Сборник "Что касается Гавриила"

      Гавриил услышал осторожные шаги издалека, и ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать посетившего его гостя. Такой аккуратный, старающийся лишний раз не побеспокоить и одновременно с этим уверенный в своём праве входить в кабинет без разрешения в любое время. Гавриил не ожидал, что он придёт к нему так быстро, но был рад. Он всегда был рад Азирафаилу, если только тот не прикладывал все возможные усилия, чтобы получить нагоняй: Гавриил терпеть не мог ругаться и вообще предпочитал благие вести. Кто бы не любил сообщать только хорошее, верно? Особенно когда дело касалось Азирафаила.       — Я не знаю, как ты это сделал, — шаги остановились, как только Гавриил заговорил. — Но спасибо. Я рад, что ты жив.       — Я просто…       — Нет, Азирафаил, — покачал головой Гавриил, всё ещё опасающийся повернуться. — Я ничего не хочу знать о том, как ты это сделал. Позволь мне, пожалуйста, остаться в неведении.       То, о чём он не знает, он никому не сможет рассказать: ни случайно, ни повинуясь долгу. С тем, что он не знает, ему и делать ничего не нужно.       — Прости, — Азирафаил оказался рядом и успокаивающе положил руку ему на плечо. — Я должен был предупредить тебя, что всё будет хорошо.       Гавриил прикрыл глаза, впитывая в себя тепло прикосновения, прежде чем посмотреть на херувима:       — Ты не должен был, Азирафаил. Ты ничего мне не должен, но я действительно обязан тебе за то, что всё обошлось. Но ты не позволишь мне этого, верно? — Гавриил едва ли спрашивал и, когда ангел нахмурил светлые, как рассвет, брови, только привычно криво улыбнулся.       — Гавриил, ты не прав, ведь…       — Ну хорошо, хорошо, — нетерпеливо перебил архангел. — Я не прав, по-твоему, и что с того? Может быть, мне приятно так думать?       «Но тебя это не волнует, верно? Ты даже не представляешь, как это, радоваться любой мелочи, которая связывала бы с тобой. И даже самому глупому оправданию для помощи тебе. Ты живёшь без подобных тревог, и я рад, так рад за тебя».       Азирафаил смотрел на него немного растерянно и сочувственно, и Гавриил понял, что зря вообще заговорил. Они так долго не говорили на эту тему, так долго избегали даже намёка на разговор о чувствах Гавриила, что кажется, будто его херувим поверил, что всё прошло. Что ж, вероятно, Гавриил снова его разочаровал.       — Я думал, ты…       — Правильно думал, — кивнул Гавриил. И в каком-то смысле даже не врал. — Всё в порядке, Азирафаил, тебе не нужно беспокоиться, что ты меня чем-то заденешь… ты же беспокоился, я помню. Такой добрый, — эта нежность непрошенная и неизбывная, она всегда посещала его, когда дело касалось Азирафаила. Даже в те мгновения, когда Гавриилу от злости его убить хотелось.       — Но тебе ведь больно…       — Мне? — удивился Гавриил и тихо рассмеялся. — Вчера я тебя едва не убил; ну, конечно, меня сейчас не переполняет радость от этой мысли.       — Но ты же не виноват! — воскликнул Азирафаил, и, возможно, Гавриил поверил бы ему, если б не знал, что добрый ангел оправдал бы его в любом случае. Особенно после того, как все остались живы.       — Какая уже разница, Азирафаил, — Гавриил не удержался и протянул руку, взлохматив мягкие, светлые волосы. — А что касается остального, тебе не о чем беспокоиться. Возможно, я и люблю тебя только для того, чтобы любить Землю. Ведь иметь личную связь гораздо проще…       А вот сейчас Гавриил врал, но ему даже стыдно не было. Он любил Землю, отнявшую у него Азирафаила, скорее уж вопреки своим чувствам, но он знал, что его слова успокоят ангела.       