UNSECRET (feat. Ruelle) — This is a Revolution
Меж двух огней — как определение перед началом войны, но порой перед страшным событием происходят не только разногласия. Конфликт, подкинутый с разных сторон может разрастись до высокого пламени или же потухнуть совсем, если неожиданно появится третья сторона. — Об этом не может быть и речи, — тут же вклинился Чанбин, полностью загораживая удивлённого Хёнджина и напряжённо смотря Хану в глаза. За время пребывания в «Star» он успел привыкнуть к холодным алмазам ящерицы, которая без доли интереса смотрела в саму душу, на раздвоенном языке смакуя её вкус. Он не успел остановить Минхо вовремя — коллега уже привлёк внимание этой ящерицы и сейчас вышагивал по тонкому льду, возможно даже не осознавая, насколько замёрзшая корка хрупка. Коснувшись Хан Джисона, он рисковал лишиться руки, однако снисходительный тон спектра почему-то остановился на их пирокинезнике и никуда уходить не хотел. Джисон продолжал смотреть на Чанбина — сквозь него, будто видя силуэт трясущегося Хёнджина как на ладони и полностью игнорируя Минхо, отмахнувшись от него как от навязчивой мухи. — Говори со мной, — продолжая раззадоривать его, произнёс Ли, вставая прямо перед Ханом и светя своим лицом так, что у него не было шанса посмотреть на кого-то ещё. Стоявший позади лидера Ючи дёрнулся, брови его сошлись на переносице от напряжения, а кулаки были сжаты так сильно, что побелели. По лицу можно было прочитать полное отвращение к ситуации, и Сурён ужаснулась от мысли, что он прочитал этого мужчину и, возможно, увидел в его голове что-то, что ему не понравилось. Боковым зрением Пак заметила, как Тия шагнула вперёд, пальцами показав какой-то знак, и близнецы отступили, позволяя читателю приблизиться ещё на шаг, пока он плечом к плечу не остановился рядом с Ханом, продолжая хмуриться и злиться. Из приоткрытой двери потянуло жаром, а запах палёного мяса неприятно ударил в нос, щекоча кожу. Распахнув дверь шире, в бар зашёл разгневанный Йен, бросив короткий взгляд на гостей и мысленно спросил у отца разрешения, но тот на него даже не посмотрел, продолжая биться взглядом с человеком Miroh так, будто от этого зависела его жизнь. — Я сказал, — подойдя к мужчине ближе, тихо произнёс Хан, а стаканы на стойке опасно задребезжали, — Что буду разговаривать только с Хван Хёнджином. — Он не генерал Бан Чана, — сквозь зубы процедил Минхо, и Чанбину хотелось впиться короткими ногтями ему в плечо, чтобы хоть немного образумить, но в душе радуясь, что Джисон подозрительно часто спускал ему всё с рук. — Мне плевать кто он для Манипулятора, — так же уверенно заявил Хан, наклоняясь ещё ниже, отчего расстояние между их лицами казалось по интимному близким, и если бы присутствовавшие не знали о чём они говорят, то подумали бы, что тут проходит разборка возлюбленных, — Я готов сотрудничать только на своих условиях. «Вот так просто?!» — чувствуя, как по груди к горлу подступает несправедливость, охнула Сурён. — Чёрт с тобой, — прошипел Со, вынимая телефон и набирая лидера, выходя на улицу, чтобы вдохнуть немного кислорода и обходя Йена как чумного. — Поговори со мной нормально хоть раз, — тихо произнёс Минхо, отчего его услышали только Хан и Ючи, на что первый выразительно приподнял брови, показательно удивлённо отвечая: — Что, снова решил набраться опыта? Казалось, эта фраза ударила по Минхо сильнее, чем если бы все стаканы бара атаковали его разом. Потеряв дар речи, он выпучил глаза на Джисона, будто видел впервые, а когда полностью переварил фразу, скривился так, будто горечь, что въедалась глубоко в сердце, полезла наружу, капая на пиджак, стекая по руке к кожаным перчаткам и прожигая деревянный пол. Поджав губы, Минхо отвернулся, чтобы Хан не видел картинок прошлого, проскользнувших в его глазах, а затем позволил ему пройти мимо, уставившись на барную стойку пустым взором. Хан бросил взгляд на Ючи, и между ними прошёл мысленный диалог, прежде чем он выскользнул из бара подобно сытому змею, пока читатель осторожно коснулся руки Хёнджина, с улыбкой что-то ему объясняя. Не выдержав, Минхо вышел вслед за спектром с видом убийцы, и Сурён всерьёз задумалась побежать за ним, чтобы остановить возможную ошибку, но Тия оказалась быстрее, молчаливо указывая на близнецов и упавшего на диван Йена. — Хочешь, чтобы Йен взялся за тебя? Или, может, хочешь столкнуться с Сапфиром и Кристалл? — Странные у них имена, — скорее чтобы отвлечься, чем действительно интересуясь, судорожно выдохнула исполнитель и снова уселась на своё место, замечая, как другие уже давно пришли в себя. Тия пожала плечами, садясь напротив и вдруг улыбнулась, будто вспоминая что-то забавное. — На самом деле никто, кроме Кристалл, не знает, как звали Сапфира до смены имени. Говорят, что он и сестру пытался уговорить, но она воспротивилась. Посмотрев на вставших на своё место близнецов, Сурён не нашла повода их разногласий, учитывая, что даже одежда у них была одинаковая: хлопковые, тёмные рубашки и чёрные джинсы, идеально обтягивающие сильные ноги. Серьги продолжали поблёскивать, покачиваясь от движений, а их одинаково суровый взгляд бросался на всех будто осуждающе. Они были людьми, несмотря на необычайно высокий рост и быстрые рефлексы, и эти люди преданно служили Белому монстру. За баром же Чанбин едва не кинул телефон в кирпичную стену в желании разбить и никогда больше не слышать ехидного голоса Чана. На самом деле это разовое желание, и Со знал, что рано или поздно сам вернётся в Крепость Miroh, но до чего же его злило веселье в его голосе, хотя надо было быть предельно серьёзным. Лидер будто подгадывал момент, когда на Джисона совершат нападение, чтобы он передумал, а может быть — вдруг осознал Чанбин, останавливаясь возле поворота с заднего двора бара — дело было не в нападении. Всё ещё помня его реакцию на Минхо, мужчина призадумался, вспоминая хитрый блеск в глазах Бана, когда тот ответил про сообщение, которое его люди прислали Хану. Возможно подсылать Минхо в бар вместе с ним для переговоров было не такой уж и ошибкой — в конце концов у Хана, кажется, не было особого желания убивать генерала Miroh. «Пускай едет с ним» — бросил Чан, будто совершенно не волнуясь за состояние Хёнджина, и Чанбин отчего-то почувствовал горечь. Когда он: ослабевший, падающий на колени от голода и острой боли в сердце после смерти матери был готов выть от отчаяния — только Чан нашёл и выходил его, когда процент заражения начал подниматься. Тогда сын лекарки был не способен вылечить себя, даже сделать простой укол, будто напрочь забыл все навыки после её несправедливой кончины, однако нашёлся тот, кто протянул руку и держал её до сих пор, будто точно зная, что он никогда не вцепится в неё с когтями. «Точно Манипулятор» — грустно усмехнулся Чанбин, понимая, что лидер пойдёт на всё, чтобы завлечь Джисона в альянс и, естественно, пожертвует Хёнджином, отдав его на усмотрение лидеру Быков. Вздохнув, Со поправил перчатки, слыша, как приятно скрипит новая кожа, а затем двинулся к главному входу, не доходя пару шагов, потому что замер как вкопанный, ошалело впившись взглядом в две фигуры. Хан стоял, засунув руки в карманы и рассматривал проходящих мимо людей с таким же безразличием, как и многие другие. Рядом с ним был Минхо, который что-то говорил, но из-за расстояния было трудно вникнуть в диалог, пока они не двинулись дальше, обходя центральный вход бар, избегая лишних ушей. Ну, кроме Чанбина, разве что. Сдерживая дыхание и любые другие звуки, Со