***
"Mon cher ami, ты не представляешь, в чем он сегодня явился домой." Ответ пришел незамедлительно. Видимо, Коё была не слишком занята, и могла позволить себе общение."Ты меня интригуешь"
Тихо вздохнув, Артюр лёгким движением руки отправил ей фотографию монстра, стоящего сейчас на пороге. Телефон мгновенно взорвался звуками оповещений."О ГОСПОДИ." "ЧТО ЭТО" "ГДЕ ОН ЭТО НАШЕЛ" "СКАЖИ МНЕ, ЧТО ТЫ ШУТИШЬ" "ПОЖАЛУЙСТА, РАНДО-КУН."
Артюр и сам был бы рад сказать, что шутит. К сожалению, вид расшнурованных, абсолютно раздолбанных, пыльных, неопределяемого цвета то ли кроссовок, то ли кед, то ли вообще бутсов приводил его в состояние тихого ужаса уже семь минут подряд. Их хозяин, ворчливо буркнув слова приветствия, благополучно умотал в душ, предварительно поинтересовавшись, есть ли в доме что-то съестное. Из съестного в доме за исключением его обитателя был только крепкий алкоголь, который хрупкому подростковому организму было можно, но не нужно, поэтому Артюр, вооружившись холщовой сумкой, вышел в коридор, дабы исправить ситуацию, но вид этого откровенного ублюдства на пороге заставил его натурально обомлеть. "Нет, Коё-кун. Я совершенно серьезен.""Отвратительно."
Да, эта межгалактическая тварь определенно была средоточием слова отвратительно. Артюр осторожно принюхался и мгновенно возблагодарил всех существующих богов: от этой дряни, соответствующе внешнему виду, на удивление не несло помойкой. Пока Рембо боролся со своим отчаянным порывом выбросить богомерзкое создание прочь из дома без ведома хозяина, тот уже успел как следует умыться и теперь стоял в дверях ванной, залипая в телефоне. Артюр хорошенько прикинул ожидаемый урон и для блага своей же нервной системы решил, что сегодня они поедят из доставки. Потому что за пушечный выстрел обойти стоявшую посреди порога пародию на обувь он не мог, а способностью или, упаси бог, вручную он это трогать брезговал. М-да, разговор очевидно предстоял нелегкий. – Кофе или чай? Рембо проморгался и, помотав головой, виновато улыбнулся: – Прости, что? Подросток закатил глаза и ещё раз, нарочито четко и громко произнес: – Кофе или чай? – Э... Чай наверное?– Артюр удивлённо нахмурился. Чуя, а это, разумеется, был он, довольно хмыкнул и, гордо прошествовав к рюкзаку, вынул оттуда пачку чего-то. Пачка тут же подсветилась красноватым ореолом и со скоростью брошенного в кота тапка приплыла в руки Рандо. Он, конечно, на чистых рефлексах её поймал, при этом выпустив сумку из рук, и удивлённо приподнял брови. Пачка оказалась упаковкой неплохой зерновой арабики. Чуя слегка потянулся и прошел мимо Артюра на кухню, напоследок пробурчав: – Не угадал, я спать хочу. Сегодня кофе. Нда. Определенно доставка. Когда кофе был уже заварен, и стоял, подстывая, а Артюр копался в телефоне, придирчиво выбирая им еду на сегодня, Чуя меланхолично, тоже, кстати, не отрываясь от переписки на своем гаджете, описывал ему подробности запары на работе, с которой подросток впервые за несколько дней вернулся только сегодняшней ночью. С тех пор, как его приписали к сфере, несущей ответственность за оборот драгоценностей, ему волей-неволей приходилось учиться в этом разбираться. Разбирался он в этом постольку поскольку, благо, было кого спросить и кому помочь, но природное сволочное упрямство не позволяло этим злоупотреблять, и со скрипом, через пень-колоду, он усердно впитывал информацию. Нет, руководил этим бардаком он на удивление хорошо, методы управления нативно применял правильно – но дьявол кроется в деталях. Он до сих пор с трудом мог отличить красивую, хорошо сделанную подделку от натурального камня, а уж про искусственно выращенные драгоценности не было и речи. Нет, от него этого, технически, и не особо требовали: ювелиры у него в подчинении прекрасно выполняли свою работу, Чуе нужно было лишь состроить суровую физиономию и уверенно покивать, что смотрелось бы крайне комично, не знай Рандо, насколько этот подросток-Одаренный силён. Но самого Чую такое положение дел откровенно не устраивало: он даже слишком ответственно отнёсся