газетные утки — они
у-ух (дальше следовало неопределенное движение рукой, заканчивавшееся в конце концов грозившим кому-то кулаком). Воспринималось в детском обществе это
у-ух крайне неоднозначно, что было причиной больших споров, происходивших в комнате у мальчиков. Сьюзен считала, что это означало крайнее негодование папы, и вслед за ним говорила, что газетные утки пишут всякий вздор. Люси
у-уха боялась и говорила, что это большой и страшный зверь, и её никто не переубеждал вследствие невозможности определить точное значение этого слова.
Сьюзен снова поднялась наверх и постучалась в комнату мальчиков. Эдмунд, как и Люси, тоже не любил вставать в школу, а Питер мог и вовсе запросто проспать будильник, поэтому следовало проверить, проснулись они или нет. В комнате зашебуршались, и Питер что-то неоднозначно забурчал из-за двери.
— Мальчики, пора вставать! — Сьюзен для убедительности ещё раз громко постучала в дверь.
В комнате послышались вздохи Питера и какое-то замечание Эдмунда. Впрочем, если мальчики уже не спали, то можно было не беспокоиться — заснуть снова они при всём своём желании всё же не смогут.
— Встаём, встаём! — донёсся из-за двери голос Питера. Потом снова начались вздохи, на этот раз уже Эдмунда. — Уже встали! — сказал всё тот же сонный голос.
Сьюзен со спокойной совестью отошла от двери и твёрдой походкой пошла в комнату девочек, точно зная, что сейчас она пойдет будить Люси. Войдя в комнату, она увидела всё так же мирно спящую сестру с натянутым на нос одеялом. Сьюзен подошла к ней и уже хотела начать стягивать его, как что-то её остановило. Нет, вроде бы всё было как обычно, даже мерное дыхание малышки Лу, но внезапно она услышала странный стук. Если бы мама что-то шинковала, то это было ещё более-менее объяснимо, но мама на завтрак готовила панкейки, а не омлет с зеленью. Она начала искать источник звука и нашла его за занавеской. Окно было закрыто, но было видно, как в него стучится огромного вида сова. Она хмурилась и странно угукала, словно кого-то подзывая. Стало немного страшновато — никогда ещё Сьюзен не видела ничего подобного. Тем не менее она открыла окно, и сразу же пахнуло туманом, свежестью и запахом чая — тем, чем обычно пахнет утренний Лондон. Сова недоверчиво посмотрела на девочку и аккуратно влезла в оконную щёлку, потом встала на одну лапку, а вторую, к которой было что-то привязано, протянула к Сьюзен. Та отшатнулась, но, как настоящая английская леди, быстро взяла себя в руки и начала отвязывать это что-то от лапки.
— Это
у-ух? — испуганно спросила Люси, которая, оказывается, уже встала и наблюдала за совой из-под одеяла. Сьюзен неопределённо повела плечами и ничего не ответила. Как только она отвязала свёрнутое что-то, оказавшееся письмом, сова немедленно расправила крылья, слегка их почистила, протиснулась в щель окна и улетела. Сьюзен его тут же закрыла и начала рассматривать записку, которая переливалась чёрными чернилами. — А что он тебе принёс?
— Письмо, — тихо ответила Сьюзен. Потом она всё-таки стащила с сестры одеяло. — Быстро одеваться и вниз, — весело добавила она. — Мама уже приготовила завтрак, а опаздывать на него нехорошо. Ты же знаешь.
Люси медленно кивнула, всё ещё не понимая, как её сестра может быть связана с таинственным и страшным зверем, а Сьюзен вышла на небольшой балкончик, который выходил из их комнаты, чтобы не смущать сестру и спокойно прочитать письмо. Оно было свёрнуто в рулончик из странной желтоватой и хрустящей бумаги и запечатано какой-то странной чёрно-красной штукой. Она перевернула его и прочитала адрес: Роджерс Стрит, дом 56. Сьюзен Певенси. И подпись: Том Марволо Реддл. Заинтригованная Сьюзен сломала странную штуку, раскрыла конверт и взяла письмо в руки. Оно было написано на точно такой же желтоватой бумаге точно такими же переливающимися чёрными чернилами. Она начала читать.
