Между сценами

Сейчас конец лета, как раз то время, когда температура достигла максимума и начинает опускаться к осени. Обычно в это время вокруг озера еще есть туристы и отдыхающие – злоумышленники, по мнению Джейсона, а теперь и по твоему собственному мнению – но в этом году репутация Джейсона, должно быть, действительно опережает его, потому что количество людей поблизости резко и аномально уменьшилось за последние две недели. Возможно, кто-то сбежал от него и успешно предупреждает других держаться подальше? Какова бы ни была причина, ты рада, потому что это означает больше времени, проведенного с ним. Большую часть дня и до позднего вечера он по-прежнему гуляет на улице, проверяя и перепроверяя, нет ли незваных гостей, но в последнее время он каждый вечер возвращается домой вовремя, без единой царапины или пятнышка крови. Сегодня наступила последняя вспышка жаркой погоды, солнце ярко и красиво светит сквозь деревья, и, согласно твоему погодному приложению, завтра должно быть так же солнечно. И тут тебе в голову приходит идея. Возможно, это не самая умная идея, возможно, немного рискованная, но она звучит слишком весело, чтобы не попробовать. Когда Джейсон возвращается домой, вы оба заканчиваете ужинать и направляетесь в гостиную, ты пристраиваешься рядом с ним на диване и спрашиваешь: – Сегодня там было кого убивать? – Он качает головой. – Ты расстроен из-за этого? – Он улыбается и снова качает головой. Единственный раз, когда он расстраивается, это когда кто-то от него сбегает – он был бы совершенно счастлив, если бы никто и никогда больше не приходил на его территорию, и, по правде говоря, он надеется, что когда-нибудь это случится. Ты рада, что он, кажется, в хорошем настроении, несмотря на отсутствие действий в последнее время, так что ты соглашаешься. – Итак... поскольку в последнее время здесь было довольно тихо, я подумала о том, чтобы завтра пойти поплавать. – Глаза Джейсона расширяются, он выглядит смущенным и немного расстроенным. Ты никогда раньше не купалась, а Хрустальное озеро, по его мнению, опасно – вдруг ты утонешь, как он? И если это случится, нет никакой гарантии, что ты вернешься, как он, и он снова останется один. Долгое время он размышлял, не вернуло ли его само озеро, не является ли вода волшебной, но в конце концов решил, что этого не может быть. Он видел слишком много других мертвых существ, плавающих в нем — раздутые туши, которые уже не воскресить — чтобы озеро имело к этому какое-то отношение. Ты видишь, как он расстроен, и быстро продолжаешь: — Я неплохо плаваю, и завтра должно стать очень жарко, а поплавать так приятно... но я надеюсь, что ни один большой, сильный, сексуальный мужчина не придет, чтобы убить меня, пока я буду это делать. — Ты озорно ухмыляешься и подмигиваешь ему, и он внезапно понимает, в чем дело. Это еще одно предложение для ролевой игры. Джейсон рад слышать, что ты хорошо плаваешь (в отличие от него), но ему все равно немного не по себе от этой идеи, потому что вполне возможно, что завтра кто-то может внезапно забрести сюда... но ты права, за две недели никто не приходил, и, учитывая это и его умение выискивать незваных гостей, шансы на то, что этого не случится, велики. Поэтому, вопреки здравому смыслу, он решает дать тебе то, что ты хочешь, и наклоняется, чтобы поцеловать тебя, слегка улыбнувшись и подмигнув. *** На следующее утро Джейсон начинает свой обход очень рано, чтобы убедиться, что озеро и окружающий его лес совершенно пусты, если не считать обитателей дикой природы. Когда солнце разгорается вовсю, ты отправляешься к озеру в майке и шортах, в шляпе и с полотенцем, перекинутым через руку, но единственное, чего тебе не хватает — это купальника. У тебя его даже нет, потому что ты не очень-то любишь плавать, и хотя ты вполне способна и