Ёкай для Тёмного Лорда.

      — Гарри Лилианна… — но имя рода погибшей девочки так и не прозвучало.       Двери Большого зала распахнулись, а на пороге, под руку, появились двое. Высокий, статный молодой мужчина, в традиционном костюме-тройке с удлиненными подолами пиджака, зажимом на галстуке в виде змеи и с такими же запонками на манжетах идеально-белой рубашки. Его волосы цвета темного шоколада, слегка вьющиеся, касались кончиками острых скул, ниспадали локонами справой стороны, закрывая часть лица, а слева зачесаны за ухо, показывая идеально, словно выточенную ушную раковину, на мочке которой блестел серебряный гвоздик-артефакт. Глазами цвета бренди, он смотрел на всех собравшихся учеников, профессоров, журналистов и министерских служащих с равнодушием, но ровно до того момента, пока не столкнулся с грязно-голубыми глазами директора. Вмиг тонкие, изящные брови сдвинулись к переносице, в глазах промелькнул алый отблеск, а в груди задрожал рык.       — Марволо, рано, — шепнула Амариллис супругу, опуская ладонь на его руку, направляя по их нитям связи энергию, их объединяющую.       Дева, переступившая порог Большого зала не уступала в красоте и изящности мужчине, ее сопровождавшему. Миниатюрная, хрупкая, как фарфоровая статуэтка, облаченная в традиционное одеяние своих восточных предков: черное кимоно с кроваво-алой накидкой, белые носочки и тапочки гэта. Ее одеяние и внешность: молочно-белая кожа, маленький носик, чуть пухлые губки и миндалевидный разрез карих глаз в европейской стране смотрелся необычно. Но ей все равно. Как и супруг, она смотрела на всех собравшихся с безразличием, за исключением некоторых, к которым у нее личные счеты. Им, дева с длинными, черными, словно первородная тьма волосами, в которых горящие свечи отражались алыми искрами, мило и приветливо улыбнулась, вызвав непроизвольную дрожь.       — Кто вы? Как сюда попали? Замок не давал вам права… — но Альбусу снова не удалось закончить предложение, так как поток негодующих слов прервали синхронные ухмылки и улыбки незваных гостей. А ответ молодого мужчины ввел в ступор дражайшего директора:       — Мне не нужно твое разрешение на посещение Хогвартса, Альбус. Замок — мое наследие, оставленное предком, — в очередной раз ухмыльнулся Марволо. На этих словах у Дамблдора все окончательно сложилось. Не сразу, но он признал в волшебнике, явно чистокровного, аристократического происхождения:       — Волан-де-морт! — сказал он тихо, но имя Темного Лорда в тишине зала раздалось звучным эхом.       Паника — вот что охватило стены зала. Страх — именно это сковало всех учеников, профессоров и гостей поминального вечера. Ужас — то самое состояние, в котором старшие не думали оказываться, надеясь, что внимание Лорда обойдет их стороной. Но нет. Волан-де-морт нанес визит и почтил своим вниманием. Журналисты, чей удел ни разу не сражение, спешно покинули замок, воспользовавшись милостью Темного Лорда и его Леди.       — Сохраняем спокойствие! Возвращаемся в свои гостиные! — призвал всех учеников и профессоров директор. Под взгляды незваных гостей, ученики, в сопровождении старост и деканов покидали зал. Остались подле Альбуса лишь избранные Уизли, Лонгботтом и Грейнджер, так и сидящие за столом, смотря на гостью в черно-алом одеянии. А она, как ни в чем не бывало, подсела к гриффиндорцам, на свое прежнее место, взяла стакан тыквенного сока и подняла вверх, со словами:       — Покойся с миром, Гарри Лилианна Поттер, — в голосе — горькая, словно комок соли насмешка, в глазах — трещащая разрядами молний и ударами грома буря, — туда тебе, наивной и доверчивой дурочке, дорога, — последнее слово получилось с рычащими нотками, но на это никто не обратил внимания. Все сидели, словно в оцепенении, не рискуя лишний раз шелохнуться. — Но я здесь не только по этой причине, — сказала она, поставив пустой стакан, поднимаясь из-за стола и возвращаясь к супругу, — у меня для вас Рональд и Джинни есть прощальный подарок, — и на стол, из неоткуда, опускается кроваво-алый туман, клубящийся багровыми всполохами, и потрескивающий, словно кончик хвоста гремучей гадюки.       