***
Это было унизительно. Мало того, что на тощей тушке подростающего Чуи поперебывало добрых полсотни шмоток для подбора фасона за два часа, так ещё и наиболее удачные, по мнению Коё, вещи были запечатлены на камеру смартфона под одобрительные: "Ну давай, покрутись.", "Встань бочком!", "Приподними рубашку, посмотри, какая посадка шикарная!", и отосланы неизвестному адресату. Чуя вполне справедливо полагал, что Артюру Рембо: он как-то раз абсолютно случайно застал этих двоих за бурным обсуждением какого-то модного показа. Коё утверждала, что влюблена в некоторые модели, Рандо кривился и заявлял, что раньше было лучше. Чуя не понимал и не вмешивался, хотя, интереса ради, потом глянул предмет их обсуждения. Остался в смешанных чувствах: как ему объяснял Рандо, образы должны были быть гармоничными, с соблюдением цветовой гаммы и ещё множества других факторов; как рассказывала менее консервативная в этом плане Коё, одежда должна быть смелой, но не вызывающей, сохранять элегантность и подчёркивать владельца, а не затмевать его; как показывала жизнь и Альбатрос, дословно, "тте надо чуять вайб, бро. Будь на волне и на дичайших отлетах, носи то, что ты чувствуешь!". Чуя вайба не чуял, особой разницы между "олд мани" и "кэжуалом" не видел и ничего против кричаще-вызывающих вещей не имел. Ближе всего ему на удивление стал подход Босса– тот как-то обмолвился, что носит вещи, которые визуально кажутся более-менее чистыми и не сильно мятыми. При этом он выглядел достойно– да, не с иголочки, в отличие от его маленькой дочери, но и не так, будто бы работал трое суток без продыху, а потом заснул где-то в канаве, как иногда делал Дазай. По мнению Чуи, этого было более чем достаточно. Вот только остальные окружающие Чую люди решительно не разделяли его точку зрения. Рандо тихо хватался за сердце и незаметно, как он наверняка считал, капал себе в кофе коньяк; Коё силком тащила его переодеваться и мстительно обещала, что в таком виде его никуда не выпустит; Липпман был местным законодателем в этой области, так что ему перечить Чуя в целом не смел; в общем, приходилось тяжко. Поэтому стоило только Липпману предательски оставить его с Коё наедине, та сразу же, для верности подхватив за шкварник, потащила Чую на улицу Мотомачи. Если быть честным, Чуя уже ненавидел это место. Коё была уважающей себя молодой женщиной, а оттого прекрасно знала, к кому обратиться. Поэтому мерки Чуи были как минимум уже у троих портных, верно сотрудничающих с публичными домами Портовой Мафии и Коё лично. А это приводило к определенным... Последствиям. Да, теперь у него было достаточное количество одежды и возможность заказать её вне очереди. Но при этом, при должном уровне влияния и давления на этих самых портных табличку с его физическими данными можно было достать проще простого. И этим уже пользовались... Нет, пока ничего опасного, но получать крайне своеобразные подарки от, очевидно, Дазая, сделанные точь-в-точь по его мерке, было странно. Он ещё не определился, бояться этого, смущаться или испытывать отвращение, но это в любом случае настораживало. Периодически он хотел взять у Босса контакты портного, который обшивал их с Дазаем – и время от времени подкидывать Дазаю ответки, но что-то постоянно было недосуг, и план мести откладывался на следующий раз. Сейчас они вместе с Коё примеряли и подгоняли предполагаемый итоговый выходной вариант. – Ты уверена, что оно действительно надо? Чуя с сомнением смотрел на себя в зеркало. Приталенная жилетка, правда, ещё не подшитая, а лишь закреплённая булавками, смотрелась хорошо. Даже слишком хорошо – если быть честным, Чуя боялся лишний раз в этом вздохнуть полной грудью даже после того, как портной заискивающе сообщил, что эта ткань переживет дыбу, а Коё тихо проворчала про какой-то "героиновый шик". – Абсолютно точно. – категорично отрезала та. – Это не просто театр, Чуя. Может, будь оно так, я бы и дала тебе отмашку. Но это все ещё официальное мероприятие. – Какое? Прийти посмотреть на то, как по постаменту скачут какие-то раскрашенные придурки и Липпман? Я, вон, на уличные выступления могу с такими запросами сгонять. Там и то не так уныло будет. Можно будет чем-нибудь кинуть в выступающих, если не понравится.– огрызнулся подросток. В театре он уже был. Однажды. Он заснул на третьей минуте постановки, а потом, ближе к концу, ему по переносице заехали биноклем. Второй раз туда идти не хотелось. Коё покачала головой, поправляя на Чуе воротник новой рубашки. – Дорогой мой, ты ещё слишком мал для того, чтобы это понимать. – Ага, то есть, для того, чтобы вести бизнес, моего возраста достаточно, а для того, чтобы понять, нахер мы в свой выходной премся попарить задницы в скучнейшее место из возможных – нет.– закатил глаза Чуя, засовывая руки в неожиданно просторные карманы уже готовых прямых брюк. Коё оправила манжеты, проверив перламутрово-белые пуговицы на прочность пришива, и строго заметила: – Технически, у меня сегодня рабочий день. И у тебя, кстати, тоже. Чуя хмыкнул: – Мне официально дали отгул. Портной, подошедший забрать жилет на подшив и сразу же трусцой убежать в рабочую зону, отчаянно косил под глухого– иначе объяснить настолько отсутствующее поведение подросток не мог. Нет, вроде, оно и понятно– клиенты в любом случае будут разговаривать, дело портного– просто не вмешиваться туда, куда его мнения явно не просили. Но мастера, сотрудничающие с Мафией, были совершенно на другом уровне. Эти ребята были будто бы глухонемыми до момента, пока не требовалось озвучить цену или что-то объяснить. Иногда от них за все посещение не удавалось и слова услышать. Они ничего отвлеченного не спрашивали, ничем из жизни клиента не интересовались, все вопросы были исключительно по делу. Чуе это нравилось. – Чтобы ты смог подготовиться? Да. Как, кстати, и большинству занимающих руководящие должности.