не боишься утонуть, это не то, что ты делаешь для удовольствия. Ты никогда раньше не ныряла с аквалангом, но от этого становится только интереснее, и ты быстро идешь, гадая, что Джейсон приготовит для тебя на этот раз. Ты доходишь до озера, расположенного далеко-далеко от того места, где он утонул так давно, где вода неглубокая, чтобы успокоить его опасения, что ты можешь утонуть, и где нет причала или лодочного спуска, чтобы привлечь других к этой части берега. Несколько минут ты оглядываешься по сторонам в поисках Джейсона или кого-либо еще, и, хотя ничего не видишь и не слышишь, чувствуешь уверенность, что Джейсон знает, где ты находишься. А если нет, то ты просто останешься здесь, на этом месте, пока он тебя не найдет. Это похоже на сексуальную игру в прятки, в которой ты не будешь разочарована, когда тебя найдут. Убедившись, что поблизости никого нет, ты раздеваешься и заходишь в воду. Вода прозрачная и теплая от солнца, и это странно — чувствовать ее на своей обнаженной коже. Ты полностью погружаешься в воду на секунду, затем всплываешь на поверхность и некоторое время гребете, прежде чем перевернуться на спину. Ты закрываешь глаза и наслаждаешься солнцем, прижав уши и покалывая тело в предвкушении... Услышишь ли ты всплески, когда он зайдет с берега? Или он бесшумно подкрадется и схватит тебя из-под воды, как большая белая (или серая, в его случае) акула? Ты знаешь, что он может оставаться под водой гораздо дольше, чем любой живой человек — побочное преимущество нежити, полагаешь ты — так что он вполне мог бы просто подплыть к тебе сзади, не поднимаясь над поверхностью. Но, к сожалению для тебя, ни один из этих заманчивых вариантов не приходит в голову. Вместо этого ты слышишь незнакомый мужской голос, который зовет: — Привет! Ты вздрагиваешь, вскрикиваешь и быстро ныряешь под воду по самый подбородок, лихорадочно ища источник этого голоса, а не далее чем в тридцати футах от тебя на краю озера стоит молодой человек. На нем плавки и широкая улыбка, и он машет тебе рукой, как только ты устанавливаешь зрительный контакт. — Хороший день для купания, да? — снова зовет он, ставя рюкзак и снимая футболку. Помимо непродуманных заплывов в озерах с привидениями, его хобби, очевидно, включает посещение спортзала, потому что он худой и подтянутый — как модель нижнего белья или мужчина, которого можно увидеть в фитнес-журнале, и, несмотря на себя, ты находишь его довольно привлекательным. Он заходит в воду и начинает плыть к тебе, а ты скрещиваешь руки на груди и поднимаешь колени как можно выше, чтобы защититься. — Что ты здесь делаешь? Разве ты не знаешь, что в окрестностях этого озера водится убийца? — прорычала ты, удивляясь, где Джейсон и как он упустил этого парня. Полагаешь, он не может быть везде сразу — озеро ведь большое, — и тебе просто повезло, что какой-то идиот выбрал именно то место для купания, что и ты. — Тогда почему ты здесь? — усмехается незнакомец, подплывая ближе, и у тебя нет ответа. К счастью, он не настаивает на своем, а просто продолжает болтать, но ты не обращаешь на это внимания, отчаянно сканируя лес в поисках вышеупомянутого убийцы. Незнакомец представился, и ты назвала ему в ответ вымышленное имя, а поскольку он кажется искренне милым парнем, тебе хочется, чтобы он просто ушел. Ты уже привыкла к работе Джейсона, но у этого молодого человека нет причин умирать, если бы он только послушал тебя. — Слушай, ты вроде неплохой, так что тебе действительно стоит убраться отсюда. Я серьезно, это опасно, поверь мне. — Но уже слишком поздно. Внезапно раздается огромный всплеск, и Джейсон проносится над поверхностью воды, словно ужасный левиафан, который утаскивает несчастных моряков в могилу. Он движется так быстро, что ты успеваешь лишь мельком увидеть ярость в его глазах под маской, а