Но стоило туману рассеяться, как перед рыжими магами предстали палочки их покойных родителей. Не узнать их они не смогли бы. Ведь какое-то время Джинни пользовалась палочкой матери, а Рональд палочкой отца. И словно в насмешку, на древке застыли отпечатки их пальцев, окрашенные алыми каплями крови.       — Ты! — рыкнул на девушку Рональд, с силой, до побелевших костяшек сжимая руку на рукояти палочки, — это ты их убила! Распылила в алом тумане! — злость застила Рональду, по лицу пошли кровавые пятна, еще не хватало пара из ноздрей и ушей, и вылитый чайник. — Сука! — рыкнул он, потянувшись к палочке отца, ей он хотел убить, чтобы воздать дань памяти. Занеся палочку для атаки, зажигая на ней огонек Авады, произнес лишь: — Авада… — как поперхнулся и выплюнул его: — лепесток цветка, — того самого, который показал им все, что случилось на кухне Норы. — Это…       Не договорил Рональд, так как снова зашелся в гулком, раздирающем кашле, с вылетающими из глотки лепестками. Но стоило лепесткам коснуться ладони, как они обратился кусочками легкого, покрытого слизью и кровью. С ужасом и паникой на руку и комки внутренностей смотрела Джинни. Становиться удобрением цветов ей не хотелось, как и умирать в самом расцвете сил. Невиллу, как поборнику справедливости, и возможно новому избранному, смотреть на происходящее и бездействовать было тяжело. Он хотел направить на девушку палочку и кинуть Ступефай, но ее взгляд в его глаза и отрицательное мотание головой, мол, не стоит, и останешься невредим, охладили порыв Лонгботтома. Гермиона же наблюдала за девой, за ее действиями, ища в алом взгляде хоть намек на прежнюю Гарри.       — Авада… — еще раз попытался напасть Рональд, произнося слова сквозь кровавую пену, но в этот раз из рта вышел полноценный цветок, а сам Уизли рухнул на пол и забился в конвульсиях. А еще один взмах изящной руки с черными коготками и багровый шлейф, бывший частью ее верхнего одеяния, окружил Уизли и жадно поглощал все, кроме костей.       — Рон! — кинулась было Джинни, но путь ей преградил такой же туман, переливаясь красными всполохами и потрескивая разрядами, — Мразь! — кричит она на Поттер, — мы же были подругами! — упрекает девушку, которая даже не смотрит в ее сторону. Ей интересна лишь новая марионетка, которой стал Рональд после кончины. Его скелет, белоснежный и оплетенный цветами, послушно поднялся и присоединился в туманную дымку к остальным покойным.       — Кто ты? — раздался знакомый голос отставного аврора, появившегося явно по зову своего начальника, — что ты за тварь? — рычит Грюм, кряхтя и приближаясь к Поттер, которую тут же закрыл Волдеморт, напоминая о своем присутствии. — Том Реддл! — зло выплюнул Аластор, собираясь атаковать, но в школу, влетел черный вихрь, с диким и безудержным хохотом, забирая одноглазого вояку с собой. И, перед четой Мракс остались лишь Альбус, да детишки, двое из которых сражаться с Волдемортом и Поттер не собирались, а спешно покинули зал.       — Буянь, — чуть развернувшись, шепнул жене лорд, — а разрушения я возьму на себя, — но разносить школу в ее планы не входит, как и затягивать смерть директора. Да и погибнет он не от ее руки, а от рук тех, кто ему служил.       