– проворчала Коё. Чуя подошёл к столу, отхлебнул воды из жестянки – сначала ему предложили лимонад, но старшая сестрица нахмурила свои тонкие брови, и от этого пришлось отказаться: мол, сладкое, уляпает же все. С таким суждением Чуя был решительно не согласен, но предпочел промолчать: драконить Коё решительно не хотелось. Подросток меж делом покосился на вспыхивающий уведомлениями мессенджеров телефон и фыркнул: – А чё, Дазай сегодня никуда не идёт? Он, вон, мне в личку с утра опять ноется про то, что отчёты заполнять не хочет. – Он... – Коё запнулась, подбирая слова.– Сегодня допоздна работает. – Ага, то есть, его спросили, перед тем как куда-то тащить. А я – человек подневольный, ну конечно.– закатил глаза Чуя. – Дорогой, это распоряжение Босса. Я ничем помочь не могу. – всплеснула руками Коё. – Если бы я могла, я бы не тащила тебя туда, где тебе не интересно. Но Огай-доно решил иначе. Сказал, что тебе надо интеллектуально просвещаться. – Я и так каждый раз интеллектуально просвещаюсь, когда Босс решает, что ставить мне Дазая в напарники – отличная идея.– Чуя нервно отписал посыл из пары простых и незатейливых слов в ответ на бесконечный поток нытья и наконец отключил уведомления. Надоело страсть как. – Осуждаешь его решения? – Коё сложила руки на груди. – Нет. – покачал головой тот.– Мы действительно эффективные вдвоем. Но какой же Дазай говнюк, ты бы знала! – Ну, не без этого. – хихикнула девушка. Морщинка меж бровями тут же разгладилась.– Не со всеми приятно работать. Допустим, я не люблю сотрудничать с Полковник-саном. Он совершенно не воспринимает меня как тренированного бойца несмотря на то, что работал с моей наставницей. И я с этим ничего поделать не могу. Но если я хочу получить повышение, я смирюсь: мне придется делать то, что выгодно организации. – Хочешь сказать...– Чуя выгнул брови. Коё тепло улыбнулась и положила ему руку на плечо. – Если хочешь стать одним из глав исполкома, тебе придется научиться делать то, что ты не хочешь. Воспринимай сегодняшний вечер и постоянное вынужденное сотрудничество с Дазай-куном как ещё одну ступеньку к тому, чтобы повысить свое положение в организации. На мгновение повисла тишина. Спустя несколько мгновений Чуя неуверенно кивнул. – ....Хорошо. Я понял. Спасибо, сестрица. Как по сигналу, из ниоткуда снова объявился портной с уже готовой жилеткой.***
Чуя надеялся на окончание экзекуции. Костюм был подшит, рубашка подобрана, даже галстук подходил идеально. Туфли они с Рандо в прошлый раз приобрели довольно универсальные, так что от обувных бутиков Чуя, к своей радости, сумел откреститься. Но то, что Коё сделала потом, совершенно застало его врасплох. Мало того, что такси совершенно внезапно свернуло в квартал красных фонарей, пока Чуя отвлекся на переписку, так ещё и из машины, когда он все осознал и попытался откосить, его вытаскивали не две наманикюренные ручки, а с десяток. И золотой Демон впридачу. Если бы не болезненная гордость Чуи, он бы кричал во все горло и умолял о пощаде, отчаянно цепляясь за дверцу со всей силы: использование способности грозило чеком за ремонт автомобиля, поэтому он обязан был быть с этим аккуратнее. Так что отодрать его от машины и утащить в публичный дом стало пустяковым делом. Стоило Коё отлучиться и заболтаться со старыми знакомыми, как сразу начались проблемы; умельцы мужского макияжа не могли даже тронуть Чую: кисточки и ватные диски просто улетали в разные стороны от насупившегося подростка. Прибежавшая на вопли очередного стилиста, которому попало пудреницей в глаз, Коё сердито нахмурилась. В ответ на невысказанную претензию, Чуя гордо ответил, что лучше умрет, чем даст кому-то коснуться себя. Тогда за дело цепко взялись своими тонкими пальчиками хостес, весело гомоня и обсуждая какие-то новости с Коё– Чуя ворчал и хмурился, но уже не мешал: с ними он чувствовал себя не так уверенно. Над девочками измываться он не хотел. В итоге на запах новых сплетен сбежались свободные девочки из персонала. Чую окружила пестрая щебечущая стайка, каждая из обладательниц цветастого наряда и глубокого декольте в которой все норовила клюнуть Чую в щёку и сообщить, насколько очаровательным получается "жених". "Жених" своей очаровательности не ощущал. Не то, чтобы это совсем ему не нравилось– после разговора с Коё он мог бы и потерпеть– но, на его взгляд, это был совсем уж перебор. Он и так с трудом отвертелся от помады, согласившись на тон и контур, так что когда девочки, похихикивая, начали что-то делать с его глазами, он не выдержал: – А, может, не надо? – не услышать нервную дрожь в его голосе мог бы только глухой. – Надо, надо.– Чую нагло игнорировали, тыкая кисточкой в веко. Было дико щекотно. – Сиди, нормально все будет.– успокоила его Коё. Одна из хостес предложила ей сигареты, и теперь девушка аккуратно курила в углу, обсуждая что-то своё с персоналом. Чуя скосил глаза: – А кто мне недавно чуть руки не оторвал за то, что я самокрутки крутил? Девочки рядом захихикали, затянувшаяся было Коё едва не подавилась и тут же показала Чуе язык: – Если уж куришь что-то, то кури нормальные вещи, а не какую-то дрянь, которую тебе Альбатрос притащил. – Ага, но нотации читать вместе с Рандо ты мне продолжишь, конечно.