к своему назначению, поэтому в свободное от работы время часто шерстил справочники поделочных камней, ходил по ювелирным мастерским и магазинам, даже пару раз был в лабораториях, смотрел, как из обычных растворов синтезируют настоящие драгоценности. Периодически он был не один – иногда с кем-то из подчинённых ювелиров, объясняющих ему тонкости определения подлинности камней, иногда с Липпманом, Коё или самим Артюром– и тогда он учился основам композиции и стилизации украшений в образе; иногда к нему присоединялся Пианист, и тогда вся проходка состояла сплошь из игры в угадайку: попробуй правильно оценить стоимость драгоценности и обоснуй. С последнего Чуя бесился больше всего – верную стоимость он пока не мог посчитать в силу отсутствия опыта, а Пианист откровенно ржал, подсовывая в руки подделки и слушая сказки про "примерно двести тысяч йен". На последний аврал Чуя примерно так и попал – почуял подвох в уже утвержденной партии, полез копаться и нашел крашенные стекляшки. Какой же скандал он учинил! Весь отдел стоял на ушах ещё трое суток, изымая предыдущие партии и тщательно перепроверяя их на отсутствие палёной продукции; причастные к приёму, осмотру и сертификации брака были немедленно отстранены и помещены под арест. К счастью, в других сертифицированных партиях некондиции найдено не было, зато в недавно доставленных и ещё не осмотренных– вполне. Разговор по душам с поставщиком ничего не дал: тот слёзно клялся и божился, что его товар был чист на момент отправки. Потом пришел результат анализа пломбы: как оказалось, та была снята во время доставки, а после поставлена снова, причем достаточно неплохо, раз на приемке не почувствовали неладное. Дело начало откровенно попахивать керосином, когда с Чуей связался его сосед и предложил работать над этим вопросом вместе по старой дружбе. То, что дружбе было всего ничего, и что ситуация напрямую касалась их обоих как довольно весомых фигур в своих областях озвучено не было, но ясно было как день деньской. Как оказалось, у соседа тоже возникла, как он выразился, "лажа" примерно в то же самое время, что и у Чуи: пропало несколько человек, конвоировавших груз. Вскрылось это только на следующий день, внутреннее расследование дало неутешительные результаты – крыса. То, что виновника торжества совместными усилиями транспортников и контрабандистов в итоге откопали, и чуть позже прикопали обратно, но уже с гарантией, можно было не пояснять. Из-за тотального недосыпа длиной в трое суток Чуя задремал едва ли не сразу, только лишь завалившись в служебную машину, а напарник – сволочь эдакая– решил, что все отчёты подождут, пока они не отоспятся, и, дотащив Чую до дивана в парадной общежития, завалился сверху и довольно захрапел. Конечно, никакие отчёты ждать их не стали, и оба с утра– вернее, как проснулись– получили лютейший нагоняй сначала от вахтёра, заступившего на смену и узревшего двух дуриков, развалившихся в компрометирующей позе у него на диване, потом от начальства, которому отчёты нужны были ещё неделю назад, а затем и от Пианиста. От него так, на всякий случай. Чтобы не расслаблялись. Артюр конкретно этого напарника не одобрял. Очень сильно не одобрял, если быть точным. Примерно на одном уровне с Дазаем, а это уже о многом говорило. Если отношение Дазая к Чуе ещё можно было как-то оправдать: единственный более-менее ровесник среди этого сброда с крайне склочным характером, который забавно реагирует на подколки, то двадцатилетнего идиота Альбатроса– Артюр даже пытаться не хотел, увольте. Альбатрос был тем ещё кадром. Не то, чтобы другие члены Портовой Мафии не имели нюансов, но этот перец явно был чем-то. Или под чем-то, Артюр честно старался не задумываться. Гиперактивный, суетливый энерджайзер с широченной лыбой во все двадцать восемь – нет, зубы мудрости у него были все, просто четырех спереди обьективно не доставало: золотые коронки было видно невооружённым взглядом. Свой в доску парень, не гнушающийся панибратства и явно не знакомый с концептом личного пространства, приветливо махал