Stray Kids — ITEM
Самопожертвование как вещь глупая и героическая одновременно, провоцировавшая споры и сомнения из-за боли, которую несла после себя. Как эффект данного явления и приступы апатии, сопровождавшиеся после, вещь безжалостная и скорбящая. Но без неё иногда никак. Из бара сочились оглушающие басы, переплетая безбашенный гул с аляпистыми огнями вывесок. На другой стороне улицы простонал наркоман, сблёвывая остатки орхи, превращающие его организм в гниль, а вокруг него уже прыгали вороны в ожидании позднего ужина. Поморщившись и прикоснувшись к разбитой губе, Феликс встал, опираясь о холодную, кирпичную стену и поднял голову, всматриваясь в яркий блик на небе — такой таинственный, но в то же время притягательный. Шумели улицы, люди и небесные сновали туда-сюда даже ночью, создавая полнейший хаос, но она — Луна — смотрела всегда безмятежно и так загадочно, будто знала все ответы на бесконечные вопросы. Феликс не дёрнулся, когда почувствовал чужое присутствие. Во рту пересохло от лихорадки, а ослабшее тело было готово развалиться прямо сейчас. Потяжелевшие веки закрывались, и парню было уже всё равно кто поймал его в свои объятия и что с ним сделают потом. — Так я познакомился с Чаном, — произнёс читатель, играясь с пальцами и облизывая сухие губы, — Избавиться от ломки было тяжело, можешь спросить Чанбина о его попытках, но Чан нашёл кое-кого, кто когда-то точно также бился в агонии и выбрался… самостоятельно, — сверкнув глазами в сторону молчаливого Джисона, Феликс посмотрел в окно, подмечая стайку птиц, пролетающую мимо. — Что? — расширив глаза, опешил Минхо, всё это время слушая своеобразную исповедь Феликса не перебивая, но стоило ему уловить намёк в этом бархатном голосе в сторону спектра, как внутреннее волнение тут же пробудилось, — О чём ты говоришь и… погоди, ты сидел на орхи? — Если бы я мог, то не делал бы этого, — пожав плечами, Феликс снова посмотрел на приятелей, пряча сожаление в кристально чистых глазах, — Подростком меня продали местному работорговцу у окраины Марса. У родителей не было ни денег, ни работы, но у них были дети… Они сидели в кабинете Хана, спустились с крыши сразу же, как Минхо дал о себе знать, и Феликс взял на себя ответственность поведать о своей боли ещё одному человеку. Теперь их было трое, но лучше от этого не стало никому. Ребёнком, Феликс часто сбегал из дома в тишину, подальше от ругани и пугающих звуков удара. Шлёпая босыми ногами по крошившемуся на глазах асфальту, мальчик искал уединения для своих непролитых слёз и желание выплеснуть обиду. Он читал родителей, знал их мысли и будущие действия, поэтому всегда эффективно уклонялся от ударов и спасал братьев и сестёр, но, увы, всего предугадать не смог. Когда его вывели на улицу с свёртком сменной одежды в руках и показали на незнакомого мужчину в тарахтящей машине, Феликс прочитал их последние мысли и застыл от ужаса и неверия в то, что тогда произошло. — Могу я… — с вопросом посмотрев на Джисона, виновато попросил читатель и, дождавшись его кивка, надломил брови, борясь с острой болью в районе груди, — Как и в случае с Ханом, в меня влили орхи насильно, чтобы я не мог связно мыслить для побега. Ничего непоправимого не произошло в отличии от… — Феликс завозился, кресло заскрипело, но даже тогда Минхо не нашёл в себе силы отвести взгляд от каменного лица Джисона, который будто бы находился в ином измерении, будто заново проживал всё то, что так отчаянно пытался забыть, но всё равно позволил Феликсу продолжить, оставляя боль внутри, — Обычно я выполнял мелкие поручения вроде уборки того борделя, в котором работал х-хозяин или помогал мыться работникам, с которыми плохо обращались клиенты, но однажды кто-то решил повеселиться и в меня вкатили полную дозу… Я почти ничего не помню, разве что, уже лицо Чанбина и его кабинет, но в целом по словам Чана я умирал на их глазах. Когда меня откачали, я искал дозу снова и снова… орхи стало моим наваждением, я не мог использовать всплеск, я вообще ничего не мог, бесполезный и сломанный, удивлён, что Чан тогда вытерпел всё это, — Феликс горько усмехнулся, покачав головой и поставил руки на подлокотники, скрестив пальцы, смотря на их лёгкий тремор, — Но однажды меня отправили в «Star» прямо в таком состоянии, и Хан согласился мне помочь избавиться от зависимости. — До сих пор помню твои разноцветные волосы, — не меняясь в лице, проговорил Джисон, двигая своими побелевшими губами. — А я никогда не забуду твою помощь, — улыбнулся читатель, наконец светлея лицом и мыслями, — И то, как ты не оставил от того борделя даже кирпичик. Минхо, он разнёс там всё, ты бы видел лицо Чана, когда он узнал, — развеивая тяжёлую атмосферу, легонько посмеялся Феликс, разнося свой искристый тембр по всему кабинету. — Как ты избавился от зависимости? — вместо принятия смены темы, всё ещё шокировано прошептал Минхо, не чувствуя, как свело его руки, которые он сжал в кулаки до побеления. Обращался он к Хану. Всё также стоявшему возле двери, скрестившему руки на груди. Он смотрел в пустоту, хоть и слышал каждое слово, потому отреагировал сразу же, ловя такой горький и наполненный болью взгляд Ли. — Вбивал в руки гвозди, — легко и непринуждённо ответил спектр, пока Минхо громко выдохнул, прислоняя ладонь к груди и кусая нижнюю губу, которая стала бесконтрольно дрожать. — Т-ты… Глубокие, выпуклые шрамы на его теле… Они были кривыми и не точными, такими, словно их наносили в хаотичном порядке. Отчаяние и зависимость, с которыми боролся Хан, вонзались в его плоть намного хуже гвоздей, пуская по венам корни жажды и тяги к этому страшному наркотику. Вылечиться после орхи было сложно, хоть и возможно, но способ, который Джисон выбрал для себя, нанёс ему неизменимые последствия. — Когда он показал мне все те следы, признаюсь, я испугался, — прохрипел Феликс, закрывая глаза, — Думал, со мной будет также, но отделался я парой пощёчин, когда выводил его из себя в особо трудные периоды. Он запер меня, но делал всё, чтобы я не сошёл с ума. Поэтому, Минхо, если предположение Чанбина касательно твоего здоровья верно, и ты однажды прибегнешь к орхи, то… — Что за предположение? — тут же оживляясь, спросил Джисон, хмурясь. — Он сказал, что процент можно снизить с помощью- — Чан знает, что ты птичка Джи? — меняя тему, спросил Минхо, всё ещё чувствуя дрожь в голосе. — Конечно. Так мы перебрасываемся важной информацией. Я для них что-то вроде почтового ящика. — Звучит отвратительно, — закатил глаза Хан и наконец сдвинулся с места, становясь рядом с Ли. — Голоден? Ты ещё не завтракал. — Готов поспорить ты тоже, — поджал губы мужчина, слыша за спиной: — Я голоден! — улыбнулся Феликс. — Так иди поешь где-нибудь, — даже не обернувшись, махнул рукой Хан, на что читатель насупился. — Вот всегда ты так, стоит пригласить тебя поесть, как получаешь отворот-поворот, — бурча себе под нос, Феликс исчез за дверью, бросив напоследок что-то несвязное, но похожее на «как Минхо тебя укротил вообще?». — А ничего, что ты с ним так?.. — Он привык, — направляясь к столу, Джисон быстро что-то черкнул на листке, кладя его чистой стороной вверх и повернулся, вопросительно приподнимая брови. — Что, хочешь что-то спросить? — Вопросов охрененно много, — ответил Минхо, копируя позу Джисона с его требовательным выражением лица. — Но сначала надо поесть. Где у вас кухня?***