впился в холодный камень бара так, будто это было жизненно важно, а затем стал жадно вслушиваться в их тихие голоса, не сразу понимая суть. — …тебе и не стоило. — Я уже сказал, что таковы были обстоятельства, — смотря на Хана, произнёс Минхо и будто глазами умолял его ответить на взгляд, повернуть голову хоть раз и соединиться с радужками как… как раньше. — Джи… — Эй, смотрите-ка, ты помнишь моё имя, — усмехнулся спектр, наконец повернувшись, но по выражению лица Минхо было понятно, что он не ожидал этого столкновения, не ожидал, что будет так больно, — Наверное, всё порой всплывает в памяти, да? — Хан улыбался, широко растягивая губы, оголяя белые зубы и расслабляя позу, будто этот диалог был таким же простым и ненавязчивым, но глаза его не сузились по инерции улыбки: они смотрели всё такими же пустыми стекляшками как раньше, будто кто-то отрубил рыбе голову, пока её хвост ещё дёргался — глаза потеряли свою живность, — Уезжай в Солнце, Минхо. Всё ещё улыбаясь, Хан обошёл мужчину и вытащил руку, чтобы натянуть капюшон ниже на лицо. Ли дёрнулся следом, но вдруг остановился, сжимая руки в кулаки и также тихо, будто себе самому, произнёс: — Выходи. Чанбин вздрогнул, сильнее вцепившись в камень, совершенно не желая сдавать себя с потрохами. Однако Минхо уже повернулся в его сторону, хмуро сверля мелкую крошку, что оранжевым пятном окружила реденькую траву, которую никто возле фасада бара никогда не обрывал, и Со пришлось сдаться, выходя из своего хлипкого, как и терпение Ли, укрытия. Рассматривая на перчатках медную пыль, он поморщился, скорее не от взгляда старшего коллеги, а от воспоминаний той агонии, что он испытал в медной лихорадке, а затем вздрогнул вновь, когда вспомнил точно такую же у Минхо, когда Чан впервые открыл двери Крепости для него: разбитого на миллион осколков, окровавленного и подавленного. Тогда Минхо выглядел не лучше него, но смог также вылечиться, смог выкарабкаться из той апатии, которая настигла его с высоким процентом меди в крови. — Так вы и правда- — Это уже не имеет значения, — холодно произнёс Ли, переходя к делу: — Что сказал Чан? — Он позволит Хёнджину уйти, если он сам захочет. Минхо грязно ругнулся, явно находясь не в восторге такой связи, но запретить Хвану не мог, как и сам Чанбин. Немного удивившись такой реакции Ли, мужчина вздохнул, не припоминая такой заботы о пирокинезнике раньше, но понимая, что дело, скорее всего, в Джисоне, решил пока с этим не лезть, заходя в бар и встречаясь взглядом с нервным Хёнджином. Кратко пересказав слова лидера, Чанбин уже пожалел парня, ведь тот был сильным небесным и хорошим другом, поэтому отдавать его во власть спектра, да ещё не зная что тот будет с ним делать, совершенно не хотелось. Думая о том, что лидер Быков так развлекается, Со стиснул зубы, напрягая челюсть до побеления скул и посмотрел на мягко улыбающегося Ючи, который продолжал стоять рядом с Хваном и явно успокаивая. — Лидер никогда не развлекается, — прочитав его, сообщил Ючи, намереваясь сказать что-то ещё, но видимо мысленно уловил голос лидера и обернулся с такой нежностью во взгляде, что Со опешил, не понимая, как на этого спектра можно смотреть так. — Выбор за тобой, — бросил Хан, наконец уходя из бара с концами, и Хван замер, судорожно ища взглядом поддержку. — Я… — но он не знал что сказать. С одной стороны, что-то подсказывало, что Джисон не причинит ему вреда, подпитываемый уверенными словами Ючи, который всё это время его успокаивал, но с другой он неимоверно любил Крепость Miroh. Это место — его дом, и ни в каком другом небесный не чувствовал бы себя комфортно. Пораскинув все «за» и «против», Хёнджин остановился на том, что это не навсегда. Хан и словом не обмолвился на какое количество времени он его забирает, но наверняка в его планы не входило принимать в ряды своей группировки чужака. Ободряюще улыбнувшись Чанбину, будто это его отправляли в чужое место, он уверенно кивнул, следуя за Ючи и понимая, что Джисон не станет делать что-то просто так. В конце концов, он сможет узнать Белых быков получше, а это было куда интереснее макулатуры Бан Чана в кабинете.***
Разобравшись с другими мелкими, но назойливыми делами, он ворвался в кабинет лидера ближе к закату, когда светлые стены окрасились в персиковый, а медная пыль поднялась на ветру до верхних этажей Крепости, отчего она заливисто поблёскивала на свету прямо в окнах. Смотря на мужчину мрачно и еле сдерживая тысячу вопросов, которые могли словно мешок вот-вот лопнуть и прорваться сквозь пучину правильности, Чанбин уселся за свой стол, продолжая сверлить недовольным взглядом. Казалось, будто Бан Чан не видел его, а когда с кратким стуком в кабинет вошёл улыбающийся Феликс, то и вовсе забыл, расспрашивая его о задании. — Я не думаю, что в ближайшее время медные приблизятся к Марсу, — слегка стянув нежную улыбку в полоску серьёзности, произнёс парень, показывая скриншоты камер видео наблюдений с планшета, которые они поставили ещё несколько лет назад, чтобы отслеживать набеги. — И дело даже не в ежедневной зачистке Быков. — Думаешь они отвлеклись на рыбку покрупнее? — задумался Чан, поправляя очки. — Вполне возможно. Я позволил ребятам узнать, но если дело повышенной срочности, то я- — Нет нужды, они справятся, а ты у меня один. Чанбин закатил глаза, вспоминая, из какого дерьма вылез Феликс, чтобы дослужиться до таких доверительных отношений с лидером. По правде говоря, как сын лекарки, он видел последствия орхи и видел людей, которые так и не смогли отказаться от этого наркотика. Учитывая важность этого вопроса, мужчина слышал, что даже в Солнце исполнители едва-едва могли наскрести на ниточку наркобаронов, которые распространяли «цветок-убийцу» в городе. Конечно там находили распространителей, куда лучше, чем в Марсе или в других городах, помещая их в Тартар без суда и следствия, однако Со чувствовал несправедливость, когда исполнители халатно относились к преступникам на их территории. Да, огромная часть жителей: марсиан, юпитерианцев, венерианинов, уранцев отказалась от королевской семьи, не признавая Солнце как столицу и не желая возрождать прошлые устои, которые были до Вспышки, но порой их способы и самосуд приводили к гибели людей, которых и так на планете было не много. Исполнители как помощь и как стража порядка в основном воспринимались в Солнце, но Чанбин верил, что когда-нибудь королевская семья откроет высоченные стены, которые словно барьер стоят между городами и создаст единую страну, где люди и небесные не будут фыркать друг на друга просто из-за места рождения. Возвращая взгляд к Феликсу, в голове невольно всплыл отрывок его огромных зрачков, усеянных дымкой высшего наслаждения и стона боли после отходняка. Парень никогда не рассказывал что с ним произошло, будто его жизнь всегда начиналась в Крепости, а что было до — не так уж и важно. Как и многие, он был неимоверно благодарен Чану за то, что он нашёл его в подворотне, Чанбину за то, что вылечил его и заставил забыть об орхи, Хёнджину за разговоры с ним и дружбу, но в глазах его продолжала сидеть тайна, закопавшись так глубоко, что никакой другой читатель достать не смог бы. Никто и не давил, потому что прошлое на то и прошлое, но иногда, под покровом ночи, Со замечал, как Феликс куда-то срывался, полностью исчезая в холодной тьме города. — Расскажешь, почему посоветовал мне отдать ему Хёнджина? — вдруг спросил Чан, и Чанбин резко перевёл взгляд на лидера, мысленно чертыхнувшись, потому что мужчина смотрел