Порождение бездны

Кубера встал перед вождём, а потом резко согнулся пополам. По его глубокому поклону было видно, что он действительно уважал Тангароа. Его руки извивались в воздухе, словно обезглавленные змеи. Глаза дикаря светились, но покорно смотрели на растоптанную землю. Он произнёс приветствие ясным и твёрдым голосом. Звуки, которые издал Кубера, больше были похожи на пение птиц и шорохи неизвестных существ, которых мы слышали у входа в пещеру. Мы с Шестым переглянулись. На лице моего товарища показалась лёгкая улыбка, которую он тотчас попытался скрыть. Тангароа осмотрел подчинённого и поднял руку в знак благословения. — Пришли вы по воле не моей, — задумчиво сказал вождь и обернулся на каменную глыбу. Он уже крепко стоял на ногах и проводил пальцами по осколку, что-то приговаривая. — Да, кажется, вождь обещал нам показать свою связь с природой, — я прервал Тангароа и посмотрел на Шестого, который с некоторым удивлением наблюдал за происходящим. Признаться, я был действительно не готов встретить аборигенов посреди необжитой планеты. Я всё своё существование бредил идеей увидеть новых людей и посетить неизвестные мне ранее места. Сейчас же я ощущал, что всё вокруг было несуразным, и атмосфера казалась гнетущей и даже искусственной. Может, так на меня повлияло палящее солнце, уже высоко стоявшее над горизонтом, но я всеми силами пытался побороть эти мысли и убедить себя в том, что скоро моё мнение изменится. Однако мне было до посинения интересно увидеть пируэты вождя. Хоть я и был мечтателем, но никак не мог поверить в его поразительные умения. — В день жаркий существа в ужасе сидят в оковах темноты. Как и нам, зверям хочется в ручей окунуться, — Тангароа жестом призвал нас пригнуться и позвал за собой, — сидеть тихо. Мы осторожно наблюдали за вождём, который ползком пробирался сквозь каменные лабиринты. Он достал дротик из листьев, которыми была перевязана его нога. Тангароа мастерски сложил губы в трубочку и начал посвистывать, изображая стук капающей воды. Он настолько чётко передал этот звук, что я даже сначала и не поверил своим ушам. Вождь долго продолжал имитировать звуки дождя, которые потом, как мне показалось, стали превращаться в шум водопада и реки, бурное течение которой билось о скалы. — Кроме Тангароа мало кто умеет подражать дождю, — с гордостью произнёс Кубера, — вождь нас обучить пытался, да не у всех выходит. — Может он и нас научит, — задумчиво ответил Шестой и попытался свистнуть. К сожалению, у него получилось только невнятное шипение, и, на радость нам, он быстро бросил эту затею. Вдруг в воздухе раздался протяжный, резкий звук. Дротик быстро вылетел из деревянной трубки, и хлопок воздуха донёсся пляшущим эхом до наших ушей. Мы сразу подбежали к Тангароа. На земле рядом с ним лежало массивное животное, оно в агонии дёргало лапами и тихо скулило. Конечности его были длинными, а шерсть сползала с них грязными клочьями и висела, как паутина. Изогнутые, в местах потрескавшиеся рога выглядели острыми, и словно были готовы вонзиться в меня прямо сейчас. Я посмотрел в глаза зверю, которые глупо уставились прямо на меня. Они молили о помощи, но я ничего не мог поделать. Только вглядывался в эти маленькие чёрные точки, полные наивных слёз. — Гривозуб. Добыча не лучшая, — выдёргивая дротик из ослабленного тела, вымолвил Тангароа. — Мы никогда не видели таких животных, — я присел рядом с забитым зверем и прикоснулся к нему рукой, — почему же вы не рады? Шерсть гривозуба была жёсткой и неприятной на ощупь. Она уколола меня, и я резко отдёрнул кисть. Как я узнал позже, мясо этого зверя было горьким и часто не употреблялось в пищу. Но кожа его была полезна в быту, дверги использовали её для пошива крепкой и долговечной одежды. Мы долго разговаривали об охоте и других увлечениях народа пещеры. Оказалось, они полностью освоили земледелие и выращивали культуры прямо в глубине пещеры. Дверги жили тихо и размеренно, они не желали выбираться наружу, где всё