***
31 октября 1981 года утро Северуса началось, как обычно, с зелий. Он не спеша разливал охлаждённую жидкость по колбам, думал о своём и попивал травяной, бодрящий чай в своей импровизированной лаборатории. Настроение у него было непривычно приподнятым, ведь намедни Волдеморт неожиданно отменил очередное вечернее собрание пожирателей смерти, а значит никаких казней в этот день не предвиделось. Раньше он и подумать не мог, что будет рад обыденности только потому, что в этот день не увидит Волдеморта и его прихвостней. Северус прогулялся до лавки с травами, закупился необходимыми ингредиентами для зелий на несколько месяцев вперёд, побродил по дождливым улицам Лондона, вдыхая аромат сырой осенней листвы, и вернулся домой под вечер с тремя новыми книгами из магазина Флориш и Боттс. На ужин он приготовил тыквенный суп с сухариками из ржаного подсохшего хлеба и умял его за три минуты, сильно проголодавшись после долгого променада. Перед сном он уютно устроился в кресле с книгой в руках, где говорилось о сотне самых разнообразных видов лечебных водорослей подводного мира, чтобы в дальнейшем можно было использовать их в создании новых зелий. С первой страницы чтение его затянуло, но глаза так и норовили погрузить его в сон, пусть он и боролся с ними до последнего. На пятидесятой странице книга всё же рухнула на пол корешком вверх, а Северус проиграл эту битву. Ему снился странный сон, в котором он бежал от толпы пожирателей смерти к свету, но что-то всегда попадалось ему под ноги, сбивая с пути. Чем дольше он бежал, тем тусклее становилось свечение, и ему приходилось прищуриваться, чтобы не потерять из виду маленький проблеск света. Северус протянул вперёд руки, чтобы поймать солнечный зайчик, прыгающий из стороны в сторону в игривой манере, но едва он коснулся его, как обжигающая боль пронзила всю его левую руку до плеча. Северус закричал во сне от адской боли, словно его рука пылала огнём, а когда проснулся, то с ужасом понял, что рука болела наяву и обжигала её метка пожирателя смерти. Он тут же аппарировал в резиденцию Волдеморта, надеясь найти всему этому хоть какое-то объяснение, но к его большому удивлению, оказался не единственным пострадавшим. Все пожиратели смерти столпились в холле, ожидая появления тёмного Лорда. Они шумно обсуждали возможные причины боли, периодически хватаясь за руку с охающим звуком, пока в один момент всё резко не прекратилось. — Он умер! — прокричала Беллатриса, будто не своим голосом. Она упала на ворсистый ковёр, хватаясь за голову, и взвыла, как волчица. — Что тебе известно? — спросил у неё Северус, тряся за плечи. — Вам всем лучше быстрее свалить отсюда куда подальше, иначе дементоры Азкабана скоро нагрянут к каждому, — она говорила, как сумасшедшая, но всё же на многих её речь подействовала как призыв к действию. Один за другим пожиратели смерти бежали с тонущего корабля, как крысы, забыв о всех клятвах, что когда-то давали своему Лорду. Один Северус остался рядом с ней, почувствовав неладное. — Где он? — Метка горела, потому что он находился в опасности… Сегодня Лорд сказал мне, что все мы почувствуем, если он погибнет этим вечером. — Где он был, Беллатриса? — допытывал её Северус, пока она оплакивала свою несостоявшуюся любовь. — Ему сдали место нахождения Поттеров. Кто-то из ордена, но я точно не помню. На мгновение, при упоминании слишком знакомой фамилии, он будто оглох. — Адрес! Ты запомнила адрес? — он кричал на неё со всей силы, но не слышал собственного голоса. — Я не помню! Думаешь я бы сидела здесь, если бы знала, где он! — Легилименс! Северус впервые воспользовался легилименцией, и был в таком отчаянии, что даже не спросил разрешения Беллатрисы на это. Он перерыл последние диалоги с Волдемортом в её сознании, но о Поттерах