***
— Фли, это странно! — в очередной вечер возмущается по телефону Раф. Его опять посадили под арест. — Чего странно-то? — Нельзя жить и совсем ни о чем не мечтать! — инженер по голосу слышит, как мальчик возмущен. Скорей всего он сейчас топнет ногой, поправит очки и плюхнется звездочкой на кровать. — Но я же живу. Раф не находит ответа.***
Из Фли по капле утекали силы. Скатывались в виде неонового энергона по разодранным бокам вниз и с оглушающим «кап» разбивались о холодный пол корабля. Картинка перед окулярами представляла собой размытые темные пятна. Фливейн оперся на терминал, чуть ли не падая на клавиатуру всем корпусом. — Фли, я открою рядом с тобой мост, будь готов, — по комлинку звучит сосредоточенный голос Рэтчета. Сикер тяжело вентилирует. — Фли? Ты меня слышишь? Фливейн! Шлак! Инженер глухо стонет, делая пару шагов назад от компьютера, и сползает по стене. Кажется, он переборщил с самоистязанием. На том конце доктор неразборчиво что-то выкрикивал, а потом открылся мост. Это Фливейн понял по звуку. Послышались ругань, выстрелы и чьи-то тяжелые шаги. — Праймус всемогущий… — испуганный шепот Магнуса — это последнее, что Фли успел запечатлеть в своей памяти.***
Тишина давит. Стекает с потолка и болезненно сводит плечи эта угрюмая тишина. Только тихо пищит экран, показывая состояние пациента. Рэтчет сидит возле Фливейна и с особой щепетильностью полирует боковые сегменты, которые до этого почти четыре часа сваривал в единое. Раф обеспокоено смотрит с панели компьютера на платформу и на серый поцарапанный корпус. Левая часть лицевой инженера залита засохшим энергоном, и доктор пока не рискует ее трогать. — Думаешь, Фли будет в порядке? — надрывно интересуется парень, а Рэтчет и рад бы его успокоить. Только они оба знают. И все в команде знают. Что Фливейн балансирует над пропастью. Рыжий мех отводит окуляры в сторону. Фли никому не говорил. Видимо, думал, что это мерзко. В этом весь сикер. Доктор прекращает полировку, рассматривая кривые белесые шрамы, и поворачивается к Эскивелю. — Не думаю, — качает шлемом автобот и достает из настенного шкафа прозрачную ампулу. Еще одна инъекция их дражайшему ученому, чтобы, когда очнется, совсем не сошел с процессора. — Давай лучше попробуем что-то сделать с этим безобразием. Раф переводит грустный взгляд на фейсплейт автобота. Рэтчет аккуратно поддевает корку и потихоньку открывает рану. Гладкий светлый металл сменяется глубокой тонкой оплавленной полосой, через которую виднеются пятнами чернеющие поврежденные микросхемы. — Праймус… — шокировано выдыхает врач, почти сразу понимая, с чем имеет дело. Рэтчет молниеносно подтаскивает к себе небольшой столик на колесиках, где сиротливо уместились металлическая ванночка, пинцет и пару лоскутов ткани, смоченной обеззараживающей жидкостью. Из вновь открывшейся раны голубой ниткой сочится энергон. Доктор продолжает сдирать корку, попутно запихивая кусочки ткани, которые при контакте с топливом тихо шипят. Раф молча наблюдает и ждёт, пока автобот сам с ним заговорит. Рэтчет выбрасывает засохший энергон в ванночку, куда после следуют пропитанные лоскуты. Выжженный в антисанитарных условиях десептиконский знак пересекался старым небольшим шрамом, от которого когда-то ослеп ученый, задевал немного левый аудиосенсор и разделял фейсплейт ровно на две половины. Доктор молча встает и включает сканер, наводя на лицевую. — Частичная потеря зрения, слух не пострадал. — Ты сможешь его починить? — Боюсь, что я не смогу даже нормально заварить это. Шрамы будут толще и менее аккуратные, чем если оставить их так. Рэтчет меняет импровизированную капельницу, заливая в мешок еще куб энергона. Состояние Фливейна стремится к стабильной норме. Врач отворачивается от мерно пикающих мониторов, которые для него уже который час как фоновый шум работают, и лезет в еще один ящик. Там он обычно хранил какие-то мелкие запчасти. — Вот, — Рэтчет кладет рядом с Рафом круглый монокль с поцарапанной черной оправой. — Скажешь ему, чтобы надел, когда очнется. Мальчик растерянно смотрит в стену и нервно сжимает старенький потрепанный портфель. Рэтчет уходит в главный зал, оставляя после себя только едкий запах обеззараживающего и энергона.***
Магнус приходит спустя еще два часа. Как и говорил Фливейн, десептиконы почти успели реконструировать омега-замок. В пылу сражения его частично задел взрыв гранаты Уилджека. Но самым главным было то, что…. — Война закончилась, — тихо произносит командующий, обращаясь к бледному Рафаэлю. Рядом с мальчиком одиноко лежит монокль. — Как он? — Стабильно, — Эскивель прячет заплаканные глаза и шмыгает носом. Тяжело смотреть на то, как кто-то недавно умер. И пусть даже не по-настоящему, но и не понарошку. Люди ведь и про душу говорят, что она умирает. Без человека. — Бамблби тебя ждёт снаружи, — Магнус присаживается рядом с Фли. — Я с ним посижу. Рафаэль краснеет, кивает и спешит покинуть отсек. Ему стоило отдохнуть и отвлечься от жуткой картины, центром которой непременно всегда оставался инженер. Магнус аккуратно касается десептиконского знака и хмурится. Фливейн вздрагивает и распахивает окуляры. Правый слегка мутный, будто белесой пленкой накрытый. Командующий тянется за моноклем и помогает ученому примерить новый атрибут. Они молчат. Магнус от облегчения говорить не в силах, а Фливейн от переполняющего его ужаса. Сикер неуклюже шевелится и медленно принимает сидячую позу. Он с ненавистью смотрит в серую стену, скребет когтями платформу и, совершенно точно, боится себя нынешнего. Разве может хватить кому-то суток, чтобы окончательно перестать себя ощущать целым? Разве так быстро искра раскалывается на куски? А куски-то большие, с неровными острыми углами. Такими только внутренности ковырять. — Магнус, — хрипло начинает ученый, — что обычно говорят, когда, ну…. Фли отнимает манипулятор от платформы и смотрит на него, будто в первый раз видит. Командующий тяжело вентилирует, наблюдая за жутким тремором серых когтей. В таких ситуациях не говорят. Таких, сука, ситуаций не бывало обычно. Чтобы выживали. Магнус протягивает Фливейну уже знакомые таблетки. Когда густая тишина начинает сдавливать магистрали, тогда инженер смеется. Отрывисто и сипло, будто готов потом в кашле выблевывать внутренности. Его смех от стен отражается и болезненно отзывается у Магнуса в искре. — Отведи меня на корабль. — Не думаю, что Рэтчету это понравится. — Отведи. меня. на. корабль.