Азирафаил очень внимательно смотрел на него несколько секунд, а потом решительно взял его за запястье, прислушиваясь, и Гавриил позволил ему, снимая щиты с собственных чувств. Врал он или нет о том, кого и зачем любит, — это не важно. Но боли в нём давно уже не было, он был рад испытывать это чувство, согревавшее его изнутри, и, хотя порой его раздражало то, что Азирафаилу совершенно ничего не надо, во всём остальном безответность этих чувств не приносила ему страданий. И именно это сейчас чувствовал Азирафаил. Убеждался надёжно и наверняка, что не стал источником нечаянной боли. Ну, если не считать истории с казнью, до которой он Гавриила довёл, но это они только что обсудили.       И улыбка Азирафаила вдруг стала такой удивлённо-счастливой, как будто ему самому стало легче дышать:       — Я… Извини, я слишком волновался, да?       Гавриил пожал плечами:       — Ты привык считать себя старшим.       — Это не так, — возмущённо всплеснул ладонями Азирафаил. — Я всегда помню, что я твой подчинённый и…       — Ага, — легко согласился архангел. — Я — начальник и за всё отвечаю, а ты — старший и всех опекаешь.       — Пф!       Гавриил закатил глаза:       — Лучше бы побеспокоился о своём демоне, чем обо мне. — Он встретил удивлённый взгляд и с трудом сдержал порыв побиться лбом о стол. — Он смотрит на тебя, Азирафаил.       — Я знаю и…       — И любит.       — Ему просто одиноко, это не то, что тебе кажется.       — Азирафаил, — очень устало вздохнул архангел. — Это именно то. Притом, в отличие от меня, в полной мере.       Просто потому, что демон пропитан миром смертных до самых костей, до глубинной своей сути, до почерневших крыльев. И для него любить — это жаждать не только внимания, близости, душевного тепла, но и тела тоже. Даже не от развращённости (хотя это же демон, и разврата в нём было с избытком, не без этого), а от собственной телесности.       Смешно, что Азирафаил, именно Азирафаил, сам так любящий приятные плотские мелочи, этого не понимал. А возможно, не хотел понимать.       — Мы с ним просто хорошие друзья, — почти несчастно возразил ангел. — Лучшие. Прости.       — За что? — Гавриил и не думал никогда, что его ангел, его херувим, мог считать его лучшим другом. Что за глупости? Он не был настолько слеп. — Друзья, значит?       — Да! Кроули мне… как брат.       Бедный, бедный демон. Насколько всё безнадёжно…       — Азирафаил, — Гавриил наклонился к нему, упираясь лбом в лоб, так, чтобы всё внимание ангела принадлежало только ему. — Поверь мне, предателей лучше любить, а не брататься. Тебе будет гораздо легче. И ему тоже. Когда предают братья… — Гавриил прикрыл глаза, прогоняя воспоминания, но они возвращались.       Они всё равно возвращались, его пропитанные кровью и огнём воспоминания. Те, которые лучше было бы забыть навсегда, но для этого пришлось бы забыть и брата. Брата, которого Гавриил не мог простить, но отказаться от памяти о нём? Нет. Нет, только не по доброй воле. Лучше и дальше носить этот нож в спине, чем отказаться от тех дней, когда всё ещё было хорошо.       Азирафаил невесомо обнял его за плечи:       — Всё хорошо.       «Когда-то было, мой ангел. Когда-то было. О любви к Земле я тебе соврал, но в том, что любовью к тебе я пытался залатать эту дыру, правда, возможно, и была бы».       — Тебе лучше полюбить его. Будет не так больно. То, что ты не можешь спустить другу и брату, тебе будет гораздо легче принять в любимом…       — Он не предаст меня.       Он уже один раз предал Небеса. И даже если ты не напоминаешь ему об этом, твой змей и сам об этом помнит. Вспоминает каждый раз, когда видит тебя. Поэтому и не ждёт ничего, и не просит, и не надеется даже. Почему, думаешь, он молчит все эти тысячелетия?       Но нет, этого Гавриил ему не скажет. Эта мысль причинит боль Азирафаилу по-настоящему, надолго, а оно того не стоило. Если выбирать, кому эти сомнения будут причинять боль, то Гавриил не задумываясь выбирал Кроули.       — И всё-таки подумай. Вдруг тебе понравится, — Гавриил поморщился, вспоминая. — Нравятся же тебе эти… суши. Какая разница?       Азирафаил вздохнул с огромным облегчением, а потом неловко и коротко рассмеялся, радуясь тому, что эту тему они, кажется, закрыли.