не было и речи, пока в самый последний момент он не заметил короткий фрагмент воспоминания с запиской на столе. Кто бы мог подумать, что любопытство Беллатрисы однажды окажется его спасением. Адрес дома Поттеров был написан чьим-то корявым почерком, но Северусу всё же удалось разобрать неразборчивый текст, пусть и не с первого раза. Не теряя ни секунды, он аппарировал в Годрикову Впадину, где весь год семья Лили скрывалась от Волдеморта. «Всё хорошо, я знаю, она жива, но я должен сам убедиться…» — успокаивал себя Северус, всё ближе подходя к их дому. — «Он ведь обещал мне её не трогать». Заметив распахнутую входную дверь дома Поттеров, по его спине тут же пробежала волна дрожи, перемещаясь по телу болезненным покалыванием. Он ускорил шаг, переступая порог дома с замиранием сердца. Дрожь усилилась, когда Северус увидел перед собой полуразрушенные стены и обваленный потолок, как после землетрясения или бомбёжки, а когда его взгляд остановился на человеке, чьё тело бездыханно лежало в руинах, он почти не мог двигаться. «Это Волдеморт», — промелькнула обнадёживающая мысль. Он неуверенно продвинулся вперёд, ощущая давление в грудной клетке от нарастающего беспокойства. — О нет… — прошептал он, прикрыв рот ладонью, когда узнал лицо Джеймса Поттера в мёртвом человеке на полу. Услышав детский плач на втором этаже, Северус рванул туда на всех парах, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки. В его руке уже находилась волшебная палочка, и он приготовился убить любого, кто посмеет угрожать Лили или её дитя. Он тихо подкрался к детской комнате, слегка толкнув прикрытую дверь вперёд, чтобы расширить круг обзора, и как только шагнул внутрь, то замер в ужасе, испытав в один момент боль невиданной прежде силы. Его Лили лежала на полу с открытыми стеклянными глазами, не подавая больше никаких признаков жизни. Ноги Северуса подкосились, и он упал на пол, хватаясь за сердце с диким желанием вырвать его из груди. Невыносимая душевная боль сковала его тело стальными цепями, сжимаясь вокруг него всё туже, словно ломая кости с треском и сдавливая внутренние органы в кровавое месиво. Все слёзы, что были невыплаканны с раннего детства, полились с его глаз ручьём. — Лили, — позвал он её сиплым голосом, как живую. Северус подполз к ней на коленях, в кровь сдирая кожу на ладонях об осколки выбитого стекла из оконной рамы. Он осторожно взял Лили на руки, обняв так крепко, словно этим простым действием мог вдохнуть в неё собственную жизнь. — Вот увидишь, мы скоро с тобой встретимся, — шептал он Лили на ухо, роняя капли слёз на её шею, — и даже там, высоко за облаками, я буду оберегать твой покой… Он прижался губами к её ледяному лбу, вдыхая аромат всё тех же полевых ромашек из детства, а малыш, что плакал пятью минутами ранее, тихо сидел в своей кроватке, наблюдая за Северусом с таким интересом, будто всё понимал. — Я во всём виноват! Чёртов идиот, доверился Волдеморту… Я не хотел… Я даже не думал, что так всё обернётся, — он гневался на себя, искусав нежную кожу губ до крови. — Если небеса решили забрать тебя, значит этот мир слишком испорченный, гнилой и скверный для твоего чистого сердца. Если ты меня сейчас слышишь, Лили, то знай, я буду до конца тебе верен, — он разговаривал с ней, как с живой, прижимая к себе безжизненное тело. — Я никогда не мог объяснить самому себе те чувства, что испытывал к тебе с той самой минуты, как мы впервые встретились, но даже тогда понимал, что ты дарована мне небесами. Думается мне, что там что-то напутали, если такому оборванцу, как я, повезло тебя встретить. Ты подарила мне смысл, научила любить так сильно, как не умеют другие, и миллион раз осчастливила тем, что просто была рядом, а сейчас ты… — Северусу потребовалось не меньше минуты, чтобы