Soundtrack: PVRIS, Mija, 070 Shake – Use Me Joywave – The Inversion
Two tabs, pay your ransom Your conversion's here, there's a new anthem As you fall inside, but it looks just like your home Two tabs, that's some bad shit Yeah, your «Breathe» tattoo isn't helping one bit As you fall inside and the vapor turns to stone
На следующий же день они с Хёнджином должны были встретиться в отеле. Феликс кое-как доработал – у него было паршивое настроение, он ощущал некую незавершённость. Вчера они с Хёнджином так и не смогли нормально пообщаться, в лаунже невозможно было даже посидеть в одиночестве – постоянно кто-то подсаживался со своими ебуче-светскими беседами. Оливия всё время была рядом с Хёнджином. Соён отвисала у стола с закусками, и иногда они с Феликсом переглядывались, типа «вау, веселье». Это делало Феликса чуть менее унылым. Только пару минут удалось урвать. Хёнджин словил Феликса у одного из столиков, когда Феликс уже совершенно точно накидывался надцатым бокалом шампанского. — Ты что, курил? — Хёнджин очень удивился. — Угостили сигаретой, — Феликс отмахнулся. — А так я два года назад бросил. — Много было последних сигарет в жизни? — Хёнджин был какой-то невесёлый. — Воу, что ты знаешь, мистер спортсмен? — Это шутка. — Ты не улыбаешься. — Просто я устал. — Смог кончить? Вот тут глаза Хёнджина так округлились, что Феликсу захотелось это сфотографировать, он даже почти полез в карман за телефоном. — Хён, ты пьян? — Блять, что за допрос? — Хёнджини! Подойди, пожалуйста! — на этот раз это была бабушка. Вокруг неё сидели её друзья и подруги, они что-то громко обсуждали. Им очень хотелось общества великолепного сына Хванов, они уже не в первый раз за ночь доставали его. — Иди, — Феликс вздохнул. — Прости, да, я пьян. Иди. Хёнджин очевидно не хотел его оставлять, но ему пришлось. Гостей оставалось всё меньше, а Феликс заебался просто вусмерть. Он ещё несколько раз ходил курить с Соён, но даже она уже уехала со своими родителями, а от Хёнджина всё не могли отстать. Феликс, воспользовавшись тем, что Речйел куда-то пропала, смог сбежать к себе. А там тут же уснул, не раздевшись, на своей кровати. То есть, они с Хёнджином даже не попрощались. Не поговорили, расстались хреново. Просто чудесно. Феликс проснулся через несколько часов с гудящей головой. В Инсте было сообщение от Хёнджина. hyunjinnnn: «Хён, ты спал, я не стал будить. Хочу увидеться. Давай завтра там же, напиши во сколько» Феликс соскрёб себя с кровати, помылся, оделся в пижаму, сходил по пустому разгромленному дому до кухни, нашёл аспирин и напился воды. И только потом, уже улёгшись досыпать свои законные три часа, ответил Хёнджину. Всё равно тот скорее всего спал. Феликс написал время и забылся тревожным сном. Он дико нервничал. Пока оплачивал номер, поднимался на этаж, пока принимал душ. И сейчас, просто сидя на краю кровати. Он чувствовал что-то. Но забыл обо всём, как только увидел Хёнджина. Его булочка вернулась. Сегодня было прохладно – на Хёнджине была ярко-синяя олимпийка. Его обновлённые волосы смотрелись с ней просто убийственно, ему всегда очень шёл синий цвет. Определённо теперь любимый цвет Феликса. Никакого макияжа. И бонусом никакого осуждения за вчерашнее. Если кто и считал Феликса далбаёбом, то это сам Феликс. Хёнджин отдавался Феликсу долго-долго. Как всегда, без остатка, льнул и прижимался, громко и бесстыдно стонал. Они меняли позу за позой, устали, но не могли остановиться. Безумие. После душа и заказанного в номер обеда Феликс задремал, а Хёнджин возился со своей маленькой камерой. Он частенько доставал Феликса внезапными съёмками. Феликс услышал характерный писк и приоткрыл один глаз. — Ну вот ещё бы спящим ты меня не снимал. — Прости, не