— Если что-то пойдёт не так — выбирайтесь любыми способами, не ищите меня, — завязывая волосы в хвост и убирая отросшую чёлку за уши, проинформировала Сурён, смотря на свою команду строгим взглядом. — Но почему ты решила выставить приманкой себя? Разве не лучше лидеру группы оставаться невредимым? — удивлённо спросила Ынсу, нервно играясь с перчатками. — Потому что хочу вызвать лидера Гончих на переговоры, — блеснув хитрым взглядом, с ухмылкой ответила женщина, вызывая у Рики только один вопрос: — Как ты собираешься это сделать? Куда её привели и зачем Сурён не знала, но внимательно запоминала бесконечные, подземные коридоры на случай побега. Спустя несколько часов план всё ещё казался безумным и невыполнимым, но верным признаком той дорожки стало присутствие самого лидера Гончих, которого исполнитель уже была готова и не дождаться. Её вели четверо, внимательно следя за любыми её действиями и словами, поэтому Пак поджала губы, чтобы лишний раз не плюнуть в эту широкую и сильную спину. Мужчина казался знакомым и далёким одновременно, будто держал на её шее нить, которая сдавливала кожу до головокружения, шепча когда-то услышанный мотив песни. Сурён видела в нём те очертания, которые видела ранее, но отказывалась верить догадкам. Опуская голову, играя в послушную девочку, Пак осматривала территорию, мысленно умоляя Ён поторопиться. — Отдельное задание? — девушка завязала алые волосы в высокий хвост и наклонила голову к плечу, сверкая своими холодными глазами. — Сделай то, что умеешь больше всего, — без предисловий и зажимок, пояснила Сурён, вручая девушке огромный рюкзак, на что та усмехнулась, качая головой. — Этого будет мало, — накинув рюкзак на плечами, она отсалютовала, выдвигаясь первее, ссылаясь на разведку, — Но я достану больше. Взрывчатки. Ён пообещала установить их по всему периметру и в один прекрасный момент сообщить об этому лидеру Гончих, чтобы у того не осталось преимуществ. Ён действовала осторожно, скрываясь в тени металлических стен и углах чужого страха. Она была быстра и незаметна — несмотря на яркие волосы, которые она удачно прятала за чёрным капюшоном. В поле зрения Сурён ни разу не мелькнуло никого похожего на миниатюрную девушку, но оно и к лучшему — пока она ускользнула из-под надзора Гончих, пока Сурён и Ынсу играли в удачных приманок, а Ник освобождал остальных пленных, они прогрызли себе ещё немного времени — с трудом, но прогрызли. И даже вызвали на беседу самого лидера, удивительно, но стоило исполнителю во всю глотку пообещать расправу над Гончими от лица Хан Джисона, как он материализовался прямо на глазах. «Куда он меня ведёт?» — задалась вопросом женщина, кажется, в десятый раз, за очередным поворотом замечая ещё камеры, но пустые или кажущимися таковыми из-за полного отсутствия света в них. — «Надеюсь, Ник осмотрит всю площадь до прихода подмоги… Интересно, чем сейчас занят Рики?» — Кажется, ты заскучала? — не оборачиваясь, но сбавляя шаг, спросил лидер Гончих, и если бы Сурён могла, она бы увидела широкую ухмылку с острыми, белоснежными клыками. Исполнитель не ответила, упрямо поджав губы и шла в полном погружении молчания до самой лестницы, пока её не заставили взобраться на помост, каким-то образом цепляясь израненными руками в проржавевшие прутья. Адская боль стрельнула по сломанным пальцам мгновенно, стоило женщине вцепиться в лестницу и едва не упасть с тихим стоном, который она зажала губами, не смея выдать своего состояния. По дрожащим плечами и зажимке стоявший позади охранник понял причину и, подтолкнув, велел поторопиться, уже тише добавляя, что если она упадёт, то в любом случае на кого-то из них, то ли подбодряя, то ли наоборот пугая ещё сильнее. «Не самая приятная перспектива. Вот что имел ввиду Виктор, говоря всем поцелуй меня в зад» — и несмотря на шутки, которые Сурён воспроизводила в своей голове в качестве защитного механизма, она полезла с честью, задрав голову, чтобы рассмотреть уже стоявшего наверху лидера Гончих, смотревшего на неё с усмешкой, которая… снова ударила по груди подозрительными флешбеками. — «Где же… где я его видела?» Ким Ынсу, должно быть, уже принялась за пленных, которых должна была провести по расчищенным Ники путям и помогать парню вырубать одного Гончего за другим, тихо, без тревоги, убирая тела и связывая выживших. — Если будут сопротивляться — сделайте так, чтобы они об этом пожалели, — нарочито холодно бросила Пак под кивки сокомандников и встала, отряхивая перепачканные в пыли колени. — Только можно просьбу? — скромно поднимая руку, спросила Ынсу, неловко улыбаясь. — Да? — Задержите лидера подольше. Я хочу… хочу найти кое-кого. — Зачем ты меня сюда привёл? — игнорируя дрожь усталости в ногах и онемевшие пальцы, спросила Сурён, продолжая тянуть разговор в желании узнать побольше о мотивах Гончего и одновременно увеличить своё пребывание на этом опасно качающемся помосте. Ликвидировать лидера будет не так-то просто из-за охраны, которая мгновенно поднимет шум, и их миссии придёт конец. Как только бомбы будут установлены, а Ынсу с помощью Ён подаст знак, что пленные освобождены, Сурён будет действовать, ликвидируя или же беря в плен лидера Гончих. В противном случае бомбы всё же придётся использовать. Страховка Рики снаружи должна будет помочь людям, которые оказались в этом страшном месте, ну а на счёт своей команды Пак будет искренне надеяться выжить — хотя бы ради них. — Ты ведь солнечная, так? — оборачиваясь, спросил мужчина, а его улыбка, казалось, ни на секунду не сходила с лица. С красивого лица. По нему и не скажешь, что псих редкостный. Возраст его не дотягивал до сорока, как предполагали многие: мужчина лет тридцати пяти смотрел на Сурён беспристрастно, не требуя ни вопросов, ни ответов, словно знал исполнителя наперёд, словно каждое её слово уже было прописано в его голове. Поэтому Сурён не ответила, потому что по глазам мужчины и так было понятно: да, он знает, что она прибыла из Солнца, что она исполнитель и что за пазухой у неё есть какой-то план. Возможно поэтому они оказались… здесь. — Сбросишь меня отсюда? — смотря в тёмную бездну внутри, горько усмехнулась женщина, на что лидер Гончих удивлённо вскинул брови. — Что? Нет, нет, конечно же нет! Разве это будет интересно? Такая смерть — дар для тебя, исполнительница. Ты даже не представляешь что бывает с теми, кто попусту разбрасывается словами, — мужчина подошёл ближе, цепляя её за подбородок, и Пак сохранила последние остатки самообладания, потому что желания плюнуть в него ещё никогда не было так много. — Ведь ты первая на моей памяти, кто смеет примешивать сюда Белого монстра, маленькая, глупая сучка. — Хочешь сказать, что Белый монстр никогда не придёт по твою душу? — а бездна притягивала, будто манила своей густой тьмой, в которой пряталось что-то страшное, что-то такое, желавшее чужой крови. Вкусить чужой плоти. — Он же не хочет нарушить договор, м? — резко отпуская подбородок женщины, лидер Гончих вздохнул так, будто бремя, что он нёс, стало невыносимо давить на его грудь, но то были лишь предположения, всё, что нёс этот человек — был хаос, который можно было остановить единственным способом, — Всегда было интересно побеседовать с кем-то, кто видел его лично. — Неужели ты так привязан к нему, что постоянно возвращаешься к этой теме? — стараясь уколоть хотя бы в качестве маленькой мести, спросила Сурён, притворно надломив брови, — Он вызвал в тебе комплекс неполноценности? Какой же Белый монстр крутой, я и не знала, что… кха!.. — охранник, что стоял позади, ударил её в бок, выбивая воздух и способность стоять на ногах. Задыхаясь, Сурён упала, желая только одного: не выплюнуть лёгкие. Держась за грудь, она через силу рассмеялась, а смех её был пропитан оседающим хрипом на конце, пока во рту не показались первые признаки привкуса крови. Тёмная чёлка упала на глаза, бледная нижняя губа непроизвольно задрожала, но Пак прикусила её, затолкав боль и обиду как можно дальше — глубоко в сердце, где горечь обжигала диким ядом. — Хочешь снова побеседовать с Изобретателем? — в голосе лидера Гончих появилось раздражение, на что Сурён рассмеялась громче, сжимая руку на болевшем боку и подняла голову, чтобы, глядя ужасу в глаза, бросить: — Хочу, чтобы ты сдох, — окровавленные губы разошлись в злой усмешке, и Сурён себя не узнавала: кем она стала в этом чудовищном месте и кем вообще была раньше? — Все люди, они все погибли из-за тебя. Из-за твоей шайки. Друзья, родители, братья, сёстры… Карл… — голос