– Чуя бы точно скалился, если бы не недовольное цыканье красящих его девочек. Одна зачем-то притащила румяна, от нанесения которых на собственную кожу Чуя старательно отмахивался. – А как иначе.– самодовольно сверкнула жемчужными зубками Коё. Ну как же, она явно чувствовала себя хозяйкой положения. Наконец девочки закончили свою работу; Чуе разрешили встать с места, смахнули слегка осыпавшуюся пудру и дали зеркальце. В первое мгновение Накахара вообще не понял, что поменялось. И лишь спустя несколько секунд он различил кое-где углубившиеся тени, остро выделяющие тонкие черты подросткового лица, слегка, практически неотличимо от натурального подведенные глаза и брови. Тон кожи стал гораздо ровнее, не было видно ни следа веснушек, ни гормональных выбросов– шутка ли, в первое время со сменой места обитания Чуя покрылся такими жуткими высыпаниями, что из квартиры было стыдно выходить. Обычно сверстники над таким бесстыдно ржали, и Чуя, памятуя о не слишком приятном опыте, сначала брал отгулы, а потом объяснялся перед Коё и Рандо, встревоженными короткой отмазкой: "заболел, завтра выйду" уже третьи сутки подряд. Тогда его почти насильно поволокли сдавать внеочередные анализы– с отмашки Босса, кстати– и накупили кучу уходовой косметики. Чуя заикнулся было о том, что ему это не надо, он же парень, и вообще, с зарплаты все вернёт, но на него посмотрели как на ненормального и сказали просто соблюдать выданные врачами рекомендации. А парень он, девочка или ящерка инопланетная– ни Рандо, ни Коё дела не было. Артюр так вообще сурово пообещал объяснить наглядно, что в делах с проблемной кожей разницы в половой принадлежности нет, но, кажется, к счастью Чуи, позабыл. Оно и, как подросток потом понял, к лучшему: его доконала Коё с семиступенчатым уходом, если бы в это вмешался ещё и Рандо– Чуя попросил бы у соседа прикончить его ровно в тот же день. Коё придирчиво оглядела Чую, аккуратно повертев его лицо перед собой и, кажется, осталась довольна; девочки восторженно защебетали, принимая заслуженную похвалу. Усаживая Чую в такси до дома– взять пару вещей и сменить обувь, ничего большего, Коё тихо надиктовывала последние инструкции: – Так, одеть тебя одели, накрасили, туфли ты найдешь. Парфюм подберешь сам, главное, не используй тот поносный, а все остальное не важно. – Он не поносный.– весело оскалился Чуя.– Это запах морского бриза и волн. – Это запах дрянного освежителя воздуха на погосте.– скривилась Коё. – Я не могу поверить, что ты забрал это у Рандо-сана. Чуя загадочно промолчал. Это никогда духами и не было. Чуя совершенно забыл, что, когда они с Альбатросом шлялись по докам, и его сосед совершенно случайно встретил своих старых собутыльников, которые оказались настолько любезны, что угостили их выпивкой собственного производства, из тары у них оказалась только одна почти пустая склянка из-под одеколона, который ему когда-то выделил Рандо. Ничего более умного, чем прополоскать бутилек и залить туда вонючую жижу, они вдвоем не нашли; по возвращении домой Чуя уже и не помнил, что они что-то где-то набрали, поэтому когда Коё, морщась, спросила, что у него во флаконе, подросток просто махнул рукой, мол, это какая-то французская штука, надо спросить об этом Рандо. Причину подобного вопроса он понял лишь тогда, когда он позже по ошибке сам пшикнулся этой штукой. От запаха затхлого перебродившего спирта Чую тут же вывернуло наизнанку. Уж на что Чуя не был требовательным к запахам– шутка ли, все детство прошло на помойках, обоняние враз атрофируется– но даже ему моментально поплохело. – Ладно, понял.– наконец весело усмехнулся Чуя.– Не погост так не погост. В таком случае, пьяная вишня. – Фу!– снова скривилась Коё.– Окстись, оно же воняет дешёвым винищем. – Зато не погост! – показал ей язык в закрывающееся окно машины Чуя.– Трогайте, водитель-сан! Мужичок, очевидно никак не связанный с криминалом, тихо хмыкнул и автомобиль легко двинулся. Наверняка шофер посчитал это проводами внутри семьи: старшая сестра провожает своего младшего братца на первую свиданку, что может быть более классическим. Впрочем, Чуе было абсолютно все равно, кто там и что думает. Воровато оглядевшись, он достал влажную салфетку из упаковки в бардачке и слегка подтер ресницы. Несмотря на то, что трогать лицо ему категорически запретили, глаза при ближайшем рассмотрении казались ему уж слишком ярко накрашенными: как у девчонки, честное слово! Как назло, в этот момент машина круто свернула на основную улицу, и рука пассажира с перепачканной тушью салфеткой немного съехала. Упс.Кажется, теперь Чуя точно влип.
***
Ожидая на парковке возле театра, Чуя не нервничал. Ну, почти. Слегка поправить положение ему помог тусующийся дома, как ни странно, Альбатрос. Он почесал свою выцветше-цыплячью голову, глядя на выразительный подтек под глазом, и сказал не устраивать кипиша. Если аккуратно подтереть черный мазок у них вышло довольно просто, то с маскировкой пятна возникли проблемы: пудры у соседа ожидаемо не оказалось, зато нашелся целый мешок белого порошка. Судя по запаху и разочарованному стону Альбатроса, это было что-то негалюциногенное. А именно – к удивлению Чуи– обыкновенная детская присыпка. На очевидное непонимание во взгляде Альбатрос просто пожал плечами: мол, ты чё, бро, это же просто имба. Так Чуя в который раз убедился, что лёгкая повернутость Альбатроса периодически могла быть полезной: тот в который раз встрепал лохматые волосы, поразмыслил немного и почти с пенделя отправил Чую за кремом. Тем, что пожирнее