на него с искринками в глазах, которые было видно даже сквозь линзы очков, явно наслаждаясь его быстрой реакцией. «Он ещё и смеётся» — гневно пронеслось в голове Информатора, пока он медленно стискивал кулаки, разминая. — Я попытался прочитать его ещё в день миссии. Это было сложно, но кое-что понять всё же удалось: он ни за что не обидит небесного без причины, — словно наивная простота мягко ответил Феликс, но Со знал, что он мог быть кем угодно, только не наивным. И дело даже не в жизни, которая парня явно помотала, а в его силе, которую небесный использует с умом, предсказывая помыслы и сообщая плохие Чану. И раз мысли Джисона, которого по слухам было прочитать сложнее из-за статуса спектра, удовлетворили даже Феликса, то за Хёнджина волноваться и правда не стоило. Но Чанбин ничего не мог с собой поделать — он всегда волновался за свою семью. — Могу собрать сведения о проживании Хёнджина на территории Быков, — скорее успокаивая себя, чем Чана, предложил Чанбин, уже зарывшись в компьютер, но услышал его смешок и злобно посмотрел на лидера исподлобья, будто тот кинул в него свёрнутый ком листка. — Думаю в случае необходимости он сможет за себя постоять, — уверенно заявил мужчина, кивая Феликсу, и тот улыбнулся, выходя из кабинета. — Я не понимаю зачем Белому монстру сдался наш Хёнджин? — постукивая по клавиатуре, вслух спросил Чанбин, явно не в восторге от всей ситуации. — Назло, наверное. В конце концов, он всегда был вредным и упёртым засранцем. — Поэтому хочешь сцепить его с Гончими? — хмыкнул Информатор, открывая нужную вкладку. — Сначала хочу узнать кое-что, а уже потом. Но Чан не договорил, лишь как всегда загадочно улыбнулся и принялся работать. В любом случае, им ещё предстояло решить вопрос пропавших из поля зрения медных.***
По утрам Марс, казалось, становился прохладным городком Венерой с его продольными, выкрашенными в белый улочками, до которых почти не добиралась медная пыль. Но несмотря на чистоту города, радиации в ней было почти как в Солнце, вместе с ней и наличие небесных, которые почти заполонили собой город, едва не выселив людей. Почти в каждом городе законы и порядки сильно отличались от солнечных, и Сурён, должно быть, сошла бы с ума, пытаясь выучить их все. Пустынный парк, который до Вспышки, наверное, был красивым и людным, пускал по треснувшей плитке холодок утреннего ветерка, кружа в воздухе маленькие вихри пыли вместе с опавшей листвой редких деревьев. Из сохранившихся книжек, переведённых на общий язык Сурён узнала, что раньше могло быть гораздо холоднее. Она читала про огромные глыбы льда, не такие, как замёрзшие за ночь лужи, а действительно большие, больше дома, несущиеся по волнам или находящиеся на дне не менее холодной воды. Читала, что с неба падал белый дождь и называли его снег — она видела нечто подобное, но тогда ещё не знала этого слова, не было необходимости, да и сейчас его мало кто употребляет, удивительно, что его вообще перевели. Кроме Пустыни, жарких лучей солнца и потрескавшейся земли, в этом мире существовали огромные, могучие горы, не такие, как медный каньон или возвышенности в Юпитере, а высоченные, уходящие в небо и прячущие свои вершины за облаками. Учёные говорят, что прошедшие дальше дроны нашли такие горы, но увы безжизненная Пустыня с каждым днём поглощает их медными бурями, заполняя кратеры и сухие поля. «Этому миру осталось недолго» — удивляясь, что она совсем не почувствовала грусть, подумала Сурён, присаживаясь на лавочку с лопнувшей, зелёной краской на дереве. Они договорились встретиться после утреннего чтения по радио о напоминании еженедельной вакцинации от медной пыли в парке, недалеко от окраин города, и Сурён невольно вздрогнула от ещё свежих воспоминаний случившегося. Конечно здесь было намного безопаснее, здесь даже гуляли дети по вечерам и никто не переживал о нападении медных — так далеко они ещё не заходили. Рассматривая свои короткие ногти, женщина прикусила нижнюю губу, чувствуя на языке неприятный вкус пыли и закрыла глаза, вспоминая, каким чудом удачи ей удалось попросить о встрече. После случившегося хаоса между встречей двух группировок, нападения на лидера одной из них и мгновенного устранения нападавшего, в баре на удивление было также оживлённо и весело, поскольку местные давно привыкли к подобному. Отдышавшись и отойдя от обеспокоенной Тии, Сурён зацепилась взглядом за опустившего в безысходности голову Информатора, после ухода его товарища с Белым монстром. Он стоял едва ли не по середине бара, безучастно сверля взглядом стойку и Сынмина, который налил опустившемуся на место Хана мужчине — тому самому, который вёл себя смело по отношению к лидеру Быков. Вобрав в себя остатки энергии и пока не передумала, Сурён ощутила, как ноги несут её быстрее мозга и оказавшись возле задумчивого Чанбина, она попыталась выдавить улыбку, но получилось смесь чего-то болезненного и шокированного, потому что перед глазами всё ещё стояла пуля, смотрящая и дышавшая смертью в затылок спектра. «Добрый день, меня зовут Пак Сурён, я исполнитель, прибывшая из Солнца» — едва не сорвалось с языка такое привычное и родное, но поживя в Марсе, она кое-чему научилась, в том числе не выглядеть так официально. — Не хотите выпить? — Чанбин поднял взгляд, вопросительно наклонив голову, и на этот раз улыбка у Сурён получилась куда лучше. — За мой счёт. После странного вечера, за разговором в котором она узнала, что Чанбин должен был стать лекарем, но вместо этого опустил руки и едва не довёл себя за смерти, пока его не нашёл и не привёл в Крепость Miroh Чан, Пак договорилась с Информатором о дневной встрече поговорить о Гончих. Конечно в итоге ей пришлось представиться официально, чтобы прищур глаз мужчины не выглядел таким подозревающим, однако на удивление он, пожалуй, был единственным, кто отреагировал нормально. Почти как в Солнце — с понимающим взглядом и твёрдым кивком, готовый слушать. Беседовать с Информатором оказалось приятно, он был начитанным и любознательным, в меру задавал вопросы и не лез в личное. Однако, когда Сурён сама призналась в истинной цели, признаваться в которой стало на удивление легко — она не хотела благодарить за это Джисона из вредности, — Со только посочувствовал и пожелал удачи, уверяя, что поможет чем сможет. Зная с кем работает Информатор, Сурён подстраховалась, спрашивая своего друга по телефону о нём побольше, но к огромному сожалению, как удивилась и Тия, в архивах не было так много информации, как хотелось бы. — Почему ты вообще сразу не начала с него? Зачем полезла к Быкам, они же неадекватные! — кричал в трубку Виктор, и женщина ничего не могла поделать, потому что не знала как ответить. — Возможно… — осторожно начала она, зная вспыльчивый темперамент друга. — Мне хотелось получше узнать о марсианах. Вик, у них такие улицы, ты даже представить себе не можешь!.. Тогда она рассказала о своих впечатлениях, развеяла или подтвердила какие-то стереотипы, но в конечном итоге Виктор остался при своём мнении, не желая приезжать. До матери она так и не дозвонилась. Кажется, она полностью решила игнорировать свою дочь, пока отец даже не прочитал её краткое «я в Марсе». Тяжело вздохнув, Сурён подняла взгляд на вход в парк и встрепенулась, замечая знакомую фигуру в чёрном. Как и в прошлые разы, Чанбин отдавал предпочтение в одежде тёмным оттенкам, исключением стали лишь рубашки, которые всегда были либо белыми, либо синими. Замечая, что все из Miroh ходят в классике, Пак не удивилась, застав его