сорвался до хрипа, женщина впервые назвала имя мужа вслух спустя столько времени и почувствовала, как увлажнились глаза. Он обещал вернуться. Обещал приехать и рассказать что-нибудь интересное. Они бы снова читали друг другу вслух или придумывали имена звёздам. Рано или поздно у них появились бы дети… Но больше этого не будет. Никогда не будет. Потому что Карла больше нет. — То, что творится в Солнце, ничем не отличается от того, что происходит здесь, — тяжёлые сапоги лидера остановились возле Сурён, и женщина ощутила дежавю, — Знаешь ли ты, исполнительница, как королевская семья добилась власти двести лет назад? Нет? Рассказать тебе? — Они сделали всё, чтобы создать порядок и воздвигнуть стены ради спасения- — Ради спасения самих себя! Они воздвигли стены, чтобы большую часть небесных и людей выкинуть наружу, скармливая голодным медным! Они беспокоились только за собственные, золотые задницы, их не волновал народ! — он смотрел в глаза: чётко и прямо, и Сурён поняла, что в нём говорила не просто обида на что-то — в нём говорила мания что-то изменить в этом мире. Возомнив себя всесильным, лидер Гончих решал кому умереть, а кому жить дальше. Хотел стать тем самым членом королевской семьи, свергнуть их всех, начиная с малых районов. За прошедшие десять лет он заработал такую славу, что при упоминании его банды люди дрожали. Сурён поняла это лишь по нескольким его фразам, и пусть улыбка, что не сходила с его лица, была поддельной, в глазах его стояла уверенность в своей правоте. И это пугало больше всего. — Что ты собрался делать? — осипшим голосом спросила Пак, во все глаза смотря на широченную улыбку, которая, казалось, не могла стать злее, но она ошибалась. Женщина охнула, когда крепкие руки резко поставили её на ноги и насильно подвели к краю помоста. Она уже успела подумать о том, насколько долго придётся лететь вниз, но никто не собирался её толкать. Щёлкнув пальцами, лидер Гончих схватил исполнителя за затылок и надавил, намекая смотреть неотрывно, и Сурён едва не вскрикнула от ужаса, когда прожектора, что были прикреплены к плотным, земляным стенкам вырытой бездны, зажглись, являя взору то, что было внутри. Тех, кто был внутри.***
— Этого делать не стоит, — слыша, как звякнули бутылки в холодильнике, стоило Хану его открыть, произнёс Минхо, не отрываясь от готовки. Вздохнув, Джисон закрыл дверцу, бросив прощальный взгляд на пиво и уселся за стол, сверля скрытый за отросшими волосами затылок мужчины. Ли стоял у плиты и что-то на ней колдовал, пока Джисон думал о том, что слишком давно не посещал кухню его же базы. Обычно он успевал перекусить в кабинете или на крайняк в «Star» под чётким надзором Сынмина, который любил делать вид, что ему всё равно. Поэтому учуяв приятные запахи еды, желудок спектра оживился, завозился, подобно недовольному коту и замурчал на всю кухню под алые кончики ушей и усмешку Минхо. — Что-то мне подсказывает, что кроме пива в твоём организме ничего не бывает. Не жалко его тебе? — помешивая в кастрюле что-то наверняка вкусное, спросил Ли. — Алкоголь помогает, — тихо ответил Хан, ставя локоть на стол, а на ладонь подбородок, прикрыл пятернёй рот, притворяясь глубоко задумчивым, а на деле пытаясь скрыть как ни кстати вылезшее смущение. — Что? — не расслышав бурчание за спиной, переспросил Минхо, пробуя бульон на вкус. — Алкоголь помогает, — уже громче повторил спектр, убирая руку от лица, — От головных болей. Минхо обернулся и с минуту пристально смотрел на Джисона, да так, что спектр почувствовал ещё больше смущения, удивляясь, что вообще способен на такое. Отложив ложку и убавив огонь, мужчина подошёл к нему, велев откинуться на спинку стула и обошёл так, чтобы оказаться позади, игнорируя настороженно-вопросительный взгляд. Несмотря ни на что сбежать от Ли не хотелось, однако Джисон не мог убрать то, что годами копилось в нём как бомба, которая могла вспыхнуть в любой момент. Хотелось задать как минимум сто вопросов, но все мысли тут же покинули голову, как только в густые, светлые волосы вплелись длинные пальцы. Распахнув глаза, Джисон уставился на спокойного Минхо, который сосредоточенно массажировал его извечно больную кожу головы, изредка слегка оттягивая седые прядки, вызывая неконтролируемые мурашки. Едва не простонав от приятного чувства, Хан закрыл глаза, чтобы не выдать своего состояния и упрямо поджал губы, мирясь с ситуацией. По правде, это было не просто приятно — это ощущение спектр не смог бы сравнить ни с чем, потому что оно было ново и знакомо одновременно. Иногда его волосы тревожил Ючи, путая пальцы и дразня кончики жёстких прядей, пытаясь успокоить пульсирующую в висках боль, но ни одно его движение не помогало, казалось, лишь усугубляло ситуацию. Однажды Йен тоже решил помочь, и в итоге Джисон вскочил как ужаленный, когда пальцы подростка ненароком надавили на какую-то особенно болючую точку и больше парень к нему не подходил. Нынешняя же ситуация в корне отличалась от прошлого: прикосновения Минхо не тревожили, а сглаживали острые углы поднимающейся по затылку боли. Слабость в теле прошла, но на её место ступило другое, более желанное чувство, такое приятное, искристое, заставлявшее тяжёлый камень в груди приятно пульсировать, согревая. Он не видел лица Ли, но прекрасно ощущал массажные движения больших пальцев, что шли от висков к затылку и обратно, повторяя круговые движения по несколько раз, пока короткие ноготки изредка царапали кожу, не больно, но ощутимо приятно, снова и снова вызывая покалывания по всему телу и крупные мурашки. Хотелось уснуть, пожалуй, впервые за долгое время, и Хан едва не поддался этому соблазнительному порыву, пока не ощутил, как на его щеку упало что-то тёплое и влажное. Вздрогнув, спектр разлепил глаза, и сон мгновенно покинул его тело от вида скривившегося в горечи слёз лица прямо над ним. Минхо продолжал массировать, не отлынивая и даже не дёргаясь, когда Джисон поднял руку, утирая новую порцию мокрых дорожек, капли которых норовили снова приземлиться на его лицо и останавливая палец на кончике его покрасневшего носа, слегка тычась, вызывая слабую улыбку. — Что с тобой? — прошептал Хан, не отнимая руку, и Минхо вымученно улыбнулся, несмотря на надломленные брови и подрагивающую нижнюю губу. — Просто вспомнил, как мы проводили время вместе, — оставляя пальцы на пульсирующих висках, Минхо заглянул в его глаза, находя там своё отражение и судорожно выдохнул, борясь не только со слезами, но и с бьющимся в агонии сердцем, — Я так часто мечтал вернуться обратно, что это стало каким-то наваждением. Мы так много потеряли… что уже и не вернуть. Джисон смотрел внимательно, видя лицо вверх ногами, но всем нутром ощущая бешеные эмоции, которые мужчина пытался спрятать. Чёлка упала на щёки, закрывая солёные следы и часть лица, нагоняя тень на блестящие, коньячные глаза, которые спектр так любил. Слыша его громкое дыхание и чувствуя дрожь даже на расстоянии, Джисон выдохнул, вытягивая руку и касаясь задней стороны шеи, наклоняя Минхо к себе ближе и касаясь губами его, опаляя металлическим колечком нежные, искусанные лепестки, но не углубляя, сохраняя то минимальное расстояние, что было между ними, как бы давая Ли возможность выбрать самому: поддаться или отстраниться. — Они делали с тобой страшные вещи, — шептал Минхо в губы напротив, шмыгая и сдерживая новый порыв боли, стискивающий его сердце, — А меня не было рядом. Я даже представить себе не мог через что ты проходил… один. — Я не был один, — вдруг говорит Хан, отстраняясь и вставая со стула, чтобы тут же прижаться к Минхо вплотную, заставляя того попятиться и упереться бёдрами о столик для нарезки позади, — Со мной были Йен и Сынмин, Белые быки и всплеск, а ещё… — наклоняясь к алому уху, Джисон опалил его горячим дыханием, оставляя краткое, но такое желанное: — Ты был со мной. — Но как, я ведь не… — Мысленно ты всегда был со мной, — беря руку мужчины