Рудольфус и волчица

      В саду двое юношей пытались рвать яблоки с высокого дерева с зеленоватыми маленькими плодами. Чтобы созреть и стать красным, им нужен ещё месяц. Но кареглазый блондин, несмотря на это, пытался сорвать яблоко, крепко державшееся на плодоножке. Его белая туника цеплялась за ветки, мешая ухватиться получше. В то же время голубоглазый брюнет держал лестницу, чтобы чистокровный патриций случайно не упал.       За всем этим следил седой старик в белой тоге. Юноши не заметили, как он к ним подошёл.       — Сципио, чем Вы тут занимаетесь? — с большим любопытством спросил старик.       Патриций от неожиданности едва не сорвался. Сципио спустился на нижнюю ступеньку и растерянно посмотрел на старика.       — Яблоки рвём с дерева, — кратко ответил юноша.       — Зачем? — недоумевал старик.       — Хочу, — пряча раздражение за маской фальшивой уверенности, заявил патриций.       — Но они же ещё не созрели, — не понимал старик, — какой в этом смысл?       — А я не хочу ждать, — прошипел Сципио.       — Неужели Вы и у крестьян будете отбирать урожай, когда вздумается?       — Мы сейчас не на уроке философии, — уклонился от вопроса юноша.       — Вся наша жизнь — один большой урок, — заявил учитель.       Воспитанник не хотел даже пытаться спорить со стариком, понимая бесполезность этого дела. Чувствуя обиду за непрошенные нотации, он, вздыхая, спросил философа:       — Зачем Вы пришли?       — Затем, чтобы уведомить Вас, что урок философии начнётся через полтора сосуда, не забудьте, пожалуйста.       — Как скажете, — угрюмо произнёс Сципио и спустился на землю.       Раб смог выдохнуть с облегчением и расслабиться. Философ посмотрел на раба, зная, что тот его слушал очень внимательно.       — Я всё продолжаю убеждаться в том, что человек, жаждущий знаний, всегда найдёт путь к ним.       Раб улыбнулся, и философ с чистой совестью ушёл.       — Пошли, Руди, — сказал слуге патриций.       — Я тебе говорил, — напомнил ему Руди, — а ты меня не слушал.       Сципио капризно хмыкнул.       — Мне просто не повезло, что нас нашёл этот старикашка, — сказал Сципио и, игнорируя осуждающий взгляд Рудольфуса, взялся за лестницу, — понесли.              В стене дома, примыкающей к саду, было окно, в нём стояли водяные часы, работающие по примитивному принципу. Вода постепенно вытекала по очереди из двадцати сосудов, размеченных на сто делений. Сутки, следовательно, состояли из двадцати сосудов, которые, в свою очередь, длились сто делений. Каждые полдень и полночь в уже истёкшие десять сосудов перекачивалась вода из общего резервуара внизу, чем занимался специально обученный раб, он же и трубил полдень.       Когда истёк девятый сосуд, Рудольфус и Сципио дотащили взятую без спроса лестницу до хозяйственной комнаты, в которой хранились различные инструменты и небольшой запас строительных материалов. Из комнаты внезапно вышел раб в набедренной повязке из старого куска ткани, в его руках были гвозди и молоток. Выглядел он очень нервно, будто что-то потерял, и словно от успеха поисков зависела его жизнь. Увидев у юношей в руках пропавший предмет инвентаря, раб подскочил к ним, кланяясь патрицию в ноги, и раболепно заговорил:       — Умоляю, господин, разрешите забрать это у Вас.       Рудольфус почти и не устал, но Сципио был на грани своих сил.       — Бери. — пропыхтел патриций.       Высокий тридцатилетний раб вскочил, схватил одной лишь рукой, державшей молоток, лестницу за центр и понёс её с легкостью в известном лишь ему направлении и лишь приговаривал:       — Лишь бы успеть, лишь бы успеть.       Когда он ушёл, Рудольфус посмотрел на Сципио.       — Я же, — с довольной ухмылкой заговорил слуга.       — Не начинай, — резко оборвал его патриций.                            Сципио предпочёл всё оставшееся до урока время проспать в своей комнате. Рудольфус сидел на полу рядом с его кроватью, так как это было самым безопасным местом для него, где ему ничего не угрожало. Раб, думая о чём-то своём, рассматривал свой медальончик с выгравированной едва читаемым шрифтом надписью “Рудольф” латинскими буквами. Он не помнил, откуда эта безделушка у него. Юноша знал лишь, что она уже была у него, когда его нашли и приютили. Римляне решили, что этот медальон был чем-то вроде бирки с кличкой на ошейнике собаки, поэтому решили, его таким образом и называть. Руди и не был против, хотя и чувствовал, что они коверкают его имя, как им удобно.       Слуга услышал, как на улице протрубили примитивную мелодию. Он спрятал под туникой медальончик и, хитро улыбнувшись, начал в предвкушении потирать руки, намереваясь сделать то, на что не смог бы осмелиться никто из дворовой прислуги. Юноша поднялся, прокашлялся, чтобы голос его не подвёл, и громко крикнул патрицию на ухо:       — Центурия, подъём!       Сципио дёрнулся, едва не задев лицо наглеца локтем, и сел, испуганно поджав ноги, пока виновник, не сдерживаясь, смеялся на всю комнату.       — Рудольфус! — возмущённо воскликнул патриций.       — Нам на урок пора, — улыбаясь, ответил слуга.              Философ уже ждал их в беседке с мраморными колоннами, держащими мощную крышу. Старик держал в руках книгу, неизвестную юношам.       — Здравствуйте, — поприветствовали они его.       — Здравствуйте, молодые люди, — учитель указал рукой на один из диванчиков, находящихся в беседке.       — А что за книга у Вас? — спросил Рудольфус, садясь на пол рядом со Сципио, улёгшимся на диванчик.       — Сейчас расскажу, — с толикой радости ответил философ.       Старика просили лишь об обучении одного лишь Сципио, Рудольфус влез в учебный процесс сам и по собственной воле. Учитель пытался понять, почему раб так охотно приходил на каждый урок, но у него не было уверенности в том, какая из версий верная. Может юноша так себя вёл из-за детского любопытства, или из-за человечного отношения к нему со стороны учителя, а может из-за всего сразу. В любом случае, старик делился своими знаниями и опытом с радостью и с ним. К сожалению, Сципио был не таким и на уроках откровенно скучал. Как бы старик не пытался вложить в его голову что-то хорошее, доброе, но ему не хватало духовных сил, а может и ума или авторитета, чтобы подавить влияние дурного примера отца юного патриция.       — Сципио, господин Спарикус прибудет сегодня со своей дочерью, верно? — учитель решил начать издалека.       Патриций сразу же переменился в лице, потому что это было единственное, что его волновало в данный момент.       — После тринадцатого сосуда, — с показным безразличием ответил он. — А зачем спрашиваете?       — Вы же знаете, что в роду Каниниусов кроме Северусов была семья Макрусов?       — Что-то слышал, — неуверенно сказал Сципио, — а что?       — Мир, на котором мы с вами живём, более столетия назад был завоёван почти легендарным человеком, его звали Секундус Каниниус Макрус Макетаникус. Именно он завоевал Макетан, командуя несколькими легионами. Одним из его подчинённых был и Ваш далёкий предок, — философ показал обложку книги. — Об этом походе была написана эта поэма. Я хочу, чтобы вы прочли её.       — И сколько в ней правды? — со скепсисом спросил Рудольфус.       Вопрос такого рода от раба сильно удивил учителя.       — Тебе-то какое дело? — пренебрежительно спросил Сципио.       — Одно дело, когда мы имеем дело с тем, что было на самом деле, и совершенно другое, если перед нами чья-то выдумка, — объяснил Рудольфус.       — Эта мысль имеет здравое зерно, — частично согласился философ, — но нужно иметь в виду, что даже правду можно вывернуть так, как это выгодно рассказчику.       — Тогда какой смысл читать это? — задал сразу же возникший вопрос раб.       Сципио молча следил за их внезапно вспыхнувшим спором и молчал, надеясь, что они не попытаются его вовлечь в это.       — Несмотря на то, что повествование может быть искажено и предвзято, мы в то же время получаем четвёртого участника дискуссии в лице рассказчика, с которым можно как согласиться, так и возразить ему.       Рудольфуса ответ учителя не убедил, но ответить ему было нечего.       — Ладно, а правды-то сколько в поэме? — вернулся слуга к первоначальному вопросу.       — Я не знаю, — ответил честно философ, — у тебя есть право воспринимать эту историю, как сказку.       Рудольфус горько усмехнулся, услышав про права.       — Хорошо, — удовлетворился ответом учителя юноша.       — Замечательно, — философ побеспокоил патриция, протянув ему в руки книгу, открытую на первой странице, — теперь можно приступить к чтению.              Учитель, когда затевал внезапный сеанс чтения для воспитанников, не догадывался, что процесс окажется столь тугим и медленным. Если Сципио хотя бы немного проявлял интерес к чтению, когда поэт воспевал римские легионы, то когда речь заходила о политике, об экономике и логистике похода, юный патриций начинал скучать и чтение таких отрывков давалось юноше с большим трудом. Рудольфус же грустил. Ему не нравилось читать про войну, где умирали и становились калеками десятки, если не сотни, тысяч людей. А отрывки про рабство ничего, кроме ненависти, не пробуждали. Самому учителю быстро стало не комфортно, ему самому приходилось держать себя в руках, чтобы вытерпеть, когда они вместе дойдут до самого важного, судьбоносного события. Когда воспитанники начали читать интересовавший старика отрывок, на их лицах возникло недоумение, а в Рудольфусе даже пробудился интерес.       — Зачем ей это? — спросил раб. — Зачем ему помогать?       — Но они же заключили сделку, — напомнил философ.       — Зачем? Я суть этой сделки не могу понять, — пояснил Рудольфус. — Она ему пообещала провести войска сквозь дремучие леса в тыл врага, а он должен после триумфа явиться к ней один и без оружия, — пересказал условия сделки раб. — Зачем? Какой в этом смысл?       — Учитывая конец истории, — начал учитель, смею предположить, что она хотела дать ему славу и триумф, подняв его на вершину, чтобы затем ударить о дно, — предположил философ.       — Зачем? — не понимал Рудольфус.       — Ради удовольствия, — вдруг произнёс устало патриций, отвечая на вопрос.       — Сципио, — обратился к воспитаннику учитель, — гости приедут через один сосуд, полагаю, Вам пора готовиться к встрече.       Патриций обернулся, посмотрев на часы.       — Вы правы, — согласился он и, поднявшись с диванчика, обратился к слуге, — Руди, можешь идти и отдыхать.       — Как скажешь, — ответил разочарованный Рудольфус и посмотрел на философа.       Сципио ушёл, оставив их наедине.       — Феликс, — обратился раб к старику, — могу ли я взять эту книгу?       — Зачем? — удивился философ.       — Раз у меня возникло свободное время, я хочу её дочитать и узнать, чем всё кончится.       — Конечно, — на лице учителя появилась радостная улыбка, и он отдал книгу.       — Спасибо.       Рудольфус хотел уйти, но увидел, как в сад выволокли раба, того самого, что забрал у Сципио и Рудольфуса лестницу. Мужика бросил на землю легионер в красной тунике с военным поясом и в калигах. Формально, этот солдат строил очередную дорогу сквозь едва проходимые леса, пока на самом деле помогал своему командиру с его домашними делами. Легионер держал в руках кнут. Рядом с солдатом стоял и хозяин виллы. Рудольфусу не составило труда узнать в нём отца Сципио. Патриций махнул рукой, и легионер ударил кнутом раба по спине. Феликс не собирался спокойно смотреть на это безобразие и пошёл к ним.       — Алькиманикус! — рассерженно позвал патриция философ. — Что это такое?!       — Не лезь не в своё дело, — резко ответил он философу.       — Скажите мне, — возмутился Феликс, — Ваш отец бы это одобрил? — пытался пристыдить его старик. — Скажите мне!       — Мне плевать, что бы он сказал, — прошипел со злостью Алькиманикус, — у этого тупого раба была простейшая задача, а он её не выполнил, — заявил он, — я не буду терпеть лень среди своих слуг.       — Вы ничего не добьётесь, кроме ненависти к себе.       — Мне не нужно, чтобы меня любили, я хочу, чтобы меня слушались.       — Это неправильный путь!       — Не указывай мне, Феликс! — прошипел Алькиманикус. — Скажи спасибо, что я стал твоим патроном, после смерти моего отца.       — Он был великим человеком.       — Он был мягкотелым дураком! — вспылил патриций. — Из-за его слабости мать умерла!       — Но, — не унимался Феликс.       — Вон! — крикнул Алькиманикус, указывая рукой на выход из сада, — и чтоб я тебя до вечера не слышал и не видел!       — Это потом к Вам вернётся, — с печалью в голосе прошептал Феликс, уходя.       Избиение продолжилось. Кнут рассекал кожу раба, и он кричал от боли. Рудольфус прекрасно понимал, что помочь ничем не сможет, и чтобы не попасть под горячую руку, ушёл прочь от места экзекуции в дальний уголок сада. Там, в зелёной ограде, был узкий проход, охраняемый легионером. Поверх его красной туники надета кираса, обтянутая кожей, на голове шлем с двумя лопухами, защищающими щёки. На плече висело длинное ружьё, запасные баллончики с газом и батареи к которому лежали в двух прямоугольных сумках на поясе, рядом с гладиусом. Легионер внимательно посмотрел на подошедшего к нему Рудольфуса.       — Пропустите, пожалуйста, — обратился раб к плебею, кланяясь.       — Инъектор с собой?       Юноша достал из маленького мешочка, висевшего на шее рядом с медальоном, небольшой металлический цилиндр с двумя кнопками на противоположных сторонах. Одна имела форму кольца и внутри неё в корпусе было маленькое отверстие. Увидев приспособление, солдат кивнул и пропустил Рудольфуса. За проходом была узенькая тропка, ведущая в скрытый от посторонних глаз волчий сад. Называлось это место в честь растения, растущего в клумбах вдоль стен зелёной ограды. Волчий клык получил своё название за острые, загнутые, словно клыки, шипы. Они покрывали всю поверхность растения, начиная переплетающимися корнями и заканчивая скрученными листьями, которые прятали ещё нераскрывшиеся бутоны. Охраняли сад из-за главного свойства волчьего клыка. Оно было полностью ядовито. Конечно же этим тайно пользовались. С течением времени эти сады стали символом римской аристократии на этой планете. Находиться в столь особом и символичном месте имели право лишь самые доверенные лица. Рудольфус получил это разрешение от Сципио, но раб не был уверен в том, что сын уведомил об этом своего отца.       Рудольфус сел на травку рядом с клумбой и продолжил читать поэтому с того места, на котором они закончили.       Поход Макетаникуса окончился очевидным кровавым триумфом, и мир оказался под властью Рима. Читатель с трудом вытерпел долгое описание празднеств и перемен в новой провинции. Но его страдания запоздало, но были вознаграждены. Макетаникус решил, что он умнее и хитрее той, что жила в дремучих лесах веками. Он попытался заманить её в ловушку, устроив засаду на засаду. Но римлянин не добился ничего, кроме горы трупов легионеров и выколотого глаза. Военачальник думал, что на этом закончилось его знакомство с этим существом. Он ошибался. Когда через два десятилетия случилась помолвка его дочери, демон напомнил о себе, превратив праздник в кровавую бойню, которую никто не пережил.       Рудольфус закрыл книгу и задумался, почему Феликс хотел, чтобы они прочли эту книгу.       “Нужно его спросить”, — подумал Рудольфус.       Внезапно со стороны тропинки послышались шаги. В сад вошли четыре человека в плащах и мешковатых масках.       — Вы кто такие?! — вскочив на ноги. крикнул раб.       Вторженцы молча схватили его       — Пустите! — кричал он, пытаясь от них отбиться, но силы были неравны.       Они уронили его на траву, накинули плотный мешок на голову, а он продолжал кричать, в ответ на что получил удар кулаком в живот.       — Заткнись! — командирским басом крикнул парню один из похитителей.       