Stray Kids — DLC
Разрушение — показатель неизбежного. Ломать не строить — так говорят люди, облегчая себе задачу в чём-то и оказались правы, упорно двигаясь к цели не так, как если бы молча откинули свои последние силы. Но иногда сломать что-то может оказаться сложнее. В Крепости Miroh царила приятная, утренняя тишина. Из четырёх просторных корпусов поместье представляло собой настоящий купол защиты, набитый талисманами из оружейной и охраной в виде обученных небесных. Кто-то шутил, что Бан Чан чего-то боялся, поэтому не пренебрегал такой свитой, но на деле никто не осмеливался утверждать наверняка. По человеческой силе он был на вершине, и если бы Чан родился небесным, то наверняка его всплеск поразил бы многих. Тем не менее человеческая сущность не мешала ему доказывать свою мощь, и когда он выезжал на миссии лично — его боялись до колик в животе и икоты. Устроившись в кресле у стола с аккуратным квадратом чёрного компьютера, Бан просматривал что-то в неизменной серой и широкой папке, словно досье в нём могли подсказать ответы на многие глобальные вопросы. Застав лидера за делом, Чанбин не потрудился даже постучать, лишь сильнее распахнул и без того приоткрытую дверь, зная, что имеет право войти. Однажды Чан подобрал его как лохматого и побитого пса, отмыл и вылечил, предоставил защиту и помогал решать любые вопросы до сих пор, получая плату в виде преданности. Так было с каждым, кто служил ему, и Со не сомневался, что такие «свободные» и безразличные друг к другу отношения Белых быков между собой подстегнули его любопытство. Возможно, когда дело касалось бойни, Быки выглядели сплочёнными и безбашенными, но всё меняется, когда они находятся в расслабленном состоянии, живя сами по себе и не имея общую крышу над головой, за исключением базы. В Крепости Miroh же любой, кого Чан посчитал нужным приютить, мог чувствовать безопасность и покой, развивая свои навыки и не страшась мыслей. «Золотая клетка» — как-то злобно сказал Минхо, пожалуй, единственный, кто попал сюда не по своей воле, вынужденный нести службу из-за сделки с лидером в один трудный для него период в жизни, но Чанбин понимал, что зоркий глаз Бана ещё тогда разглядел в нём невероятную силу справиться с любыми задачами и не прогадал. Сейчас Минхо являлся сильным генералом в его арсенале и отличным козырем, который в любой момент мог выставить когти — наточенные и молниеносные ножи, врезавшиеся через плоть в кость. И пусть правой рукой Бана всегда был Чанбин, с детской обидой, которую он так и не смог похоронить, мужчина замечал, насколько Ли силён даже для человека. Другое дело Хёнджин или Феликс, которые появились в группировке, потому что сами того захотели и, пожалуй, единственные, у кого был выбор, и кто не умирал от безысходности как Чанбин. Ну или почти. Просматривая документы, вверенные ему лидером для проверки, Со внезапно замер, со своего стола разглядывая увлёкшегося чтением мужчину и сощурил глаза. Он помнил оскал и блеск безумия в глазах Чана, когда Хан поднял тот поезд, а ещё помнил, что читатель Быков ясно намекнул им не трогать спектра, но то ли это была ревностная угроза, то ли явное предупреждение, которое гласило не трогать лихо, пока тихо. Поэтому, отложив листы, Чанбин рискнул, сжимая руки в кулаки и цокая, потому что опять забыл надеть перчатки, которые всегда придавали ему уверенность. — О чём тогда говорил читатель Хана? Ты ведь знаешь Белого монстра дольше нас, поэтому должен понимать, что этому психу в альянсе не место, — «зачем предложил вступить?» — хотелось добавить Со, но он и так перешёл грань, зная, что Бан никогда не ответит на все вопросы разом. — Была бы моя воля — он бы возглавлял этот альянс, — отложив документы, произнёс Чан. — Ч-что?! — Он как никто другой должен понимать, чем обернётся встреча с лидером Гончих, если они пересекутся взглядами хоть раз, — не обращая внимание на эмоции подчинённого, продолжил мужчина, смотря в пустоту. — Я выбрал в соратники Хана лишь потому, что знаю — за этой никому ненужной ненавистью скрывается что-то ещё. — Он может потянуть всех нас на смерть, — отдышавшись от возмущения, тихо произнёс Чанбин, словно Джисон мог его услышать. Хотя какая была бы разница, ведь даже если бы он слышал — ухом бы не повёл, потому что о нём говорили и не такое. Да и что могло значить это «за ненавистью скрывается что-то ещё»? К сожалению, — понял Чанбин, — ему придётся самому кирпичик за кирпичиком разламывать эти собранные тайнами стены, чтобы пробраться ещё немного к истине. Чанбин считал, что имеет право знать хотя бы ради матери — отдавшей здоровье и жизнь для спасения беженцев из трущоб, до которых Гончие добрались когда-то. — А кто сказал, что в этот момент мы будем рядом? — Чан приподнял брови, словно насмехаясь над загрузкой в голове Со, и когда лампочки над головой наконец вспыхнули, дождавшись безмолвного вывода, мужчина кивнул, сложив руки и поставив на переплетённые пальцы подбородок. — Хочешь сцепить их как уличных псов? — спокойно, хоть и с бушующем сердцем внутри спросил Чанбин, отказываясь верить в то, что Бан вот так просто раскрыл часть своего плана, при этом не переживая, что кто-либо мог их услышать или прочитать Чанбина после, когда его снова пошлют в «Star». — Хочу посмотреть, насколько его хватит. «Хочу с его помощью добраться до лидера Гончих» — будто осталось недосказанным, поглощённым задумчивой тишиной. — Что тогда пришло на его телефон? — вспоминая, как дрогнули плечи Хана и трещину на экране, спросил Чанбин, боясь, что с каждым вопросом всё больше и больше переступает черту. Чан улыбнулся, но в этой