затем голова незнакомца оказывается поглощена его массивными руками, и Джейсон утаскивает его за собой под воду. Ты отплываешь назад, подальше от шума, но это длится недолго. Плеск быстро стихает, и Джейсон снова выныривает из воды, а следом за ним — плавающий труп того симпатичного молодого человека, которому следовало бы провести исследование на предмет того, куда не стоит ходить в походы. Джейсон встает во весь рост, вода доходит ему только до пояса, и ты смотришь ему в глаза — он выглядит абсолютно разъяренным, и ты не можешь удержаться, чтобы не задохнуться и не отпрянуть от него. Тебе нравится, когда он наводит ужас во время твоих маленьких игр, но это уже слишком. До сих пор в этих играх ему приходилось прилагать усилия, чтобы выглядеть сердитым по отношению к тебе, а его актерская игра была такой же плохой, как и твоя, поэтому, хотя это и было забавно, но никогда не было по-настоящему убедительным. Но на этот раз он не играет. Он грубо заталкивает труп за спину и плывет к тебе, двигаясь нечеловечески быстро, а ты бесполезно пытаешься отгрестись от него... Ты не говоришь "стоп", но это самое близкое к тому, чтобы сказать это, самое близкое к тому, чтобы действительно стать неминуемой жертвой, быть в нескольких секундах от смерти, как только что сделал твой партнер по плаванию. Ты задыхаешься, когда он хватает тебя за верхние руки, прижимая их к бокам, и задаешься вопросом, не собирается ли он со злостью трахнуть тебя прямо здесь, в воде. Он приподнимает тебя, и когда видит, что ты голая, его глаза сужаются — он не ожидал этого, он предполагал, что на тебе будет какой-то купальник. Не желая проводить в озере больше времени, чем это необходимо, он намеревался перекинуть тебя через плечо и вытащить на сушу — и после секундного колебания он так и сделал. Плеск воды заглушает твои крики, когда он топает к берегу, и хотя ты слишком напугана, чтобы сопротивляться, он обхватывает тебя так крепко, что это почти больно. Джейсон практически ослеп от ярости, трясется, мокнет и абсолютно разъярен. Не на тебя, а на себя — за то, что раньше не поймал и не остановил того плохого человека, который с тобой разговаривал. Этого плохого, красивого мужчину, с которым ты разговаривала любезно, которого ты называла "милым" и предупреждала, чтобы он ушел. Он был так близко к тебе... и в то время как ты была обнажена! Яростная волна собственничества поднимается из глубины его нутра, воспламеняя все фибры его тела, и он прижимает тебе к себе еще крепче. Ты принадлежишь ему. Только его, чтобы иметь и держать, чтобы заниматься любовью так нежно, что это заставляет тебя плакать... и чтобы трахать так яростно, что ты никогда не забудешь его, даже если однажды уйдешь. Даже если уйдешь с каким-нибудь плохим красавчиком вроде этого. Но это произойдет не здесь, не на его земле, которую он делит с тобой. Джейсон позаботится об этом. Он опускает тебя на землю, почти слишком сильно прижимая к себе, и грязь тут же прилипает к коже. Прежде чем ты успеваешь отползти от него, он оказывается сверху, полностью обездвиживая тебя, и если бы на тебе был купальник, он бы сразу сорвал его и бросил в озеро рядом с плавающим трупом — он бы никогда больше не захотел на него смотреть. Джейсон одной рукой сжимает твои руки над головой, а другую засовывает тебе между ног, нащупывая влагу, которая не является водой из этого проклятого озера, в которое, как он надеется, ты больше не войдешь. Его дыхание затруднено, мозг затуманен яростью, но он все еще прислушивается к твоему голосу, к тому, что ты скажешь то единственное слово, которое заставит его мгновенно остановиться, но это слово не приходит. Он все еще немного пугает тебя, но этот страх быстро смешивается с возбуждением, и ты раздвигаешь ноги шире, давая ему крошечный кивок, который