таким даже вне стен задания, а может быть — промелькнуло у неё, — это тоже часть задания, и Манипулятор знает где они и о чём будут говорить. Глупо верить человеку на сто процентов, а если учесть, что ты знаешь этого человека не косвенно всего полдня — глупо вдвойне. — Доброе утро, — улыбнулась Сурён, несмотря на то, что не чувствовала эту доброту, потому что не могла уснуть и в итоге отдохнула всего два часа. — Доброе, — ответил на улыбку Со и жестом пригласил её прогуляться. Разговор они начали с лёгких, ненавязчивых тем: от погоды, до процентов меди и реакцию людей на это. Чаще всего Чанбин старался употреблять более понятные термины, чтобы исполнитель не путалась в медицине, которую знала на уровне первой помощи, потому беседа с ним началась с такой же лёгкой и приятной ноты. Вспоминая слова друга, Сурён не жалела, что не начала с Информатора Miroh сразу, иначе бы могла наделать кучу ошибок при диалоге с марсианином, который двигался на простой ноте без официальности и отстранённости, к которым привыкли в Солнце. Похвалив Сурён в познании культуры чужого города, Чанбин рассказал, в какие районы лучше не ходить одной, назвав и тот самый пустырь, отчего щёки исполнителя покрылись густым румянцем стыда, ведь она залезла туда, совершенно не узнавая уровень безопасности. И если бы не Хан, это стоило бы ей жизни. И снова всё сводится к Белому монстру… — Я не знал его до того, как он стал лидером Быков, — сразу же сообщил Чанбин, подтверждая, что в этой области он мало чем мог помочь, но вот о Гончих он знал чуть больше. — На наши границы они особо не покушались, лидер не давал, более того — было время, когда они искали сотрудничество. После изгнания с окраин Марса, они переметнулись ближе к Юпитеру, можно сказать, прорубили себе путь сквозь пристанище медных, но думаю это вы и так знаете, — улыбнулся Чанбин, замечая мелькнувший интерес в глазах собеседницы. — Я люблю усваивать материал, поэтому вы можете повторить, всё в порядке, — «а ещё я в очередной раз подтвержу, одинаковые ли истории разных людей или имеются разногласия» — этого говорить Пак уже не стала, прекрасно зная последствия. — К сожалению, лидер Гончих никогда не посещал отвоёванные территории лично, оставляя за главных своих людей, возможно поэтому он до сих пор жив, — усмехнулся Со, зная, что все его слова пойдут в отчёт в Солнце, осторожничая. — Я слышала о создании альянса, — пытаясь поймать взгляд Чанбина, произнесла женщина, но тот был профессионалом, мог скрыть что-то, не меняясь в лице. — Синергия. — О-о-о, это сложно, — протянул мужчина, рассмеявшись и меняя тему, замечая явную досаду на лице исполнителя. Чанбин поведал о многих мелких бандах, за которыми охотились исполнители, о наркопритонах вблизи к Марсу и Юпитеру и о пристанищах медных, о которых знал, но и словом не обмолвился о Miroh, меняя или не поднимая тему вовсе. Конечно он не сдаст своих, в лучшем случае перекинет внимание исполнителя на кого-то другого, кого ему было не жалко. На самом деле это вполне можно было узнать самой, но за деньги и большое количество времени, поэтому даже такой бесплатной крупице информации Сурён была благодарна. И хоть про Гончих она не узнала, а подтвердила их местонахождение, Пак с сожалением поняла, что, кажется, даже Информатор не был уверен в личности лидера. Возможно ли, что лишь Хану доступна эта информация? Тогда это снова приведёт её в тупик. Потерев вспотевшую, разогретую на дневном солнце шею, Сурён попрощалась с Чанбином, поблагодарив за сотрудничество, пообещав встретиться в «Star» ещё когда-нибудь, взамен получая шутку, что даже Белый монстр в плохой фазе не сможет помешать их разговору. Собираясь в мотель для написания отчёта, Пак решила остановиться возле знакомого бара, где встречалась ранее с Рикки и улыбнулась: возможно она стала чуть ближе к Гончим, но также она узнала о многих распространителях орхи, а ещё она очень голодна.***
Сквозняк в помещении был настолько сильным, что холодил не только кожу, но и кости. Разбираться с последствиями встречи с недоброжелательной группировкой он начал сразу же, не дожидаясь прямого приказа, но видеть лидера безучастным оказалось удивительным. После странных переговоров, острого оскала Манипулятора и мрачного отпечатка прошлого с лёгким упоминанием, Ючи надеялся, что Хан встанет и разнесёт там всё, что могло летать или двигаться. Надеялся и боялся одновременно, потому что у Miroh тоже были небесные, а у Хана — мало терпения. Вместо этого на пухлые губы налезла такая ухмылка, что всю оставшуюся дорогу Ючи предпочёл отмалчиваться, редкий раз пробиваясь сквозь блок мыслей Белого монстра с желанием узнать его состоянии, игнорируя мысль о запрете читать его. Но если бы Хан был против, он сжал бы его шею до хруста — подумалось парню, и в конечном итоге ему удалось уловить лишь тихое, с помехами: «не имеет значения», и с усталостью вздохнуть, потому что Джисон уверял, что для него ничто не имеет значения. Входя в его кабинет на следующее утро на свой страх и риск вместе с Хёнджином, Ючи снова понадеялся увидеть знакомую вспышку упрямства, которая иногда посещала лидера, когда кто-то пытался диктовать ему правила, но он лишь сидел за своим столом, думая наверняка о чём-то чертовски важном, пока его пирсинг слабо поблёскивал в розовом свете восхода. Он никогда не закрывал окна, потому в кабинете лидера Белых быков всегда было холодно, но Ючи всё равно поморщился от дискомфорта, приобняв себя руками и остановившись возле широкого, белоснежного стола. В кабинете Джисона всегда было так — чисто и белоснежно, стерильно чисто, будто операционное отделение и пахло мятой — целый горшочек с листьями Сынмин привёз после очередной миссии и без слов поставил на подоконник, улавливая, что Хан тогда даже не дёрнулся. Мята благоухала до сих пор, и почему-то Ючи казалось, что не он один поливал выжившее после стольких путешествий растение. Сложив руки на груди и ожидая от лидера хоть какой-то реакции, Ючи выгнул бровь, когда Хан усмехнулся, наконец отмирая, а его отрешённый, холодный взгляд уставился на читателя с неподдельной скукой. Затем точно такой же он перевёл на небесного и осмотрел его с ног до головы, будто видел впервые, и Хван сглотнул, едва не замерзая под пронизывающими лучами. — Как тебе комната? Удобно спалось? — поинтересовался Джисон, но в тоне его не было ни ноты интереса. — Да, благодарю, э… — Можешь звать меня Хан. — Хорошо, — Хёнджин улыбнулся, нервно играясь с пальцами, и Хан бросил на них взгляд, тут же переводя его на Ючи. — Отведи его в зал. Ючи кивнул, разворачиваясь, пока в след ему прилетело тихое: — Не переусердствуй, я скоро догоню. И после звука закрывшейся двери, Джисон откинулся на спинку кресла, вперив в потолок бездумный взгляд. В мыслях он видел тысячу картинок и сценариев того, что могло произойти, если бы он отпустил себя или же наоборот сдержал, позволил, к примеру, пуле пройтись через его череп, через мозг и вылететь в бутылку виски напротив под вопль своих людей. Наверное, было бы больно, а может быть и нет, кто знает, он давно перестал чувствовать что-либо. Почему-то казалось, что даже если пуля пройдёт на вылет, он бы даже не моргнул, разбрызгал только кровь по всей стойке под наверняка тяжкий вздох Сынмина и, может быть, напоследок взглянул на замершего в неверии Йена. Это было бы интересно — подумалось Джисону, пока он выходил из кабинета, — но через пять секунд скучно.***