Они с лёгкостью подняли его за руки и за ноги и несмотря на его попытки брыкаться, понесли в неизвестном направлении.       Раб услышал лошадей рядом, и его бросили на доски. С грохотом и скрипом на ту же поверхность запрыгнули похитители. Один из них сел на спину юноше. Послышался хлёсткий удар, ржание лошадей, цокот копыт и скрип деревянных колёс. Рудольфус почувствовал, что они тронулись с места, и попытался снова закричать:       — На помощь!       — Я сказал, — Рудольфус почувствовал новый удар, на этот раз по лопатке, — заткнись!                            Поездка длилась словно вечность. Спина, руки, ноги затекли и нещадно болели. Повозка остановилась. Рудольфуса столкнули вниз на дорогу. Раб почувствовал своими рёбрами каждый булыжник.       — Аккуратнее! — вдруг крикнул кто-то вдалеке. — Он нам живой нужен!       Его снова взяли за ноги и поволокли сначала по дороге, затем протащили по мраморным ступеням, на которых юноша отбил себе всё что можно, а в конце по гладкому полу затащили в помещение.       — Кладите его на алтарь, — послышался расслабленный будничный голос.       Похитители послушались и уложили Рудольфуса на холодный камень, и восемь рук прижали юношу к алтарю. Он услышал невнятное бормотание десятка мужских и женских голосов. Его начали обрызгивать и поливать водой. Мокрая одежда начала липнуть к телу. Рудольфус задрожал от холода.       — Отпускайте.       Похитители убрали руки, прижав их к себе, будто ошпарившись. Но несмотря на отсутствие чужой хватки, Рудольфус не смог пошевелить и пальцем. Вода превратилась в лёд и покрыла тело юноши коркой, утолщающейся с каждой секундой. Юноша попытался закричать, когда ледяные иглы начали протыкать его кожу. Реальность словно медленно утекала из-под него, слух увядал. Он потерял сознание.                            Рудольфус открыл глаза и обнаружил себя в тёмном зимнем лесу. Ни звёзд, ни луны, лишь сугробы по колено, да высокие ели, чьи макушки скрывались в черноте. Впереди на снегу виднелись большие волчьи следы. Сознание будто висело на нитке, рискуя сорваться в небытие. Мысли не складывались. Руки тряслись и еле двигались. Пальцев юноша не чувствовал, что на руках, что на ногах. Снег лип ко всему и обжигал. Туника промокла насквозь и примёрзла к коже. Рудольфус поднялся. Он сделал шаг, прижимая к себе покрасневшие руки, затем ещё один. Зубы стучали, губы дрожали. Юноша не понимал, где оказался и взвыл от отчаяния, срываясь на крик. Рудольфус споткнулся и рухнул в снег. Он услышал вдалеке девичий смех и потерял сознание.                            Рудольфус начал приходить в себя. Находясь в тепле, он с трудом разлепил глаза. Юноша, завёрнутый в какой-то плед из серого меха, лежал напротив камина. Рудольфус выбрался из пледа и понял, что это был на самом деле тулуп. Юноша ужаснулся, увидев его габариты. Он мог быть как раз лишь человеку, который вдвое выше раба, но даже так, подол будет у самых щиколоток. Рудольфус вздрогнул и застыл от ужаса, боясь представить владельца этой вещи, и даже не заметил, что одет в незнакомую белую тунику, вместо своей серой. Он огляделся. Раб находился в огромной библиотеке с очень высоким потолком, заставленной мощными дубовыми стеллажами, но почти пустыми. На многих полках книги лежали отдельными стопками. У каждого стеллажа стояла вполне обычная лестница. В воздухе горьковатый запах трав. Какой-то подсознательный порыв побудил парня пойти вдоль стоявшего у стены ближайшего книжного шкафа. Страх и любопытство боролись в нём, и победило второе. Взгляд юноши зацепился за книгу в толстом кожаном белом переплёте с крестом из чёрной эмали на обложке. От книги словно исходила аура, привлекающая к ней Рудольфуса, будто ему она была знакома. Он взял её с полки и аккуратно раскрыл. Слегка пожелтевшие страницы были исписаны латинскими буквами, но не на латыни. Это был совершенно другой язык. От внезапно усилившейся головной боли, юноша едва не упал. Она становилась лишь сильнее, усиливаясь десятикратно любой попыткой подумать, он отложил книгу на место и сполз на пол, схватившись за голову. Казалось, будто мозг мешали внутри черепа ложкой. От боли проступили слёзы.       «Что происходит?!» — подумал Рудольфус, тщетно пытаясь не зарыдать.       Он услышал рядом с собой уже знакомый ему мелодичный смех и потерял сознание.                            Рудольфус открыл глаза и обнаружил себя в совершенно другом месте. Юноша висел в бесконечной черноте, но мог видеть себя, как при свете солнца. Его медальон левитировал, будто за него кто-то тянул.       Внезапно всё закончилось.                            Рудольфус очнулся и обеспокоенно огляделся. Он снова у камина, там же, где проснулся, и в панике сам не понял, как при пробуждении отбросил тулуп и сел. А место, где юноша потерял сознание, находилось более, чем в десяти шагах. Он вздрогнул, на него накатил страх. Его кто-то перенёс, но никого рядом, как казалось, не было.       «Что здесь происходит? — пришёл в голову тот же вопрос, что и ранее. — Где я?»       