в свою, Джисон заставил вспомнить его прошлый день, когда они точно также стояли в кабинете и изучали друг друга заново, но теперь Хан был в футболке, а прохладная рука Ли опустилась ниже груди, оставляя ладонь на подтянутом животе, — Сделай… сделай так, чтобы я забыл, — пройдясь его ладонью по своему телу, Джисон задышал чаще, позволяя Минхо касаться везде, где только вздумается, — О всех прикосновениях, кроме твоего. Затаив дыхание, Ли осторожно провёл ладонью по талии, оставляя на ней призрачное тепло. Очертил крепкие плечи и острые ключицы, что виднелись через вырез футболки и спустился ниже, не рискуя заходить дальше живота. Мужчина понял что имел ввиду Хан и что пытался сделать ещё тогда. Не просто забыться или найти удачный случай, чтобы стереть болезненные прикосновения, которые всё ещё ощущало его тело, а перебить их чем-то запоминающимся, и только Минхо мог бы ему в этом помочь. Словно всю жизнь ожидая только его, Джисон позволял касаться себя там, где раньше чувствовал обжигающую боль, и такой уровень доверия перетянул грудь мужчины, едва не выбивая воздух. Белый монстр пугал людей и небесных, отталкивал всех неугодных или даже убивал, если они нарушали порядок, покушаясь на жизни других, и эти шершавые, мозолистые пальцы, которые могли сжаться и по одному их приказу поднять огромный поезд, сейчас так трепетно сжимали футболку Минхо, словно прося не покидать его. Больше не покидать, и почему-то Минхо казалось, что Джисон вот-вот рассыплется в его руках. Этого нельзя было допустить. Кожа Джисона была горячей, раскалённой, оставляющей на пальцах обжигающее тепло. Дрожащими пальцами очертив увитые венами руки, Минхо остановился на плече, слегка сжимая покрытую мурашками кожу, надавливая до розового пятна, чтобы доказать реальность происходящего и схватился за шов футболки, чтобы самому не потерять связь с сознанием после собственных, болезненных слов: — Они вливали в тебя орхи, — Ли очертил взглядом светлые шрамы на предплечьях, на запястьях и даже ладонях, от мелких точек переходящие к рваным порезам и всхлипнул, не в силах ни закрыть глаза, ни отстраниться, потому что не мог, не теперь, когда пообещал самому себе взять ответственность, — Что бы было, если бы… если бы ты всё же не избавился от зависимости?.. — Прибил бы себя гвоздями к стене, — так просто ответил Хан, что Минхо услышал, как разбилось его сердце. Он порывисто стиснул спектра в объятиях, со всей своей горечью утыкаясь в тёплое плечо и морщась от рвущихся наружу слёз. Невыплаканных годами слёз. Он был один в казарме, но мысленно видел образ Джисона. Был один на полевых испытаниях, но за руку его держала тёплая ладонь. Был один в углу — избитый старшими за неподчинение, истекающий кровью и шипящий от болей по всему телу, но рядом сидел небесный, который всегда дарил ему самые светлые улыбки. — У меня не было отношений, — шепча в футболку, осмелился сказать Минхо, ощущая на своей груди сердцебиение напротив — словно обросшее льдистыми корками сердце вдруг ожило от чужой заботы, от чужих объятий и сочувствия, которого Хану так не хватало, несмотря на то, что он никогда бы в этом не признался, — Не смог бы забыть тебя даже спустя вечность. — У меня тоже, — хрипло ответили ему и осторожно прикоснулись к широкой спине, поглаживая. — А как же?.. — Ючи? — имя, что сорвалось с его губ, отдало в груди Минхо неприятным колющим чувством, но он тут же проглотил его, потому что не мог злиться, — У нас ничего не было. Никто не сравнится с тобой. Никто даже рядом стоять не будет. — Ты всё также честен в своих чувствах, — сквозь влажную пелену перед глазами рассмеялся Минхо и, пожалуй, впервые за долгое время, искренне улыбнулся: светло так, счастливо, с удивлением замечая, что ещё способен на такое. Отстранившись, с напускной строгостью Минхо всё же заставил Джисона поесть, попутно следя за постепенно пустевшей тарелкой, а когда они вместе сгрузили посуду в раковину, где-то в коридоре раздались голоса и, переглянувшись, мужчины направились проверить. У лестницы, что вела на второй этаж, на котором они и находились, столпились Быки во главе тяжело дышавшего Сынмина. Он смотрел в глаза Хана около пяти секунд, но даже за такой короткий промежуток времени между ними пролетел не озвученный диалог. — Что происходит? — спросил Минхо, смотря то на спектра, то на бармена, не понимая причину столпотворения, пока некоторые Быки не разошлись, пропуская бледного и явно обеспокоенного Чанбина. — А ты здесь откуда? — У меня тот же вопрос, но оставлю это на своё воображение, — невесело усмехнулся Со и перевёл взгляд на поджавшего губы Хана, — Я выяснил куда подевались дилеры орхи и наши стайки медных. — А Информатор всё знает, да? — ехидно бросил Белый монстр и, засунув руки в карманы штанов, стал медленно спускаться с лестницы, не заботясь о том, что все могли видеть его шрамы, которые спектр так бережно скрывал, видимо, доверяя своим людям и небесным по полной. — Чан послал? — Он самый. Сказал, что ты разберёшься, велел не мешать, придурок, — последнее слово он сказал тихо, но на потеху Джисона достаточно, чтобы он ухмыльнулся, нос к носу оказавшись возле Информатора. — Наша версия подтвердилась? — и, дождавшись кивка Чанбина, Джисон вздохнул, принимая толстовку, которую только что принесла Кристалл. — Значит придётся поднапрячься. — Кто-нибудь скажет мне что происходит? — нахмурившись, спросил Минхо, оказавшись плечом к плечу со спектром и с вызовом уставился на Чанбина, который только поджал губы, то ли отказываясь говорить, то ли не зная что озвучить. — Лидер Гончих в своём репертуаре, — небрежно махнув рукой, Хан набросил на плечи толстовку и похлопал Сынмина по плечу в знак благодарности за что-то, прежде чем обернуться к Минхо и с блеклыми глазами рассказать: — Хочет беспроигрышную армию нелюдей — медных, которые смогут атаковать Солнце в то время, когда у них и так не всё ладно. Знаешь почему революция так удобно началась именно в этом промежутке? — Чтобы вмешаться, узурпировать и встать во главе самого большого города, — побелевшими губами произнёс Минхо, смекая, а пазл в голове наконец сложился, являя ему общую картину, — Так вы над этим работали? Синергия на самом деле была создана с целью подавить восстание? — Ты знаешь откуда пошло название нашего альянса? — ставя стакан с недопитым виски, спросил Чан, удивлённый тем, что Белый монстр всё же посетил его территорию, тайно, но, что самое главное, добровольно. — Синергия? Что это? Усмехнувшись, мужчина поддался вперёд, облизав горькие от напитка губы и сверкнул внимательным взглядом, отравляя спектра даже сквозь призму очков. Он ненавидел это место, потому что считал Крепость показушничеством. Поэтому и находиться здесь было трудно, но Джисон думал о своих небесных и людях, думал о подчинённых и тех, кто жил на побережье Марса, голодая и страдая от меди. Телефон в кармане прожигал от фотографии, которую не так давно Чан прислал ему в качестве хорошего аргумента, но он даже не подозревал, что одно слово «Гончие» и без того вводило Хана в ужас. Он ненавидел не банду, уничтожившую его жизнь и не Гула, уничтожившего его тело, а лидера, который усмехался ему в лицо и лишил когда-то наивного, но доброго небесного доверия. И Джисон не хотел, чтобы подобное повторилось с кем-то ещё. Несмотря на огромное отсутствие желания работать в этом сомнительном альянсе. — Это не просто объединение и выгода, — смотря в глаза Хана, величественно заявил Чан, жадно следя за всеми эмоциями, которые спектр только мог воспроизвести, — Это наша эпоха. — Я не хотел участвовать, но выбора не было, — бросил напоследок Джисон и развернулся к выходу, отчего толстовка на его плечах всколыхнулась, напоминая самый настоящий плащ, и он растворился в толпе своих людей и небесных.***