справиться с болезненным приступом нестерпимой тоски. Вскоре во дворе дома послышался рёв мотоциклетного двигателя, а затем мужские голоса начали обсуждать между собой что-то неразборчивым полушёпотом. Северус узнал среди них Дамблдора и Хагрида по тембру голоса; третий человек показался ему незнакомым. Очевидно, они пришли за ребёнком, но ему совсем не хотелось столкнуться с ними в одном месте в самый неподходящий для этого момент. — Прости Лили, я должен ненадолго тебя покинуть, — сказал он ей тихо, утопая в омуте безжизненных, зелёных глаз, — но уже сегодня мы с тобой встретимся. Я всё решил. Северус аккуратно положил её на ковёр рядом с детской кроваткой, перевёл быстрый взгляд на мальчика, и сразу, как услышал многозвучный топот ботинок по лестнице, аппарировал в единственное место, куда тянулась его душа; в паучий тупик.***
Прежде чем отправиться к дубу, Северус запланировал пробраться в дом своих родителей за одной крошечной бутылочкой из маминого сундука. На дворе было далеко за полночь, поэтому он действовал тихо и осторожно. Отперев дверной замок алохоморой, он вошёл внутрь, поскрипывая прогнившим напольным покрытием везде, куда бы ни ступила его нога. Он чертыхался весь путь до подвала, натыкаясь на шумные препятствия старого дома. Только оказавшись у маминой сокровищницы, он смог издавать чуть больше шума, точно зная, что до спальни родителей звуки оттуда не дойдут. Он искал единственную вещь, на которую внезапно наткнулся в детстве, тогда ещё не понимая её предназначения. Чёрный бархатный мешочек с золотистой вышивкой в виде цветущей орхидеи, а внутри стеклянная мензурка с надписью: «яд». Теперь то он точно знал, как и для чего можно было использовать эту прозрачную, смертельную жидкость. — Стой, вор! — дрожащим и неуверенным голосом сказала Эйлин, незаметно подкравшись к Северусу сзади. — Мам, это я, — он обернулся к ней лицом, заметив краем глаза чёрный мешочек в дальнем углу сундука, но так и не успев его схватить. — Северус, — выдохнула она его имя, опуская вниз нож и поварёшку, — ты напугал меня до чёртиков! — Почему ты не воспользовалась волшебной палочкой? Хотела запугать грабителя поварёшкой и тупым ножом? — Я думала это магл. — Всё равно надо обороняться как следует! — Северус, подожди, а что ты здесь делаешь? — спросила Эйлин, очевидно придя в себя после шока. — Искал это, — он показал ей свою старую детскую игрушку дракона, коряво выпиленную из дерева каким-то бродягой. — Зачем тебе понадобилась игрушка ночью? — Для эксперимента с одним новым зельем, — он снова придумывал на ходу оправдания своим нелогичным действиям. — Я бы хотела узнать об этом подробнее, — обрадовалась она при словах «эксперимент» и «зелье» в одном предложении. — Пока отец спит, попьём чай? Ты давно к нам вот так не заглядывал. — Да, ты пока ставь чайник, а я буду через минуту. Только она скрылась за дверью подвала, Северус тут же забрал мешочек и спрятал его во внутренний карман мантии, снова почувствовав себя ребёнком в стенах этого дома. Ему совсем не хотелось объясняться перед матерью, как в детстве, но он всё же поплёлся на кухню ради её спокойствия. — Ты почему так долго не приходил? Совсем повзрослел, стал важным человеком. Я, наверное, постарела? — Эйлин болтала без умолку, словно давно ни с кем не заводила бесед. — Ты почему такой грустный, Северус? На тебе лица нет. — Всё хорошо, мам, я просто приболел. — Отец ведь тоже заболел, знаешь? Ты ведь читал моё письмо? Денег тогда совсем не было, а потом вдруг магловская социальная служба выделила нам ежемесячное пособие, представляешь? В письме было написано, что выплаты производятся за вклад в какое-то там развитие… Не помню точно, но нам теперь хватает! Северус сделал удивлённый вид, будто понятия не имел ни о каких