Too Good for Me

      Дааа. Это были супер-веселые вечер и ночь. Полные несистематизированной рефлексии и ахуя.       Феликс никогда еще не был в большем шоке от себя. Он всегда старался принимать себя таким, какой он есть, не слишком осуждать себя за свои же проступки (ведь он был всего лишь слабым человеком) и жить в своё удовольствие. Трайал вершн оф хедонизм.       Но в последнее время всё сломалось. Сложно было хотя бы чуток не охренеть с самого себя, когда ты творил какую-то очевидно аморальную херню. Осознанно. Методично.       Кто тогда вернулся, как ушёл Хван – ничего этого Феликс не знал. Ему казалось, что он просидел на полу у двери своей комнаты час – не меньше. Больше оттуда он не выходил. Есть не хотелось. Кого-либо видеть – тоже. Он спрятался. Спасибо своей отдельной ванной – действительно можно было забаррикадироваться и заниматься своими супер-важными делами. Например, подрочить, а потом утопиться.       Феликс всё-таки осуждал себя. Не за то, что сделал. А за то, что сделает. Потому что, отойдя от шока, он понял только одно – он был счастлив. И не жалел. Каков был шанс на взаимность во всей этой ситуации? Его не волновало, что движет Хваном. Гормональная буря, желание получить новый опыт или какие-то нежные чувства. Будущего у них не было. Но было настоящее. Теперь для Феликса было очевидно, что искра пробежала между ними ещё при первой встрече – ему не показалось. Хотелось обо всём об этом поговорить с Хёнджином. И ещё чтобы он снова обнял и поцеловал.       Бля, как же охуенно он целовался. Феликс правда не ожидал. Хотелось узнать о его опыте. С кем он целовался? Занимался сексом? Феликс обожал обсуждать что-то такое со своими партнёрами. А Хёнджином он – может совсем немного – был одержим. Хотелось узнать всё. И испытать на себе. А ещё многому его научить. FUCK.       И ведь… не с Оливией же Хёнджин набирался опыта? Какая аморальщина... И всё-таки Феликс был уверен, что не с ней.       Ещё можно было остановиться и сделать вид, что ничего не было.       Феликс не хотел.       Как только он старался начать мыслить здраво, он возвращался к тому, что никогда больше не сможет существовать спокойно, если не даст всему этому ход.       Плевать на всех.       Плевать на всё.       А как же Хёнджин? Если хоть кто-то узнает, это навредит ему.       Но выглядел ли он как человек, которому есть до этого много дела? Не мог ведь он специально приехать вчера? Прекрасно зная, что Оливии не будет. Феликс уставился на браслетики. Поехал к своей девушке, да? С браслетиками для ее брата? А ей он делал такие? Надо будет спросить. Если, конечно, завтра Хёнджин придёт, как и всегда, сильно заранее. Ужасно хотелось снова ощутить его губы на своих. И ещё поговорить. Не об отвлечённой херне, а о них. И о том, что Хёнджин думает о своих отношениях с Оливией. Будто бы это всё ещё имело хоть какое-то значение…       Феликс не знал, как точно действовать, но урвать хотя бы ещё один поцелуй он собирался. Поцелуй. Ага.       Измученный всеми этими переживаниями, распаренный в горячем душе, Феликс лежал в кровати и не был уверен, что сможет нормально поспать. В голове только Хёнджин и ни одной приличной мысли. Феликс бездумно залипал в телефон и на автомате зашёл в Инстаграм.       А там – обновление от Хёнджина. Селка из кровати. Спутанные светлые волосы спадали на лицо, а Хёнджин подмигивал. Феликс ещё на других фото заметил, что Хёнджин не умел нормально подмигивать – вместе с зажмуренным глазом у него всегда сильно приподнимался уголок рта. Это было так глупо и так мило. Красивый. Феликс с трудом отвёл взгляд от пухлых губ, вкус которых он теперь знал, и смог прочитать подпись. «Сегодня я счастлив. Как давно не был».       БЛЯТЬ ХЁНДЖИН.       На следующий день Феликс встал очень рано и пробежал хуеву тучу километров. Всю пробежку он громко слушал музыку в своих любимых больших наушниках и гнал любые мысли сложнее «Какое небо голубое». Не просто так он ночью мастурбировал почти два, сука, часа. Извёл себя.       В голове действительно было относительно пусто. Но Феликс так и не смог успокоиться. И продолжал быть на диком взводе.       