Дурак, сам виноват

      Лестница состоит из ступенек. Именно в эту минуту кажется, что даже они, эти куски бетона, сговорились против меня. Иначе зачем, зачем так громко бить по ушам? А может и обувь тоже в сговоре? Дело, может, и во мне — но признавать этого я не буду, слишком устал для очередного самоанализа. Просто мир — говно, система — блядство, а всё, абсолютно всё имеет что-то против меня.       Наконец, преодолев шесть этажей, словно дорогу на Голгофу, останавливаюсь у двери. Как же не хочется. Как же зря, как же опрометчиво зря я связал свою жизнь с этим. Ну можно же было встречаться, спать и никак не усложнять своё существование в этом мире. Видимо, блять, нельзя. Иначе не пойму, почему не отправил её на аборт. Хотел же, идиот. И как же совесть жрёт — не избавишься же уже от плода. Пора бы смириться, сколько времени прошло. И ладно, ладно бы, всё бы ладно бы, но девочка — с ней же чокнешься! За год отношений таких подводных камней не увидишь же! Ладно, если б года три встречались, куда бы ни шло. А тут — даже меньше года! Нормальная сначала ведь была, а теперь что ни приход с работы — претензия за претензией. Скоро вообще домой ночевать приходить не буду, только бы не слышать!       Всё же вставляю и проворачиваю ключ в двери. Нужно просто пройти в ванную мимо неё, не вникая в вопросы, что только сильнее будут выводить меня из себя. Сходить в душ, снять напряжение. Нельзя, нельзя, Александр, выходить за пределы этой комнаты – ещё бы туда зайти, не сорвавшись — взвинченным — нельзя беременной волноваться. Ей и без того хватает, но сука... Я был бы рад, случись на нервах выкидыш, правда, но не изверг же я какой доводить её до этого. В конце концов, моя ответственность. Да и девочка тоже моя. По крайней мере, пока не разбежимся. А я точно уверен — рано или поздно это случится.       Вхожу в свою когда-то холостяцкую квартиру. Включаю свет. Скидываю пуховик, снимаю ботинки ногой об ногу. И слышу шаги, направляющиеся в сторону прихожей. Пожалуйста, просто помолчи… Не начинай с порога. Я сдержусь, если ты ничего не скажешь. Ты даже не виновата ведь будешь — просто под горячую руку попадёшь. Пожалуйста...       Пока вешаю куртку, Аня уже подходит. Устраивается бедром на проходе — и без того она любила вес переместить, но сейчас... бедная.       — Привет.       Из одной, из одной этой интонации я понимаю, что мои молитвы опять никто не услышал. Боги, ну чем она снова недовольна? Почему не даст мне просто пройти в ванную?       — Привет. — Настроение тут же становится ещё хуже. Сам я заебанный этим днём, так что доброжелательностью тоже не блещу. — Что такое?       Устраиваюсь на сидушке обувницы, смотрю на неё снизу вверх. Давай, начинай. Какая тема сегодня поднимется на этом месте для переговоров, или, быть точнее, предъяв?       — Девочки сказали, что видели тебя с первокурсницами...       Впервые она отводит глаза. Что с привычной стойкостью, детка? Ещё больше удивляет то, о чём она заговорила. Ранее ревность проскальзывала только от меня. И всё же, не доводи до греха. Эти первокурсники у меня в глотке уже сидят, ну тупые же!       — Это моя работа, — медленно выдыхаю раздражение вместе со словами.       — Ты поздно пришёл. Карина сказала, что видела тебя с ними уже после допов...       Впервые её обвинения звучат иначе. Это напрягает. Я ни черта не понимаю. Девочка, готовая врываться в словесную драку, только повод дай, сейчас не может высказать нормально претензию. Ходит кружными путями, мнётся. А то, что у неё получается произнести — граничит с блядской истерикой.       — Мы договаривались о следующих занятиях.       Она, прикрывая рот ребром ладони, кивает. А после запрокидывает голову, часто моргает.       — Со смешками и улыбками? — Всхлип.       — Что ты от меня хочешь? Я наконец сбагрил их со своих плеч до следующей недели, вот и радовался! Над ними же ржал!       Она знает, какой из меня препод – пары в аудитории 372 без смеха и издёвок не проходят. Это мой способ – натягивать маску, сдерживаясь от всех тех эмоций, что проявлять в стенах университета не стоит. Да и будем честны, поржать над глупыми девками – святое. А эти даже и не отрицали собственной тупости.       — Или не этому ты радовался, — звучит обвинительно в ответ.       Боги, что ты хочешь? Брови ползут наверх от удивления, стоит только услышать следующее. Клянусь, если бы не эти слова — в стену уже бы кулак полетел.       — Они красивые, да? Я видела их фотографии... — Секунда. Ей хватает секунды, чтобы разрыдаться.       Хорошая моя, это новый уровень загонов. Пиздец. Как она могла подумать, что мне такие всё же могут понравиться, невзирая на тупость? Да мы же сто раз обсуждали мои категорические "нет" в женщинах! Ох уж эти гормоны, совсем шарики за ролики закатились.       От удивления и злость как-то притихает… Да и сострадание мне не чуждо. Приходится встать, пройти пару шагов и обнять её. Покрепче прижать, потому что сначала Анька пытается вырваться, но потом всё же обмякает в моих крепких руках.       И себя, и меня доведёт… Однажды — точно.       — Они тупее тупых. Мне таких даром не нужно, ты же знаешь. Откуда ревность, а? — спрашиваю уже тише и гораздо спокойнее.       Не могу я против женских слёз устоять! Нет, блять, могу вообще-то. Но не в этой ситуации. Как, как её не успокаивать в такой момент? Тем более беременную! Остаётся только злость в жопу засунуть, а девушку гладить по спине, успокаивая. Через минуту она начинает глубоко дышать. Отстраняется, пытается вглядеться в глаза и понять — разозлюсь ли от её слов ещё сильнее или нет? Аня ведь знает, что раздражение я пока просто топлю в себе. Мог бы ей сказать, что она может говорить прямо, и я не разъебу с эмоций стену в который раз, да врать и надежд давать не хочу. Так что ей остаётся лишь, приглядевшись, опустить голову, стыдливо и боязно ответить:       — Мало ли.. они красивые, подтянутые... Ты на меня совсем перестал смотреть, как на девушку... с этим пузом…       И на этих словах она снова заплакала. Отошла от меня и, не поднимая глаз, направилась на кухню.       Так, Саша, вдох-выдох, и мы опять играем в любимых. Не сметь доводить её ещё сильнее, ей в сто раз хуже, чем тебе.       Моим словам она перестала верить — раз, и перестала! И доводит теперь себя этим.       Ладно. Женщины — существа сложные. И нужно как-то справляться.       Выключаю свет в коридоре, следую за ней. Стоит только перешагнуть порог кухни, как замечаю Аню на стуле, утирающую слёзы. Бог ты мой. Сколько, сколько можно реветь?       Присаживаюсь ей в ноги. Аккуратно отнимаю ладошки от лица и прошу посмотреть на меня. И она пытается, хоть слёзы и продолжают литься, а губы подёргиваются.       — Ань... давай спокойно: ты что, думаешь, я тебе изменяю?       Ага, спокойно. А у самого кровь в жилах бурлит от раздражения. Ладно, главное ей этого не показывать. Она знает, что я сдерживаюсь ради неё, но лучше не подавать вида.       Девушка неуверенно кивает. Боится вывести меня из равновесия, но и поговорить хочет. Около полугода назад мы пришли к тому, что всё стоит обсуждать. Несмотря на мою агрессию, вообще несмотря ни на что. Я стараюсь помогать ей именно говорить, а не катить предъявы, но…       — Ну ты же знаешь, мы говорили с тобой об этом. Тем более, ты беременна, куда я от тебя денусь, Мань?       — Вот именно, что беременна... — тихо бурчит и отводит взгляд.       — О чëм ты, м? – Брови в непонимании сходятся на переносице.       — У меня живот, бока, растяжки. Я тебе разонравилась... — говорит ещё тише, так, что я не могу разобрать. — Ты меня даже не трогаешь...       Есть такое, да. Но это не значит, что она мне больше не нравится внешне. Да и вообще. Я всё ещё в ахуе с того, что там, внутри, мой ребёнок. Какой секс! А если насчёт ласк... не знаю, не тянет меня. Чувство ответственности и заебанность на работе так добивают, что я даже не помню, когда в последний раз дрочил.       — Посмотри на меня, — приходится её поворачивать за подбородок, совсем отвернулась, — дело не в тебе. Мне всё равно на вес, растяжки эти твои. Не думай, что я только из-за этого могу пойти налево.       Приходиться привстать, потому что колени уже начинали ныть. Теперь аккуратно укладываю её голову себе на грудь, приглаживаю волосы.       — Пойми, я тебя не ласкаю, не лезу, потому что устаю и потому что боюсь. Ты всё ещё для меня красивая. Очень.       