Blood is thicker than water.

–...А ему не рано?– поинтересовался Липпман. Айсмен смерил Чую взглядом, пару раз хрустнул кнопкой сигареты и авторитетно заключил: – Не рано. В разговор включился сверкающий глазами Альбатрос: – Не рано! Я в его возрасте уже синячил не по-детски! Бормотуху у нас в доках тогда такую бешеную гнали, вы не представляете! Один глоток и ты готов! Липпман по-дружески пихнул его в бок: – Ты не показатель. Я тоже рано попробовал алкоголь, но в свои шестнадцать я отличался донельзя примерным поведением. И почти не употреблял. Пианист многозначительно хмыкнул, сложив руки на груди. Айсмен фыркнул: – Помню я тебя в шестнадцать. Кому ты врешь. Баламутом был, баламутом и остался. Липпман театрально приложил руку к лицу: – Ты разбиваешь мне сердце, Айсмен! Чуя в который раз пожалел, что вообще согласился на этот балаган. А ведь все начиналось так радужно– после недавно завершенного задания Альбатрос категорично заявил, что на работу больше не выйдет, пока не обмоет этот успех. Заявил он это почему-то соседу по общежитию, а не прямому начальству, так что Чуя, недолго думая, послал его с такими утверждениями к чертям, а сразу после – к Пианисту. Для верности. Тот, ни капли не обидевшись, дополнил, что обмывать хочет не один, а с напарником, который помогал ему в этом нелёгком деле. О том, что этот самый помощник и сделал всю основную работу, включая написание отчётов в поте лица, Альбатрос скромно умолчал. Чуя на секунду задумался– в конце концов, алкоголь, правда, самый дешманский, он пробовал, пока был вместе с Овцами, да и финансовое положение сейчас позволяло, так что разочек было бы можно, он, в конце концов, тоже заслуживал отдохнуть– и эта заминка стоила ему многого, включая свободный выходной и нервные клетки. Он рассчитывал на камерную попойку в два человека где-нибудь на лавочке у общежития, а вместо этого Альбатрос вытащил в бар не только его, но и оставшихся Флагов, разве что, за исключением Дока: тот отсыпался после суток, а потому рыжий засранец милостиво не стал его кошмарить. Для культурного начала пьянки выбрали бар "Старый мир": Пианист сказал, что особо упиваться среди рабочей недели нет резону, тем более, у Айсмена на сегодня ещё планировалось съездить по делам, а конкретно в этом баре конкретно для их небольшого общества по интересам всегда найдется свободный столик... В общем, путем голосования и отсутствия других вариантов, это предложение было принято единогласно. Бармен поприветствовал компанию молчаливым кивком, так что Чуя сделал закономерный вывод: его старшие товарищи промышляли завсегдатайством. Столик, за который его усадили, располагался довольно выгодно: со стороны двери он не просматривался, как и с окон, к слову, располагавшихся довольно близко. То есть, их расположение было практически абсолютно безопасным: прокрасться незамеченным к ним было почти невозможно. Чуя уселся на углу, между Липпманом и Айсменом– Пианист ушел заказывать выпивку, а Альбатрос уселся прямо напротив, все ещё не снимая своих тёмных очков в тусклом свете барных ламп и приподняв брови в веселом ожидании. Периодически Чуя совсем не понимал, что происходит у этого человека в голове. Что на работе, что вне её, миловидное лицо Альбатроса никогда не покидала веселая улыбка, а мозг– какие-то сюрреалистичные идеи. Он был абсолютно непредсказуем, любое его действие несло комичную подоплеку. Его ребячливое поведение периодически выводило Чую из себя. Накахара огрызался и слал Альбатроса куда подальше, но тот никогда не обижался, и в конце концов именно Чуя ощущал себя виноватым в том, что сорвался на соседа. Наверное, именно