и повкуснее; однажды после бурных выходных Чуя застал Альбатроса у себя в ванной, задумчиво жующим непонятно откуда взятую герань в горшке и закусывающим кремом из опрометчиво неубранной с края раковины банки. Тогда Альбатрос схлопотал на орехи от всех, кто был рядом: от Чуи за взлом, проникновение и откровенный грабеж; от Айсмена за то, что стырил и сожрал его герань; от Пианиста. Просто потому, что он задремал на общей кухне вчера ночью после пьянки, а утром был нагло разбужен криками: "Спасите! Убивают!" и грохотом ломающейся о стены мебели. Пианист был очень недоволен ходом событий, поэтому с большим удовольствием присоединился к "убийцам" просто чтобы крикун поскорее заткнулся. Крем наносили с осторожностью, чтобы не задеть уже затонированные и запудренные края; зато в пакет с присыпкой Альбатрос смачно чихнул, едва открыв. Белая пыль разлетелась по всей комнате. Кисть уже не понадобилась. В целом, результат был заметен, но не так сильно, как если бы они оставили этот неудачный мазок тушью на месте. Понять, доволен он этим, или нет, Чуя уже не успевал– он и так задержался дольше положенного. Альбатрос из доброты душевной предложил подкинуть Чую до театра – по его словам, он знал короткую дорогу– но Чуя с содроганием покачал головой. Альбатрос был превосходным водителем; это и было главным минусом: он лихачил как не в себя, ругался с другими участниками движения и в целом вел себя быдловато. Если Чуя хотел доехать до театра в более-менее презентабельном виде, ему стоило взять машину, а не выходного, мающегося от скуки соседа. Может, Альбатрос бы и доставил за считанные минуты, но Чуя предпочел неспешность риску. Поэтому он сейчас был не в пыли и других различных субстанциях, сопутствующих быстрому прибытию, а вполне себе опрятен и аккуратен. Пусть и задержался на пару минут дольше запланированного, опоздания как такового не случилось. Коё, как истинная леди, появлялась точь в точь к оговоренному времени. А до него оставалось ещё две минуты. – Ой, Чуя-кун, ты тоже здесь. Приятно видеть, что молодёжи не чуждо чувство прекрасного. Чуя вздрогнул. Будто бы у него был выбор. Он совершенно не услышал, как подошёл Мори. В этот раз он был совершенно один: ни Дазая, ни Элизы, как ее периодически называли на европейский манер, рядом не находилось; Дазай работал, а Элизу наверняка оставили с кем-то. В общем-то, правильно: по мнению Чуи, ребенку было бы скучно на тусовке больших дядь. Босс выглядел чуть лучше, чем обычно. Вполне возможно, что это был эффект теплого освещения, но, по крайней мере, кожа на его лице, обычно бледная, тонкая, иссеченная сеточками маленьких морщинок, выглядела здоровее. Правда, ввалившимся от усталости глазам не сумел помочь даже свет: расфокусированные, слегка слезящиеся, полуприкрытые, они давали Мори дополнительные лет так десять навскидку. Чуя вежливо поздоровался: – Здравствуйте, Босс. – Ещё и одет подстать. Чуя-кун, прими моё искреннее уважение. С такой ответственностью подойти к выбору одежды на выход... – пожевал своими тонкими губами Мори, выбирая наиболее обтекаемое выражение.– ...Это очень многое говорит о тебе. Накахара почувствовал, что краснеет. Несмотря на иллюзию прострации и полной расслабленности, Босс явно заметил это перекрытое посыпкой несчастное пятно на щеке. Однако отчего-то не заострил на этом внимания: наверняка просто посчитал неуместным. – Спасибо. – Жаль, что моего оболтуса не выгонишь. – внезапно посетовал Мори.– Сидит у себя и сидит. Кроме как на работу никуда идти не хочет. – Да и туда не шибко-то.– фыркнул Чуя. – И то верно. – легко согласился мужчина.– Будь его воля, давно бы загнулся. Спасибо, что иногда с ребятами куда-то его вытаскиваете. Подросток хотел ответить, что, мол, пожалуйста, что угодно, коли за это дополнительную денежку дадут, но вовремя прикусил язык. Их последняя совместная с Дазаем вылазка погулять едва не обернулась бедой. У Чуи хватило совести только слабо кивнуть в ответ, пока он ощущал на себе этот цепкий и одновременно пустой взгляд винных глаз. В какой-то короткий момент у него появилось пугающее ощущение, что Мори Огай уже все знает. Уж больно много понимания было написано на его лице. Босс был... откровенно жутким. Впрочем, его нареченный отпрыск мало чем от него отличался. Но если сквозь ненормальность Дазая ещё сквозил его вполне натуральный подростковый максимализм, то Огай Мори ощущался совершенно неестественным. Чуя не мог сказать, что конкретно его напрягало: анализируя его поведение вне контекста, он приходил к выводу, что ничего паранормального Босс не делал. Мори вел себя так же, как и все нормальные люди. Дышал, смеялся, говорил на отвлеченные темы, огорчался... Эмоции не выглядели наигранными, что периодически проскакивало у Липпмана; он не поощрял дедовщину и не являлся закаменелым консерватором как Полковник; не зверствовал в пыточных, в отличие от Дазая. Мори Огай был нормальным человеком. Именно это и пугало. При том, что он практически в одиночку хладнокровно совершил переворот в одной из самых влиятельных организаций Японии, скромно заняв место на верхушке стебля и цепко удерживая все в своих руках, Мори вел себя как совершенно обычный мирный городской житель. Уставший, замотанный, но абсолютно мирный. Ни татуировок а-ля якудза, которые носило все старшее поколение Мафии, включая Хироцу-сана– Чуя очень некультурно охренел, впервые увидев его без обыкновенного строгого костюма; ни совершенно бандитской физиономии, так и намекающей, что кому-то вот-вот врежут– такое обычно было у