улыбке не было ничего доброго — она пугала своей пустотой и недосказанностью. Приподняв густые брови, Бан постучал указательным пальцем по виску, бросив загадочное: — Прошлое. Чанбин хотел спросить что это значит, но промолчал, оставив рот приоткрытым. Не дожидаясь доводов или смены разговора, Чан уткнулся в экран компьютера, забарабанив по клавиатуре, пока Со пытался сформулировать мысли в голове. Он никогда не понимал мотивов и вереницы планов своего лидера, никогда не участвовал в его мыслительных переговорах «сам с собой» и не лез с советами, пока не попросят, понимая, что скорее сам сойдёт с ума, чем сможет как-то помочь. Феликс однажды советовал не лезть вовсе, видимо прочитав в светлой голове Бана что-то такое, отчего даже у такого оптимистичного паренька волосы вставали дыбом. Как и о Хане, о Чане знали не многое, в том числе о родных и детстве, которое тот провёл в травмирующей обстановке, исходя из продольного, старого шрама, покоившегося на его лбу и разделявшего густую бровь надвое. Чанбин никогда не лез с расспросами, да и не посмел бы, но ему всегда было интересно следить за ходом мыслей и действий мужчины, за его словами и поступками, за заслуженным прозвищем Манипулятора и хитрым блеском в глазах, когда те не были упрятаны за стёклами очков. Когда он встретился с Ханом, будто что-то изменилось: неуловимое, но скользкое, оставившее след, и Чанбин осознал, что это оно — солидарность. Или же молчаливое понимание, которое просквозило тело лидера, когда его взгляд с Джисоном впервые за долгое время пересёкся. Хан знал его достаточно, чтобы разумно не перечислять причины, почему Чан решил создать Синергию, но из него тоже никогда не получится вытянуть правду. Вытянуть прошлое, объединяющее их в какой-то период. — Почему решил атаковать именно сейчас? — со вздохом спросил последнее Чанбин, откидываясь на спинку кресла. За столом напротив стояла глухая тишина. Чан замер, задумчиво рассматривая экран компьютера, но не видя его, и лишь глухо постукивающий о поверхность стола палец показывал, что он всё-таки не застывшая картинка. — Потому что теперь я полностью уверен в силе своих соратников. Больше он не сказал ни слова, но Чанбин знал, что за этими мыслями скрывается что-то большее.***
Когда от прибытия в этот необычный и вечно бурлящий город Марс прошло пять дней, Сурён заметила, как стала часто замерзать. Натыкаясь на пустыри поодаль от живучих районов, она видела древние трещины на земле и точно знала, что когда-то там был асфальт. Сквозь глубокие впадины, порой напоминавшие маленькие кратеры, прорастала зелень, к которой Сурён всё никак не могла привыкнуть, но, огибая вьющиеся ростки, глубоко в груди она чувствовала необъяснимую радость, будто всю свою жизнь она проработала на ферме и с детства была знакома с растениями. Все дома в Марсе были красными или оранжевыми, будто кирпичи намеренно выкрашивали в эти цвета, символизируя свой острый нрав, но Сурён слышала, что изначально они были белыми, убедилась в этом, наткнувшись на новую постройку, но даже там по бокам уже расползались оранжевые блики, и всему виной была медная пыль. Со временем, к этому привыкаешь — подумалось женщине, когда она вручную застирывала свою белую когда-то блузку или мыла волосы, смотря на розовые подтёки на раковине. Дышалось по-прежнему тяжело, но Пак не спешила тратить свой арсенал масок, которого и так было в мало, предпочитая жить по законам марсиан и просто делать прививку чаще, чем дома. Рассматривая редкие граффити на стенах и красные лужицы, не спешившие высыхать, несмотря на то, что алый дождь был неделю назад, Сурён прошла дальше, подобно любопытному ребёнку, впитывала в себя такие необычные её глазу образы маленьких, частных домиков, которые в Солнце были редкостью и представляла, как живёт в одном из них, не в том муравейнике, где провела большую часть жизни, а в своём собственном, красном, с металлической крышей и цветами на подоконнике. Почему-то подобное вызывало отклик в сердце больше, чем родные края, и Сурён ужаснулась этой мысли, потому что после расследования она будет вынуждена вернуться в Солнце, где её ждут родные. Мама так и не позвонила ни разу после её отъезда, показывая своё разочарование в решении дочери, а отец, который точно также увяз в работе, возможно даже не знает где она вообще. Отчего-то грустные мысли, завладевшие разумом, привели Пак к следующей улочке без особой цели, будто она была бродившим по округе призраком, потерявшим путь. Заметив, что вот уже вторую минуту бездумно стоит возле брошенного кем-то домика, Сурён быстро-быстро заморгала, избавляясь от оцепенения и удивилась воспоминанию, которое всплыло, стоило глазам зацепиться за старый, почти раскрошившийся кусок мела у доски, которая когда-то была дверью. — У них нет школ, дорогая, — сказала мама, стоило девочке спросить про другие города и от усталости вздохнуть, потому что школы в Солнце были, и все они относились к своим ученикам достаточно сурово, высасывая силы. — Везёт же, — сквозь зубы прошептала она, беря ручку и с усилием выводя новый пример, думая только о том, как бы побыстрее покончить с этим и пойти поиграть. — Нет, это нам везёт, — вдруг резко оспорила мама, продолжая разглаживать её форму — тёмно-красную, принадлежащую школам, в которых обучали будущих исполнителей, — Потому что знания, что доступны нам, даются бесплатно, пока люди других городов рвутся в Солнце, если хотят стать чем-то бо́льшим. И не у всех это выходит — кто-то так и остаётся в своём городишке, не имея возможности вступить на службу королевской семьи. — А зачем так рваться