он, возможно, даже не заметил, и задыхаешься, когда его палец проскальзывает внутрь тебя. Рука, прикрепленная к этому пальцу, только что хладнокровно убила человека прямо у тебя на глазах, и, учитывая, как быстро закончилась борьба, ты представляешь, что Джейсон, скорее всего, свернул ему шею. Ты задаешься вопросом, имел ли тот человек хоть малейшее представление о том, что происходит, видел ли он темные, злые глаза, которые смотрят на тебя, прежде чем все стало черным, прежде чем руки, которые сейчас пригвоздили тебя к земле и вонзились в твою киску, оборвали его жизнь. Это посылает больную волну ужаса и похоти, прокатывающуюся по твоему телу, и ты уже не в первый раз задаешься вопросом, что с тобой не так... но ты все равно извиваешься и стонешь, когда горячее удовольствие лижет тебе путь от твоего ядра до кончиков твоих конечностей, даже когда ты дрожишь. Джейсон смотрит на твоё обнаженное тело, наблюдает, как ты извиваешься и издаешь звуки, которые он расценивает как удовольствие. Твое возбуждение возбуждает и его, и он еще сильнее прижимается к тебе, прижимаясь тазом к твоей ноге и с рычанием проталкивая второй палец глубоко внутрь. Только с тобой его кровь течет быстро и горячо, не считая убийства, хотя между ними есть разница: первое заставляет его снова почувствовать себя живым, а второе — словно он прокладывает себе путь из ада. А сейчас он делает и то, и другое в быстрой последовательности. Он задается вопросом, попадет ли в ад человек, которого он только что убил, за то, что посмел вторгнуться на эту проклятую землю, и задается вопросом, попадет ли в ад он сам, если когда-нибудь наконец умрет. Единственное, в чем он уверен, так это в том, что если он попадет в ад, то ты не попадёшь туда вместе с ним. Ты попадешь туда, куда попадают хорошие люди. В нем снова вспыхивает яростное чувство собственничества, страх потерять тебя когда-нибудь либо из-за смерти, либо из-за дезертирства, и он сжимает твои запястья и прижимается к тебе еще крепче. По крайней мере, сейчас ты принадлежишь ему, каждая твоя частичка, так же как и каждая его частичка принадлежит тебе. Его одежда насквозь промокла, и холодная озерная вода выжимается из ткани между вашими телами и стекает по коже, заставляя тебя дрожать даже в пылу страсти. Хотя его пальцы между твоими ногами касаются тебя так, как тебе нравится, как он знает, что доставляет тебе удовольствие, на этот раз в них есть почти злая сила, и это сводит тебя с ума. Это похоже на противоположное, редко встречающееся лицо любви Джейсона к тебе: свирепое доминирование, а не обычная нежная покорность. Но это все та же любовь, все та же страсть, и по мере того, как последние толчки страха уходят из твоего сознания, ты не можешь решить, что тебе нравится больше. Он прижимает маску к твоему лбу, смещая свой вес, и ты чувствуешь, как он жестко прижимается к твоей ноге, затем его пальцы покидают твою киску, и ты слышишь металлический звук его молнии. Он раздвигает твои ноги так далеко, как только может, и ты чувствуешь, как тупая головка его члена трется о твои складочки, лишь на мгновение размазывая слизь и проверяя твою готовность, а затем он внезапно оказывается внутри тебя. Это слишком быстро и больно, и ты вскрикиваешь в шоке от мгновенного жжения и внезапной наполненности. Этого недостаточно, чтобы заставить тебя сказать "стоп", но Джейсон замечает тембр твоего голоса и затихает. В твоем крике прозвучала нотка, которой раньше не было, и он не уверен, что это значит, и это приводит его в чувство. Он ждет этого слова, чтобы ты сказала ему "остановись", чтобы ты сказала ему, что он причинил тебе боль, чтобы он мог попросить прощения. Этого слова не последовало, но он все равно расслабился и начал медленно двигаться, чтобы дать тебе возможность перевести дух. Его ярость