из-за этого он так быстро к нему привязался. Даже слишком быстро для человека, которого вот только недавно предали единственные близкие ему люди. Альбатрос, даже особо не стараясь, крепко втерся к Чуе в доверие и закрыл собой кровоточащую рану, оставленную Ширасе и Юан. Чуя неожиданно понял, что кто-то общается с ним не из особой выгоды, и отнюдь не из-за потребности в защите, а, ну... Просто так? Нет, конечно, у него теперь были и другие – тот же Рандо, Коё, остальные Флаги... Но с ребятами они были не так близки, Коё была девушкой – а с ними надо было быть осторожнее, Чуя по Юан знал; Рандо был сильно старше, а вот Альбатрос воспринимался равным. Он шарил за те же мемы, с ним можно было поиграть в приставку, обсудить сплетни и поржать всласть. Альбатрос был бы идеальным другом, если бы не его шутовская натура. Радовало лишь то, что когда дело касалось моментов, от которых зависела жизнь близких Альбатросу людей, он был мертвецки серьёзен. И Чуе, кажется, посчастливилось входить в этот крайне маленький список. Когда Пианист притащил пять полных бокалов пива, Чуя откровенно пригорюнился. Пиво он пробовал. Отвратительная, вонючая, горькая газированная субстанция в прошлый раз загнала его в кусты на добрые двадцать минут. И извергалась она отнюдь не оттуда, откуда должна была. Но остальные члены "общества по интересам" были настроены куда более миролюбиво, встретив своего лидера с выпивкой аплодисментами и радостным улюлюканьем. Конечно, все это воспроизводил только Альбатрос, но он и в одиночку умудрялся шуметь, как целая толпа футбольных болельщиков. – Улетишь с первого глотка– домой не потащу! Будешь ночевать у дверей бара! – заявил он с заговорщицкой ухмылкой, принимая в руки запотевший стакан. Чуя закатил глаза и огрызнулся: – Не зазнавайся Альбатрос, ты раньше меня упьешься. Липпман хохотнул, драматично прикрыв ладонью рот: – Твоя правда, Чуя-кун. Пианист звонко цокнул ногтем по бокалу, призывая разбушевавшуюся компанию к тишине. – Предлагаю первый тост, господа. Он хитро улыбнулся и с хрустящим акцентом торжественно произнес: – За то, что все мы здесь сегодня собрались.– и уже абсолютно по-японски добавил.– До дна! – До дна!– откликнулись остальные Флаги и Чуя вместе с ними. Пиво вспенилось, стоило бокалам столкнуться, брызги разлетелись по столу, но молодые люди не обратили на это внимания. Чуя, приготовившийся плеваться, с удивлением обнаружил себя выхлебавшим уже полпинты. Пиво, которое ожидаемо должно было напоминать прогорклую мочу, и не только цветом, на самом деле оказалось сухим, чуть горьковатым, средней газации напитком. От той дешёвой дряни, которую он пробовал по малолетству, его отличало все. Оно было даже приятным, нисколько не хмельным, несмотря на ярко выраженный вкус. Чуя поставил бокал обратно на стол, совершенно ошеломлённый. Он думал, что его стошнит, а оказалось... Оказалось, что он поторопился с выводами. Газы в залпом выпитом пиве оказались коварными, жидкость тут же едва ли не попросилась обратно, и Чуя мгновенно закашлялся. Его аккуратно похлопали по спине, скорее из вежливости, нежели пытаясь помочь; Липпман поправил белобрысую чёлку и мягко улыбнулся: – Аккуратнее, не торопись. Айсмен, поставивший пустой бокал, положил руку Чуе на плечо, и немного суховато, но с четко прослеживаемой гордостью выдавил: – С почином. Альбатрос, с размаху стукнувший пинтой с медленно оседающей пеной по стенкам об стол, хихикнул: – Видел бы ты сейчас свое лицо!– и тут же неприлично громко икнул сам. – Да мне и твоего достаточно.– хрипло рявкнул Чуя. Пианист прыснул: – Ну, будет вам. По второму сейчас или позже?