молодняка: Альбатрос не считался, криминальная рожа у него была состроена постоянно, особенно отвратительно это выглядело в сочетании с его золотыми коронками, темными очками и толстыми цепочками на шее; ни красивого образа эдакого элитного мафиози на западный манер, чем грешили комедиант-выпендрежник Пианист и утонченный француз Рандо; Огай Мори казался обычным мужчиной глубоко за сорок с двумя детьми и малооплачиваемой работой на фоне очередного кризиса в стране. В отличие от эксцентричных подчинённых, его более лёгкий нрав казался... Каким-то родным и до боли знакомым. Огай Мори ощущался строгим, но ласковым отцом. Ему хотелось доверять. И что-то в голове Чуи на этом моменте не стыковалось. Рандо говорил, что глубоко уважает Мори-доно за его умение преподнести себя. Что конкретно он имел ввиду, он не сообщал, но Чуе казалось, что за этим стоит какой-то эпизод, в подробности которого его не посвящали. Зато Док по секрету говорил, что, когда Босс в очередной раз пожаловался на плохое самочувствие, и его удалось затащить в медицинский блок в качестве пациента, он заметил несостыковку: правый купол диафрагмы сокращался абсолютно независимо от дыхания, а скорость сердцебиения, судя по замерам и снимкам, явно была искусственно замедленной. Из-за патологий сердца, неврозов и основного гормонального фона у Босса по всем показателям должна была быть жутчайшая аритмия вперемешку с тахикардией, но сердце билось четко и ровно, точно шестьдесят ударов в минуту. Он предположил, что Босс, сам будучи врачом, умеет контролировать скорость сокращения сердечной мышцы, а нужно это, как и разница дыхания с визуальным движением диафрагмы, чтобы в случае покушения на его жизнь, определить покушавшемуся, мертв ли он, или жив, было труднее. К тому же, печень и почки функционировали крайне странно– вполне возможно, что, обладая огромными знаниями в этой области, Мори сознательно потихоньку травил себя разной дрянью, развивая вынужденный иммунитет. Это помогало Чуе, подтверждая его остаточное ощущение. Босс словно бы попадал в зловещую долину, и Чуя мог только гадать, что конкретно его настолько смущало. Ситуацию ассоциативно он мог сравнить лишь с эпизодом из фильма, который они с Альбатросом смотрели недавно; главный герой, при реконструкции ситуации выстреливший в макет ребенка в гетто, полном монстров, объяснил свой выбор тем, что ничего более опасного, чем на вид безобидное существо в неподходящем времени-месте, чувствующее себя на удивление комфортно. Чуя видел Огая Мори именно таким. Встреть он его на улице, он бы даже не понял, что перед ним – глава мафиозной группировки, если бы не это вяжуще-тянущее чувство неправильности. Рандо говорил, что так работает насмотренность. У него интуитивно получалось определять род деятельности человека перед ним просто по его движениям, мимике и специфике речи. У Чуи так пока не выходило. Старшие коллеги успокаивали его– мол, с опытом придет, но пока у Чуи развивалась лишь паранойя. Тоже профессиональная, к слову. Мори хотел еще что-то сказать, но его прервал визг тормозов лихо завернувшего на парковочную площадку такси. Машина подъехала прямо к бордюру и плавно остановилась. Чуя взглянул на экран смартфона – ровно минута в минуту, однако. Босс формально придержал открывшуюся автоматическую дверцу, галантно предлагая руку сидящей внутри автомобиля девушке. – Ох, мои глаза не в силах вынести столь ослепительной красоты. Что за богиня сегодня решила почтить нас своим присутствием? – Не начинайте, Огай-доно. – закатила глаза никто иная как Коё. Руку, впрочем, приняла, элегантно положив свою сверху. Девушка легко выпорхнула из машины, слегка придерживая подол платья. Чуя невольно засмотрелся. С щедрыми комплиментами Босса он был совершенно согласен. Коё выглядела потрясающе. Обычно она ходила в традиционной одежде и держала волосы собранными. Ей хватило буквально получаса, чтобы сделать из своего обычного образа модель с обложек журналов. Чёрное вечернее платье, расшитое красными камнями точь-в-точь под цвет ее волос нисколь не затмевало её красоту, наоборот, выгодно подчёркивая фигуру. Коё была худой и жилистой, к этому обязывала специфика профессии, но удачно подобранные воздушный подол и лёгкие рукава делали её образ нежно-тонким и женственно-трогательным. Чуя подумал, что Рандо сейчас сравнил бы Коё с нимфой, сошедшей с картин эпохи Ренессанса. И это было бы абсолютно справедливо. Мори ласково улыбнулся. – Но вы и впрямь выглядите чудесно сегодня. Впрочем, нет, чудесно вы выглядите всегда, а сегодня – просто неподражаемо. Сразу видно, кто прививал Чуе-куну вкус. Жаль, Рандо-куна с нами сегодня нет.– посетовал он.– Втроём вы бы смотрелись крайне эффектно. Чуя задумался. Несмотря на то, что Рандо очевидно многое знал об искусстве и даже периодически спорил с Липпманом о некоторых вопросах шоу бизнеса, в которые Чуя предпочитал не лезть, его ни разу не видели на светском мероприятии в компании Босса или кого-либо из других членов Мафии. Хотя, очевидно, возможностей было предостаточно: даже Пианист с его вечным перфекционизмом вылезал из своих завалов, как только слышал, что намечается что-то веселое. А Рандо будто бы отчаянно делал вид, что его не существует, стараясь не светиться почти нигде. Потом, правда, очень грустно смотрел трансляции, особенно предпочитая различные оперы, но факт оставался фактом. Он, в отличие от своих коллег по цеху, никогда не посещал светские мероприятия. – А я смотрю, Липпман-кун все же уговорил вас начать пользоваться уходовой косметикой?