«Сьюзен!
У меня для тебя две срочные новости.
Во-первых, недавно в наш приют пришёл некто по имени Альбус Дамблдор. Миссис Коул говорила мне, что он преподаватель одной из школ, который заинтересовался моими способностями. Я не очень этому поверил, но, когда он пришёл ко мне, я понял, что мои способности гораздо глубже, чем я думал раньше. Я рассказывал тебе о том, что иногда я могу делать то, что не могут делать другие — и он дал мне ответ, почему это происходит именно со мной. Он сказал, что я — волшебник. Признаться, для меня это было несколько удивительно, но он мне показал то, что он может. Он действительно был волшебником, я точно это знаю. И он пригласил меня в школу, где я смогу научиться всему тому, что умеют они.
И вторая новость: эта школа находится очень далеко, она не видна обычным людям, неволшебникам, поэтому какое-то время мы не сможем видеться. Я буду писать тебе — сегодня тебе письмо принесла сова, и не удивляйся этому, пожалуйста, в мире волшебников так принято. Она будет доставлять тебе письма, и если захочешь — можешь писать мне в ответ. Привяжи письмо к ней и скажи моё имя, она поймет. Не бойся, она не кусается.
Прошу тебя об одном: ничего не говори родителям. И братьям. И сестре. Им не нужно знать, существование волшебников — большая тайна. Никто не должен о ней узнать.
Спасибо, если ты прочитала это письмо и не побоялась совы.
Твой,
Том»
Сьюзен фыркнула. С тех пор, как она подружилась с Томом, он никогда ничего подобного не говорил ей. За время их знакомства она поняла, что он не похож на обычного уличного мальчишку, на Питера, например. Он был серьёзным, сдержанным и слегка высокомерным — таким, каким и должен быть настоящий джентльмен. Никаких глупостей он никогда не говорил, и само его поведение ей показалось странным. Возможно, он просто пошутил? На него это не было похоже. Сьюзен ещё раз перечитала письмо, но никак не могла понять, что случилось у Тома, раз он пишет ей такие странные письма.
— Сьюзен! Сьюзен! — кричала откуда-то снизу мама. — Завтрак уже давно стынет!
— А к завтраку опаздывать нехорошо! — прокричала вслед ей Люси.
— Нехорошо! — повторили за ней мальчишки, которые были очень рады, что их безупречная сестра наконец-таки где-то совершила промах.
Сьюзен быстро вышла назад в комнату и сунула письмо вместе с конвертом в свою школьную сумку, надеясь, что никому не придёт в голову смотреть её содержимое. Потом она быстро переоделась — так быстро, как только могла, — и спустилась вниз. Эдмунд и Питер уже с аппетитом уплетали мамины панкейки, предварительно налив на них большую гору джема, а Люси почему-то не ела и с интересом смотрела на сестру.
— Ну что? — тихо спросила она, когда Сьюзен, сев рядом с ней, налила себе чай и положила на тарелку два панкейка.
— Что — ну что? Ты же знаешь, приличные девочки никогда не говорят «ну», — ответила Сьюзен.
— Что он тебе написал?
— Кто? — удивилась Сьюзен. Она как-то забыла, что сестра видела письмо.
—
У-ух, — с самым серьёзным выражением лица сказала Люси. Сьюзен улыбнулась.
— Только никому об этом ни слова. Договорились? — Люси с готовностью кивнула. — Он написал, что тебе на день рождения подарят плюшевого львёнка, — сказала Сьюзен первое, что пришло в голову. Люси радостно улыбнулась, приложила палец к губам и с таинственным видом налила себе чай.