Заходя в зал, который по своим размерам мог вместить огромное количество людей и небесных, Хан, засунув руки в карманы, разглядывал подпалённую грушу, пух в которой теперь наполнил помещение отвратительным запахом гари. Рядом стояла такая же, прогоревшая насквозь, резина из которой свисала на пол, пока стоявший возле Йен недовольно затыкал нос, ругаясь на смеющегося Хвана. Пожалуй, этот небесный вписался к Быкам куда лучше, чем предполагалось — Хан почувствовал это, выбирая его. Стоило спектру зайти дальше, как к нему стремительно подошёл улыбающийся Ючи и протянул листок с именами новоприбывших в группировку, которых Джисон должен был проверить лично. После травмирующего события, Белые Быки не отличались доверием и с осторожностью относились к чужакам, потому появление людей Miroh в «Star» стало ажиотажем. Поймав себя на мысли, что слишком долго рассматривает почти прогоревшие груши, Хан опустил глаза на листок, забирая его у читателя. Все имена были ему знакомы, в конце концов больше половины он видел в баре, однако сразу же вычеркнул в голове тех, кто, по его мнению, к подобному был не готов. — Ты действительно не собираешься с этим что-то делать? — и если многие вещи Ючи всегда знал наперёд, то непредсказуемость Белого монстра отчасти бесила его не хуже безысходности. — Эй, я вычеркнул всего троих, — и несмотря на осознание вопроса, он не закрыл мысли, опуская руку с листком. — Ты знаешь о чём я, — закатил глаза Ючи, смотря на него в упор и принялся нервно играть с завязками на безрукавке, вороша в чужой голове лишь то, что ему доступно, но не находя ответы. «Тогда не глупи» — Мы всё ещё живы только благодаря тому, что держались в своё время вместе. Неужели что-то изменилось? Или изменился ты? — твёрдо, несмотря на привычные мурашки, ответил Ючи, с внутренней злобой думая, что никогда не сможет побороть страх — не он был тем единственным человеком, который чувствовал комфорт рядом с Ханом и никогда стать им не сможет. Несмотря на нежность и желание всегда оставаться рядом в любой роли, Ючи понимал опасность ситуации. Он прекрасно видел, как силы забирают Джисона по крупицам, полностью меняя его как личность. Он уже не был тем небесным, с которым читатель провёл юношество, но даже так он не желал отказываться, не желал предавать его хрупкое доверие и знать, что на самом деле ему никогда не доверяли. Проще было закрыть глаза на некоторые вещи — проще, — хотелось кричать Ючи в пустоту глаз напротив. Его серьги, его «тяжесть» и повышенная доза вакцинации. Небесные не могли в полной мере заразиться медью, но Хан отдал своё здоровье, чтобы получить это. Спектр. — Это касается Гончих, — и несмотря на всю ту боль, что когда-то сумела причинить группировка Белым быкам, тон голоса Хана не дрогнул, держась на плаву также ровно, как бумажный кораблик в штиль. Ючи взглянул на разминающегося Хёнджина и вздохнул. В конце концов, парень оказался дельным и дружелюбным, Джисон явно знал кого брать «в заложники» на раздумья, а Манипулятор явно знал кого отдавать. То, что он прислал тогда — была ли это расплата теперь, лишая Манипулятора одного из сильных пирокинезников? В конце концов, Ючи было дозволено залезть в голову парня, но, увы, ничего дельного он там не нашёл. Даже разговоры с Манипулятором были скудными и по делу, а его прошлое… Впрочем, все не без грешка. Прищурившись, Ючи повернулся в сторону Джисона и попытался прочитать его глубже, пытался хоть как-то достучаться до внутреннего монстра — ещё более опасного и страшного, но перед глазами стоял лишь давно забытый образ: хмурый, серьёзно настроенный и бесстрашный, — образ человека, который когда-то был дорог им обоим, человека, которого забрали, небесного, которого обманули. — Хочешь попытаться снова, — догадался Ючи, прикладывая ладонь к сухим губам и неуверенно взирая на Джисона, едва не прикусывая ладонь, — Даже если знаешь, что он- Хан наконец посмотрел на читателя. Посмотрел так, что у того заледенела кровь в жилах и окаменели пальцы. Ючи был полностью во власти спектра и даже не мог сделать вдох без его разрешения, застыв подобно пленнику в морозильной камере. Внутри всё сжалось тугим узлом, образ небесного развеялся как пар на морозе, а вместо него сознание спектра полностью закрылось. Подобно проснувшемуся варану, он сузил глаза, окатив позвоночник читателя ледяными мурашками и приблизился, игнорируя внешний шум зала, эхом отражающийся по всему пространству. Внезапно, будто поддаваясь и впитывая его эмоции, Ючи разозлился — он снова это делает. Блокирует свои мысли, не позволяя забраться в голову никому, умело жонглируя поставленными вопросами и откидывая их как ненужный мусор, позволяя себе коснуться лишь безопасным. Манипулятор и это предвидел, даже читателя с собой привёл, но видимо зря, потому что ответа от Хана в тот день так и не дождался. Тогда Ючи заметил, с каким сожалением Феликс пожал плечами, отступая, а сам ощущал кромешную тьму в голове спектра, как сейчас — пустота. — Что будет, если однажды мне придётся сделать что-то против твоей воли?.. — и Ючи не договорил, сжав руки в кулаки, не отрываясь от бездонных глаз. Он ни за что не скажет, как сильно хочет уберечь то единственное, что осталось от его прошлого. Но даже так парень всеми силами желал вернуться. Прошлое было для него безопасным местом, в котором его окружали дорогие небесные и люди, в котором Хан не терял самого себя и в котором он мог мечтать. Даже так Ючи продолжал верить, как Хан верил в свою правду, отказываясь идти на компромисс. «Давай закончим это, давай уедем, скроемся, давай оставим Быков, мы ничего им не должны, мы пообещали ему выжить» — изо дня в день мысленно молил читатель, каждый раз при соприкосновении их взглядов, каждый раз, когда сталкивался с его пустотой. Хан смотрел на подчинённого всего десять секунд — десять мучительных для читателя секунд, за которые он успел вспомнить кошачьи глаза, впившиеся в его лидера на переговорах и вздрогнуть вновь, когда рот Белого монстра открылся, но так и не произнёс ни звука. И с ужасом Ючи понял — на какое-то мгновение ему снова открыли сознание. Открыли свои мысли, чтобы он смог прочитать безразличное, но такое ранящее: «Ты упадёшь» — Лидер, глянь-ка! Усмехаясь, к ним подошла Кристалл, совершенно не чувствуя напряжения между её лидером и его правой рукой. Оторвав взгляд от читателя, Хан поймал тот момент, когда Хёнджин выписывал в воздухе огненные розы на потеху собравшихся Быков и качнул головой, едва ли не вздыхая. Отдав девушке список, он направился в гущу событий, попутно ловя напряжённые взгляды тех, кто заметил его появление. Зал был предоставлен для тренировок по его инициативе, здесь всегда царила дисциплина и порядок, здесь небесные и люди отдавали все силы на самосовершенствование. Поэтому, когда кто-то намеревался паясничать — он получал сполна, усваивая урок с первого раза. Хохочущий Хёнджин ещё не подозревал, что позади него стояла настоящая ледяная глыба с глазами-стекляшками и руками в карманах. Поза Хана была обманчиво расслабленной, а отблески огня очерчивали его пухлые щёки, что выглядело бы мило, если бы присутствовавшие не знали, насколько обманчива могла быть внешность. Наклонив голову, подобно любопытному зверю перед охотой, он моргнул всего лишь раз, но этого хватило, чтобы по ресницам проскочил мелкий разряд энергии, подбрасывая Хвана так, что он взвизгнул, мгновенно оказываясь на земле и с ужасом оборачиваясь. — П-простите! — скорее по привычке, чем действительно чувствовал раскаяние, прокричал парень, на что Джисон только приподнял брови, отчего те затерялись за белой чёлкой, а затем бросил краткое: — Пройдёмся. И развернулся к выходу, точно зная, что Хёнджин посеменит за ним.***