– поддразнила девушка. Видимо, она тоже отметила факт лёгких изменений. Мори по-доброму рассмеялся. – Это стоило ему очень многого, Коё-кун. Но в конце концов – несмотря на мой неприкрытый скептицизм– косметолог, которого мне посоветовал Липпман-кун, таки смог исправить некоторые последствия моей бурной юности. – Я очень этому рад, Начальник-сан.– раздался вкрадчивый смешок. Чуя обернулся. Только что вышедший из дверей театра Липпман был в плотной тканевой маске и темных очках. Несмотря на это, Чуе он казался в крайней степени узнаваемым. – В дальнейшем я буду полностью полагаться на твою помощь, Липпман-кун. – глаза Мори сверкнули бликами фар проезжающих мимо автомобилей, когда Коё с нетерпением потянула его за собой к зданию театра. – С огромным удовольствием сделаю все, что в моей компетенции.– слегка поклонился Липпман. Чуя выдохнул, стоило уже о чем-то увлеченно заговорившим Боссу и старшей сестрице немного удалиться. Все же, Мори очень его нервировал. Но фраза про бурную юность показалась ему интересной, и, судя по ответу, Липпман был в курсе контекста. Подросток было повернулся и уже открыл рот, чтобы спросить, но наткнулся на хитрый взгляд слегка поверх очков: – Какой ты сегодня очаровательный, Чуя-сан! – Завались, пожалуйста. – тихо застонал Чуя. Все вопросы тут же испарились. Все же, получать комплименты про миловидность от девочек из публичного дома было не так некомфортно. Липпман смешливо хихикнул и быстро сменил тему. – Мори-сама сегодня в добром здравии. Удивительно. – А? А с ним что-то было?– Чуя уставился вслед закрывающимся за Коё и Мори дверям. – Он не говорил тебе?– со стороны парковки раздался неуверенный восклик. Липпман вздрогнул и немедленно отвернулся– кажется, "маскировка" не сработала, подумалось Чуе. Липпман не любил своих поклонников. Да, на камеры он вещал одно, но на самом деле к таким людям актер испытывал едва ли не отвращение. У него была не самая чокнутая фанбаза, но то, как часто на него пускали слюни что женщины, что мужчины, или пытались распустить руки, очень сильно давило на психику. Зачастую от них спасало лишь то, что их кумир, несмотря на свою визуальную хрупкость, прекрасно умел постоять за себя. А ещё тусовался с не самыми легальными людьми– тот же Пианист, обычно довольно лёгкий на подъем, был не прочь набить особо прилипчивым фанатам морду, независимо от пола. К счастью, такие случаи не освещались, благодаря почитателям в рядах правительства, но бывали и абсолютно беспрецедентные моменты. Когда Липпман был ещё зелен и юн, а его известность – очень далека от своего пика, на одном из советских мероприятий один особо страждущий до молодых телес предприимчивый делец со способностью, влияющей на восприятие окружающего мира, умудрился накачать его наркотиками и утащить к себе в номер. Этого человека обнаружили мертвым в разгромленной квартире и предсмертной запиской в зубах спустя полчаса от появления первой новости в СМИ. Его бизнес рухнул уже через два часа– партнёры по делу просто расторгли контракты в срочном порядке. Через четыре его семья уже приносила актеру официальные извинения. Через шесть их не было в стране. Пострадала ли от этого репутация Липпмана? Нет. Даже наоборот – фанбаза пополнилась сочувствующими. Пострадал ли сам Липпман– история умалчивает. Об этом не рассказывал никто из его близкого окружения, а сам он легко переводил неприятную для себя тему. Осколки скандала долетели тогда даже до Чуи, который в тот момент ничем, кроме как поесть, поспать и не попасться полиции и группировкам озабочен не был. Он помнил, как за этим делом следила Юан, каждый раз возмущённо пересказывая новые подробности или сплетни, пока эхо не утихло. Подробности о последствиях этого момента Чуя узнал, как ни странно, от Айсмена. Как и то, почему Пианист или кто-то другой из Флагов, что обычно реже, посещает светские тусовки вместе с Липпманом. Инкогнито, разумеется, иногда совсем нелегально, но за последние лет семь, на памяти Айсмена, Липпман ни разу не был в таком месте без незримого сопровождения. Сегодня Липпмана вновь должен был сопровождать Пианист, но буквально вчера ночью его внезапно вызвали на работу и отослали на другой конец префектуры, решать некоторые проблемы. Тот клялся и божился, что уладит все за несколько часов и прилетит обратно вовремя – но, по-видимому, не успевал. Айсмену отгул не одобрили: он бы и не смог нормально сконцентрироваться, учитывая то, насколько его график был загружен в последние недели; Альбатрос был второй день на больничном– трое суток назад он схлопотал пулю в грудь, его едва откачали, на его постельном лежиме настаивал лично Док. А Дока умолял остаться сам Липпман: ради друга, конечно, было ничего не жалко, но Док обладал крайне... Запоминающейся личностью и противным характером. А ещё очень не любил скопища людей при всем своем человеколюбии. Поэтому в качестве сопровождения пошел Чуя: его с собой брал Босс лично, выпрашивать отгул не пришлось бы. А это так, дружеская услуга. Ни к чему не обязывающая просьба. Разумеется, Чуя не отказал. Липпман откровенно ему нравился; да, как человек, он был слегка эгоистичным и двуличным, но кто не без греха? Он этого не скрывал, по крайней мере, от Чуи. К своим близким он относился с гораздо большей искренностью, чем к остальным людям. Для Накахары это было решающим фактором. Липпман быстрым шагом направился к выходу для персонала, бросив напоследок: – Увы, наш дорогой начальник мучается от мигреней последние недели. – Что-то случилось?