служить королевской семье? — подняв голову, спросила Сурён, скорее ощущая, чем видя блеск гордости в глазах матери, когда та говорила о них. — Потому что именно корона защитит нас от медных, защитит нас от вируса и от междоусобиц вне Солнца. Защитит от Пустыни. «Нет, мама, не корона защищает солнечных, а стены, что воздвигли вокруг города. Но надолго ли?..» — с возрастом поняла Сурён, видя членов королевской семьи лишь на каких-то масштабных праздниках, пока в обычные дни они, подобно напуганным зверькам, не высовывали из своей резиденции носы. Рассматривая заброшенный дом, Пак также вспомнила, что в своей школе узнала о волонтёрах Солнца — людей, которые добровольно разъезжали по таким городам, как Марс, где действительно не было школ, но были мероприятия, какие часто посещали дети в желании научиться базовым навыкам. Подобное было совершенно бесплатно и встретить не умеющего писать или читать марсианина было редкостью — они умели всё то же, что умела Сурён, просто не в таком масштабе. Но оно и не нужно было, этого хватало для работы и несмотря на почти что разрушенную инфраструктуру, со временем, после Вспышки, люди стали подниматься, создавать что-то новое или перерабатывать из пережитков старого, находя схемы и архивы предков. Спустя сто лет все выжившие на планете объединились, создавая города и коронуя первых, кто начал постройку новой системы, спустя двести лет учёные стали активно пробираться через тернистый путь вируса, разрабатывая способ избегания меди, а спустя триста Солнце, как центральный город, стал действительно похож на тот, что до Вспышки называли мегаполисом, а Марс, Уран, Юпитер и другие ещё продолжают расти и развиваться. Численность населения значительно упала — огромное число не пережило Вспышку, другое же потерялось в заражении, умирая или обращаясь в медных, канув в Пустыне, окружающей остаточные города, но даже так люди не сдались, они собрались вместе и начали строить всё заново, по крупицам собирая то, что когда-то звалось цивилизацией. Сурён судорожно выдохнула, осознавая, что только в Марсе ей удалось понять многие вещи, которые в Солнце она даже не замечала. Здесь она встретила людей, которые не тряслись от имён членов королевской семьи в страхе, что их могут призвать к суду за иное мнение. Здесь она увидела фермы, овощи и фрукты, которые принимала на родине как должное, почти даже не задумываясь о труде их выращивания, о заботе тех, кто защищал растительность от меди, о тех, кто посвятил свою жизнь ферме. Здесь она узнала о простых работягах, которые ни разу не видели стоэтажные высотки и не стремились добежать до лифта первыми, потому что в их головах были медные шахты с огромным количеством процента в крови, но они всё равно рисковали, добывая полезное топливо, о автомобилях, которые собирали вручную и рассказывали о заводах, где когда-то эту работу выполняли за них машины и о барах, которые были настоящим местом встречи, где ты был для других самым родным. Процент меди поднялся или быть может сердце кольнуло упущение чего-то важного, отчего Пак поторопилась выйти из незнакомого района, перестав думать об улицах, которые до Вспышки наверняка принадлежали какой-то другой стране, о марсианах, выпивавших и смеющихся в пляске бесконечных дорог и о диком рычании на окраине, раздавшимся где-то за вереницей заброшенных домов… Погодите, рычании? Сурён затормозила, чувствуя, с какой силой забилось её сердце в ужасном узнавании, потому что этот звук неоднократно включали на уроке, предупреждая о высокой опасности и обучая, как устранить угрозу, если избежать её не было возможности. Судорожно зарывшись под куртку и нащупав в руке кобуру, Пак сделала глубокий вдох, на выдохе оборачиваясь и замечая обманчиво шаткий силуэт у проёма разбитой кем-то надвое двери скрипучего, деревянного дома. Это был один из тех районов, которые называли «падкими», потому что в них никто не жил, опасаясь Пустыни, которая была всего в километре от домов. Если обойти все постройки и выйти на широкое, засушенное поле, больше походящее на хрустящую известняком площадку, то можно было увидеть медные просторы обманчиво красивого феномена — Пустыни, что появилась после Вспышки и терроризировала выживших, ветрами посылая на них медь. Говорят, именно там был эпицентр Вспышки, но это ложь — Пустыня была больше, чем кто-либо мог себе представить, возможно она действительно образовалась вокруг эпицентра изначально, но со временем будто ожила, постепенно приближаясь к городам. Ещё пятьдесят лет назад она успела поглотить Плутон, оставив жителей без дома, благо, их было не так много, поэтому беженцы спокойно уместились в ближайших городах. Однако если она хотя бы на сантиметр приблизится к крайнему городу, то тревога, которую поднимут после этого, всполошит их маленький мир. И именно из Пустыни выходили твари, которые когда-то были людьми. Медные. Заражённые, потерявшие способность мыслить и открывшие в себе только одно чувство — жажда плоти. Когда медные только-только начали появляться, уровень их угрозы был значительно выше, потому что никто не знал как с ними бороться — в первую очередь учёные пытались найти антидот даже против стопроцентного заражения, когда медная пыль покрывала всё тело, а кожа желтела на глазах. В такие моменты медные начинали нападать первыми, прокусывая зубами плоть, чтобы насытить какое-то внутреннее зверское ядро, потому что охотились они на любое живое существо. Медные дышали, пили и испражнялись и внешне, не считая болезненно-жёлтую кожу после цирроза печени, они вполне походили на обычных людей, но мыслями были уже далеко