Под ногами хрустела мелкая крошка камней и давнишнее стекло, пока он шёл, осматривая территорию. Вокруг пахло креозотом, оборванные провода валялись на ржавых рельсах безвольной кучей, а попадавшиеся по пути деревяшки прогнили насквозь, почернели и отображали настроение Чанбина на данный момент. Погода обещала быть умеренной, без резких и пугающих порывов ветра, вечно готовых забраться под кожаный плащ, но на обширной территории, рядом с которой было высохшее поле, ветер гулял как у себя дома, не стесняясь. На коже осела пыль, забиваясь в нос и щекоча кончик, отчего неимоверно тянуло чихать, пока вальяжно ведущий переговоры Чан, будто насмехаясь, прямо в машине натянул на лицо маску, не предупредив, зараза, что возьмёт её с собой. Оборачиваясь, Со злобно зыркнул на Минхо, который тоже, в общем-то, был в маске, и до него начало доходить, что возможно лидер так наказывает его за невинную прогулку с исполнителем, потому что в тот день он даже не предупредил куда пойдёт. Конечно после мужчина заверил, что не посмел бы рассказать ей тайны Miroh, но лидер был сволотой от природы, так что тут можно было не удивляться. Разминая ноги, он вышагивал по рельсам, удивляясь, как хрупкий от ржавчины металл ещё не проломился под мощной подошвой сапог, а затем поднял взгляд на редкие оранжевые облачка, думая о том, какое сегодня подозрительно светлое небо. Интересуясь жизнью до Вспышки, Информатор вычитал где-то, что раньше небо могло быть ярко-голубым, насыщенным, как мелки у детей или цветы со старых фотографий, мечтая однажды проснуться и увидеть его вживую. Сейчас же максимально синий цвет мешался с грязно-жёлтым, будто его затмевало что-то тяжёлое, безжалостное — съедающая все краски мира пыль, орошая природу ржавыми и оранжевыми цветами. Так было осенью — рассказывала мама в детстве, когда маленький Чанбин спросил, почему на нашедшем когда-то его прадедушкой фото все листья были оранжевыми и красными, не зелёными, как на другом. Тогда он предположил, что мир всегда был такого оттенка, на что получил ласковый смех матери и узнал новое слово — осень. — Сейчас ведь тоже осень, — вдруг хрипло выдавил мужчина, осознавая, что стало холодать. На общем языке это звучало по-другому. Приезжавшие в его юности учителя из Солнца рассказывали истории о прошлом, говоря о временах года, о смене климата и о погоде. Раньше их было четыре — помнил Чанбин, — пока у нас всего один — вечная осень с примесью лета в виде жаркого солнца. Шагавший рядом Минхо замер после его слов, о чём-то задумавшись и прикусил нижнюю губу, как делал всегда, когда отгонял мысли прочь. Со усмехнулся, вспоминая день, когда старший оттолкнул его впервые и… это был первый день их знакомства. Тогда на окровавленном лице не было живого места, Ли будто разбитая статуя, оказался в дверях лекаря, который тут же позвал Чанбина, потому что он нередко помогал ему с особо тяжёлыми случаями. Минхо не был совсем уж плох, иначе он бы не выжил, но переполненная процентами кровь хлестала во все стороны, сам мужчина отталкивал от себя всех и всё вопил в лихорадке что-то несуразное, смазанное, похожее на «Жи! Жи! Жи!». Позже осмелившись спросить его, едва не схлопотал удар в нос, и если бы Ли был не так слаб, то точно добрался бы до его лица. Загадочный, спрятавшийся в своей скорлупе, даже после своего выздоровления, он как и Феликс предпочёл не рассказывать о своём прошлом, но что Чанбин знал наверняка — он прибыл из Солнца. Подтвердилось это, удивительно, недавно, когда сам Белый монстр послал его обратно в столицу, и тогда Информатор сложил пазл. — Сколько сейчас в твоей крови процентов? — спросил Чанбин, не оборачиваясь, но точно зная, что Минхо услышал вопрос. Он молчал какое-то время, и мужчина даже подумал, что снова не дождётся от коллеги ответа, как тот нарушил тишину спокойным: — 87. — Это плохо. Ещё немного, и станешь медным, — с грустной усмешкой сказал Со, на этот раз останавливаясь тоже, спиной чувствуя чужой взгляд. — Если ещё не передумал на счёт лекаря- — Не надо. — обрубил Ли как и раньше, когда поднимался вопрос о его здоровье. При высоком проценте даже еженедельная вакцинация мало чем помогала. Говорят, что только чудо уберегало людей с высоким процентом от обращения, но зная характер Минхо, Чанбин не хотел надеяться просто на чудо. Он пошлёт это чудо также быстро и уверенно, как всех, кого Чан велел застрелить, несмотря на то, что Ли всегда использовал холодное оружие. Чана он, кстати, тоже послал на смех Со и на удивление, потому что лидер тогда ничего не сказал. Поблажки, может, им и даются, но рано или поздно чьё-то терпение лопнет, и Минхо просто насильно поставят на учёт, чтобы тот однажды не вцепился в чью-нибудь шею. — За что же ты себя так наказываешь? — поинтересовался Чанбин, но изначально знал, что не получит ответа, однако вздрогнул, когда за спиной послышалось тихое: — Похерил кое-кого. Отчего-то надломленный тон причинил Чанбину боль. В голосе было что-то такое, что не оставило бы равнодушным никого, оно болезненными корнями впилось в сердце и на мгновение его приостановило. Со обернулся, во все глаза смотря на извечно каменное лицо коллеги и выдохнул, потому что в коньячных глазах впервые за долгое время можно было прочитать что-то — боль. Он не ответил на взгляд мужчины, но и не стал отворачиваться, и лишь каштановая чёлка упала на его переносицу, создавая вокруг глаз болезненные тени. Чанбин не стал спрашивать кого он потерял, кого бросил, кого оставил, потому что это было не его дело, однако внезапное желание помочь ему напугало. Они даже не дружили, даже не пытались после чёткого Ли «оставь меня в покое», когда его перевели из лазарета в теперешнюю собственную комнату. Тогда Со ещё пытался, не будет врать, но всё это было зря. Теперь же желание вернулось вновь, он знал, что возможно совершает ошибку, но вдруг улыбнулся, отчего Минхо опешил, ожидая в свою сторону жалость, отвращение или даже безразличие. Но не улыбку. — Найди этого человека. Минхо замер, стиснув кулаки, и Чанбин даже приготовился к тому, что в его горле будет торчать нож, либо же он снова получит в глаз, как было каждый раз, когда кто-то вынуждал Ли говорить о прошлом, но вместо этого мужчина кивнул в благодарности, возобновляя шаг и огибая замороженного на месте Чанбина с уже другим лицом, другими мыслями и, — надеялся Информатор — с мотивацией. Обернувшись и смотря коллеге вслед, он вздохнул, замечая вылетевший пар и шмыгнул покрасневшим от холода носом. Где-то сбоку активно шли переговоры по поводу альянса — Чан взялся за собрание людей против Гончих всерьёз, а рядом с ним стоял Феликс, читая каждого и предугадывая их помыслы. Что ж, — мысленно усмехнулся Чанбин, наступая на рельсу, — по крайней мере хотя бы один из нас исправит свою роковую ошибку. Рельса под ногой с громким треском проломилась.***