Парень встал. Голова болела гораздо меньше, уже было можно терпеть. Но теперь он чувствовал зуд и жжение почти по всему телу, вероятно, так аукнулось ему обморожение, которое он должен был гарантированно получить, но почему-то ни рубцов, ни пузырей не было, только слабое покраснение. О ледяных иглах, впившихся в тело во время ритуала, не осталось ни одного напоминания, словно его и не было. Живот от голода болел сильнее, будто пытался перевести всё внимание на себя.       «Меня спасли?» — юноша сделал, как ему показалось, самое логичное и разумное предположение.       Рудольфус решил аккуратно осмотреться в библиотеке. Он надеялся, что факт того, что сердце его всё ещё билось, говорил о добрых намерениях неизвестного спасителя.       Библиотека не уступала по размерам огромной вилле Алькиманикуса, даже с учётом обширного сада. Но наполнение полок поражало Рудольфуса своей скудностью. Юноша помнил размеры крохотного кабинета отца Сципио, его можно пройти из одного угла в другой за три или четыре шага, но даже там, на узеньких полочках, стояло книг больше, чем на большинстве огромных стеллажей. Не удивительно, что на самых труднодоступных полках книги отсутствовали вовсе. Гостю казалось, что все книги, хранящиеся в этой огромной библиотеке, легко бы поместились в обычной комнате, заставлённой несколькими стеллажами высотой с человека. Все книги лежали на уровне живота Рудольфуса и, сильно реже, на уровне груди. Раб вспомнил размеры тулупа. Юноше, чтобы просматривать содержимое полок, приходилось или идти чуть поодаль, или нагибаться. Но владельцу тулупа это всё было буквально по колено.       «Он на коленях ползает?» — предположил Рудольфус и недоумённо почесал затылок.       В самом центре библиотеки стоял большой стол, под ним сундуки, а сверху стоял диковинный аппарат, выглядевший знакомо, но Рудольфус не помнил ни его названия, ни его назначения. Рядом с ним стояли банки, склянки, колбы, шкатулки и другие разные предметы разной степени полезности. Огромные двери, подходящие под вероятные габариты неизвестного владельца тулупа, были в противоположной от камина стене. Рудольфус даже не пытался их открыть. Он вернулся к камину и начала искать ту книгу, показавшуюся ему знакомой, но совершенно чуждой для этого места. Юноша её нашёл, раскрыл и приступил к изучению. Парень быстро понял, что знает этот язык, он казался ему родным.       Автора книги звали Эрнстом, он обладал знакомой юноше н слух религиозно-воинской фамилией. Книга была учебником по магии. Парень раньше сомневался в её существовании, несмотря на доходящие до него слухи о колдунах варваров, о ликантропах и других демонах, но он им не верил. Теперь же юноша оказался в ситуации, когда существование магии, подтверждалось его собственным печальным опытом и наблюдениями действительности, ибо иного вменяемого объяснения он придумать не мог. В предисловии автор делился гордостью за проделанную работу. В первом параграфе Эрнст рассуждал о сущности человеческой души, как об отражении сознания в том, что он называл «Унтерраумом», где мысли, чувства и эмоции всех разумных существ создавали потоки энергии, протекающие подобно морским течениям. И именно эта энергия и использовалась для изменения реального пространства. Автор рассуждал и о самой возможности возвращать мёртвых к жизни, при этом, писал об этом вскользь, словно в этом не было ничего особенного. Он уделил гораздо большее внимание тому, что несмотря на то, что врождённые магические способности человека очень скудны, их возможно развить и получить приемлемый результат. Эрнст сделал особый акцент на энергетических запасах человека. Он писал, что сила воздействия заклинания и время, требуемое для его применения, зависит от того, насколько много энергии способен потратить маг за единицу времени. Но автор делает оговорку, что за недостаток опыта, знаний, концентрации придётся платить повышенными затратами энергии, которые тем больше, чем сложнее заклинание.       Дочитав параграф, Рудольфус выдохнул, и словно вторя хозяину, заурчал от голода живот. Юноша отложил книгу на полку и сел задумавшись. По ощущению голода и сравнительно сносному самочувствию, парню казалось, что он находился в библиотеке меньше суток, но за такое крохотное время не могли пройти последствия обморожения, избежать которого юноша не мог. Усталость, оставшаяся несмотря на сон, и слабость свалили его в сон.                            Рудольфус увидел то же чëрное пространство, что и в предыдущий раз. На этот раз медальон дёргался, больно давя на шею цепочкой. Вдруг он почувствовал, как что-то мягкое едва коснулось его затылка. Он отпрыгнул, оборачиваясь из-за чего больно наткнулся на висящий в воздухе медальон. Рудольфус увидел огромную спину волка, сидевшего рядом с ним. Существо бесцельно виляло хвостом.                            Рудольфус широко открыл глаза. Сон закончился так же внезапно, как и начался. Юноша снова лежал, завёрнутый в тулуп, возле горящего камина. Сердце бешено стучалось, грозясь выпрыгнуть из груди. Раб глубоко вдохнул и выдохнул. Он огляделся. На первый взгляд ничего не изменилось, но парню казалось, что на этот раз он был не один. Рудольфус встал и прислушался. Он услышал стук низких каблуков явно не римской обуви, звук почему-то казался знакомым, почти родным. Юноша осторожно пошёл на шум, обходя на своём пути книжные стеллажи. Поиски привели его к центру зала. Запах трав был сильнее, чем обычно.       