— Отец, я создал молнию и… — остановившись в дверях «Star», в котором Йен просиживал за заданием вот уже несколько дней, он во все глаза уставился на группу людей, собравшуюся снаружи и на Сынмина, который даже не зашёл в здание, хотя раньше не мог отсутствовать дольше десяти минут, — Старик, что происхо- — Бар закрывается по техническим причинам! На выход, давайте, давайте! — хлопая в ладоши, прокричал Сынмин, привлекая внимание и, заметив краем глаза Хёнджина и Чанбина, Йен понял, что Ким отлучился утром по особенной причине. Как и отлучался всегда, иногда пропадая где-то до открытия или после закрытия бара. — Сделаешь тут временный штаб? — улыбнулся Хёнджин, радостно приветствуя лидера Белых быков и сияя после ответного кивка. — Просил же Манипулятора не вмешиваться, — цокнул Хан, но выгонять ребят не стал, лишь велел расставить столы в баре так, чтобы получился один большой и разложил посередине карту, поднимая монетку в воздухе и укладывая её на место, где был расположен каньон. — Все знают это место, но не все смогут туда пойти вместе со мной. Сделайте шаг назад все, у кого в крови больше пятидесяти процентов. Послышалась напряжённая тишина, за которой последовали неровные и неуверенные шаги поджавших губы людей, которые смотрели на своего лидера как-то уязвлённо и напряжённо. Осознание, что участвовать они в миссии не смогут, била по гордости, но что ещё было важным — Хан не допускал туда всех, у кого был большой риск стать медным. Смотря на него со стороны, Минхо ощутил приятное тепло, разлившееся в груди от такой заботы всегда на вид чёрствого и скупого на эмоции лидера. Он никогда не похвалит с улыбкой на лице и не обнимет ни одного из членов Быков, но то, что он делал для них, говорило о многом. Покончив с распределением, Белые быки принялись составлять план для тех, кто двинется к убежищу Гончих и для тех, кто останется. Подошедший к Джисону Сапфир что-то шепнул ему на ухо и, дождавшись кивка, направился в сторону припаркованных машин, готовя белый джип к отправке. — Куда мы поедем? — спросил Минхо, смотря на залёгшие тени под глазами и понимая, что плохая фаза Джисона была близко — так не вовремя! — К мастеру Рю, — выдыхая и пытаясь расслабиться, произнёс Хан, хватая из рук подошедшего Сынмина бутылку, — Нужно кое-что забра- У него выхватили бутылку, да так резко, что Белый монстр остался просто мигать глазами и смотреть на пустую руку, не понимая, что вообще произошло. Отдав бутылку обратно молчаливому Сынмину, Минхо схватил Джисона за руку и повёл на парковку под изумлённые взгляды собравшихся. Все подчинённые Хана с ужасом или восхищением смотрели на выходящую из бара пару, позволяя себе шептать комментарии на этот счёт. Кто-то уже похоронил Ли за наглость, ожидая услышать с улицы, как его отбрасывают к противоположной стене, а кто-то был готов поаплодировать такой смелости… и всё равно пожелать удачи, потому что непредсказуемость их лидера пугала. — Какого чёрта? — сквозь стиснутые зубы прошипел Йен, выходя следом и следя за тем, как спокойно Хан садился за руль, не причиняя Минхо ни капли вреда. Кто-то остался в баре для дальнейшего обсуждения под руководством Сынмина, а кто-то последовал за лидером в трущобы. Хёнджин пообещал приехать с новостями и отправился в Крепость, чтобы доложить Бан Чану о ситуации, а Информатор остался под прицелом взгляда бармена, чувствуя себя из-за этого неуютно. Жители Марса с беспокойством следили за чередой машин, усеявших узкую дорогу, а кто-то даже предположил, что Белые быки наконец решили расширить границы своей территории, уничтожив мелкие банды, но никто даже представить не мог, каков прогноз на самом деле. Беспокоить мирных жителей не хотелось, спектр дал указания не распространяться об этом деле и позволил своим людям решать самим — хотят ли они так рисковать жизнью или могут вернуться обратно к семьям. Он бы понял, если бы кто-то воспользовался возможностью, но с неприятным чувством где-то внутри заметил, что никто не сдвинулся с места. Такая преданность убивала, потому что Хан никогда в своей жизни не хотел брать такую ответственность. Никогда. Но пришлось, когда ему не оставили выбора. В машине были только они и слов, которые они могли отправить друг другу, не услышал бы никто, но почему-то именно в предоставленной возможности всё выветрилось из головы. Минхо перебирал пальцы — такие же похолодевшие, как и погода, опустившая градус до мелкой корочки на лужах, оставшихся после алого дождя. Нервозность топила, но что ещё было важно — это многочисленные вопросы, которые просто рвались наружу, мешая сосредоточиться. Заваливать ими Хана не хотелось, но если он не выяснит за что тот вообще борется, то, наверное, сойдёт с ума. — Если раньше предполагали, что лидер Гончих создаёт армию медных, то почему ничего не предприняли? Бросив мимолётный взгляд на мужчину, Джисон небрежно пожал плечами, словно сбрасывая с них что-то, но всё же ответил: — Потому что не были уверены до конца. Или надеялись на это. — Надеялись?! Он же буквально псих, сцепивший свою шайку с Быками! Он уничтожил твою жизнь и жизни многих в этом районе. От него можно было ожидать чего угодно… даже тот чита… — Минхо не договорил, замер, осознавая к чему привёл его собственный монолог и в изумлении расширил глаза, уставившись на спектра как на что-то необычное и не поддающееся объяснению, — Ты… Но большего он сказать не смог. Смотря на спокойного и внешне безразличного Джисона, Ли мог только горько впитывать в себя его образ, гадая, что могло вертеться в этой светлой голове. Тепло в салоне сильно контрастировало с холодом снаружи, но даже печка не могла согреть его ледяные руки. Мужчина поёжился, слегка сползая и плотно прислоняя колени друг к другу так, словно внезапно ощутил дискомфорт, хотя внешне он оставался спокоен. Внезапная догадка сбила его с пути, и все слова и предположения покинули голову. — И что потом? Уничтожите зло на корню? — На корню? — и на этот раз в голосе было больше живых оттенков, чем в баре. — Ну, так говорят в Солнце… уничтожить сердце, корень зла и что-то вроде того… — почесав затылок, выдавил Минхо, внезапно смутившись. — Уничтожить на корню, — задумчиво повторил Джисон, а уголки его губ слегка приподнялись, — Мне нравится. Оказавшись у знакомых скал, за которыми виднелся каньон, Быки привычно оставили машины как можно дальше от трущоб, чтобы не привлекать внимание и двинулись к ветхим домикам. Или показательно ветхим, как уже понял Минхо, несколько раз побывав в одном из них. Земля скользила от заморозков, тёмно-оранжевые тучи опасно нависали над головами, подобно чугунным чашам, а где-то вдалеке слышались неприятные раскаты. Для грозы холодновато, однако настороженный Йен повёл носом, подобно ищейке и почесал кончик, поморщившись. — Аномалия какая-то, — недовольно прошипел он, стараясь не отставать от отца. От земли шёл холод. Изо рта вырывалось облачко пара, а пальцы на ногах замёрзли, но Минхо не обратил не это внимание, смотря на молчаливые приказы Хана, люди которого разбрелись по окрестностям, видимо с целью понаблюдать за ситуацией и предупредить в случае появления вражеских банд или медных. Распределял Джисон умело, не колеблясь, кивок туда, кивок сюда, и люди его понимали, ему даже было не обязательно смотреть в сторону групп, чтобы те расходились как положено. Как долго спектр оттачивал этот навык? А как долго другие к нему привыкали? Казалось, каждый человек в группировке был продолжением его рук, и Джисон управлял ими, как своими пальцами, то растопырив ладонь для манёвра всплеска, то уверенно сжимая кулаки для удара. Переведя взгляд на домик и натыкаясь на стоящего в проёме мастера Рю, Минхо внимательно следил за выражением его лица, но мужчина оставался неизменным и по-прежнему усмехался, будто серьёзное дело не имело для него никакого значения. Зачем они прибыли к нему, Ли не знал до самого приезда, но стоило им переступить порог, как всё встало на свои места: они приехали за его изобретением. Вернее, это можно было назвать доработкой «тяжести», которую