было таким грязным и шумным. Шестой с огромным удовольствием слушал речи вождя, которые то и дело дополнял Кубера. Наша компания просидела на каменных выступах почти до заката солнца. По нашей просьбе, главарь аборигенов всё-таки приготовил мясо гривозуба, и мы отведали этого рогатого зверя. Было уже совсем темно, когда мы решили вернуться под толщу земли, вождь и его помощник шли впереди нас, о чём-то разговаривая. Я всё думал о сегодняшнем дне, мне хотелось понять только одно, был ли я действительно счастлив. Речь дикарей отдалялась всё дальше и дальше, и я в какой-то момент полностью перестал отделять слова от монотонных звуков окаменевшего моря, или курумника, как его называли здесь. Ночное небо раскинулось над землёй, и только маленькие мерцающие огонёчки напоминали о погаснувшем свете дня. Я и сам не заметил, как мы уже подошли к высокому силуэту застывших и холодных гор. Наши проводники показали нам путь, и вот наша команда уже брела по тропинке сквозь лес. Мы с Шестым втягивали носами яркие ароматы засохших трав и опавших листьев. Огромные зелёные пластинки, отцепляясь от веток деревьев, приземлялись на бурую землю, складываясь в необычные узоры. Вождь жестом попрощался с нами и отправился в свою палатку, Кубера сразу побежал за ним и продолжил идти чуть позади аборигена. Шестой стал рассматривать листья, которые валялись на земле, и начал подкидывать их ногой, они весело поднимались в воздух и падали, переворачиваясь налету. Я взял лист за его кончик и поднёс к источнику света, исходившему от свода пещеры. — Как думаешь, мы им понравились? — спросил я, продолжая вертеть лист над головой. — Я бы точно оценил таких людей, как мы, — убеждал меня Шестой с улыбкой на лице, — вообще, мне кажется, что они считают нас уродливыми. — Конечно, по красоте с двергами никто не сравнится, — усмехнулся я, — они очень легко нас приняли, я бы относился ко всему с большой опаской. — Нам нужно вернуться к навесу, — сказал Шестой уставшим голосом. По его лицу было видно, что он вымотался за день. Да и я тоже. Как только мы забрались на верхушку дерева, то заметили двергов, столпившихся около лестницы. Они наблюдали за тем, как мы поднимались, и тихо смеялись, спрятав рот за пальцами с чёрными ногтями. Дикари отошли, чтобы мы смогли встать на деревянный каркас. Я обвёл аборигенов взглядом и пошёл дальше, не обращая на них внимания. Шестой зашёл в палатку быстрее меня, и мы устроились на полу. Внутри нас встретил лист, на котором лежала кое-какая пища. Мы жадно набросились на неё, потому что за целый день нам удалось угоститься только местными деликатесами, если их так можно было назвать. Это же блюдо было довольно сочным и приятным на вид. Оно походило на грибы, перемешанные с другими дарами леса. — Мне кажется, нам нужно будет скоро уйти отсюда, — предложил Шестой, — это место очень сырое, да и жители тут странные. Шестой показал рукой на тряпичную стену, за ней можно было разглядеть дикаря, смотревшего прямо на нас. Дверг расставил руки и прислонился к ткани, видимо, его послали другие, чтобы абориген наблюдал за нами. Я на коленях подполз к тряпке, отделяющей нас от дикаря, и резко прикоснулся к его тени. Дверг отпрянул назад и скрылся вдали, попутно взвизгивая и топая голыми ногами. Клянусь, я даже услышал стук ногтей по дереву… Я обернулся на Шестого и громко рассмеялся, этот абориген знатно меня испугал своим присутствием. Мой товарищ лишь махнул рукой и затряс головой. — Расскажи, где бы ты хотел побывать, Шестой? — я задал этот вопрос своему товарищу и сам задумался над ним. На ум ничего не приходило. Шестой замешкался. Недолго думая над ответом, он описал место, которое показалось мне невообразимо прекрасным. Почти бесконечная лужайка травы, переходящая в глубокое озеро с ледяной водой. Всё это создавало впечатление очень спокойного края, и я сразу захотел пробежать сквозь зелёные заросли, проводя по ним рукой и срывая яркие бутоны цветов. — Может, Тангароа знает про это место…