Из огня и пепла

      Бездонная синева летнего дня, ветер нежен и тих. Сладкий запах полевых цветов мешался с доносимым им ароматом диких слив, росших неподалеку.             Миновала весна,             Давно уже ветром развеяны             Слив лепестки.             И лишь аромат до сих пор             На ветвях задержался.       Расположившись на поляне вправо от рощи, затеяли игру в Кэмари. Отбив мари в воздух, марияси Нобуюки дал старт увеселению: мяч летел над головами и спинами воронят в эбоси, с веселым гиканьем не дававших ему упасть на землю. Меховой клубок перелетал от марияси к марияси, подбадриваемый остроумными выкриками.       Отбивая вверх и вбок, Ханзо потерял счёт времени: игра возвращала в беззаботную юность. Впервые опробовать древнюю забаву довелось лет в шесть, в синтоистском храме. Монахи в прекрасных разноцветных одеждах Хейан, расшитых золочёными нитями, похожие на роскошных бабочек, надолго врезались в память, лучше всяческих увещеваний сподвигнув изучать стихи и обычаи давно отгремевшей эпохи: взволновала удивительно мирная игра, без победителей и побежденных. Его жестокая эпоха клановых войн не располагала к дружественной баталии с незнакомцами, больше похожей на братание. Мир, еще вчера сжатый до клана, разросся вширь и вглубь, озарённый приветливым светом.       Часть прибывших отправилась рыбачить на пруд, ушла гулять по окрестностям. Расстелили покрывала, достали доски для го.             Островки… Островки             И на сотни осколков дробится             Море летнего дня.       Расплетая леску, Рей любовалась отблесками солнца на водной ряби. Легли на веки теплые, чуть загрубевшие от катаны ладони.       — Сейю — воскликнув радостно, обернулась к возлюбленному, потянувшись за поцелуем. В сбитой на затылок шапке, разгоряченный кэмари воин ответил горячо и сильно, вкладывая всю любовь и восторг дня.       — Странно видеть тебя здесь, а не на поле. — сплетая пальцы, кивнул на пруд.       Поодаль Кобари уже закинул удочку и застыл в выжидательном азарте охотника.       Пожала плечами.       — Слишком благостный и мирный настрой. Тянет любоваться природой, дышать полной грудью в летней неге.       — И потому ты пришла внести сумятицу в покой рыбьего царства? — насмешливо изогнув бровь, интересуется парень.Девушка показала ему язык, незамысловатый жест, волнительным трепетом отозвавшийся в теле.       — Всех нас когда-нибудь подсекут и поймают.       Обняв со спины, положив голову на макушку любимой, ответил лишь:             Летние мошки             Бесцельно в огне сгорают.             Право, не потому ли,             Что владеет и ими одно             Всепобеждающее стремление?       — Как тебе решение Саб-Зиро остаться дома?       — Весьма трогательно.- не отводя глаз от поплавка. — Он в последнее время сам не свой: то берется за любую работу и рьяно тренируется, то дни напролет просиживает в библиотеке и скитается по склонам. Все бы ничего, но виден душевный надрыв. Пробегут по лицу тени, миг и исчезнут.       — Обычно когда грандмастер неподалеку.- поглаживая пальцы ниндзя, заметил Сейю. Застенчиво улыбнулась.       — Насколько я знаю Лин Куэй, чувство для него в новинку. Трудно предсказать, к чему приведет.             Мелкой весьма             Люди считать привыкли             Реку Заставы,             Но, видно, совсем иссякнуть             У неё желания нет.       А было бы славно. В упорстве и верности Лин Куэй я не сомневаюсь.       — А Ханзо нужно ли это? Неофициальное обращение звучало индикатором интимности диалога. В боях, повседневности и между собой, называли мастером Хасаши.       — У него мягкое сердце и талант заботиться о неокрепших птенцах. — сжав пальцы юноши — Все только выиграли бы от такого расклада.       — И в клан Би Хань влился. — заметил Сейю. Поплавок завертелся и стал мелко-мелко подергиваться. — Нет ощущения, будто скользнет и исчезнет. От Такахаши веяло неприкаянностью, он всегда был отдален от нас.       Стремительно взвилась вверх рука, окунь, извиваясь упругим серебристым телом, затрепыхался на крючке, вызвав довольное восклицание.       Кобари и окружавшие его рыболовы недовольно шикнули и Сейю примирительно поднял руки ладонями вперёд, безмолвно извиняясь за шум.       Насытившись игрой, идёт прогуляться в рощу. Глубокая, исконная тишина деревьев и трав рождала внутреннюю тишину. Безмолвно звучала она, протекая вдоль щебета птиц и людского гомона. Качалась на веточке беленькая синица, задорно блестя черными глазками-бусинками. Радость птицы нежностью отозвалась. Сел на пестрый цветочный ковёр, с застывшей на зелёном стебле пурпурной бабочкой.             Цветок Мурасаки,             Он один лишь тому причиной:             В долине Мусаси             Все цветы, все травы вдруг стали             Бесконечно дороги сердцу.       Рукой проведя по мху, задумчиво перебирал былое. Сердце отболело, в новом свете предстали отношения с Кенши: вечно в бегах и заботах, с неуёмной жаждой мести, мечник и близко не казался подходящим спутником. Что толкнуло его в объятья? Тоска по утраченному. Что заставило оставаться с ним, покорно снося долгие отлучки? Предрассудки. В семье Хасаши ценили преданность. Но всякому терпению положен предел. И есть разница, ждать любимого с задания, переданного равнодушным к сердечным порывам сёгуном, или уныло коротать одинокие ночи, когда мог бы помогать и быть рядом. Не создан Такахаши для семейной жизни, может, сын его оценит тепло очага.             Лучше бы я             Его разлюбила первая             Как я могла             В сердце таком жестоком             Опору в жизни искать.       Пожал плечами. Что ж. Это как максимум счастливые воспоминания, как минимум неплохой опыт: не стоит наступать на горло собственной песне, постоянно идти на уступки. К следующей любви подойдёт осмотрительно, влекомый не одной лишь надеждой и страстью, но родством душ, схожестью целей и взглядов.       Мысли невольно потекли к Би Ханю. Отрадно видеть бывшего врага, крепнувшего душой и телом. И вид и характер приятны, все чаще хотелось быть с ним. Вспомнил тень внутренней борьбы, мелькнувшей на подкупающе спокойном лице. Жаль, нет рядом. Но уединение необходимо криоманту, решившему посвятить день медитации. Уважение и теплая нежность расцвели в умиротворённой душе и Ханзо улыбнулся счастливо.       Он влюблен.