мастер Рю тестировал на Хане несколько лет и, видимо добившись каких-то результатов, наконец пришёл к чему-то единому, с уверенной улыбкой предоставляя спектру ампулу с жёлтой, вязкой на вид жидкостью внутри. Она напоминала масло бултыхающимися внутри пузырями и вязкой наружностью. Джисон тут же засунул ампулу в карман и повернулся к мониторам, которые до этого в ветхом домике не наблюдались. Поймав удивлённый взгляд Минхо, мастер Рю добродушно хлопнул его по плечу, показывая на створки из дерева: — Мне приходится прятать такое богадство, парень, чтобы всякое жульё не нашло ещё один повод меня грохнуть. Стена напротив была усеяна мелкими экранами, подобными тем, которые Минхо видел в коморке, когда помогал отцу по работе в Марсе. Датчики слежки, казалось, были абсолютно везде, открывая мастеру Рю не только ближайшую территорию, но и кусочки Пустыни, видимо мужчина устанавливал их на заброшенных столбах и скалах. По цвету и качеству они были самыми дешёвыми, зато потребляли меньше энергии, а ещё их не нужно было чинить в непогоду. Замечая, что некоторые камеры наверняка висели очень высоко, Ли догадался, что некоторые столбы и дома обошёл Джисон, всплеском поднимая и вешая их на нужные места. Конструкция из деревянных створок легко открывалась и закрывалась, а на металлических ручках виднелись витиеватые узоры каких-то растений. На самих створках имелись крючки, к которым были прикреплены оружия, что были развешены по всем стенам, возможно поэтому Минхо не заметил их раньше. Тусклый свет от экранов смешался со свечами и дневным из окна, образуя неровные тени, и Ли поморщился, не привыкший к такому освещению. — Богатство, — поправил мужчину спектр, не сводя внимательного взгляда с экрана ноутбука, что стоял ниже, и Минхо в изумлении понял, что Хана интересовали не наружные камеры с многочисленными слежками по всему периметру каньона, которые мастер Рю использовал для своих целей, наблюдая за передвижениями медных и готовясь в случае их атак, а ноутбук, на котором показывали какое-то анимированное произведение. Мастеру Рю было настолько скучно ждать, что он включил себе первое попавшееся кино, чтобы разбавить напряжённую атмосферу, имея в своей коллекции диски с разными жанрами, купленными на барахольных рынках купцов или найденные на окраинах Пустыни. Обычно Джисон не обращал на них внимание, особенно когда приходил по важному делу, но в этот раз сумел удивить даже лекаря. Хан замер как вкопанный, впитывая глазами огромную, передвигающуюся конструкцию, которая была нарисована настолько детализировано, что Минхо непроизвольно охнул от мысли, как это вообще могло ходить на таких маленьких ножках. Они не понимали ни слова, потому что этот язык был утерян, но метнув взгляд на компакт диска и рассмотрев картинку с тем же огромным домом-конструкцией-техникой, Ли понял, что речь в этом произведении явно о нём. События на экране разворачивались не резко и казались наполненными спокойной атмосферой, а прыгающее за конструкцией чучело и подавно добавляло задора, однако засмотревшийся Хан доставлял Минхо куда больше удовольствия. Спектра было трудно удивить, ещё труднее — заинтересовать. Он больше не читал и не смотрел на звёзды как раньше, не бегал по рынку в поисках «необычных штуковин» и не тараторил о науке, захлёбываясь фактами и теориями. В его холодных глазах терялся всякий блеск, наполненная жизнью радость тут же рассыпалась в прах, но вот он здесь: затаив дыхание, смотрит на высокого, красивого мужчину с изумрудными серьгами и длинными волосами, пытаясь понять суть сказки, несмотря на такой чужой для него язык. — Я могу подарить тебе диск, — добродушно произнёс мастер Рю, и наваждение растворилось, подобно песку в воде. Джисон проморгался, отводя взгляд от экрана, и сказка исчезла, окуная его в реальность. Покачав головой, он махнул рукой, мол, не надо, а затем наконец посмотрел на экраны, картинку которым передавали камеры и напряжённо поджал губы. Не замечая, как Минхо оказался совсем рядом, он едва не вздрогнул от лёгкого прикосновения к руке, но позволил мужчине переплести пальцы и выдохнул, расслабляясь. — Держи. Это твоё, — произнёс Минхо, вкладывая в свободную руку прохладный металл, и Джисон взглянул на ключи давно уничтоженной машины, шумно выдыхая. Его сердце вернули, оно снова бьётся и снова рядом, несмотря на былые невзгоды. Стиснув ключи так, что металл впился в ладонь, Хан поднёс кулак к груди, ощущая гулкое биение и прикрыл глаза. Ему хотелось так много сказать, но сухие губы не раскрылись, горло не выпустило ни звука, а мысли рассеянно покинули голову. Во тьме, что он видел, не открывая веки, был лишь один огонёк — его тепло и удача, его дом и гордость. Его Минхо. — Прости, — прошептал Джисон, впервые за долгое время желая, чтобы его поняли, чтобы не осудили, не осмеливаясь открыть глаза. — Что?.. — спросил Минхо, когда ноги его перестали слушаться, а тело плавно понесло куда-то назад, пока молниеносная игла не впилась в тонкую кожу шеи, — Джи, что ты… — Процент в твоей крови свыше семидесяти, я не могу позволить тебе умереть, — голос не дрогнул, как и рука, спрятавшая ключи в кармане белоснежной толстовки, а сам Хан отвернулся. Отвернулся, чтобы наконец открыть глаза. — Джи, что ты делаешь?! — пытаясь оттолкнуть от себя мастера Рю, вскрикнул Минхо, но игла уже пустила свои корни, расслабляя, усыпляя. — Джи, пожалуйста… Не в силах слушать его мольбы, Хан ускорился, желая выскочить из домика как можно быстрее, но тут его сердце пронзила всего одна фраза, окончательно ломая вросшую в нежную ткань корочку льда, взрывая её потоками лавы, несущими мурашки по всему телу и оставляя влагу на ресницах. — Я люблю тебя, — брови надломились, губы побелели, но Минхо хватался за свободу из последних сил. Он так давно хотел это сказать, что внезапно выпорхнувшие слова оказались лёгкими, как крылья мотылька. Ли не сопротивлялся, когда ощутил руки мастера Рю на своих плечах и даже не поморщился, когда игла вышла из тела, оставив на месте неприятный зуд, потому что не мог оторвать глаз от замершего силуэта, который видел, борясь с сонной пеленой. Джисон вздохнул, опуская голову, с силой жмурясь, пока не вызвал искры во тьме и распахнул глаза, чтобы развернуться и обхватить ладонями лицо напротив. Он целовал страстно, яростно, до последнего всхлипа борясь за вкус губ Минхо. Целовал так, словно пытался впитать в себя его целиком и не отпускать, держать глубоко в себе, чтобы врасти в его скелет и пустить по нему цветы — такие же тёплые и отчаянные, как их чувства. Отвечая, Ли не сдерживал слёз, цепляясь за толстовку ослабевшими пальцами и дыша через рот, дыша Джисоном и его чувствами. И оторвавшись также быстро, как впился в его губы, Джисон соединил их лбы, тяжело дыша, смотрел в глаза напротив, пока они наконец не стали слипаться. — Я хочу, чтобы ты жил в мире, где нет ни опасности, ни страха. Хочу, чтобы ты не выживал, а жил, Хо. И надеюсь, что когда ты проснёшься, всё будет именно так. До последнего Минхо качал головой в отрицании, зацепившись за ткань толстовки, но не удержал. Пальцы соскользнули, а веки стали свинцовыми, закрылись сами по себе, пока в голове был лишь удушающий шум. — Джи… — прошептал Минхо, впадая в сон, и под кивок мастера Рю, Джисон вышел из домика, зная, что о его сокровище позаботятся. Обо всех позаботятся.***