– поспешил за ним Чуя. Липпман пожал плечами, как будто это само собой разумелось. – Паранойя. Добраться до запасного выхода не заставило труда. Как только тяжёлая дверь за ними закрылась, Липпман тяжело выдохнул. На него не давила популярность, он с удовольствием купался в лучах славы, но излишнее внимание, переходящее в преследование от людей, к нему не приближенных, актеру претило. Почесав переносицу, Чуя все же поинтересовался: – А раз у него, ну, паранойя, зачем он здесь? Сидел бы у себя. Это было бы безопаснее. Его коллега смешливо прыснул: – Ах, Чуя-сан, как же ты очарователен в своей непосредственности. – Это ты меня так дебилом назвал? Липпман снова хихикнул и пояснил. – Во-первых, Мори-сама пришел культурно отдохнуть. Закрытое мероприятие, все чинно, мирно и спокойно. Во-вторых, он все же бизнесмен. Хозяин сети частных клиник, предприниматель, весьма уважаемый человек. Он периодически обязан мелькать на мероприятиях такого типа, иначе быть беде. – Какой? – не понял Чуя. – Типа, он же, ну, начальник преступной группировки, не отожмут же у него клиники. Липпман нарочито грустно вздохнул, стягивая с лица маску и снимая очки. – На тебя негативно влияет общество Альбатроса, друг мой. – В плане? – Качество речи страдает.– любезно подсказал актер. Чуя закатил глаза: – Бля, ну извини. – Отжать, как ты выразился, не отожмут, но периодически на таких мероприятиях обсуждаются вопросы, имеющие прямое влияние на развитие Йокогамы как экономического центра. – А поконкретнее? – Поконкретнее? – очаровательно улыбнулся Липпман.– Чуя-сан, это же абсолютно элементарно. Подумай сам, друг мой. Ты сообразительный, ты уже знаешь ответ на свой вопрос. Коридоры для персонала были плохо освещены. Развернувшись, Чуя наткнулся на какой-то диван. Но Липпман, казалось, настолько хорошо их знал, что лавировал между выставленными в узком пространстве предметами мебели и декорациями почти вслепую. Чуя едва поспевал за ним. – Тут щас собрались все полулегальные челы в префектуре с ебейшими бабками? И они спят и видят, как бы перегрызть кому-нибудь горло и оттяпать ещё какой кусок влияния? – предположил он.– Поэтому Босс здесь лично, чтобы проконтролировать этот момент? – Верно, Чуя-сан.– хмыкнул его коллега.– Абсолютно верно. – А это безопасно? – Должно быть. – пожал плечами Липпман.– В любом случае, если кто-то посмеет здесь что-то провернуть, это событие получит неимоверную огласку. – Почему? – Потому что здесь не только воротилы местного бизнеса, известные широко, но в узких кругах, но ещё и я. Моей популярности для гарантии вполне себе достаточно. Чуя затих. Технически, Липпман был прав. Сейчас он самостоятельно мог служить гарантом безопасности для всех, кто был на мероприятии. СМИ периодически проникали даже на закрытые приемы, на которых он присутствовал. Любое его телодвижение в обществе освещалось фанатами и журналистами. Да, периодически, что-то уж совсем странное подвергалось цензуре, но, в основном, о том, что Липпман появился на каком-то празднестве или показе, знали все. – Я... Понял. А если именно правительство решит устроить облаву? – Ты недооцениваешь силу медийности, Чуя-сан. Ты не представляешь, сколько голов из-за этого полетит, сколько человек уйдут в отставку лишь потому, что моего хорошенького личика коснулось что-то тяжелее кисти для макияжа. Липпман с рабочей улыбкой свернул к какой-то незаметной двери. Она тихо щёлкнула, открываясь, и молодые люди оказались в подсобке. Чуя неловко шатнулся вбок– и его по голове тут же огрела какая-то упавшая швабра. Он громко прошипел место, куда эта швабра должна попасть твари, которая и положила ее так неудобно. На французском, чтобы у Липпмана в очередной раз не возникло вопросов к его лексикону. Тот лишь прыснул и покачал головой – французский язык был для него сложноват, но считывать выражения абсолютного счастья или недоумения он привык. Пройдя насквозь и открыв очередную дверь, они вышли в главную залу Художественного Театра Канагавы. Тут было не так многолюдно, как обычно. Одетые неброско, но со вкусом, люди, увлеченно что-то друг с другом обсуждающие, на первый взгляд не производили впечатления местных воротил бизнеса, но Чуя видел ориентировки почти на каждого из них. На красиво составленных столах находился крайне изысканный фуршет. Еды было не так много– сюда явно пришли не набить желудки– зато вина хватало; ничего крепче, по крайней мере, Накахара не заметил. Но бутылка в руках одного официанта– Чуя видел такие у Рандо, и, ради интереса узнавал стоимость: отрицать то, что он был шокирован, было бы откровенным враньём– намекнула на то, что тот, кто это дело организовывал, вбухал в него баснословные деньги. Некоторые двери в подсобные помещения в зале были закрыты снаружи, некоторые, как та, из которой они с Липпманом вышли, открывались только изнутри. Чуя внезапно осознал, что Липпман провел его, минуя охрану и инициализацию – хоть Чуя и был в списках на этом мероприятии, было лучше, если бы документы он не предъявлял; Чуя, к счастью или сожалению, был широко известен в узких кругах, и теперь являлся, к тому же, молодым мафиози. Его присутствие вызвало бы неподдельный интерес у некоторых сведущих персонажей. Без этого можно было бы и обойтись, особенно на первый раз. Взгляд Чуи нашарил две знакомые фигуры, бурно переговаривающихся между собой. Коё выделялась даже на общем фоне: ни одна женщина здесь, по мнению Чуи, не была так же красива, как она. Даже учитывая тот факт, что большинство из местных акул бизнеса приехали с эскортницами– девушками, которые зарабатывали себе на жизнь своей внешностью и манерами – Коё, позиционирующаяся как телохранитель, все равно была на голову выше. Он неуверенно начал: – Слушай, я, конечно, ничего не имею ввиду... – Спрашивай, Чуя-сан.