утихает, желание наказать себя и того человека в озере уступает место желанию доставить тебе удовольствие, ведь, как и все остальное, что он ценит, с тобой нужно обращаться бережно и с любовью, даже когда эмоции зашкаливают и все становится не так просто. Однажды в детстве он в порыве гнева, когда злился на маму, сильно швырнул своего любимого плюшевого медведя за руку, и шов порвался, а рука почти оторвалась. Когда он увидел, что натворил, его ярость переросла в шок, затем в сожаление, а потом в слезы, когда он побежал к маме и стал умолять ее исправить ситуацию, рыдая и извиняясь. Но если Джейсон сломает тебя, никто не сможет тебя починить, никто больше не сможет поцеловать и сделать все лучше. Он единственный, кто может поцеловать тебя и сделать так, чтобы тебе стало лучше, поэтому ему чертовски лучше не быть тем, кто сломает тебя. Ты его и только его, его забота, его удовольствие... и его наслаждение. Этот плохой человек, плавающий лицом вниз в озере, никогда не сможет прикоснуться к тебе вот так, никогда не увидит, как ты извиваешься под ним в страстном желании, никогда не почувствует твое горячее, скользкое тело, прижимающееся к его самой чувствительной плоти, никогда не заставит тебя кончить с его именем на губах. Джейсон так сильно прижимается к тебе, что кажется, будто он пытается сделать тебя единым целым с землей в этом месте, где он связан, пытается заставить землю поглотить тебя, как вода поглотила его. Привязать тебя к этому месту, как и его, чтобы ты навсегда осталась с ним. Каждый вдох дается с трудом, и ты почти чувствуешь себя раздавленной, но этого все еще недостаточно, чтобы сказать "стоп"... Скорее, из-за сенсорной перегрузки: грязь, превратившаяся в грязь, хлюпает по твоей спине, его огромный член глубоко внутри тебя, а лобковая кость сильно скрежещет о твой клитор, и ты видишь звезды, несмотря на его массивную грудь, закрывающую тебе вид на все, кроме потрепанной, залитой водой одежды. Ты бы хотела схватить его и держаться за жизнь, могла бы использовать его широкие плечи, чтобы попытаться выбраться из этой грязи, которую ты создаешь, но ты беспомощна перед его хваткой на твоих запястьях, и у тебя нет силы воли попросить его отпустить тебя. Так часто во время секса все решаешь ты, и даже если в этот раз все началось несколько тревожно, ты рада, что он хочет хоть раз взять все в свои руки. Он яростно врывается в тебя, не причиняя боли, и молчит, лишь тяжело дыша под капающим мокрым стекловолокном. У тебя не хватает дыхания, чтобы выкрикнуть его имя, когда напряжение в твоём теле достигает своего крещендо, и вместо этого с твоих губ срывается тихий крик, когда ты сильно кончаешь под ним. Джейсон не следует за тобой, он продолжает колотить, но отодвигает свое тело от тебя настолько, что больше не соприкасается с твоим клитором, и ты благодарна ему хотя бы за эту сенсорную передышку. Он спускает твои руки с головы, но не отпускает их, а заводит между вашими телами и прижимает твои ладони к своему сердцу. В его голове снова и снова повторяется мантра, и редко когда он так отчаянно тосковал по силе речи: Я люблю тебя. Ты принадлежишь мне, а я принадлежу тебе. Ты моя. Я твой. Никогда не покидай меня. Пожалуйста, никогда не уходи. Он вспоминает своего медвежонка с разорванным швом, как мама зашила его и поцеловала в макушку. Потом она поцеловала и его, обняла и заверила, что любит его всегда, несмотря ни на что. Джейсон тоже прослезился, в его сердце образовалась рана, которую, как он думал, невозможно зашить, ведь мамы больше нет, а она была единственной, кто мог все исправить... но тут появилась ты. Ты каким-то образом зашила большую часть этой раны, поцеловала его получше и заверила его, что любишь его всегда, несмотря ни на что. И хотя некоторые швы для его мамочки так и