Взмах руки, трепет одеяния и из тумана выходят ведомые силой ёкая скелеты, когда-то принадлежавшие ее ближайшему окружению. Первым Молли, за ней Артур, потом Римус, за ним Сириус, дальше Белль и последним Рональд. Алые нити, тянущиеся от ее накидки, передающие приказ в мгновение ока повели армию на врага, окружая его. И как бы Альбус не сопротивлялся, чтобы не применял, на скелеты его магия не действовала. Огнем феникса кости не плавились, лезвиями воды и льда не разрезались, пеплом от резвых молний не рассыпались.       — Тогда я устраню их хозяйку! — сменил траекторию атаки Дамблдор, направив палочку и пустив заклинание в Поттер, как о прозрачную стену, не пойми, откуда взявшуюся, на сотни искр рассыпалось Непростительное, а палочка дала трещину.       Скелеты замерли, Альбус попытался еще раз, и еще, но бесполезно, каждый раз перед Поттер возникал этот самый невидимый купол, защищая и оберегая. И каждый раз, атакуя ее, палочка ломалась и трещала, пока не раскололась на две идеально-ровные половинки. А по мановению руки, в руку деве, эти самые половинки и переместились, формируясь…       — Кинжалы? — не верил глазам Альбус, смотря на простые, но по-особенному изящные парные кинжалы, с черным лезвием, изогнутым к кончику и простой рукоятью, перетянутой темно-зелеными лентами. На лезвиях каждого были выгравированы супружеские клятвы первых владельцев — Певереллов.       — Ты, как всегда, полна неожиданностей, Поттер, — с легкой улыбкой говорит Мракс, сжимая кинжал в руках, — принимаю подарок предков, — сказал Марволо, сливаясь окончательно с аурой ритуального оружия, — а так же тебя, Ами, — и пусть между ними нет любви, верность и уважение ее заменит.       — Поттер? — только опомнился Альбус, но поздно. Растворившись алой дымкой тумана, Амариллис и Марволо оказались лицом к его лицу, а клинки ритуальной клятвы потомков Певерелл, аккурат вошли в его тело, как нож в масло. Только: — Гхар! — вырвалось из его глотки послание в бездну ей, всем ее предкам, потомкам и близки, а капли алой крови, упавшие на белоснежный череп, тут же впитались в кость.       Не обратив на его слова внимания, как и на взгляды прибывших деканов, чета Мракс покинула замок, снимая запрет на перемещение аппарацией, оставляя после себя лишь труп Дамблдора, да поседевшую Джинни, думающую, что настал ее черед.       Но нет. У Поттер на нее другие планы. В самое ухо, на грани ментального сознания, в тот самый момент исчезновения темной парочки, рыжая девушка услышала шепот Поттер:       «- Долг жизни взимать можно по-разному, Джин, — шипящая манера еще сильнее поднимала дрожь в теле Уизли, как и обещание: — и свой долг ты заплатишь сполна», — пообещала Поттер, уносясь в алом тумане следом за супругом. Ей вслед смотрели профессора, декан и стоявшие за их спинами подруги — Луна и Гермиона, со слезами на глазах, которые ими когда-то были на самом деле, а не по приказу, как Уизли.       — Гарри Поттер и правда умерла, — сказала Луна ей вслед, — теперь это Амариллис Поттер, почти Певерелл, — но ее слова никто из старших не услышал, так как стало не до этого.       Стоило Мраксам покинуть замок Хогвартс, тут же стали появляться аврор за аврором, невыразимцы, представители палаты Лордов, судьи Визенгомота, да и служащие министерства не заставили себя долго ждать. Школа — место преступления, директор Дамблдор — жертва, а леди Мракс — убийца. И пусть она забрала его жизнь во имя мести, девушка все равно преступница, за головой которой будут охотиться очень долго, ведь срок данного дела об убийстве, к тому же такого важного и влиятельного человека, как Дамблдор, не имеет срока давности. Но, ей все равно. Как и лорду, план по захвату власти которого, уже готов к реализации.