ручкой "Рандо-оджи" при встречах. Смириться с "дядюшкой" от здорового двадцатилетнего лба хрупкая аристократичная натура Артюра все ещё не могла; он сам был не сильно старше, и на свой почти тридцатник смотрел с отчаянной надеждой. А тут такой сюрприз. Хотя до появления в коллективе Чуи Артюр и вовсе был "большим бро"... Выбирать наименьшее зло среди этого было одинаково невыносимо. В общем, Альбатроса Рембо откровенно не любил. И, в общем-то, не только по этой причине. Так уж вышло, что в попытках привить Чуе тонкий вкус во всем, что касалось бы антуража, он и Коё внезапно наткнулись на вымощенную отвратительным цветным кирпичом стену влияния Альбатроса. Придирчиво осмотрев все свое относительно благовоспитанное окружение – а к нему Артюр небеспричинно относил себя, Коё, Мори, Флагов, да даже того же, прости Господи, Дазая: он хотя бы не пытался напялить на себя шмотки самого завалящего растамана из Трущоб, после настоятельных бесед с Боссом одеваясь очень даже прилично– Чуя решил, что поразительно близкие отношения он выстроит именно с этим выгоревше-рыжим засранцем. Наконец Артюр, отложив трубку с характерной: "Ожидайте, курьер прибудет..." не выдержал: – Чуя, дорогой, пожалуйста, скажи мне. Что это? Тот на мгновение недовольно вынырнул из переписки, взглядом проследил за направлением сказанного– то есть, в коридор к порогу,– и пробубнил, снова уткнувшись обратно: – Ботинки? Не обращай внимания, купил недавно. А что, понравились? Рембо подавился только что взятым кофе. Несмотря на превосходный самоконтроль, он почти физически ощутил написанную на лице гримасу отвращения напополам с сакральным ужасом. Едва откашлявшись и приведя себя в порядок, он выдавил тихое: –... Очень. Чуя, что-то очень агрессивно печатая, не заметил эпопеи, выражаемой лицом Рандо, оттого благосклонно предложил. – Могу дать адрес магазина. Там таких моделей много. Адрес Артюру был нужен. Просто чтобы в следующий раз Чуя на сей... Этношоп больше не наткнулся. Телефон тотчас многообещающе пиликнул сообщением с геометкой. Рандо примерно прикинул адрес– далековато, где-то в пригороде. По той информации, которая у него имелась– и по той, которую давал ему Накахара– работа, с которой подросток мог мотаться по городу и близко к этому месту не была. То есть, сам Чуя вряд ли мог наткнуться на довольно скромного вида лавочку и ради интереса зайти. Значит, мало того, что был на выходных, так ещё и с кем-то, кто этот район отлично знал, и целенаправленно привел именно туда. Пользуясь моментом, Артур мягко уточнил: – Чуя, а ты сам их выбирал? Или кто-то посоветовал? Подросток наконец сосредоточился на чем-то кроме диалога в телефоне и с подозрением нахмурился. – А что? – Нет-нет, ничего. Просто интересно, у кого из твоих знакомых столь... – Артюр пожевал губами, выбирая подходящее выражение, чтобы не сильно слицемерить и одновременно не спугнуть Чую своим категоричным настроем относительно его нового приобретения.– Экзотичные вкусы. Чуя, недоумевающий, зачем Артюру эта информация, следивший за мимикой и смысловой подоплёкой, все же не нашел ничего подозрительного, а оттого пожал плечами и отпил здоровый глоток из своей кружки. Поморщившись– он упрямо отказывался разбавлять свой эспрессо молоком или кипятком, хотя явно не испытывал удовольствия от горьковато-кислого вкуса напитка– он поделился: – А, это. Мы с Альбатросом были. Он сказал, что там же покупает. Нам даже скидку сделали. Рембо аж передёрнуло. Ну конечно. Кто же ещё. Он почти неслышно фыркнул, прихлёбывая остывший кофе: – Оно и видно. – А?– Чуя, не успевший снова увлечься телефоном, поднял голову. Артюр спешно изобразил на лице улыбку и махнул ладонью. – Ничего-ничего, я понял. Тот пожал плечами и уткнулся обратно. Рембо, тяжко вздохнув, отписал Коё всего одно-единственное слово и предусмотрительно отключил звук оповещений. Когда налив себе и Чуе ещё кофе он снова разблокировал экран, около иконки его диалога с Коё было чуть больше сорока непрочитанных. Последнее сообщение многообещающе гласило:"Я его кастрирую."