отсюда. Не умевшие говорить, медные рычали, подобно дикому зверю, бежали на свою жертву, даже не пытаясь реагировать на её слова. И несмотря на изменённый в трансформации организм и мышление, какими-то особенностями, кроме жажды убийств, они не обладали, но куда страшнее простых медных были редкие заражённые небесные. — Чёрт, — прошептала Сурён, замечая, как быстро медный оказался рядом с ней, вытягивая руки в желании схватить и вцепиться в шею. В школе учили как с ними бороться, но на практике всё было сложнее, однако Пак не растерялась, уворачиваясь от рук и вытаскивая пистолет, тут же выстреливая в плечо. Но из-за пелены страха, из-за рычащей над ухом смерти, желавшей вырвать её сердце, от ужаса своими действиями исполнитель привлекла второго монстра, вышедшего из того же дома. «Они что-то искали» — проанализировала она, огибая новый выпад и выстреливая вновь, потому что уже не видела иного выхода, но промахнулась. — «Где-то здесь другие люди…» Медный приблизился на опасное расстояние, едва не прочертив по упрятанному курткой плечу, спиной врезаясь в своего собрата и продолжая смотреть на женщину безумными от голода глазами. Выставив пистолет вперёд, Сурён судорожно осмотрелась, потому что против двоих выстоять как шанс был бы невелик, но как назло дома вокруг были до того ветхими, что прятаться в них не было смысла — медные проломят гнилые доски в два счёта. Тихо выдыхая, стараясь сконцентрироваться и не поддаваться панике, Сурён прицелилась ровно в тот момент, когда медный сорвался с места, наверняка отвлекая своим рыком любого другого, но не Пак, которая наконец попала бешеной пулей ему в голову, кроша череп. Ошмётки мозга смачно шлёпнулись на потрескавшийся асфальт быстрее их хозяина, издавшего последний хрип, а затем он упал на капли собственной вязкой крови, оставляя пожелтевшие белки глаз смотреть куда-то в небо безжизненным взглядом. На него тут же наступил второй, едва не поскользнувшись на крови и рванул в сторону прицелившейся Сурён, но не успела они моргнуть, как с протяжным рыком медный отлетел к тому дому, из которого вылез ранее и доломал скрипучую доску двери своей спиной, оставляя после себя клуб пыли и меди. Какой-то невероятной силой Сурён заставила себя дышать, просто дышать, потому что от шока заложило уши. Внутри всё скрючилось так, что к горлу подступил ком тошноты, и женщина отказывалась смотреть на труп, лежавший под её ногами, несмотря на то, что это был далеко не первый труп на её пути. Стараясь одним глотком протолкнуть жгучий ком в горле, она поморщилась от ощущения кислоты во рту и осмелилась, поборов першение, обернуться, всё ещё держа на мушке приземлившегося в дом медного, пытавшегося встать. Сквозь собственный судорожный выдох, Пак рассмотрела приближающиеся фигуры, личность которых она точно не знала, но лица их почему-то показались знакомыми. Вцепившись в пистолет стальной хваткой, она не сразу ощутила, как онемели пальцы, но когда ближайший человек поравнялся с ней, до исполнителя дошло — Белые быки. Высокий мужчина с забранными в конский хвост волосами и длинной серьгой в левом ухе, цепь которой билась о плечо после каждого его шага, не бросил на Сурён ни единого взгляда, безразлично обойдя труп медного, он остановился в пяти шагах от вставшего наконец второго, который, порыкивая, стряхнул с плеча зацепившуюся за рваную куртку сухую ветку. Стоило Сурён моргнуть вновь, как бок о бок с ней встала уже женщина — такая же высокая и имевшая едва ли не идентичные черты лица прошедшего мужчины, с такой же длинной серьгой в ухе, но с правой стороны, и исполнитель вспомнила, с какой враждой они смотрели на прибывшего члена Miroh в баре «Star» в тот день. Высший уровень вражды был, пожалуй, только у Синего монстра. — Не дёргайся, солнечная, а лучше скройся, чтобы не мешаться под ногами, — с усмешкой посоветовала женщина, бросив на неё секундный взгляд, будто бы проверяя наличие ран, но тут её внимание перетянул брат-близнец, который вытащил пистолет из кобуры, спрятавшейся под длинным, кожаным плащом. Разумно не задавая вопросов, Сурён попятилась, наконец убирая свой пистолет и чувствуя покалывание на подушечках пальцев. И несмотря на обучение, это был первый раз, когда она убила медного. До этого ей приходилось стрелять в преступников в Солнце, которых преследовали исполнители на машинах, рассекая улицы на всей скорости, на которую только были способны. Сурён видела смерть, её коллега однажды убил такого же беглого, за что был отстранён на три месяца, но ещё ни разу ей не приходилось видеть медного так близко. Убивать медного. И это… внезапно встряхнуло её, Сурён ещё никогда не чувствовала такой мощный разряд тока в своём теле, будто кто-то зажал её внутренности наэлектризованной проволокой и потянул, впечатывая в землю со всего размаха. Исполнителя затошнило, она пошатнулась, но удержалась на ногах благодаря ударившей в голову мысли. И даже если тело работало на рефлексах, мозг продолжал автоматически анализировать ситуацию, внимательно подмечать любую деталь. И именно поэтому Сурён вздрогнула вновь, когда до неё дошло: медного отбросила сила небесного, а в отчётах крыс ни разу не упоминались другие телекинезники, кроме Белого монстра, и если к Быкам не присоединился новый, то это значит, это значит… — Уведи её, — бросил кто-то, точно также как и близнецы обходя исполнителя, и Пак с расширенными глазами впилась в упрятанную в безразмерное худи спину — белое худи, как и волосы, с серыми прядями как у старца, вот только Белый монстр старцем не был, по крайней мере сейчас. Ощутив на своих плечах руки, Сурён