После душа и завтрака он понял, что, блять, ждать лишь предполагаемого прихода Хвана оставалось ещё где-то четыре часа.       Феликс собрал все свои проф. инструменты и, взяв огромный Хёндай родителей (эта тачка существовала на случай семейного отдыха), свалил в студию готовить себе рабочее место. По дороге туда он завис в специализированном магазине, чтобы докупить всё необходимое.       Эти хлопоты действительно помогли отвлечься.       Возвращался Феликс впритык. Залетел в особняк пулей. До прихода Хвана оставалось где-то минут пятнадцать.       Оказавшись в своей комнате, Феликс понял, что сегодня уже успел заебаться. Мало спал, много бегал, чрезмерно много переживал. Решил снова принять душ, чтобы надеть чистое домашнее и расслабиться. И, ну, мало ли… Блять, ну какой же он всё-таки взрослый молодец. Столько полезных дел сделал с утра. Пока его недолюбовник должен был прийти, господи, из универа. Феликс прекрасно отдавал себе отчёт в том, что они оба переступили черту. Он хотел идти дальше. Чего хотел Хёнджин – совсем скоро Феликс собирался выяснить.       Спускаясь на первый этаж, Феликс, кажется, не чувствовал под ногами ступеней. Хван был там. Сидел на диване, читал книгу. Невозможно было не услышать, что кто-то спускается, но он даже бровью не повёл. Пиздюк.       Феликс выдохнул. Вразвалочку подошёл и совсем не изящно уселся сразу очень близко к Хвану, закинул одну руку на спинку дивана позади него, ноги подтянул под себя. Хван даже не вздрогнул. Феликс заметил, что он смотрит в одну точку. Читает, ну-ну. Ммм, сладкие духи. Хёнджин сегодня был нереальный. Будто даже красивее, чем всегда. Его чудесные волосы лежали на привычный косой пробор, с одной стороны заправленные за ухо. Как раз со стороны Феликса, открывая вид на милую родинку под левым глазом. Феликс кусал губы, рассматривая идеальный профиль. Пять секунд. Десять.       — Интересная книга?       Хёнджин пришёл в движение и, повернувшись, посмотрел Феликсу в глаза. Зрачки были огромными.       Книга улетела нахуй.       Они столкнулись зубами, отпрянули и снова соединились. Хёнджин навалился, сразу крепко обнимая Феликса за спину, просясь языком к нему в рот. Феликс, конечно, позволил, в ответ втянул в себя язык Хёнджина, закинул руки ему на шею и обхватил за талию ногами. Они двигались по наитию, поза сразу стала удобной. Феликс промычал в поцелуй, испытав странное удовольствие от того, каким тяжёлым был Хёнджин, придавивший его к дивану. Они так тесно прижались друг к другу, будто бы ждали этого целую вечность. Ну да, около того. Этот поцелуй был совсем другим. Глубже, горячее. Хёнджин очень тяжело дышал и беспорядочно гладил Феликса по голове, прихватывал то за горло, то за затылок, оглаживал лицо. Феликс улыбался в поцелуй. Мальчик дорвался. Так хотелось спросить, как долго ему этого хотелось. Блять, охуенно. Они вплавлялись друг в друга. Несколько минут безумия… На кухне что-то громко упало. Они вздрогнули и тут же остановились, распахнув глаза. Фак, Сонхва была в доме.       Феликс тихо засмеялся, пытаясь скрыть, как вновь запаниковал. Какого хуя они творили? Нужно было хотя бы уединиться в комнате.       Феликс мягко надавил Хёнджину на грудь, и через пару секунд они снова сидели рядом точь-в-точь как до поцелуя.       — Ты, я смотрю, не осторожничаешь, — тихо сказал Феликс, глядя в блестящие глаза. Невозможно было не касаться – теперь, когда можно было. Свободная рука непроизвольно легла на вздымающуюся грудь всё ещё тяжело дышащего Хёнджина. На нём была белоснежная рубашка, расстёгнутая на несколько верхних пуговиц. Феликс ловко расстегнул ещё одну. Кончики пальцев скользнули под ткань. Кожа под ней была горячей.       Взгляд Хёнджина стал тяжёлым. Феликсу вспомнилась сцена в перерыве матча.       — А ты, я смотрю, издеваешься надо мной, хён.       — Нет, конечно. Просто ничего не могу с собой поделать, — Феликс склонил голову к плечу. — Привет? — всё-таки они даже не поздоровались.       — Привет, — Хёнджин не скрываясь переместил взгляд Феликсу на губы. Феликс предупреждающе надавил ему на грудь.       