***

Среди ночи Рандо был разбужен внезапно пришедшим смс на корявом английском. Едва разлепив глаза, Артюр сначала мимолетом проглядел абсолютно необрабатываемую сонным мозгом шараду: "Рвндл-оджм звбери Чкю пж" ...и лёгким движением пальца смахнул уведомление, улегшись обратно. Стоило ему только снова задремать, как сознание лениво подкинуло информацию о том, что сообщение, вообще-то, было отправлено с номера Чуи. Рандо редко вскакивал со своей собственной постели посреди ночи с такой скоростью, и крайне редко хватал телефон с такими бешеными глазами, но сегодня, видимо, было стопроцентное попадание. Ещё раз попытавшись вникнуть в содержание этого набора букв, Артюр выяснил две вещи: судя по тому, что написано по-английски, да ещё и безграмотно, писал не Чуя. Тот принципиально общался исключительно на японском, иногда вворачивая в конструкции изучаемый им под влиянием Рандо и Коё французский. Английский он откровенно не жаловал. А второе... Второе– Чуя сейчас был с Альбатросом. Со смертельно пьяным Альбатросом, который не смог даже имя нормально написать. Кто другой посмел бы назвать Артюра "дядюшкой", ещё и так беспардонно. Поэтому, набирая номер, он совершенно не удивился, когда услышал в трубке развесёлый голос Альбатроса. – Это я. Артюр поморщился, с силой протирая глаза. Три, мать его, утра. – Я слышу. Отдай телефон Чуе. – Не могу. – в голосе у засранца не слышалось и толики раскаяния. – Почему? – Он тут...– по звукам в трубке стало слышно, как Альбатрос вертит головой и кого-то чем-то тыкает. – Откисает помаленьку... – Откисает? Что значит откисает?– весь сон как рукой сняло. – Ну, то и значит... Валяется, ему херово...– сотовая связь достоверно передала звуки опорожнения желудка в радиусе нескольких метров от телефона. Альбатрос почти восторженно выдохнул. –О, сблевал! Щас лучше станет. – Господи, вы где?! – В баре... Были... Ща, ща, секунду, скажу как называется... А, э...– Альбатрос явно задумался. Рембо не выдержал: – Просто пришли мне свою геопозицию в мессенджере. В трубке раздалось напряжённое пыхтение – рыжий засранец явно не попадал по нужным кнопкам. Наконец тяжёлое дыхание сменилось облегченным "О!", и телефон Артюра пиликнул пришедшим сообщением. Рандо тапнул на ссылку, напряжённо вздохнув. Ага, "Последний вальс", какое-то неприметное заведение с низким рейтингом в квартале от доков. Не добрались или уже после них такие уга... В таком состоянии пришли? Вернее всего, ещё не. Раз Чуя ещё издавал какие-то звуки, а не находился в глубоком обмороке, и раз Альбатрос догадался написать с просьбой о помощи, то шансы того, что до портовых друзей этого дуралея, устроивших на складах карманные заводы по перегонке, загульная парочка не добралась, возрастали. Артюр свесил ноги с постели и потянулся к тапочкам, параллельно вызывая такси. Он бы рванул к докам и так, если бы этим малолетним пьянчужкам что-то угрожало. Да, это аукнулось бы ему простудой с дальнейшими осложнениями, но пока угрозу представляли только они сами. Как для себя, так и для общества. А это здоровья Рандо явно не стоило. Поэтому он позволил себе собираться в относительно спокойном темпе, периодически проверяя, на каком там этапе водитель. В трубке раздался невнятный бубнеж, будто Альбатрос прикрыл ее ладонью и общался с кем-то рядом, и чей-то новый приступ тошноты. Артюр только тихо вздохнул. Господи, зачем же настолько упиваться, а? – Mon dieu, ждите там, я уже еду. Альбатрос, расскажи мне внятно, что случилось? – Ну, мы тут все вместе выпивали немного... – Выпивали? С Чуей? Ему шестнадцать скоро, какая к черту выпивка.