– наклонил голову вбок Липпман.– Все, что в моей компетенции. – Сестрица Коё так близко общается с Боссом, несмотря на то, что он годится ей в отцы... Липпман мягко рассмеялся. – Тогда, должно быть, он очень молодой отец. – Молодой?– нахмурился Чуя. –О чем ты? – Коё-тян скоро двадцать. – Да, а Босс– ровесник Хироцу-сана, если не старше. Двадцать лет вполне подходящий возраст для отцовства. Липпман округлил свои красивые глаза в притворном удивлении: – Это то, как ты его видишь? – А разве это не так?? – Чуя несколько напрягся, мысленно сопоставляя портрет Мори со своими ощущениями.– У него очень яркие возрастные изменения, морщины, седина, отёки, все остальное... А ещё он недавно очень громко жаловался на больную спину. Актер хмыкнул, слегка потягиваясь. – Чуя-сан, позволь тебя поправить: это не возрастные изменения. – А? В смысле?– не понял Накахара. – Это последствия постоянных нервов и переработок. – Чего? Да не может быть. Липпман глубоко вздохнул и пояснил. – Как тебе известно, до того, как стать главой Портовой Мафии, Мори-сама работал врачом. Хирургом. – Ну да, это я знаю. – кивнул Чуя. Мимо них прошмыгнул официант, незаметно всучив по бокальчику игристого; впору было поразиться его сноровке. Липпман отпил глоток и легко скривился: несмотря на то, что он любил дорогой алкоголь, вкус конкретно этого пришелся ему не по нраву. – Ты знаешь, какая у них нагрузка? – Могу себе представить. – Не можешь.– хмыкнул актер.–Разве что... Помнишь, когда ты трое суток работал без отдыха? Чую аж передёрнуло: – Такое забудешь. – А для него это обычная рутина. И со сменой места работы нагрузки меньше не стало. Чуя нахмурился, отпивая из своего бокала. Он сразу понял, что именно не понравилось Липпману: вино, несмотря на то, что было сухим, так горчить было не должно. Краем глаза он заметил, как тот усиленно промокает губы салфеткой и ставит бокал на полупустой поднос очередному официанту. Чуя внутренне возликовал: Липпман буквально дал ему карт-бланш. Поэтому сглатывать вино он не стал, поступив точно так же: оставил бокал на столе и, сделав вид, что чихнул, просто сплюнул отвратительную жижу в салфетку. Прополоскав рот водой– в этот раз, без привкуса– Чуя предположил: – А разве всем, ну, этим, не занимаются его, там, помощники? Секретари там, или вообще главы исполкома, не? А он не должен сидеть в кресле и кайфовать от жизни? – Ты видел с ним рядом кого-то? На постоянной основе? – Ну, кроме его дочки и Дазая, нет. – Дочки?– Липпман очаровательно приподнял брови.– Ты про Элис-чан? – Ну да, а у него есть ещё дети? – Чуя недоуменно поднял голову. Его коллега видимо опешил: Липпман слегка нахмурился, открыл и тут же закрыл рот. В глазах зажглось искреннее непонимание. –... Ладно, не суть важно.– наконец не нашелся с ответом он.– Несмотря на то, что Босс вполне себе сработался с господами из исполнительного комитета, он не доверяет им. – Почему? Это же его люди. Он лидер, а лидер должен доверять своим подчинённым. – Дорогой друг, если бы он доверял своим подчинённым так, как того хочешь ты, он был бы давно мертв. В нашей сфере мудрый лидер доверяет своим подчинённым ровно настолько, насколько ему этого позволяет его паранойя. – Но Босс не выглядит параноиком. – А ещё, как ты верно подметил, он не выглядит на свой возраст. Все его многочисленные возрастные изменения – лишь следы тяжкой работы. То, что ты принял за отёки– мешки под глазами из-за недосыпа. Из-за этого же кожа истончилась и посерела, морщины выглядят еще глубже, чем могли бы. А сединой и нервным тиком он обязан нашему юному другу. – Дазаю-то?– фыркнул Чуя. Что правда, то правда: Дазай кого угодно мог довести до ручки. То, что Мори, спустя все эти годы, с ним все ещё возился, было знаком его железной выдержки. Или поздней стадии помешательства. Что там было на деле? Неясно. А разбираться – сам черт ногу сломит. – Именно. – И... Тогда сколько же ему лет? – Точно не скажу, но он примерно ровесник Артюра-сана. Может, постарше на пару лет. Чуя подумал, что ослышался. – Чего-о? Да ну нет, не может быть! Рандо ещё молодой, он- – Ему тридцать. – Погоди-... Сколько?! – Тридцать.– сухо улыбнулся Липпман.– Что-то около, по крайней мере, судя по анализам тканей. – Охуеть... Погоди, а чё... А почему? – Артюр-сан европеоид, и с его типажом внешности он будет смотреться свежо и юно даже в пятьдесят. – пояснил он.– Мори-сама... Мори-сама действительно красивый мужчина, и если бы он себя так не загонял, он тоже выглядел бы гораздо моложе. Если его побрить, замазать синяки под глазами и немножко, совсем чуть-чуть подкрасить, ты его не узнаешь. – Правда? – Абсолютная. – Погоди, эт чё получается... Рандо тридцатник, Боссу около того, вы, блин, совсем ещё мелкие впятером, сестрица, Дазай... Это не организация, это детский сад какой-то. – Кто бы говорил.– ласково протянул Липпман. Чуя ощутил смесь из какого-то истеричного веселья и непривычной лёгкости: – У меня, пока я к вам не пристроился, если честно, было ощущение, что у вас тут типа серьезная тусовка взрослых дядь в очках. Потом оно сократилось до тусовки взрослых дядь в очках. А теперь – это чё получается – просто тусовка в очках? Липпман театрально расхохотался, легко смахивая с щек воображаемые слезинки. В тон его смеху зазвенели стекла, разбиваемые автоматными очередями.