И в который раз уже Феликсу пришлось умирать от паники. Он услышал, что Сонхва идёт в сторону гостиной. Хорошо, что у неё была дурная привычка шаркать ногами. Он резко отсел от Хёнджина и включил телевизор, благо пульт оказался рядом – Феликс прекрасно чувствовал его своей задницей во время поцелуя.       — Ооо, господин Хван, — Сонхва расплылась в улыбке и поклонилась, — рада вас видеть! Молодой господин Ли, я поеду на маркет. Есть какие-то пожелания?       — Нет, спасибо, можете идти, Сонхва-щи, — Феликс, типа весь такой непринуждённый, чувствовал, как у него пылают уши. Боже, они такие ебанаты.       Они неподвижно сидели, пяля в телевизор. Феликс ничего не видел. Он был уверен, что Хёнджин тоже. Наконец входная дверь хлопнула.       Эффект от осознания того, что они остались одни во всём доме, оказался сильнее, чем Феликс предполагал пару минуту назад. Стало в миг душно. Мурашки побежали по позвоночнику. Феликс почувствовал, что возбуждается даже сильнее, чем во время поцелуя. Предвкушение. Айщ, это было так горячо.       Они не двигались. Да, чувство, что вот СЕЙЧАС дороги назад уже не будет. Будто бы до этого всё ещё можно было повернуть назад. Но ещё шаг – и всё.       Феликс удивился, насколько далеко он умудрился отсесть. Закусил губу и на четвереньках вернулся на своё место рядом с Хёнджином. Хёнджин повернулся к нему, снова посмотрел в глаза. Ооо, он тоже, похоже, ощущал эту изменившуюся атмосферу. Его тёмный взгляд блуждал по лицу Феликса, прекрасные губы чуть приоткрылись. Он неуловимо потянулся к Феликсу. Тот снова упёрся ладонью ему в грудь. Чёрт, он ощущал, какой горячей была кожа Хвана даже через ткань рубашки.       — Надо кое-что обсудить, — Феликс помнил свой план. Поцелуй он урвал. Ему хотелось кое-что узнать. Он поднял пульт и не глядя отключил телевизор.       — Об… обсудить? — Хёнджин будто вышел из транса, сосредоточился.       — Да.       — Что?       — Зачем ты с Оливией?       Хёнджин помрачнел, перестал тянуться к Феликсу и резко откинулся на спинку дивана, запрокинул голову и уставился в потолок.       — Я не знал, что встречу тебя.       И что это значит? Феликс вопросительно смотрел на Хёнджина, который явно занервничал.       — Я… Мне никто никогда особо не нравился. Я ничего не чувствовал. Но я… Я встречался только с девушками, — в конце фразы голос Хёнджина треснул. Ооо, Феликс нарвался на латентного. Он такое особенно любил. Но только если такие парни оказывались адекватными, а не начинали ненавидеть себя и Феликса заодно. Секс становился чересчур грубым, а отношения скатывались в какие-то ебанутые разборки. — Я думал, что просто я такой. Что мне не нужны отношения. Не нужен секс и прочее. Отец загорелся идеей свести меня с Оливией, когда она рассталась с парнем. Я подумал, что это хороший вариант.       — И всё? Ты просто поставил на себе крест в 21? Не попытавшись хотя бы… Я не знаю… Влюбиться?       Хёнджин повернул голову к Феликсу и усмехнулся:       — Это как это? Заставить себя влюбиться?       — Это значит переебать побольше народу и напороться на одного-единственного.       — Этим ты и занимаешься, — улыбка исчезла с лица Хёнджина. Он сказал это беззлобно, без какой-либо оценки, не спросил, а констатировал. Хах.       — Наверное, — Феликс пожал плечами. Даже не обиделся. Он не ожидал, что Хёнджин может сказать что-то настолько потенциально грубое. Он считал себя «очередным». Феликсу стало как-то нехорошо. Лучше бы Хёнджин таким и был. — Я никогда не искал любви, — ключевое «искал». Нашёл, блять. Хёнджин странно смотрел. Феликс не мог выносить этот взгляд. «Не смотри так, господи. Тебе это не нужно, Хёнджин».       — Ты всегда и во всём слушаешься папу? — Феликс решил увести разговор в сторону от темы своей разгульной жизни. Он запустил пятерню Хёнджину в волосы и начал массировать кончиками пальцев макушку. Хёнджин прикрыл глаза. — Как, кстати, тебе разрешили обесцветить волосы? Это так не вяжется с твоим правильным образом.       