подорвалась, отталкивая в защитном жесте, но тут же выдохнула, замечая девушку, которая выставила руки ладонями вперёд, как бы говоря, что не тронет её без согласия, и исполнитель кивнула, позволяя провести себя по лабиринтам заброшенных домов, пока за углом следующего не показалось несколько автомобилей с приглушёнными двигателями, но с открытыми дверцами. — Всё в порядке, здесь безопасно, — доверительно сообщила девушка, убирая за ухо спавшую на глаза прядь карэ, но она выбилась вновь, закрывая левый глаз полностью. — Кто вообще гуляет в этом месте? Медные тут орудуют часто. «Я уже догадалась» — мысленно горько усмехнулась Сурён, замечая взгляд на своей кобуре и поспешила застегнуть куртку, скрывая её. — Я не гуляла, — ответила женщина, внутренне содрогаясь от осознания, что она разговаривает с членом Белых быков, о чём даже мечтать не могла, но нервозность после произошедшего не позволяла ей сложить хоть одно сложное предложение и хотя бы отдалённо не выглядеть дурой. — Хотела узнать кое-что. — Узнала? — скептично выгнув бровь, спросила девушка, а затем с усмешкой произнесла. — Знаю, что не местная, поэтому можешь не париться и говорить честно. Давая, повторяй за мной: я заблудилась, ну? «Почему я вообще должна это делать? Если сейчас уйду без объяснений, у меня будут проблемы?» — уже обдумывая план побега, Сурён попятилась, отдалённо слыша выстрел. — «Нет, убежать не получится, но по крайней мере возьму с этого выгоду». — Я исполнитель, — вытягивая карточку с подтверждением, сразу перешла к делу, потому что тянуть не было времени — они уже избавились от медного, а значит сам Белый монстр вот-вот нагрянет и будет уже не до вопросов. — И пришла сюда, потому что недалеко фермы, и я думала, что найду человека, который ответит на несколько моих вопросов и- — Погоди, погоди, фермы? — округлив карие глаза, девушка вновь заправила прядь и устало выдохнула, когда та опять приземлилась на её глаз. — Ты от Тао? — Откуда вы… — но тут Сурён поняла, едва не вскрикнув от настолько нереально удобного стечения обстоятельств и, конечно, удивительного сходства, которое она не приметила сразу. — Вы сестра Тао? Девушка кивнула, пока уголки её губ слегка приподнялись, будто она вспомнила что-то хорошее, но тут её взгляд вновь стал серьёзным и решительным, когда она произнесла: — Лидер не любит вопросы про Гончих, а я знаю, что ты здесь за этим, все вы бегаете только за этим, будто преступлений тут мало, — она закатила глаза, но продолжила: — Тао рассказывала, что какая-то женщина спрашивала об истории Быков, но конспиратор из неё хреновый, так что послушай дельного совета: не вникай в это. Гончие не воришки хлеба в вашем этом Солнце и не извращуги, которые фоткают девушек под их юбками, они — чёртовы отморозки без совести и сожалений, и они убили достаточно исполнителей, чтобы вы просто оставили их в покое. Лидер разберётся, рано или поздно разберётся, без вашего вмешательства. — Уже лет десять прошло, сомневаюсь, что он на это способен, — сказала прежде, чем подумала Сурён и содрогнулась от холода, покрывшего её спину так, будто кто-то выстрелил в неё ледяной снаряд и попал точно в онемевшее тело. Прошли секунды, прежде чем она поняла свою ошибку, но вот в миллиметре от её виска пронеслась молния, подпалив волоски и оставив после себя холодный ветер. Женщина не успела даже вскрикнуть, когда её схватили за плечо и грубо развернули к себе, едва не ломая пальцами ключицу, и во все глаза Сурён смотрела на собственное отражение в чернильных радужках электрокинезника. — Да кто ты такая, чтобы, блять, судить его? — сквозь зубы прошипел Синий монстр, а желваки на его побелевших от ярости скулах заиграли так, будто он уже перемалывал её кости, не оставляя даже праха. — Йен, — послышался спокойный голос, одним своим звуком заставивший парня отпустить исполнителя, и она была более чем уверена, что к вечеру на коже появятся синяки в виде пальцев. Едва дыша, Сурён встретилась взглядом с Джисоном, что стоял за сыном и смотрел на неё с таким безразличием, будто исполнитель просто пакет, вспорхнувший из мусорного бака и полетевший в известное только ветру направление. Казалось, Хану было плевать, если её сейчас убьют, он даже не моргнёт, но тем не менее даже после слов Пак он приструнил парня, не позволил сломать ей ключицу или, что ещё хуже, спалить её как вспыхнувшее на костре мясо. Ощущая, как сердце устало биться и будто прилипло к лёгким в жалобном скрипе, она выдохнула, улавливая тихое «успокойся» от сестры Тао, но она не знала, было ли это послание ей или Синему монстру, в глазах которого всё ещё искрился гнев. — Почему ищешь Гончих, исполнитель? — скорее без вопроса произнёс лидер Быков, не поменяв ни позы, ни выражения лица, пока за всё это время шевелились лишь его полные губы — белые и обескровленные, почти сливавшиеся с фарфоровой кожей. — Ч-чтобы наказать за с-содеянное, — всеми силами подавляя страх, но понимая, что это бесполезно, выдохнула Сурён, физически ощущая, как взгляд ящерицы остановился на её дрожащем, сжатом кулаке. — Почему ты ищешь Гончих? — повторил Хан, акцентируя на одном слове, и у Сурён перехватило дыхание — он понимал. Белый монстр понимал её истинные намерения, он будто залез в её голову и просканировал мозг, и она бы поверила, будь рядом с ним тот читатель, шепчущий это ему на ухо, но Хан справился сам, лишь единожды взглянув на исполнителя. Он так хорошо считывал эмоции напуганного человека, его жесты и мимику, что мог запросто понять значение слов между строк — понять, являясь единственным, пожалуй, человеком, нет, спектром, кто заметил