остались разодранными, твоя помощь, по крайней мере, не дает тому, что осталось от его души, выпасть из раны, не дает ему полностью потерять свою человечность. С этой мыслью он отпускает твои запястья и обхватывает тебя ногами за талию, чтобы ты могла обнять его, пока он достает свою маску. Ты прижимаешь руки к его груди и смотришь, как он снимает ее — он впервые снимает ее на улице, и почему-то это будоражит что-то в глубине твоего сердца... а потом это что-то болезненно сжимается, когда ты видишь эмоции на его лице: кажется, он вот-вот заплачет, и ты больше всего на свете надеешься, что это не из-за того, что ты сделала что-то не так. — Все хорошо, — шепчешь ты, не зная, что именно пытаешься успокоить, и поднимаешь руки, чтобы обнять его лицо, пока он продолжает свои неустанные толчки. Ты не можешь определить, текут ли по его щекам слезы, смешанные с последними каплями озерной воды, но ты все равно вытираешь их, и он закрывает глаза и издает тихий звук, что-то среднее между хныканьем и всхлипом, первый звук, который он издал после своего гневного рыка в самом начале. — Джейсон, — снова шепчешь ты, голос немного срывается, и он открывает глаза и замедляет свои толчки настолько, что твои зубы не стучат, когда он наклоняется для поцелуя. Ты чувствуешь его руку у себя между ног, пальцы теребят твой клитор и полны решимости заставить тебя кончить снова, отчаянно желая доставить тебе удовольствие и сохранить твою привязанность. Ты настолько чувствительна и ранима, что прошло совсем немного времени, и твой разум померк, когда наступил оргазм, а чувства настолько перегружены, что ты не можешь найти границу между своим телом и землей, не можешь определить, где кончаешься ты, а где начинается Джейсон. Восстановление занимает много времени, но когда ты выныриваешь из-под земли и возвращаешься к реальности, ты понимаешь, что он все еще тверд внутри тебя. Он все еще выглядит расстроенным, и ты хотела бы знать, почему, но какова бы ни была причина, ты хочешь попытаться помочь ему забыть об этом. — Все в порядке, Джейсон, я здесь, с тобой, я люблю тебя. Что бы это ни было, ты можешь отпустить это сейчас. — Он щурит глаза, когда ты снова гладишь его по лицу. Он двигается медленно и мягко, и ты представляешь, что он сейчас так же чувствителен, как и ты, и, вероятно, ему не понадобится много времени, чтобы закончить, если он просто позволит себе это. — Я здесь, с тобой, я люблю тебя, — повторяешь ты, и он снова встречает твой взгляд. — Отпусти меня, милый, — мягко приказываешь ты, и наконец что-то в его глазах словно отпускает. Еще несколько мягких толчков бедрами — и он испускает мучительный стон и вливается в тебя всем телом и душой. *** Ты долго не даешь ему прийти в себя, нежно поглаживая его шею и затылок, пока он дрожит, уткнувшись лицом в грязь рядом с твоими волосами. По мере расслабления он становится все тяжелее и тяжелее, и, как бы хорошо он ни чувствовал себя на тебе, становится трудно дышать. — Джейсон, милый, ты меня сдавливаешь, — мягко говоришь ты, и он быстро приподнимается на несколько дюймов, затем смотрит на тебя и извиняюще гладит по волосам. — Ты в порядке? — спрашиваешь ты, и он кивает. У него такое чувство, будто он получил некий катарсис, о котором даже не подозревал. Он даже не знает слова "катарсис", но каким-то образом, пройдя через всю гамму от ярости до нежности и всего, что между ними, дополненная огромной дозой окситоцина и вазопрессина, помогла унять некоторые из этих чувств. — О, хорошо. Я тоже в порядке, — улыбаешься ты ему, и он вздыхает с облегчением. — Это было потрясающе, чёрт, — признаешься ты, и хотя ты определенно не думаешь, что сможешь регулярно испытывать что-то настолько сильное, это было чертовски невероятно — испытать хотя бы раз. Ты никогда раньше не проходила такой