— Ты знал? — прислонившись к стене, скрестив руки на груди и смотря в окно, спросил Хёнджин стоявшего напротив Чанбина, который тоже видел сцену, не просящую чужих взоров. — Догадывался, — ответил Со, отворачиваясь и услышав, как скрипнула дверь, поспешил обойти домик, чтобы встретиться с Белым монстром. После краткого введения в курс дела, Манипулятор отпустил подчинённых, попутно оставляя перед ними выбор. Хёнджин сразу же вызвался помочь, он был благодарен Хану за помощь и не мог бросить его в ответственный момент. Почему согласился Чанбин он не знал, но предположил, что это как-то связано с орхи, убившего множество людей и небесных. Стоило их взглядам пересечься с Джисоновым, как оба замолчали, отказываясь строить догадки дальше. План был ясен как белый день, но его осуществление требовало подготовки. Для начала нужно было вызволить всех пленных, а уже потом устроить зачистку. По словам Хана, он отправится вперёд, чтобы узнать о местонахождении лидера Гончих, но интуиция Чанбина подсказывала, что не всё так просто. Он доверял Белому монстру ровно настолько, насколько позволил себе присоединиться к Быкам, однако шестерёнки в голове крутились слишком быстро, и Информатор не понимал почему его мозг бьёт тревогу. Остановившись возле машины, коснувшись ручки в желании наконец оказаться в тёплом салоне, он услышал крик, больше похожий на рык злобного зверька. Обойдя машину, мужчина остановился возле обеспокоенного Хёнджина, наблюдая нечто странное, а именно: Синий монстр ссорился с Ханом, пожалуй, впервые на их памяти. Обычно мальчишка не возникал и против воли отца не шёл, но именно его взъерошенные, синие пряди и острый оскал говорили о серьёзности ситуации. По чёрной толстовке бежал мелькающий разряд тока, кулаки были сжаты, а лисий взгляд блестел негодованием. Казалось, Йен хотел схватить отца за ворот и хорошенько встряхнуть, но не осмелился бы даже под дулом пистолета. Вдалеке послышались раскаты грома, надвигающаяся буря не несла ничего хорошего и могла подорвать план, начавшись прямо во время их пути, поэтому нужно было торопиться, но остановить взбешённого Синего монстра оказалось не так-то просто. — Почему ты не берёшь меня с собой?! Почему считаешь слабым? Я же доказал, что могу! Доказал! — стуча кулаком в грудь, кричал Йен, пугая пролетающих мимо птиц. Джисон молча ждал, когда запал пройдёт, смотря на парня с некой скукой, и если бы Чанбин не привык к этому взгляду, то подумал бы, что ему и правда безразличны чувства своего сына. Но это было не так. Внимательный взгляд Информатора уловил блеск в тёмных глазах, поджатые губы, что напоминали одну бледную полосу и напряжённые скулы, которые не сулили ничего хорошего. Белый монстр ждал, когда сын успокоится, но и терпения у него было ни к чёрту. — Я же всегда выполняю твои чёртовы задания! Я просто хочу быть полезным, хочу, чтобы ты хоть раз… — Йен не договорил, опустив голову, отчего чёлка упала на его покрасневшие глаза, закрывая жгучие слёзы, что как всегда не вовремя лезли наружу. Утопая в собственной боли на глазах у всех, Йен ощутил невероятный стыд. Хотелось рассыпаться в прах прямо сейчас и исчезнуть, чтобы все забыли об этом позоре. Он думал, что это позор, потому что никогда не выставлял на показ свои чувства и не привык показывать их вот так открыто, а бегущие по щекам слёзы и вовсе вывели парня из строя. Боясь поднимать глаза и встретить разочарованный взгляд отца, Йен всхлипнул, качая головой, чтобы сбросить эти бесячие слёзы, как вдруг его притянули к себе, близко-близко, обдавая покрасневший нос пряным ароматом, что шёл от шеи Хана, когда он сжал сына в крепких объятиях, выбивая из его груди воздух. Это было убийственно — Джисон никогда не обнимал его, он даже не хвалил, поэтому чувство, что ощутил Йен, было сравнимо с вознесением. Он замер, боясь даже дышать, а потом открыл рот и заревел уже в голос, обвивая руки вокруг торса спектра, чтобы уткнуться сырым носом в чужое плечо. Отвернувшись, Чанбин сделал вид, что не видел этого, солидарно отходя как можно дальше и краем глаза заметил, что Хёнджин сделал то же самое. Как и остальные Быки, которые понимали чувства Йена чуть больше, чем они. Банда видела, как на самом деле Джисон дорожит Йеном, но всячески избегал этого показывать, оставляя мальчишку с настоящим голодом. Голодом по ласке и заботе, голодом по похвале. Он лишился матери слишком рано, чтобы насытить то желание хотя бы наполовину, а потом случились Гончие, и он лишился улыбки Хана. Помня её мимолётно, в детстве, Йен думал, что это сон, фантазировал, что всё могло бы быть иначе, но даже подумать не мог, что его не оттолкнут, если он однажды поделится накипевшим. Желанное тепло окутало тело, когда Йен расслабился, ощущая зарывшиеся в синие пряди длинные пальцы. Они тихонько перебирали жёсткие волоски, останавливаясь на колючем, бритом затылке, а затем Джисон отстранился, заглядывая парню в глаза, чтобы убедиться, что тот действительно не рассыпался в его руках. — Тут ты будешь нужнее, Чонин, — произнося его полное имя так мягко, как Белый монстр только мог, он убрал чёлку со лба сына, а затем стёр солёные дорожки большими пальцами, мимолётно, словно сбил капельки росы с цветка, — Я верю в твои силы, как верила твоя мама. — Я совершенно её не знаю, — прошептал небесный, опуская голову. Хан вздохнул, отходя от сына на два шага, а затем коснулся уха, снимая с хряща маленькую, блестящую серёжку, что слегка отличалась от другой «тяжести» наличием блестящего камушка. Ноздри спектра раздулись, венка на лбу вспухла, а в глазах появилось напряжение, но он нашёл в себе силы протянуть руку, чтобы вложить в подрагивающую ладонь сына эту серёжку со словами: — Это единственное, что от неё осталось. Это была его первая «тяжесть», Йен прекрасно помнил наличие первого прокола в хряще и то, как старательно Хан обуздывал свой всплеск, принимая на себя все последствия ниже нуля. Постепенно повышая количество «тяжести» на теле, Джисон становился спокойнее и казалось, что наконец почувствовал себя лучше, но его дикие головные боли не отпускали даже после принятого, и чёрт пойми где найденного Сынмином обезболивающего. Мастер Рю разводил руками, вкалывая в него снотворное лошадиной дозы и дожидаясь, когда спектр отоспится за неделю бессонницы. Однажды Хана вырвало прямо в «Star», сидя за стойкой, и обнаружив в поджелудочном соке кровь, Сынмин притащил его к лекарю силой, буквально вталкивая в дряхлый домик с криком что-нибудь сделать. Тогда «тяжесть» снова увеличили, проколов соски и после этого Джисон не жаловался. После этого Джисон старался игнорировать боль и прятать слабость тела за плохой фазой и пьяным угаром. Сжимая серёжку в руке и будто бы чувствуя внутри вибрацию силы, Йен расслабил плечи, на мгновение прикрывая глаза, чтобы выдохнуть. Он поверит. Сделает всё, чтобы их план не сорвали, охраняя приближённые территории и поверит в силу отца. Кивая, молча прощаясь с ним, Синий монстр вернулся в свою ипостась, крича на каждого, кто не успел отвести взгляд, и Джисон воспользовался его отвлечением, слегка покачнувшись. Слабость прошла, с непривычки он не сразу увидел что-то кроме размытых пятен, но когда к спектру подошёл Чанбин, на губах уже покоилась ухмылка. — Неплохое шоу, Белый монстр, — нарочито насмешливо проговорил Со, хотя в глазах его можно было прочитать уважение. — Рад, что ты оценил, Информатор. Они обменялись понятными только им взглядами, а затем молча уселись в белый джип, дожидаясь, когда Хёнджин, как последний, захлопнет за собой дверь. — Почему твои едут обходным путём? — спросил Чанбин, ища что-то в телефоне. — Предлагаешь сразу же оповестить их о нашем присутствии? — приподнимая бровь, задал ответный вопрос Хан. — Не думаю, что лидер Гончих настолько тупой и не догадался об атаке Синергии. — Об атаке Белых быков, — поправил спектр, игнорируя тяжёлый выдох. — Ты уже состоишь в альянсе, хватит отрицать очевидное. — Это ты так думаешь. — Ты!.. — Ребят, я никогда не видел Гончих лично, среди них много небесных? — замечая возрастающее в салоне напряжение, взволнованно спросил Хёнджин, про которого, казалось, и вовсе забыли. Волны негодования чувствовались даже на заднем сидении, поэтому Хван поспешил вмешаться, пока эти двое не угробили машину, а заодно и их. За окном росла буря, небольшой вихрь вдалеке вселял беспокойство, а бьющая в стекло медная пыль напоминала алый дождь, издавая мелкими крупицами тревожные звуки. Поёжившись, Хёнджин задышал