это — всю ту боль, когда Сурён твердила о наказании и ненависть, переплетающуюся с желанием отомстить. И она позволила себе это, позволила единый раз быть откровенной, сжимая губы в тонкую, бледную линию, думая, но уже зная — Белый монстр не убьёт её, если соврёт, но и не одобрит. — Прошлый исполнитель, работающий над этим делом, был моим мужем. Они убили его. Да, Сурён всем сердцем желала справедливости, желала наказать каждого Гончего, который хоть раз уничтожил чью-то жизнь, растоптав надежду на месть, но также умирала внутри от всепоглощающего горя. Сердце горело агонией при воспоминании о том, кто каждый вечер читал ей книги, сохранившие свою историю даже после Вспышки, пронёсшие буквы спустя столетия и делал это в оригинале, не тем их нынешним смешанным языком, так как выжившие были разной национальности, а тем, который сохранил истинную историю. Кто каждый раз подбадривал её, разминал плечи после тяжёлой смены и напоминал о маске перед выходом. Тот, в чьих глазах горела жизнь, и никто не имел право забрать её у него, никто. Даже сама смерть. Джисон не поменялся в лице, хотя глупо было предполагать, что он проникнется такой историей, тем более, когда к нему подошли близнецы и вполголоса сообщили, что поблизости больше нет медных. Коротко кивнув, он направился к белоснежному джипу, засунув руки в карманы штанов, будто они внезапно замёрзли, а затем взглядом подозвал к себе сестру Тао, сказав ей что-то такое же мимолётное, как лёгкий порыв ветра, коснувшийся волос Сурён, а затем она подошла к исполнителю, с улыбкой сообщая: — Плохая идея искать информацию здесь. Попробуй иногда тусить в «Star», может что и получится, — она подмигнула, будто намекая на что-то, и Сурён мысленно зацепилась за этот момент. Как только послышался клаксон одной из машин, девушка подорвалась, показав средний палец смеющемуся водителю, а затем обернулась к исполнителю, вдруг вспоминая, неловко тряхнула рукой, вновь забирая прядь за ухо и сказала: — Точно, меня зовут Тия. Упавшая прядь заставила девушку устало простонать, пока Сурён думала о своём невероятном везении выжить и повстречать Белых быков так близко, получить намёк на одобрение её появления в баре и, возможно когда-нибудь, ответы на некоторые свои вопросы. Тия уехала, напоследок улыбнувшись, оставила исполнителя в размышлениях.***
Из-за наплывших туч улица казалась тёмной и недоброжелательной от отсутствия огней, которые врубали только ночью, экономя электричество. Возможно на погоду влияло воздействие Синего монстра, а возможно у Сурён разыгралось воображение, но она старалась не смотреть на парня лишний раз, боясь пересечься взглядом с кем-то, кроме Тии. Пожалуй, как и Тао, она была самой дружелюбной среди других и охотно поддерживала любую тему разговора, и Пак внутренне ощутила такую грусть от мысли, что вот с этой бойкой, загорелой девушкой произошло нечто ужасное, когда Гончие вовсю веселились на чужой территории. Уставшая заправлять прядь, Тия позволила висеть ей на переносице и, казалось, волосы никак не мешали ей смеяться с шуток посетителей бара и поприветствовать неизменно меланхоличного Сынмина, который протирал стаканы. Последний раз Сурён была здесь несколько дней назад, но казалось, что не покидала это место ни разу, потому что привычная атмосфера, что царила в помещении, не изменится, наверное, ни в одну эпоху. В воздухе витал запах алкоголя, а нагретые стулья у бара тянули подремать, но Сурён не могла себе позволить расслабиться, с ужасом понимая, что это реакция организма отталкивала шок, постепенно делая тело вялым и мягким, как пластилин. Такое уже было, когда исполнитель сдавала свой последний экзамен, чтобы официально ступить на службу, но теперь она также понимала, что одобрение Белого монстра не значило полную безопасность. Поэтому она подобралась, внимательно следя за ситуацией. После того, как Белые быки покинули территорию района, у Сурён было ровно полчаса, чтобы всё обдумать. Конечно она видела риски, как и возможность понять всё не так, как она могла бы нафантазировать, но, появившись в баре спустя время, она обнаружила, что компания Быков никуда не спешила. У стойки возле Сынмина привычно сидел Джисон и о чём-то тихо переговаривался с парнем, которого все звали Ючи. Возле него находились близнецы, что лениво подпирали бока о стойку и цедили что-то смутно напоминавшее чай, а на чёрном диване в углу сверлил пространство Йен, мало с кем контактируя. Рассматривая свой кофе, Сурён задумчиво кусала губу, не зная как подобраться ближе, не зная можно ли вообще это сделать и попыталась представить последствия. Она не была такой смелой, какой хотела бы, несмотря на внутренние противоречия, но вспоминая силу лидера Быков, его безразличный взгляд и тихий голос, почему-то казалось, что он никогда не будет сотрудничать. Перед глазами были широкие улицы Солнца с обновлённым асфальтом в центре и жалкими, искусственными клумбами, в которых Сурён никогда не видела смысла. Там проживало много людей, очень много, возможно выиграв в лотерею на выживание, перебравшись в это относительно безопасное место после Вспышки, но даже такая мысль не снимала с шеи исполнителя поводок, который она постоянно чувствовала. Триста лет — это не так много на самом деле, почти триста — поправила себя Пак, вспоминая краткие рассказы на истории, но даже за это время выжившие сумели вернуть хотя бы те важные крупицы прошлого. Но смогли ли развиваться в целом? Пожалуй, единственное полноценное изменение произошло в организмах, рождавшихся после Вспышки; если верить словам учителя, их предки не обладали такими