путь от крайнего ужаса до душераздирающей любви, и ты все еще немного ошарашена. Очевидно, в мозгу Джейсона тоже только что произошла какая-то очень тяжелая хрень, и часть тебя рада, что он не может тебе об этом рассказать. Долгие разговоры об эмоциях — не твой стиль, ты даже не знаешь, как об этом говорить, и в любом случае ты уже вымотана. Джейсон наконец-то улыбается тебе в ответ, и ты протягиваешь руку, чтобы вытереть немного грязи с его лба, где он ударился лицом о землю после оргазма. Он замечает, что ты слегка дрожишь, и перекатывается на спину в грязь, прихватывая тебя с собой и укутывая в свою куртку, чтобы прикрыть твою наготу и попытаться немного согреть тебя. Это не очень-то помогает, поскольку его одежда все равно промокла, но ты ценишь его старания. На самом деле тебе нужно вытереться полотенцем и выйти на солнце, но после всего, что произошло, тебе хочется побыть рядом друг с другом еще какое-то время, поэтому ты прижимаешься к его груди, а он нежно гладит тебя по волосам и спине. — Ты сломал тому парню шею? — спрашиваешь ты через несколько минут, и полное отсутствие страдания в твоём тоне убеждает Джейсона, что ты не хотела убегать с этим плохим, красивым мужчиной. Ты поднимаешь глаза, чтобы увидеть, как он кивает, и ему становится еще легче, когда ты выглядишь впечатленной и говоришь: — Вау... отличная работа, держу пари, он даже не понял, что его ударило. — Ты не говоришь ему, что рада, что он хотя бы сделал это быстро, поскольку тот злоумышленник казался милым, и тебе искренне жаль, что он умер. Но даже если бы у тебя хватило времени и присутствия духа попросить Джейсона не убивать его, ты бы этого не сделала. Ты уже знаешь, что Джейсон испытывает сильные эмоции, и этот факт стал еще более очевидным, но поскольку он не может рассказать тебе о них, ты не считаешь себя вправе расспрашивать его или пытаться убедить бросить работу. Для него это не хобби, а обязанность. И пока не разрешатся те глубокие, темные эмоции, которые заставляют его выполнять этот мандат, ты будешь просто поддерживать его в меру своих возможностей, даже если это означает просто не мешать ему. Спустя еще несколько минут у тебя стучат зубы, и Джейсон садится с тобой на колени, бросая на тебя обеспокоенный взгляд и энергично потирая ладонями спину и руки, пытаясь согреть тебя. — Я должен пойти вытереться, милый. Думаю, мое полотенце где-то там. — Джейсон встает, все еще прижимая тебя к себе, и ты замечаешь, что он оставляет свою маску на земле, пока не найдет твое полотенце и одежду. Ты скользишь по его телу и начинаешь вытираться, но вместо того, чтобы снять маску, он остается рядом с тобой, словно пытаясь закрыть твою наготу от возможных вуайеристов. Когда полотенце полностью пропиталось грязью и ты снова одета, ты берешь его руку в свою и направляешь обратно к маске, и хотя Джейсон отчаянно хочет продолжать держать тебя, хочет подхватить тебя на руки и нести всю дорогу домой, он все еще мокрый и не хочет, чтобы ты снова замерзла. Он снова закрывает лицо защитным стекловолоконным щитком и нежно сжимает твою руку, планируя держать тебя рядом до конца дня и всю ночь, когда вы оба приведете себя в порядок. Он знает, что был груб, и, хотя ты говоришь, что сейчас все в порядке и не сказала "стоп" в тот момент, он беспокоится, что мог быть немного слишком грубым, несмотря на твои мощные оргазмы. Поэтому лучшее, что он может придумать сейчас, — это сделать все наоборот: отвезти тебя домой и с нежностью отыскать в твоём сердце любую, пусть даже самую маленькую, рану, которую нужно зашить, или шов, который порвался, а затем изо всех сил постараться все исправить и поцеловать. Обнять тебя и надеяться, что, может быть, если он будет думать об этом снова и снова, ты поймешь, что он любит тебя всегда, несмотря ни на что.