В комнате пахло кофе так плотно и ярко, что казалось, будто в ней открыли настоящий склад с мешками зёрен. Раскладывая по местам папки и задумчиво пихая их в огромный портфель, Сурён прокусила губу до крови и, почувствовав во рту металлический вкус, чертыхнулась. Она нервничала, ох как она нервничала! Передав отчёт шефу и получив от него редкую, но меткую похвалу, он обрадовал её тем, что пришлёт людей, раз она теперь точно знает место расположения Гончих. Теперь она не могла ошибиться, теперь на кону стояло всё, а любой промах в плане захвата мог стоить им всем жизни. Пробраться в пристанище будет сложно, учитывая огромное скопление меди вокруг и самих медных, но не они были по-настоящему страшной опасностью. Ей были люди, что служили у Гончих и славились своими садистскими наклонностями. Возможно то, что было на окраине Марса — ещё цветочки, а там могли находиться настоящие отморозки, которые ни за что не позволят им приблизиться к лидеру. Чувствуя себя в западне, Пак каждый раз вспоминала, что в других городах, кроме Солнца, существовало самоуправление, в котором если её и будут судить, то быстро освободят, если не хотят вмешательств королевской гвардии Солнца, но это распространялось только на мирных жителей, только на марсиан, которые в принципе встретили её достаточно дружелюбно. Защиту же на территории Гончих она может не получить, но по крайней мере оставит за собой ценную информацию. Разговаривая с Виктором, который продолжал искренне не понимать её задумку, Сурён усмехнулась, вспоминая его голос, пропитанный горечью. В конце концов она проделала много работы, чтобы дослужиться до момента отправиться сюда, сделала всё, чтобы смерть любимого была не напрасной. Пыталась, конечно, найти какие-то записи от него по делу, хотя бы малейшую весточку, но ничего — Гончие поглотили его, оставив бездыханное тело на дороге с простреленной грудью. Наткнувшись взглядом на блокнот, где она вписывала телефоны, рука на мгновение потянулась позвонить Рикки или Тао, поблагодарить их ещё раз и пообещать, что она обязательно отомстит и за них тоже, но передумала, потому что не знала наверняка. Да, она могла без проверок и пересказа ломануться в предположительное укрытие Гончих, возможно даже пробраться на их территорию и выжить, но… что дальше? Её бы поймали, рассекретили на полпути и избавились, как от ненужного мусора. Сурён не жалела, что провела в Марсе так много времени, не думала, что потратила его зря, узнав хотя бы малую часть культуры закрытого для солнечных города и людей, живших в нём. Видела собственными глазами легендарную группировку, о трауре которой звенело из всех щелей в Солнце и увидела их нынешнего лидера, который спас её от медного. Возможно будет что рассказать коллегам, если выживет — пронеслось в мыслях у женщины, а затем она закрыла портфель, ещё раз пробежавшись взглядом по комнате. Теперь начнётся всё самое сложное. Впереди долгая дорога с препятствиями, часть каньона, на котором медь осела так плотно, что земля казалась сверкающей на солнце, а ещё новые спутники с их наверняка разными взглядами и действиями. Исполнитель не знала кого к ней послали, но так, наверное, было даже лучше. Шеф сказал, что это точно не коллеги и даже не исполнители с её корпуса, а значит незнакомые лица, новые, к которым предстоит привыкнуть. План составился в голове сам по себе, обсудить который с другими всё же придётся, и Пак с надеждой прижала портфель к груди с мыслями, что никто не станет его оспаривать. В конце концов, пробраться к ним под видом посыльных Miroh было настоящим самоубийством, но по крайней мере их пропустят внутрь за секунду, как рассекретят, а уже там — будь что будет. Поговорив в своё время с Информатором — с Чанбином, она сама натолкнула себя на эту идею. В голове будто щёлкнуло и перемкнуло, а план выстроился в переплёте мыслей сам по себе. «Доберись до лидера, тебе не придётся сотрудничать с ним или вести переговоры, если просто доберёшься до него и наставишь пушку промеж глаз» — как-то сказал Пан и не прогадал, потому что именно этим Сурён и собиралась заняться. Не по протоколам, не по правилам и, возможно, слишком самонадеянно, но, признаться честно, исполнитель уже потеряла надежду. Она устала каждое утро читать новости о новой жертве орхи, об убийствах на окраинах Юпитера и торговле наркотиков даже среди детей. Устала и хочет положить этому конец в надежде пересечься в исполнении приговора с Белым монстром — тогда шансы у них прибавятся. До неё дошёл слух, что Синергию лидер Белых быков стал рассматривать серьёзно, даже взял кого-то из Miroh сотрудничать, но как долго продержатся эти отношения — было неизвестно. Сжав телефон в руке, Сурён в последний раз набрала номер матери, но получив равнодушные гудки вместо ответа, спокойно засунула его обратно в карман штанов и выпорхнула из комнаты, оставив после себя лишь аромат кофе.***
Наблюдать за тем, как Хан Джисон обучал сына было непривычно. Хёнджин ничего не знал о Синем монстре — о Йене, разве что: у него выкрашенные в синий волосы и всплеск электрокинеза, которым он владеет почти в идеале. Вытягивая руки парня ладонями вверх, Хан спокойно объяснял азы, вернее, повторял их, потому что Йен знал их с детства, но из-за импульсивности всё почему-то вылетало из головы, и парень действовал на рефлексах. Вспоминая прожаристую корочку трупа, что упал с крыши, даже на земле сжимая винтовку, Хёнджин тогда посмотрел на небо, не узрев ни единой тучи, но зная откуда появилась молния. И кто бы что ни говорил, но Йен мог спокойно оживить технику, если та барахлила, ровно как и пригнать тучи по настроению, заложив всех мощным разрядом у бара. В основном он использовал всплеск в защите, что навело Хвана на мысли о тяжёлом прошлом небесного. Пораскинув мозгами, Хёнджин вспомнил, что ему всего шестнадцать — он обсуждал это с коллегами ранее, но так до конца и не понял как так получилось. — Получается, он заделал ребёнка в тринадцать? — посчитав, округлил глаза Чанбин, рассматривая фасад Крепости, видневшийся всё ближе и ближе по мере их приближения. Автомобиль ехал медленно, потому что сидящий на рулём Со пытался успокоиться после выходки Минхо в баре, но даже так, сжимая руль и скрипя зубами, он не мог прийти в себя вот уже полчаса. — Они не родственники, — вдруг послышался тихий голос Минхо, и оба навострили уши. — Откуда знаешь? — тут же спросил Чанбин, выруливая на парковку. — Они не родственники, — уверенно повторил Ли, словно остальное не было их делом, что в прочем-то, так и было, а затем, едва дождавшись, когда Чанбин остановится, выпрыгнул из салона, бросив напоследок: — В тринадцать у него не было детей. «Это всё объясняет» — пронеслось в голове Хвана, когда он не нашёл ни единой одинаковой черты на их лицах. Разве что характер — оба странные до жути и непредсказуемые. И пока один ломает руками, другой — взглядом. Но Хан был нежен с ним, почти по-отцовски добрым, успокаивающе подбирал слова, если у буйного парня что-то не получалось и трепал его синющую макушку пятернёй, продолжая терпеливо объяснять. Йен слушался только его, не спорил только с ним и обуздать его мог только Белый монстр, что не удивляло, ведь по слухам Джисон вырастил его. Как они встретились и как мужчина решил для себя стать отцом было непонятно, но факт того, что Йен вырос, дожил до своих шестнадцати благодаря ему, оставался фактом. И было видно, что парень нашёл в нём пример, нашёл в нём отца, которого у него тогда, видимо, и не было, и Хёнджин даже позавидовал, ведь он обрёл желаемое и плевать родной или нет — свой. Замечая небесного, Хан напоследок потрепал парня по плечу и велел заниматься самостоятельно, а затем оказался возле него, кивая на выход. За пять дней это уже превратилось в традицию: после тренировок, силу в которых Хёнджин с удивлением укрепил, они прогуливались вокруг продольного здания зала, осматривая местами зелёную, местами оранжевую траву, которая прорывалась через трещины в асфальте. Ощущая холод, Хван