открытыми способностями. Возможно они были — как-то предположил одноклассник Сурён, желавший стать учёным куда больше, чем исполнителем и носить красное для него было наравне тихого ужаса, — но не в таких количествах, как сейчас. Телекинез, пирокинез, электрокинез и прочее — было ли это на таком же уровне как сейчас, или это радиация сыграла свою роль в метаморфозах? Сверля взглядом белую спину, Сурён поднесла кружку к губам, ощущая на кончике носа пар ещё горячего кофе и его блаженный аромат, но так и не отпила желанного, потому что напротив внезапно материализовалась Тия и упала на стул с задорной ухмылкой. Казалось, она успела переговорить со всеми присутствующими в баре — краем глаза Пак наблюдала за её перебежками, и вот наконец она добралась до исполнителя. Проведя рукой по волосам, она забрала часть назад, хоть они всё равно скоро спадут на лицо, открывая высокий лоб и густые, изогнутые брови. Её карие глаза соколиной ясностью сканировали исполнителя так, будто они обе сидят на допросе, и если бы не доброжелательная улыбка на тонких губах, Сурён бы насторожилась. Хотя она и так чувствовала напряжение, потому что находилась на чужой территории. — Лидер не делится со мной мыслями, но я слышала, как другие говорят, что ты лицемерка. «Ничего себе заявление» — с горькой усмешкой подумалось женщине, но она не стала отрицать, потому что знала о чём пойдёт разговор. — Ты сказала моей сестре, что хочешь защищать этот город, но слукавила, ведь так? — Не совсем, — всё же добравшись до кофе, после глотка произнесла исполнитель, не отрывая взгляда от внимательных глаз Тии, — Я сказала правду тогда. Несмотря на месть, это не значит, что я не хочу помочь марсианам. — Совместить приятное с полезным? — В этом нет ничего приятного, — возможно куда резче, чем нужно произнесла Сурён, и глаза Тии под чёлкой сузились, но, кажется, она сообразила чем вызвала эту реакцию. — И возможно повторишь судьбу своего возлюбленного, — прямо и грубо ответила она, облокачиваясь спиной о стул, вальяжно расставив ноги под столом и продолжая с усмешкой глазеть на исполнителя, будто ничего забавнее она не видела. А Сурён же с удивлением заметила, как начала привыкать к такому отношению и даже не чувствовать обиды, потому что… Это марсиане, это их общение и выстроенная с годами культура, в которой они не желают ничего плохого. После набегов из других городов, после своры и группировок, дерущихся между собой за территорию, Марс превратился в стереотипно опасный город, куда съезжаются все преступники или бегут из Тартара — огромной тюрьмы в Солнце, куда сажали действительно опасных людей и небесных. — Кстати, круто ты вальнула того медного, я видела много исполнителей, которые бежали от них, наложив в штаны, — вдруг нарушила между ними тишину Тия, хлопнув в ладоши и наклонив голову любопытной совой. — Нас этому учили, — безэмоционально заявила Сурён, потому что не видела в этом ничего крутого. Она просто выживала, впрочем, как и все здесь. — Да, но ты не испугалась… Возможно поэтому лидер не убил тебя. — А он мог? — внешне спокойно, пока внутренне похолодев от ужаса, спросила Пак, ощущая, с какой болью сердце врезалось в ребро. — Его воля, — просто и без объяснений пожала плечами Тия, а затем бросила краткий взгляд на барную стойку, за которой всё ещё сидел её лидер, но на этот раз говорил с наливающим что-то в стакан Сынмином. — Что он за спектр? И… всегда таким был? — сглатывая ком и понимая, что теперь в горло не лез даже кофе, прорубила себе шанс для расспроса исполнитель и сжала пальцы на ещё тёплой поверхности кружки, нервно постукивая короткими ногтями по стеклу. — Не всегда, — вдруг честно ответила Тия и нахмурилась, будто перед её глазами промелькнуло что-то неприятное, — До того, как стал лидером, был другим, совершенно. После появления Гула… — закрыв глаза и судорожно выдохнув, Тия отогнала из головы ненавистные воспоминания, облизывая пересохшую губу и вдруг тихо, отчего её едва можно было услышать из-за шума бара, сказала: — После Гончих мы все изменились, наверное. Ещё бы, здесь был настоящий ад, — грустная усмешка под остекленевшими глазами. — Если бы не Хан, они бы устроили здесь настоящую торговлю людьми, поверь мне, Гул был способен на что угодно, чтобы удовлетворить свои извращённые мысли, — она дрогнула, руками потянулась себя обнять, но вовремя остановилась, пока взгляд приобретал осознанность, а затем и вовсе сверкнул огоньком восхищения, когда девушка снова взглянула на спину лидера, — Я правда в шоке, что в ваших базах данных ещё нет этой информации, раз ты спрашиваешь, но скажу, что и Хан принял на себя львиную долю той боли, что и мы все, так что твои слова о том, что он десять лет ничего не делает — немного несправедливы. При нём больше нет поползновений на наши территории, при нём в городе ни разу не появились медные, потому что он лично делает обходы по пустырям и уничтожает их, а ещё при нём закрылись все притоны — после случившегося он лично казнит каждого, кто хотя бы задумается открыть бордель или напасть на человека или небесного. Так что он делает всё возможное, и я верю, что и до Гончих он скоро доберётся. Ни в одном слове и ни в одном жесте Сурён не заметила ложь. Тия была искренна с ней и говорила от всего сердца. После слов Тао было ясно, что девушка прошла через многое и продолжала бороться, видя пример для подражания в своём новом лидере. И пусть она начинала службу при другом, после её слов казалось, что только при Хане Быки стали расцветать. Пак не была уверена в Белом монстре и не разделяла восторг Тии, но не могла не заметить, что