чаще, постоянно осматриваясь, пока не раздался спокойный, тихий голос спектра, отвлекая его от паники: — Среди них есть небесные. Количество не скажу, жители там меняются со скоростью света. Понравиться лидеру очень сложно, поэтому он отбирает только полезных и называет их своими солдатами. Империя, которую лидер желает построить, будет основываться на том, что сейчас происходит в логове Гончих. Надеюсь мне не надо объяснять какие будут последствия? — Ты так много о них знаешь, — сказал Хёнджин под нервный смешок Чанбина. — Ну ещё бы, — прошептал он, а затем засмеялся громче, несмотря на отсутствие веселья. — У тебя красивая улыбка, — рассматривая профиль Чанбина, сказал Хёнджин, заставив того вздрогнуть и резко отвернуться, пробурчав что-то смутно похожее на «спасибо». На этот раз усмехнулся уже Хан, но по-доброму так, по-приятельски, словно они были друзьями, путешествовавшими по миру, травя друг друга разными байками и безмятежно обсуждавшими следующую поездку. И несмотря на бурю, в которую они въехали со всего размаха, на мгновение в салоне наступила комфортная тишина, прерываемая двигателем, свистом ветра и громом, что с рёвом обрушился на ближайший периметр. В лобовое стекло врезались алые капли, дворники смахивали их с диким усердием, а сжавшие руль пальцы Хана напряглись до вздутых вен. «Ему хреново» — всматриваясь в побелевшее лицо, заметил Чанбин, вспоминая, как он снял серьгу и не веря, что даже от отсутствия всего одной детальки замок самообладания спектра рушился на глазах. Прорвавшись сквозь первый поток и по возможности объезжая эпицентр бури, Хан затормозил, останавливаясь возле центрального каньона, куда ещё могли ходить и вспоминать о безопасности. Чаще всего там ночевали купцы, устраивая палатки и пряча сокровенное в сумках или даже сейфах. Не все могли позволить себе что-то надёжнее дряхлого грузовичка, да и не стремились, ведя кочевный образ жизни, в котором тебя и твою машину могут запросто украсть. Останавливаться возле Юпитера любили меньше всего, однако останавливались, поэтому никто не удивился, когда глаза их наткнулись на несколько брошенных прицепов и даже одной открытой палатке. — Сынмин будет здесь через какое-то время и доложит об обстановке, — не выходя из машины, опуская стекло, сказал Джисон, а затем стал его поднимать, но пальцы в кожаных перчатках вцепились в верхушку, останавливая. — Погоди, ты решил зайти внутрь самостоятельно? — бегая глазами, спросил Чанбин, не понимая, почему Джисон решил отойти от намеченного плана. — Я на разведку, скоро вернусь, — спектр отвернулся, чтобы продолжить начатое, но Со не собирался убирать руку. — Не пизди. Я вижу, когда кто-то пытается мне врать. Что ты задумал? — Всё Информатору знать нужно, — качая головой, усмехнулся спектр, а затем вдруг серьёзно заявил: — Исполнительнице этой помогу, она же не просто так бар Сынмина терроризировала, смелая она. — Ты не занимаешься благотворительностью, — прищурил глаза Чанбин, на что Джисон пожал плечами. — А это и не благотворительность. А затем сорвался с места, оставляя ошарашенных мужчин возле одиноко развевающейся на ветру палатки. «Это благодарность».***
На открытой местности было холодно. Дуновение сквозняка игралось с растрёпанными волосами, чёлка которых прилипла к потному лбу, а в пересохшем горле свербило, хотелось выкашлять лёгкие. Сколько она тут уже сидит? День? Неделю? Месяц? Сколько ещё это существо будет над ней измываться? Сурён не смогла бы назвать это человеком даже под страхом смерти, потому что у него не было души. Лидер Гончих прогнил внутри, его кости состояли из мха и мусора, а сердце наверняка окаменело настолько, что он бы с лёгкостью утонул. Мужчина смотрел на её страдания с лёгкой улыбкой на лице и, напевая какой-то мотив песни своим бархатным голосом, иногда спрашивал подчинённых, как продвигается работа. Позвав исполнителя наверх, он так и оставил её — связанную, беспомощную, смотреть вниз чёрной дыры, из которой слышались раздирающие душу рыки. Когда свет прожектора погас, Сурён продолжала видеть искривлённые в гримасах голода лица когда-то людей и небесных, превратившихся в медных — существ без разума и эмпатии. По словам мужчины здесь была настоящая смесь — они словили всех медных с ближайших радиусов и кидали к ним неугодных, позволяя раздирать жертву или заражаться. Запах крови и внутренностей, что шёл оттуда, заставил желудок Пак свернуться; гниль стояла в носу, да так, что её уже не соскребёшь даже ножом, засохла внутри, подобно масленым краскам на холсте, навеки запечатав весь ужас, что она испытала. Голос лидера Гончих был убаюкивающим, а может Сурён просто теряла связь с реальностью из-за пережитого, но услышав об орхи, который они смешивали с медной пылью и разносили по округе в качестве эксперимента для создания новых медных, её едва не стошнило. Пока одни борются с возросшим количеством медных, рыскавших по округе, другие их создают… Тогда, в пустыре, Сурён могла встретить вот такое создание лидера и убить человека… куртка на нём была рваной, но не давнишней, почему-то тогда она не обратила на это внимание, но сейчас… «Они были людьми или небесными и с ними обошлись вот так… Медь стала коварнее, проценты в крови каждого стали повышаться, поставка вакцин увеличилась, а в районах внезапно стали исчезать все, кто толкал орхи по углам… А потом исчезли и медные, их собрали здесь, в шахте, недалеко от Юпитера за каньоном глубоко под землёй, чтобы выпустить наружу и скормить им население, а выживших подмять под себя, добивая монстров… он… Он болен!» — Сурён забилась в дикой дрожи, зубы застучали, пока в голове вертелось лишь: — «Он болен! Ненормальный! Урод! Сдохни! Сдохни! Сдохни!» Заметив её отчаяние, лидер расплылся в улыбке, садясь рядом с трясущейся от гнева женщиной, чтобы заглянуть в её почерневшие глаза. — Я жду кое-кого, именно поэтому ты всё ещё жива, но не забывай, что моё мнение на твой счёт может измениться. Не играй с моим терпением и не твори глупостей, поняла? Не хочу испортить подарок, — проведя пальцев по вспухшей от ранних ударов щеке, лидер Гончих поднял голову, всматриваясь в дальний просвет высоко-высоко, который когда-то вырезали, наблюдая за звёздами, и Пак в очередной раз напомнила себе, что это место было шахтой и базой учёных одновременно, — А пока у нас есть время, лучше расскажи мне о своих друзьях. Красная фурия куда-то смылась, мои солдаты за ней не доглядели, случайно не знаешь где она? Поджав губы, Сурён молчала. Она не проронила ни слова после его метаний, когда лидер спрашивал подчинённых по поводу возможных атак, выдавая своё нетерпение. Но женщине было нечего ему сказать. Ничего цензурного уж точно. И лидеру это не понравилось. Схватив исполнителя за волосы, да так, что затрещала кожа головы, он смотрел на неё чёрными-чёрными глазами, зрачок в которых терялся за корочкой безумия. Он щёлкнул пальцами, и они поднялись в воздухе так легко, словно не весили и грамма. Сурён вскрикнула, когда поняла, что перед ней небесный. Телекинезник. — Хочешь посмотреть поближе на них, м? — взмывая выше, спросил он, показывая свой высокий ранг, пока в голове Сурён что-то щёлкнуло. Она перевела на лицо мужчины ошарашенный взгляд, в котором томилось что-то, что его обрадовало, словно лидер только и ждал, чтобы его узнали, а затем смягчился и опустил их обратно на помост, жадно вглядываясь в изменения лица исполнителя. — Ну что, ты поняла, да? Поняла?! И глаза, и губы были до смерти знакомыми. Хриплый голос с ноткой меланхолии и густые брови. Она видела что-то похожее раньше, но отказывалась верить. Боялась даже предположить. — Отпусти её, — послышался знакомый голос, и они обернулись на шум, Сурён — на Рики, что разом уложил стоявшего на стороже солдата, лидер — на Белого монстра. — Какая неожиданная встреча, — нараспев, наигранно произнёс лидер Гончих, сжимая плечо Сурён до синих пятен, — Мой маленький братишка.