обнял себя руками, жалея, что не захватил кофту, а выперся в футболке в день, когда солнце едва проглядывало сквозь тучи, а температура под медной дымкой из-за этого заметно падала. Идя неспешным шагом, они обычно обсуждали навыки Хёнджина — Хан смог раскрыть несколько лазеек в небесном, как можно использовать всплеск, не потратив при этом много энергии и сохраняя баланс — уж кто-кто, а он знал что значит сдерживать всплеск. Рассматривая «тяжесть», Хёнджин вздрогнул, то и дело желая полюбопытствовать что ощущают спектры и есть ли какая-то разница, но понял, что вопрос был глупый, и дело даже не в изменённых внешних чертах. Когда погода менялась, Джисон был раздражительным, в плохой фазе он не подпускал к себе никого, кроме Йена, даже Ючи, который вечно вился рядом, не осмеливался подходить, пока ему не позволят. В такие моменты Хёнджину казалось, что ему не хватает чьих-то рук в волосах, которые бы поглаживали покалывающую от боли кожу головы, пульсирующие виски и пробитую серьгой переносицу. Временами он позволял делать это Ючи, но было видно, что читатель не справлялся, что его руки были либо слишком резкие, либо недостаточно сильными. Ещё Хёнджин понял, что Белый монстр не такой уж и страшный, если не задавать тупых вопросов — их он не любил точно также, как и людей, копавшихся в его прошлом, в его группировке, на его территории. Он был в некотором роде собственником, потому что держал своё при себе, поэтому возможно Хёнджина он не держал рядом — небесный всё ещё был членом Miroh, был чужим для него, но отчего-то продолжал помогать. Опустив взгляд на дёрнувшийся кадык Джисона при глотке, Хван рискнул, чувствуя гусиную кожу на руках от холода: — Сколько я ещё буду здесь находиться? — А сколько ты хочешь? Этого вопроса небесный не ожидал, потому ляпнул первое, что пришло в голову: — Не знаю, м-м-м, восемь дней? — Значит восемь дней. — прикрыл глаза Хан, поднимая голову, словно на лицо могли упасть спрятанные лучи солнца. — Что? Вот так просто? — выпучил глаза Хёнджин, даже не думая заканчивать этот диалог. — Тогда зачем это всё? Из вредности? Прожив в пристанище Белых быков, Хван заметно осмелел. У него и так язык до этого был как помело, но сейчас и вовсе развязался. Небесные и люди здесь были как родные, они не вязали интриги и шепотки за спиной, да перебрасывались слухами, но скорее делали это, чтобы ответить на некоторые вопросы, потому что их лидер никогда ничего не объяснял, однако делалось это без злого умысла. Ещё никто за эти пять странных дней не сказал Хёнджину ничего плохого, даже «наказание» от Хана за то файер-шоу и не было наказанием, потому что пробежку он любил, даже если она была в несколько километров. Он значительно подтянул навыки небесного, пока в Крепости не всегда хватало на это времени или даже мотивации, несмотря на более комфортные условия для проживания. У Быков было… серо. Серые стены, серый зал, серые кабинки для душа и туалеты. Только внешний фасад домов был оранжевый из-за пыли — единственное яркое пятно в этом мире холода. Лишь кабинет лидера был белым, но и он цветами не отличался, потому Хёнджину казалось, что его отправили на какие-то исправительные работы за неудачный фейерверк. — Отчасти да, — отвечая на вопрос, усмехнулся Хан, не сбавляя шаг, несмотря на то, что шёл с закрытыми глазами, — А отчасти потому, что тебе надо развивать свою силу. — Ты борешься за права небесных? — пошутил Хёнджин, но не получив ответа понял, что было не до шуток. Джисон казался безразличным к этому миру спектром, повидавшим всё дерьмо и мерзость людей во всех смыслах, но несмотря на это по-своему помогал. Помогал сыну, правой руке, не срывался на своих в плохой фазе, просто не подпускал, чтобы не врезать, не ругал даже Хёнджина, а рассмотрел в нём потенциал, и парень вспомнил, с какой внимательностью на самом деле бегают эти безжизненные глаза, когда дело касалось небесных. Он будто считывал их уровень силы и возможности, и вдруг Хёнджина озарило такой вспышкой осознания, что он запнулся, едва не подавившись собственной слюной и уже во все глаза смотрел на остановившегося мужчину, который почувствовал замедление и обернулся — это он… он составлял список тренировок в зале для каждого своего человека! Ну конечно! Все небесные в его окружении имели невероятно высокий ранг, а люди — мощь. Они могли бы посостязаться даже с Бан Чаном при случае, поэтому он не спешил провоцировать Белого монстра. Он собственноручно проверял каждого на уровень их всплеска и отбирал по рангу, ни за что не выпуская на передовую по борьбе с медными не готовых. Это невероятное открытие заставило Хёнджина пересмотреть свои взгляды, касательно лидера Белых быков и проникнуться чуть больше, понимая, почему ему позволили стать лидером. — Твой босс — человек, — тем временем продолжил Хан, подождав, когда Хёнджин откашляется, — Я знаю, что он очень сильный человек, но давай смотреть правде в глаза — не для небесных. Его сила никогда даже рядом не будет стоять с твоей, поэтому он никогда не сможет понять и настоять на твоих тренировках. Развить твой всплеск в нужном направлении. — В этом есть логика, — вслух согласился Хёнджин, предаваясь воспоминаниям. — Мне было двадцать семь тогда, когда он меня нашёл, то есть… года четыре назад, где-то так... Мы с родителями жили на окраине Марса, занимались в основном тем же, чем и другие — выживали. Было время, когда отец работал на ферме, но его выгнали, когда обнаружили в крови высокий процент. Есть было нечего, мы не могли оплачивать счета, поэтому жили в халупе без света и газа — хотя так сейчас живёт большинство марсиан, мы же не в Солнце, — грустно усмехнулся Хёнджин, но рассказывать об этом было, почему-то, легко, особенно такому собеседнику как Хан, который слушал, не перебивая. — Я работал возле шахт, помогал перетаскивать грузы и что-то там пытался чинить, но здоровье родителей ухудшалось, вскоре они не могли ухаживать друг за другом, они не могли даже встать. Проходя мимо заросшей оранжевым вьюном площадки, Хёнджин наткнулся взглядом на ржавый турник, прикидывая, упадёт ли он, если повиснет, но рисковать не решился, лишь облизнул пересохшие губы, чувствуя на них привкус пыли. Небесные не могли заболеть так сильно, хоть и имелся риск; возможно, ему просто повезло. — Хоть и платили гроши, но после ухода деньги у меня всё же имелись. Однажды, купив лекарства на рынке, я вернулся домой, но уже не к своим родителям, — перехватив холодный взгляд тёмных глаз, Хёнджин отвернулся, внезапно почувствовав облегчение, ведь Джисон был единственным, кто не расплывался в сожалениях, узнав о его истории. — Я спалил дом в тот же день, запер дверь, чтобы они не выбежали и не напали на других жителей трущоб, а затем спалил. После я посадил на пепелище розы — мама их очень любила. Огненные розы он делал до сих пор, словно это было призрачное напоминание о прошлом, но отчего-то с того дня Хёнджин не выплакал ни слезинки, будто вместе с кричащими в агонии медными, которые когда-то были его родителями, забрали и его эмоции. Когда Чанбин узнал об этом, он что-то пробормотал про защитную реакцию, но небесный не стал вдаваться в подробности, потому что больше это не имело смысла. Хан посмотрел на грустно улыбающегося пирокинезника и ничего не сказал, продолжив путь, пока они не добили круг, вернувшись ко входу, откуда начали. — Я вырос в приюте и не знал своих родителей, — бросив это, Джисон скрылся в дверях, оставляя какое-то металлическое, горькое послевкусие.