На столе над открытым огнём примуса закреплена колба с прикрученным сверху аппаратом, оказавшимся экстрактором. Растворитель кипел, пар поднимался по трубке и попадал в обратный холодильник, из которого стекал в резервуар с бумажной гильзой, заполненной смесью трав. Резервуар постепенно заполнялся, а затем уровень жидкости достигал колена сифона, и раствор сливался обратно в колбы, чтобы снова вскипеть и, оставив в ёмкости экстракт, начать цикл сначала.       У стола суетилась тёмноволосая девушка в чёрных мешковатых штанах, рубашке и в длинной красной жилетке нараспашку. Источником стука оказались кожаные сапоги с едва заметными каблуками. Издалека Рудольфус не мог понять, какого она роста, но был уверен, что не выше, чем он. Она заглянула в раскрытую книгу с рецептами. В колбу начал переливаться почти прозрачный растворитель, означавший, что гильза иссякла. Увидев это, девица выключила примус. Она достала две колбы. Одна, заполненная синей жидкостью, по размеру такая же, что и прикрученная к экстрактору, а другая вдвое больше. Незнакомка подождала немного, чтобы свежий раствор немного остыл и прекратил кипеть, скрутила с колбы экстрактор и вылила из неё жидкость в большую колбу, затем добавила второй раствор и начала перемешивать смесь стеклянной палочкой. Девушка открыла сундучок, стоявший на столе, и достала из него десяток вытянутых стеклянных флаконов, использую небольшую треногу и воронку, она по очереди наполнила смесью каждый флакон и закупорила.       — И долго ты там будешь стоять? — внезапно спросила она и убрала с треноги последний флакон, положив его в небольшую походную сумку.       От неожиданности Рудольфус вздрогнул и начал панически оглядываться, будто в библиотеке был ещё кто-то, к кому она могла обращаться, кроме него. Но никого больше он не видел.       — Я к тебе обращаюсь, — сказала незнакомка спокойным, но певучим голосом и обернулась, посмотрев на Рудольфуса своими карими глазами.       Юноша обомлел, не зная, что делать. Инстинкты кричали ему бежать, неважно куда, главное дальше и скорее. Но что-то его тянуло к незнакомке, было в ней нечто чарующее. Рудольфус, не в силах пошевелиться, стоял на месте, как литой. Незнакомка, обойдя стеллаж, за которым прятался юноша, подошла к парню и заглянула ему в глаза. Из-за колоссальной разницы в росте, ей пришлось запрокинуть голову назад. Он был выше более, чем на голову. Она усмехнулась.       — Меня зовут Лура, — представилась девушка. — А тебя Рудольф, верно?       К нему впервые за всё то время, что он себя помнил, обратились по имени так, как оно выгравировано на медальоне. Но это показалась ему привычным, будто его никогда не называли Рудольфусом, а именовали только Рудольфом.       — Да, — неуверенно, но восторженно ответил юноша.       — Что ж, — Лура схватила его за предплечье, — будь моим гостем, — сказала она и повела его в центр зала.       — Где я? — задал он давно его терзавший вопрос.       Она невольно тянула его вниз, из-за разницы в росте, из-за чего парню пришлось идти пригнувшись.       — Это мой дом, — ответила девушка, когда они оказались у стола, и догадываясь, какой будет следующий вопрос, добавила, — я нашла тебя в лесу.       — Вот как, — задумался юноша, картинка начала складываться, хотя и напоминала из-за дыр не полотно, а очень крупную сеть.       — Полагаю, — Лура достала из сумки флакон, — у тебя случилось некое несчастье?       — Почему ты так решила? — настороженно спросил Рудольфус и посмотрел на микстуру в её руках.       — Ты не похож на человека, способного попасть в мой сад живым, — надменно ответила девица и вложила в его руки флакон. — Пей, — приказала она.       Рудольфус подчиняться не торопился.       — Что это? — недоверчиво спросил он.       — Лекарство, — спокойно ответила девушка. — Пей, не бойся.       Юноша колебался. Её уговоры больше пугали, чем убеждали. При пробуждении, он поспешно решил, что ему стало лучше, но сейчас понимал, что ошибался. Ему казалось, будто кто-то положил ему на голову несколько кирпичей, а он долго не спал.       — От чего оно?       Лура недовольно фыркнула, привстав на цыпочки, коснулась его лба указательным пальцем, и грозно произнесла:       — Вот от этого, — она убрала руку, — видимо, у тебя после спячки голова едва работает.       — Спячки? — не понял он.       — Пей, — злилась Лура.       Рудольфус почувствовал, словно над ним сгустились тучи, и его вот-вот ударит молния. Юноша дрожащими пальцами откупорил флакон. В нос ударил резкий запах, заставив поморщиться. Это не добавляло желания вливать в себя странную жидкость. Лура сердито сверлила юношу глазами. Ему пришлось признаться, что его сопротивление имело мало смысла. Она в любом случае его заставит. Рудольфус зажмурился и влил в себя микстуру. Её вкус походил на смесь травы с сахаром. Опустошив флакон, Рудольфус вздрогнул, словно его окатили холодной водой из ведра. Девушка забрала ёмкость и положила её на стол. Юноша заморгал, пытаясь привести в порядок, вновь пришедшие в хаос мысли.       — Что ты имела в виду? — спросил юноша, когда она залезла под стол.       — Когда? — Лура достала из-под стола не сильно большой сундук и открыла. В нём лежало несколько тарелок и ложек.       — Ты сказала, что я не похож на того, кто бы мог попасть сюда живым, — напомнил ей Рудольфус.       — А, это, — поняла она и взяла кастрюльку, стоявшую на другом конце стола. — Чтобы попасть в мой лес, нужно обладать особыми навыками и знаниями, которых у тебя явно нет, — заметила девушка, — единственный альтернативный способ попасть сюда, это очень маловероятное возвращение из мёртвых, — увидев растерянное лицо напуганного юноши, она добавила, — так, что же за несчастье с тобой случилось, Рудольф?       — Меня похитили, — начал рассказывать он, — потом притащили куда-то и устроили ритуал, так я оказался здесь.       — Любопытно, — со странным благодушием произнесла девушка, юноша не заметил, когда у неё в руке появился половник, — это многое объясняет, — пробурчала себе под нос она.       Лура сняла крышку с кастрюли. Вонь трав тут же перебил аппетитный аромат варёной баранины, перловки и чечевицы. Рудольфус проглотил слюну. Девушка выдвинула из-под стола табуретку, наполнила супом тарелку и вместе с ложкой отдала юноше.       — Тебе нужно поесть.       Рудольфус не мог поверить своим глазам и носу. Он сел за стол и начал медленно боязливо есть, постепенно всё сильнее ускоряясь. С тех пор как он попал к Алькиманикусу, рацион у парня, как и у остальных рабов, был очень скудным и состоял из простейшей безвкусной каши, иногда разбавляемой тем, что отказывался есть Сципио, а юный патриций с возрастом становился всё менее привередливым в еде. Рудольфус жадно поедал суп. Лура, наблюдая за ним, засмеялась.       — Не торопись, — сказала она, — у тебя никто еду не отнимет.       Инстинкты юноши, кричавшие ранее об опасности со стороны девушки, умолкли, словно сторожевая собака, подкупленная куском мяса.       — Спасибо, — искренне сказал раб.       — Ты рассказал о похищении, — не дав ему прийти в себя, спросила Лура. — Скажи, чего ты желаешь? Мести?       — Я хотел бы лишь узнать за что так со мной поступили, — откровенно ответил Рудольфус.       — Полагаю, — её улыбка стала шире, а голос ласковым, — тебе нужна помощь, не так ли?       — Да, — не подумав, ответил раб, а когда понял, к чему всё идёт, побледнел от ужаса.       — Что ж, — девушка заглянула в его голубые глаза, — я помогу тебе, но взамен, когда всё закончится, ты выполнишь мою просьбу.       Рудольфус соскочил с табуретки и отшатнулся от хозяйки библиотеки. Он надеялся, что ошибался, но с ужасом понимал, что попал в ту же ловушку, что и Макетаникус.       — Кто ты? — предательски дрогнувшим голосом спросил юноша, заранее зная ответ.       — Мы договорились? — надменно произнесла она, словно не заметив его вопрос.       — Кто ты?! — не унимался парень.       Его настырность ей не понравилась. Гром грянул. Лура переменилась в лице, её улыбка уподобилась волчьему оскалу, брови опустились. Она сделала шаг к нему и, увидев, как раб отступил, засмеялась.       — Кто я? — Лура усмехнулась. — Ты хочешь знать, кто я? — она сжала кулаки. — Тогда смотри внимательно.       Тело девушки окутал туман, поглощавший свет. Её силуэт походил на дыру в картине. Силуэт начал искривляться, расширяться и удлиняться. Она засмеялась, но не тем мелодичным звонким смехом, а другим, низким, гортанным, хриплым. Дымка рассеялась. Перед Рудольфусом стояла огромная фигура человекоподобного волка. Ликантроп был вдвое выше юноши. Раб оцепенел от ужаса. Демон навис над ним. Огромная пасть оказалась над головой парня. Хватило бы одного укуса, чтобы обезглавить беззащитную жертву. Рудольфусу некуда бежать, и он понимал это.       — Мы договорились? — послышался искажённый нечеловеческой пастью голос.       — Да, — дрожащим голосом согласился Рудольфус.       Оборотня вновь окутала дымка, силуэт стремительно уменьшился, словно человек, накрытый тканью, спрыгнул со стремянки. Когда дымка рассеялась, перед юношей снова была низенькая девушка, но теперь на её маленьких плечиках висел огромный тулуп из волчьей шкуры, большая его часть лежала у девичьих ног, словно края капли. Это был тот самый тулуп, в котором проснулся сам Рудольфус.       — Сразу бы так, — с притворной доброй улыбкой произнесла Лура.       Она ладошками коснулась тулупа. Вокруг её пальцев возникла чёрная дымка и перекинулась на шерсть. Тулуп укоротился до удобных ей размеров. Теперь, если бы Рудольфус попытался его надеть, он порвался бы на нём.       — Зачем тебе это? — тихо спросил раб.       Ответом ему была лишь озорная улыбка. Рудольфус понял, что Сципио был прав. Раба пугали мысли о будущем. Оно всегда было для него туманным, но теперь в этом тумане стали проглядываться уродливые очертания лап, ждущих момента, когда жертва подойдёт к ним достаточно близко. Юноша не знал, что ему делать. Жить хотелось, а умирать нет.       Лура привела его обратно к камину, рядом с которым тулупа не оказалось по очевидной причине. Девушка указала рукой на небольшой мешок, лежащий у боковой стенки ближайшего к камину стеллажа.       — В нём тёплая одежда, — сказала она, указывая на вещь, — оденься, снаружи холодно.       — Спасибо.       Рудольфус открыл мешок. Внутри лежали толстые носки, большой шерстяной плащ и многочисленные куски ткани, годные лишь на то, чтобы ими обмотать конечности. Это крайне примитивная зимняя одежда, даже в сравнении с той, которую носили покорённые римлянами варварские племена Макетана. Среди текстильного мусора, юноша нашёл несколько белых туник.       — Я пока открою дверь, — девушка помахала рукой и ушла.       Рудольфус остался один. Он начала одеваться. Туники, надетые друг поверх друга смотрелись нелепо. Парень намотал на руки и ноги куски ткани и натянул носки. Он накинул на себя плащ и задумчиво посмотрел на мешок, а затем перевёл взгляд на книжный стеллаж. Раб положил учебник в мешок и повесил его на плечо.       «Будь, что будет», — решил Рудольфус и пошёл к Луре.       Из открытого дверного проёма в библиотеку холодный ветер и разбрасывал хлопья снега. Лура стояла напротив выхода. Её волосы развевались на ветру. Она вдыхала воздух полной грудью и улыбалась, словно в её жизни закончилась чёрная полоса, и девушка предвкушала перемены. Рудольфус смотрел на неё сбоку, из-за стеллажа. Её счастливое лицо очаровывало и одновременно с этим пугало, провоцируя на строительство догадок о причинах её душевного подъёма. Рудольфус попытался отмахнуться от тревожных мыслей и пошёл к демонице. Несмотря на всю безвыходность своего положения, юноша всё же имел повод для робкой надежды, ведь у него был учебник магии. Девушка его заметила, улыбка с её лица пропала.       — Ты готов? — задала она риторический вопрос.       Рудольфус искоса посмотрел на настежь открытые двери.       — Да, — с показной уверенностью ответил он.       Лура усмехнулась.       — Замечательно, — демоница посмотрела на пейзаж, — Иди за мной.       Лура обратилась в волка и вышла из библиотеки. Рудольфус, поспешив за ней, увидел на снегу уже знакомые ему следы. Демоница шла по сугробам в лишь ей одной понятном направлении. Юноша старался наступать на следы, но из-за длины её шагов получалось это через раз. Вдруг из её пасти начали доноситься звуки, отдалённо напоминавшие слова. Под её лапами пространство начало чернеть и смазываться в единую аморфную массу, распространяющуюся повсюду, задевая воздух, деревья на их пути.       — Не отставай, — прорычала демоница и протянула Рудольфусу лапу.       Он схватился за её палец. Вскоре всякие очертания леса исчезли, и они начали идти во тьме. Юноша даже не чувствовал дорогу под ногами, словно шёл по воздуху, а ступни останавливала непонятная сила. Кроме широкой волчьей спины и себя он не видел ничего.                            Они шли во тьме долгое время, казалось, что это никогда не кончится, из-за чего возникшая у них под ногами каменная кладка стала для Рудольфуса неожиданностью. Лура вновь приняла человеческий облик.       — И где мы? — спросил он, оглядываясь.       Они оказались в тёмном переулке, между двух малоэтажных деревянных домов.       — Полагаю, этот город не очень далеко от места, где случился ритуал.       — И с чего ты предлагаешь начать расследование?       — С табулариума, — спокойно ответила она.       — Почему? — не понял Рудольфус.       — Нам нужно знать, какой сейчас год.       — Зачем?       — Как зачем? — удивилась демоница. — Мы можем лишь гадать, сколько прошло времени между ритуалом и твоим появлением в лесу, — начала объяснять она, — могли истечь считанные деления, а могли пролететь века.       На лице юноши появился ужас, не оставшийся для демоницы незамеченным.       — Получается, — шёпотом заговорил парень, — все, кого я знал, могут быть уже мертвы?       Увидев его реакцию, Лура усмехнулась в своей привычной манере и дала совет:       — Мальчик, лучше надейся, что всё так и есть, потому что покойникам плевать на то, что ты роешься в их грязном белье, а вот живые могут разозлиться, — её голос резко переменился и стал грустным, — уж поверь мне, я знаю о чём говорю.       — Был печальный опыт? — осторожно спросил Рудольфус.       — О, — протянула девушка, — это ещё мягко сказано, — Лура усмехнулась фальшивей, чем обычно, — меня в четырёх разных мирах пытались убить, — рассказала она, — им было достаточно знать то, что я демон, чтобы охотиться за мной до конца своей жизни.       — Понял.       — Жди меня здесь, — она посмотрела вверх, — а я осмотрюсь.       Демоница взмахнула рукой, прочертив в воздухе линию, воздух в том месте почернел и из дымки в девичьи руки упало громоздкое копьё с металлическим древком и гладиусоподобным наконечником. Рудольфус мог лишь догадываться, какая масса была у этого оружия. Юноша пригляделся. От её пальцев исходил дымок, настолько чёрный, что выделялся в темноте. Лура разбежалась с копьём в руках, словно с шестом, упёрла его в ближайшую неровность и, оттолкнувшись от земли, запрыгнула на крышу. Копьё с гулом рухнуло на землю, раскрошив под собой каменную кладку, и растворилось в воздухе.       Рудольфус, начавший уже потеть, воспользовался моментом и начал снимать лишнюю одежду.       Лура осмотрелась. На фоне малоэтажных деревянных зданий, словно дерево среди травы, выделялась башня, вершина которой скрывалась в облаках, диаметр основания не сильно уступал радиусу самого города. Лура посмотрела вниз, в переулок, и сделала мысленное усилие. Она спрыгнула с крыши, воздух под ней почернел, загустел, и демоница плавно опустилась на землю.       Уже переодевшийся Рудольфус молчал, изумлённый увиденным.       — Я знаю, куда нам идти, — объявила она. — Следуй за мной.       Раб неуверенно кивнул.