– Артюр был не удивлен. Но ладно бы Альбатрос, он безмозглый, с него станется, а остальные-то куда? Пианист, конечно, ещё мог шутки ради попробовать споить Чуе что-то крепкое, а потом наслаждаться бурной реакцией, но Айсмен и Липпман? Да ни в жизнь. И, раз уж этот дуэт малолеток – Чуя по документам, Альбатрос по умственному развитию– остался в таком состоянии без чужого присмотра, значило ли это, что более-менее вменяемая часть Флагов разошлась ещё задолго до конца пьянки? – Ну... – Не мямли, idiot pigeon. – Рандо откровенно бесился. Он уже не замечал, как переходил с японского на французский и обратно. Альбатрос, каким бы пьяным в зюзю он не был, общее раздражение прекрасно чувствовал, а потому сразу же, стоило тональности слегка измениться, противно заканючил: – Рандо-оджи, не ругайся, мы не хотели! Забери, пожалуйста, Чую, ему нехорошо. – В процессе. Что он пил? – Пиво. Артюр чуял подвох. Откровенно чуял. С пива до такого состояния налакаться крайне трудно. – А ещё что? Предчувствие его не обмануло, потому как Альбатрос следом неохотно поделился: – Вино. – А потом? – Саке. На этом, на самом деле, стоило бы остановиться, но Артюр предусмотрительно переспросил: – Это же не все? – Нет. –... Что ещё? Рембо рассчитывал на коктейли. Нет, он на них отчаянно надеялся. Что-то слабое, не выше двадцати градусов. Но Альбатрос жестоко его, как он часто выражался, обломал. – Сётю!– это все больше походило на идиотскую шутку. Рисовый дистиллят средней крепости Рандо пил всего несколько раз, и те с Коё: девушка тогда испытывала невыносимое желание упиться и забыться, что, впрочем, удавалось на ура. Эту штуку по коварности эффекта опьянения Артюр мог сравнить только с гораздо более крепкой текилой: сначала вроде хорошо идёт, а потом – оп, и просыпаешься в шкафу посреди улиц Токио. Абсолютно голый, к слову. Нет, с самим Артюром такого не приключалось – максимум, вставал с мигренью и больной спиной из-за неудобной позы во время сна. Но тот же Пианист периодически делился историями коллег о молодёжных тусовках, драках, и том, где они снова искали Альбатроса после пьянки. Проблемой было то, что смертельно пьяный рыжий засранец вел себя как такой же, но смертельно трезвый, а оттого его следующие действия становились исключительно вопросом игры в монетку. К слову, из шкафа его вытаскивали не одного, и отнюдь не крайне доброжелательные похмельные коллеги, а господа из местного полицейского участка. Альбатрос орал, сопротивлялся и цеплялся за дверцу. Едва проснувшийся от этого воя Липпман в чьей-то большой ему рубашке и куртке вопящего дурной птицей Альбатроса испуганно таращил глаза. Идиотов из участка забирали очень хмурый похмельный Пианист и пытающаяся не слишком громко ржать Коё. Кстати, именно забирать пришлось исключительно вконец одуревшего от количества выпитого вчера Альбатроса: Липпмана успешно посчитали жертвой этого комодного маньяка, поэтому, когда коллеги пришли на помощь, он мирно сидел с чашкой чая, накрытый пледом, и пытался полноценно открыть опухшие от пьяного сна глаза, что и было ошибочно принято полицейскими за состояние глубокого шока. – Так? – О, а ещё мы нашли авамори! Артюр натурально схватился за сердце, садясь в подъехавшую машину. Авамори он пробовал лишь однажды, после приснопамятной беседы с Огаем-доно не так давно. Ему нужно было хорошенько все обдумать, приняв верное решение, а бренди ситуации не слишком помогал. Как итог– он откупорил подаренный ему бутыль шестидесятиградусного авамори, и остаток вечера прошел как в тумане. Голова на утро болела нещадно. Зато решение он принял. Очень быстро и с гарантией. Правда, в абсолютно невменяемом состоянии, судя по времени отправки сообщения, но принял. Рандо сухо сглотнул, дрожащим голосом уточнив: – Ты... Ты же не перечисляешь мне всю барную карту заведения, в котором вы сидели? – Что ты, как можно! И, видимо, желая окончательно добить Артюра, Альбатрос хвастливо поделился: – К слову, из Чуи такой себе выпивоха. Захмелел уже после второго бокала вина, а пива до того было совсем ничего. Мы на пятерых всего дюжину литров взяли!