Хёнджин снова улыбнулся и, не открывая глаз, заговорил:       — Родители очень любят меня. А я люблю их. И, на самом деле, просто иногда подыгрываю отцу. Я бы мог забиться татухами и увешаться пирсингом как ты – он бы мне ничего не сказал, — Феликс недоверчиво хмыкнул, чуть сильнее сжал пальцы в волосах. — Я просто стараюсь радовать родителей. И подумал, что брак с такой девушкой, как Оливия, сделает их счастливыми… Ммм! — Феликс непроизвольно дёрнул Хёнджина за волосы. — Ты чего? — Хёнджин выпутался и выпрямился, обиженно посмотрел на Феликса.       — Ты не догоняешь, да? — на самом деле, от высокого стона боли, который вылетел из Хёнджина, Феликс вообще начал терять нить разговора. — Ты… впутал во всё это мою сестру и моих родителей. А наши родители… они…       — Я ничего не обещал. Я лишь предложил попробовать быть вместе, — господи, Хёнджин снова посмотрел на губы Феликса. И облизнул свои. О чём они там вообще говорили?       Феликс в момент перестал быть адекватным человеком. Он забыл обо всех.       — Скажи… Хёнджин. Ты приходил всё это время так рано… Из-за меня?       — Да. Мне нравится общаться с тобой, хён.       — А вчера? Ты помнил, что у Оливии экскурсия и пришёл увидеться именно со мной?       — Да.       Ух, сука.       21 год. Так много и так мало. Что творилось в этой прекрасной голове?       — Ты делал для неё браслеты?       — Нет.       — Вы занимались с ней сексом?       — Нет. Мы даже взасос не целовались.       Пиздец.       — Но у тебя был секс?       — Да. У меня было три девушки. Мне не понравилось. Я думал, что просто не любил их по-настоящему и когда-нибудь всё будет по-другому.       — Не в этом дело.       — Я, кажется, понял.       Они говорили всё это уже в губы друг друга. Ладонь Хёнджина мягко сжимала горло Феликса. Феликс чувствовал своей кожей его дыхание и готов был умереть на месте. Ебать, как же отшибало мозги рядом с этим парнем. Феликс гладил его по груди, потихоньку спускаясь всё ниже. В конце концов он огладил Хёнджина через джинсы и с удовлетворением отметил, что у него стоит. Хёнджин соединил их губы, но Феликс не дал углубить поцелуй, с силой отстранился, заглянул в тёмные глаза.       — Тебе когда-нибудь отсасывали твои девчонки?       Глаза Хёнджина расширились.       — Нет.       Феликс оскалился. Супер. То, что нужно. Он повёл ладонями по бёдрам, обтянутым джинсами, подхватил Хёнджина под коленями обеими руками и помог ему развернуться, закинув его ноги на диван, а сам уселся между ними.       На красивом лице читался шок.       — Боже, расслабься. Не делай вид, что не думал об этом.       И Феликс наклонился, чтобы поцеловать перепуганного Хёнджина. Их языки чувственно потёрлись друг о друга. Феликс не мог надышаться пьяной розой и чистым запахом Хёнджина, он так кайфовал и думал сейчас только о том, каким Хёнджин будет на вкус. Блять. Все мысли – одно сплошное пошлое месиво. Феликс отстранился и начал расстёгивать белую рубашку. Всего несколько пуговичек, и он смог увидеть тело Хёнджина. Спортсмен, что сказать. Пресс был совсем не таким выраженным как у самого Феликса, но косые мышцы были такими красивыми… Феликс не удержался и провёл по ним ладонями. Хёнджин выгнулся навстречу прикосновениям. На лице больше не было испуга. Он облизывал свои невозможные губы и смотрел в ожидании.       Феликс не любил слишком медлить. Он отполз на коленях чуть подальше и взялся за джинсы. Хотелось устроиться как следует, поэтому он не собирался оставлять их. Он ухватил сразу вместе с джинсой тесные чёрные боксёры и аккуратно высвободил стоящий член. Хёнджин на удивление ни секунды не протестовал и помог быстро избавить себя от джинсов и белья. Господи, эти ноги. Нереальные. Феликс торопливо огладил их от икр до задницы и, спустившись ещё ниже по дивану, устроился на животе, одну ногу Хёнджина закинул себе на плечо левой руки, которой сразу начал поглаживать его живот, а другой рукой обхватил его твёрдый член. Красивый длинный член. Идеальный в обхвате, чтобы его обладатель мог быть идеальным активом для Феликса. Как там? Плевать на всех и на всё.       Феликс прижался щекой к горячей плоти и посмотрел на Хёнджина. Тот отвечал мутным взглядом и всё облизывал губы. Чуть привстал на одном локте, чтобы положить ладонь другой руки Феликсу на щеку. Большой палец приподнял верхнюю губу Феликса и огладил левый клык.       — Мне так нравятся твои клыки. Они такие острые.        Бляяяяя.        Феликса не стало. Он – это только рот и глотка, которые хотели одного – принять Хёнджина.        Феликс разомкнул губы, чтобы легонько прикусить клыками палец и лизнуть его, а в следующую секунду облизать член в своей руке. Он несколько раз прошёлся языком по всей длине, задерживаясь на головке и дразня её лёгкими мазками. Он выпускал слюну и размазывал её рукой, языком и губами. Глаза непроизвольно закрылись. Блять, конечно, Хёнджин был вкусным. Его нереальный нежный запах был повсюду. Феликс направил член в свой рот и постарался сразу взять на максимум. Он это умел. И сейчас был не в состоянии растягивать удовольствие. Хёнджин упал с локтя на спину и вцепился обеими руками в волосы Феликса – словно попытался остановить его. Сладкие короткие стоны наполнили весь первый этаж – это было пиздец как громко.        — Хён… я… аа…        Феликс двигал головой, брал глубоко и смотрел на Хёнджина, который запрокинул голову и без конца выпускал стоны удовольствия, в перерывах кусая и облизывая свои губы. Феликс крепко держал его подрагивающее и выгибающееся тело – он мог справиться без его помощи, тем более это был первый раз, и Хёнджин был явно не в состоянии руководить процессом. Он сжимал Феликса своими охуительными натренированными бёдрами, а стоны становились всё протяжнее.        Феликс потерял счёт времени. Брал и брал, чувствуя глоткой как пульсирует головка. Хёнджина всё сильнее приподнимало, Феликс всё сильнее впивался пальцами в его живот.        — Хён… — это было сказано с таким сладким отчаянием. Хёнджин кончил, и его бесконечно долго выгибало, пока Феликс не вытянул всё до последней капли. Хёнджин обмяк в его руках. Его бёдра так развратно раскрылись – он явно не особо контролировал своё тело. Одна его рука свисала с дивана, а другую он приложил тыльной стороной ладони ко лбу и загнанно дышал. Глаза его были закрыты. Феликс встал над ним на коленях и приспустил свои спортивные штаны. На нём не было белья, а его член уже давно изнывал. Феликс смотрел на Хёнджина, пытаясь запомнить каждую деталь – его растрепавшиеся золотые волосы, ходящую ходуном грудь, распахнутую рубашку, подрагивающий живот, его красивый член, упругие ягодицы и нереальные бёдра, которые Хёнджин даже не пытался свести. Феликс ласкал себя грубо и быстро, молчал и только громко дышал.       Хёнджин отнял руку ото лба и посмотрел на него осоловелыми глазами. Совершенно пьяный взгляд, развратный. Он снова облизнулся и потянулся к Феликсу, присоединяясь своей рукой к его руке на члене. Феликс не сдержал короткого стона. Он продолжал надрачивать, а Хёнджин больше оглаживал, задерживаясь на мошонке.       Феликс был близок. Так близок. Блять, Хёнджин – это что-то. Посмотрите на него. Он думал, что ему не нужен секс... Господи.       — Fuck, Jinnie… — Феликс сам охуел от того, как назвал Хвана и как низко прорычал это. Он долго и сладко кончал на грудь и красивый живот, неотрывно глядя на то, как капли его семени стекают по гладкой светлой коже. Пара капель попали на нижнюю губу и подбородок Хёнджина, и тот, сука, облизнулся, продолжая смотреть этим потусторонним пьяным взглядом. Очевидно, даже виски его так не брало.       Феликс припал к его телу, слизывая себя, заодно проверяя, не попал ли на несчастную измятую рубашку. Хёнджин обнял его ногами и гладил по плечам, пока Феликс поднимался всё выше. В конце он с оттяжкой провел языком по кадыку и подбородку Хёнджина и наконец запустил язык меж распахнутых губ. Каждый поцелуй с Хваном был каким-то новым. Этот – влажный, развратный, нежный и медленный. Бесконечный. Сердце Феликса заходилось и делало ему больно. Ему нужно было отдышаться. Он лёг Хёнджину на грудь, тот обнял его одной рукой, а другой начал ласково гладить по голове, прочёсывая волосы пальцами.       Зазвонил телефон. Феликс лениво нашарил его в кармане валявшихся на полу джинсов и не глядя протянул его Хёнджину.       — Да? Ммм… Да, я уже жду тебя. Давай, до встречи.       — Оливия? — голос будто был осипшим.       — Да, она вернётся раньше.       Пиздец, и всё-таки они ебанаты.