некоторые приближённые старались держаться как можно ближе к спектру. И пусть Белые быки никогда не славились сплочённостью, боялись или даже остерегались Хана, они уважали его как лидера. Возможно никто в иной ситуации не завёл бы дружбу с тем, для кого чужая жизнь — ничто, но они знали, что на месте другого лидера быть не должно. Никто другой бы не смог взять такие обязанности, пожертвовав нервной системой и психикой. Он был другим — сказала Тия, явно помня его как мальчишку, как правую руку Вона и, возможно, как забавного небесного — Сурён не знала каким он был, но знала, каким он стал, и это не помогало ей в продвижении дела. «Придётся искать сотрудничество в другом месте» — со вздохом подумалось ей, потому что она узнала достаточно — Белый монстр непробиваем и ни за что не станет ей помогать. Делая последний глоток, Пак взглянула на мужчину в белом, словно прощаясь и с ним, и с этим местом, судорожно размышляя где ей теперь обитать и от кого искать информацию, пока Тия щебетала что-то об изменениях в погоде и винила во всём «засранца-Йена». Она могла бы позвонить своему другу, который не согласился поехать вместе с ней в Марс, потому что считал это самоубийством, однако вряд ли в архивах он найдёт что-то стоящее, иначе она давно была бы возле границы между Марсом и Юпитером, зная окольный от медных путь и прибежище Гончих, знала бы точное место, где они прячутся и возможно их лидера, знала бы кого вообще арестовывать и куда вызывать подмогу. Конечно гвардию ей бы никто не дал, но возможно королевской семье понравится вероятность поимки лидера самой жестокой группировки, которая сотрудничает даже с наркоторговцами в Солнце и навели бы на их след в допросе. Двух зайцев одним выстрелом — как сказал шеф, после её аргумента, и возможно это стало последней причиной, по которой он всё же её отпустил. Оторвав взгляд от людей, от Джисона и бармена Сынмина, Сурён посмотрела на болтающую Тию в желании поблагодарить её за всё и попрощаться, но внезапно каким-то шестым чувством она ощутила, как по коже пробежались ледяные мурашки. Пак вцепилась в кружку как в спасительную соломинку и пустыми глазами впилась в замерших людей вокруг, пока кто-то не охнул, не выдержав треска стекла в разбитом окне и вскочившего, грозного Йена. Если бы Тия обернулась на исполнителя, она бы, наверное, смогла разглядеть в отражении её широко распахнутых глаз белоснежную фигуру Хана, так и не донёсшего кружку пива до губ, смогла бы разглядеть удручённое лицо Сынмина и тень, залёгшую на его глаза, а ещё смогла бы разглядеть пулю, что висела в воздухе, проскочившая в окно так быстро и резко, что её заметил только один человек. Нет, спектр. С ужасом в сердце Сурён наблюдала, как медленно Хан поставил кружку на блестящую поверхность стойки и как встал, повернувшись к нависшей пуле, что головкой смотрела прямо на него. Возможно он подал какой-то знак или они всегда работали слаженно — за капюшоном не было видно его эмоций, но Йен тут же сорвался с места, выбегая из бара, оттолкнув от себя кого-то, кто хотел войти с такой яростью, что человек упал, громко ругнувшись. Через мгновение с улицы послышался яростный раскат грома, а затем яркий свет вспышки и громкий, болезненный крик, захлебнувшийся в крови. Трясясь уже не только внутренне, но и внешне, Сурён начала понимать: кто-то отчаянный предпринял попытку убить Белого монстра, и этот кто-то отчаянный был уже мёртв. Сынмин тяжело вздохнул, видимо разозлившись из-за разбитого стекла, а Хан с безразличием на лице взял висящую пулю кончиками пальцев, смотря на неё так, будто подобрал с подоконника дохлую муху. В бар наконец забежал тот, кого оттолкнул Йен, и Сурён узнала в нём представившегося Чанбина, который отряхивал пыльный, кожаный плащ. За ним вошли ещё двое, эмоции на лицах которых отличались как небо и земля, в то время как Хан вперил взгляд в гостей далеко не доброжелательный, и исполнитель с удивлением заметила, как его эмоции поменялись — впервые на её памяти он смотрел на кого-то действительно осознанно. — Люди Хорхе? — предположил кто-то, намекая на пулю. — Они бы не стали, — тут же начали отрицать другие, пока Джисон, казалось, полностью отключился от мира, продолжая играться с пулей в руке. — Мы услышали шум, — оправдываясь, тем временем произнёс Чанбин, вставая перед Ханом и загораживая своих спутников. — Следите за мной? — и пусть прозвучало это как вопрос, Джисон продолжал смотреть на них так, будто наперёд знал все действия присутствующих. — Я уже говорил, что лидер будет ждать столько- — Тебе лучше согласиться хотя бы ради безопасности, — вдруг произнёс спутник Чанбина, отодвигая его плечом и проходя ближе к Хану, будто его не отталкивала аура смерти, вечно витавшая вокруг лидера Быков. Хан хмыкнул, положил пулю в карман и отвернулся, намереваясь продолжить выпивать, явно не удивлённый покушением — Сурён даже предположила, что оно было далеко не первым и наверняка не последним, но тут услышала тихий, сдерживаемый вскрик от Тии и сама едва не вздрогнула, потому что незнакомый ей мужчина схватил Джисона за плечо, резко разворачивая к себе и вперил в него серьёзный взгляд. «Белый монстр убьёт его» — тут же промелькнуло в голове исполнителя, и она уже хотела вмешаться, потому что того требовал долг, но не успела сделать и шаг, как… не произошло ничего. Небрежно стряхнув со своего плеча руку, он посмотрел за спину Чанбина и вдруг произнёс: — Я буду говорить только с ним, — кивнув на второго спутника Информатора, что явно чувствовал нервозность и едва не обнимал себя руками в защитном жесте. — Хван Хёнджин ранга S2.