финансовых выплатах, но на самом деле сам являлся той самой «социальной службой». Большую часть денег, заработанных у Волдеморта за зелья, он отправлял родителям под видом государственной поддержки, чтобы отец не отвергал его помощь. — Ты прости, что я не приезжала к тебе, когда ты звал в гости, — виновато пробурчала Эйлин. — Не могла я оставить отца одного в таком состоянии. — Да, я всё понимаю… — ответил Северус отрешённо. Он не мог думать ни о чём и ни о ком, кроме Лили. Голос матери шёл для него фоном, а он смотрел на неё безучастным взглядом и просто кивал головой, пока в какой-то момент стало совсем невыносимо притворяться. — Я должен идти, — еле выдавил он из себя три слова. — Куда ты? Оставайся хотя бы до утра. — Я должен идти, — повторил Северус, на грани сдерживая эмоции. Он быстро выбежал из дома на улицу, вбирая в себя холодный воздух частыми вдохами. Эйлин осталась стоять у окна, наблюдая за ним беспокойным взглядом, пока Северус не помахал ей рукой, натянуто улыбаясь. Он шёл по знакомой дороге к любимому месту из детства, разрушая стены окклюменции, что служили защитой от Волдеморта. Все воспоминания теперь были свободны, заполняя теплом всё его существо. Он улыбался сквозь слёзы, окунувшись с головой в те грёзы, где была рядом Лили. На улице моросил мелкий дождь, а он совсем не чувствовал холода, шлёпая по лужам в промокших насквозь ботинках. Поднявшись на пригорок, он встал перед величественным деревом, приветствую его, как друга. — С тобой я хочу разделить свою смерть, — сказал ему Северус, касаясь ладонью коры дуба, — ты ведь не против? Он сел на сырую пожухлую траву, прислонив свой затылок к стволу дерева. Огляделся по сторонам, достал из кармана заветный мешочек, и трясущимися руками принялся развязывать спутанный узел вокруг бархатного изделия. — Это заколдованное зелье, Северус, оно тебе не поддастся. Он подскочил на месте, услышав в своей голове голос Дамблдора, словно он находился с ним совсем рядом, и только обернувшись назад, он понял, что профессор скрывался за деревом. — Как вы меня нашли и что вы здесь делаете? — возмутился Северус. — Проследил за тобой от дома. — Зачем? — Хотел предупредить тебя о том, что бесполезно сидеть на морозе, пытаясь открыть то, что не откроется. — Я уже открывал этот мешок и точно знаю, что в нём скрывается. — Это зелье-обманка, — ответил профессор, — как оружие, которое не выстрелит, как насмешка над смертью. Пока ты нуждаешься в зелье, оно тебе не откроется. — Я всё равно вскрою его, и докажу вам, что это не так! — Северус яростно дёргал завязки, тем самым запутывая их ещё сильнее. — Остановись, Северус… Он уже не слышал, что говорил ему Дамблдор, пытаясь разорвать ткань мешочка пальцами, но всё было тщетно. Тогда Северус взялся за волшебную палочку и всеми доступными заклинаниями пробовал открыть чёртов мешок, наплевав на запрет использования магии за пределами разрешённых зон. Закипающая внутри злость довела его до того состояния, когда он забросил мешок далеко в поле с нечеловеческим криком и остервенением, а вслед за этим рухнул на колени от бессилия, закрывая лицо руками, чтобы профессор не увидел его слёз. — Не время умирать, — сказал ему Дамблдор, притягивая в свои объятия. — Это не честно! Лучше бы я умер! — сопротивлялся Северус. — В мире там много несправедливости, мой друг, что думать об этом, пустая трата времени. Всё происходит так, как должно быть, даже если никто этому не рад. — Я не хочу жить в мире, где навсегда погасло солнце… — Разве солнце не светит нам на расстоянии? Ты нужен Лили здесь, чтобы её свет никогда больше не погас, освещая нам путь сверху. Помоги ей. — Помочь? — Волдеморт не погиб. Мы должны быть готовы, когда он вернётся. Ты нужен её сыну и Ордену. Ты нужен нам всем, Северус.