И правда ведь. У неё такие замечательные волосы, черты лица, пропорции тела. Да, есть пара нюансов, но это же вообще не критично.       Она отстраняется, утирает слёзы.       — Прости... просто... мне страшно, что из-за этого ты меня бросишь. — И снова всхлип.       Мог бы я? Мог бы, если бы, допустим, мы просто встречались и не смогли бы договориться на этот счёт. А тут… беременную от меня женщину я никуда девать уже не собираюсь. И сам деваться — тоже.       — Дурочка ты. Куда я вас брошу? Я ж не еблан какой-нибудь. Ни я от вас не избавлюсь, ни вы от меня теперь. И ни к кому не пристроюсь. Успокаивайся давай, умойся сходи. — Слабо улыбаюсь, щёлкаю её по носу.       Она действительно поднимается и, взглянув на меня красными глазами, уходит в ванную. Её место на стуле теперь занимаю я — упираюсь локтями в колени, ерошу волосы. Чёрт побрал бы этих первокурсниц и её подружек! Что теперь, поулыбаться нельзя? Там флиртом даже не пахло! Мне мозговитые девочки нравятся, она сама это прекрасно знает! Ладно. Не заводись, Саш. И попробуй сегодня побольше её потискать. Женщинам и так это важно, но беременным, как оказалось, ещё важнее.       Пока она там приходит в себя, я мою руки, заливаю в чайник воду и нажимаю кнопку. Следом лезу в холодильник. Голод только вот проснулся.       Вот что что, а готовит Анька замечательно. Всегда есть что пожевать и, самое главное, всё, что она готовит — вкусно. Поначалу она любила наблюдать, с каким аппетитом я ем её стряпню, а теперь как-то даже уже и не замечает этого, да и я не каждый раз хвалю. Стараюсь, конечно, почаще, но... блядство.       Так, ладно. Сегодня по максимуму нужно уделить ей внимание. А пока думаю о том, как это сделать, запихиваю в рот какой-то рулетик из формочки. Потом уже разбираюсь с кастрюльками и тарелками.       Аня возвращается на кухню как раз тогда, когда я наложил себе еды и поставил всё это дело в микроволновку. Так что, за неимением дел на ближайшие пару минут, подхожу к ней, устраиваюсь сзади и приобнимаю.       — Успокоилась? — спрашиваю потише. В ответ — кивок. Всё ещё думает, что я могу взорваться в один момент. Как-то из-за её истерики пыл я поумерил, вроде тоже успокоился. Не должно крышу сорвать. Она вздрагивает, стоит только ладоням расположиться на животе и начать поглаживать. — Тише, расслабься. Я тоже успокоился, всё хорошо.       — Прости меня… — тихо лепечет.       — Ничего. Гормоны у тебя играют, страхи есть, что поделать.       В этот момент я потираюсь носом ей о шею, и она снова напрягается. Это должно меня бесить, но... нет?       — Ань... я в норме, не бойся, пожалуйста.       — Это просто... рефлексы. Прости...       — Не извиняйся.. — Я ближе прижимаюсь. — Дурак, сам виноват. — После небольшой паузы и того, как она заметно расслабляется в моих руках, предлагаю: — Хочешь, в душ вместе сходим? Или массаж тебе сделаю, м? Весь вечер твой…       — Можно и то, и то… — Вот, вроде оживать начала. Как раз и микроволновка пропищала. — Садись давай кушать.       — Тебе погреть что-нибудь? Голодная? — интересуюсь. В последнее время у неё какие-то проблемы с аппетитом, так что лучше почаще спрашивать.       — Нет, я чай попью.       Все-таки отходит от меня первая и направляется к чайнику. А я в этот момент отмечаю: фруктов в вазе нет, в холодильнике тоже не увидел, а она молчит. В жопу эту работу, блять. Ей моё внимание сейчас важнее. Деньги, конечно, тоже нужны, но с одного дня не убудет.       Пока достаю тарелку и перемещаюсь к столу, говорю:       — Я возьму завтра выходной за свой. Сходим в магазин, погуляем, давай?       Аня с недоверием оборачивается, смотрит так, словно думает, что я пошутил. — Но...       — Не страшно. Это всего один день, несильно скажется на зарплате.       Она просто кивает. Терпение, Александр, терпение. После истерики у неё вряд ли есть силы и желание много говорить. Кивка достаточно.       В итоге я сажусь есть, она — наблюдать за мной и тупить взгляд в стол время от времени. Не так, конечно, представлялись наши отношения спустя всего полтора года, но ничего, справимся.       Доедая вкусную порцию борща, протягиваю руку через стол и накрываю её маленькую ладошку своей большой. Аня непонимающе поднимает взгляд на меня, а я лишь слабо улыбаюсь и начинаю нахваливать её старания.