удержался. — Выключи. Давай поговорим? — Хён, всё нормально, — Хёнджин выключил камеру. — Уверен? — Да. — А я чувствую, будто тебя ломает. Да, окей, не будем о том, что я перепил, но ты… Вчера этот костюм и потом… Хёнджин откинул камеру и вдруг заключил Феликса в крепкие объятия, прижался и рвано задышал в шею, вытянулся рядом всем телом. Феликс опешил, но обнял в ответ. Хёнджин хватался за него, больно сжимал кожу пальцами и шептал что-то. — Джинни, что… И Феликс почувствовал горячие слёзы на своей шее. Чёрт. — Молчи, хён, молчи. Пожалуйста. Иначе… Иначе… Я не смогу молчать. Феликс хотел умереть на месте. Он гладил Хёнджина по волосам. И молчал. Потому что был трусом. Они пробыли вместе до позднего вечера, даже не выбрались никуда поужинать. Феликс не рассказал про историю с Соён. Не знал, есть ли в этом смысл. Хёнджину нужно было домой. Когда Феликс вернулся, обнаружил, что в особняке Ли был полнейший порядок. Ни единого следа вчерашнего разгулья. Поразительно. В столовой ужинала мама. Сообщила, что отец заработался и ещё какое-то время пробудет в библиотеке. Феликс покраснел, кажется, всем телом и гадал, как скоро мама заметит, что он сейчас стечёт лужей на пол. — Родной, присядь, выпей со мной вина? — Не хочу… — Феликс решил, что больше никогда не будет пить. — Но, может, поужинаешь? Феликс чувствовал, что всё это не просто так. Мать редко ужинала в половину двенадцатого ночи (никогда) и сейчас явно хотела что-то сказать. Феликс согласился. — Иди, попроси у Сонхва-щи тебе подать. И присаживайся. Вся эта загадочность была только для того, чтобы сообщить, что завтра мама хотела устроить приятный семейный ужин, тем более, что Феликс скоро улетает. Приглашены были Рейчел с Чанбином, Оливия с Хёнджином и ещё Чон Соён. Потому что «ей тут так одиноко после возвращения из Нью-Йорка». Феликсу захотелось стукнуться головой об стол. Возможно, смысл рассказать Хёнджину всё-таки был. — Мама, пожалуйста, не нужно. — Что не нужно, родной? — Ты знаешь, о чём я. Я не женюсь здесь. Не нужно искать мне невесту. Даже если на ней в два раза больше татуировок, чем на мне. Это не поможет. Мама как-то очевидно засуетилась. — Что ты! Никто тебе не ищет невесту! — её взгляд бегал. — Но… Между прочим, Соён хотела бы путешествовать… — Мама! — Ли Ёнбок! Приехали. Феликс проиграл, ещё даже не вступив в эту битву. — Тебя никто ни к чему не обязывает! Но Соён будет. Веди себя прилично. Но можешь одеться… Как ты там обычно одеваешься, будут все свои. Вот спасибо. Феликс не мог определиться с тем, что чувствует. — Ага, спасибо. Я наелся, — и Феликс поднялся из-за стола, поцеловал маму в щёку и удалился в свою комнату. Ту мач веселья в последнее время. Он уже не вывозил. Днём увидеться с Хёнджином не получилось. Феликс работал, у Хёнджина была тренировка и потом он помогал отцу в офисе. В последнее время старший Хван всё чаще стал что-то поручать сыну или просто держал его рядом, чтобы тот вникал во все тонкости бизнеса. Феликса от этого мутило, так как это в очередной раз напоминало, что вариантов развития их отношений существовало не так много. Их было целых нихуя. Феликс задержался в салоне – последний сеанс затянулся. Спина ныла, руки ныли, хотелось лечь и лежать, а не на «приятный семейный ужин». Но там была возможность увидеться с Хёнджном, так что, превозмогая, Феликс уполз в душ. А когда вышел, обнаружил на своей кровати самого Хёнджина, играющего в приставку. Как и всегда, чувствовал себя как дома. — Привет? — Феликс удостоверился, что дверь закрыта и только потом стянул полотенце с бёдер и так, голый, начал растирать волосы. Хёнджин, одетый сегодня в своё любимое – джинсы и свободную, на этот раз розовую, рубашку – повернулся, долго смотрел на Феликса нечитаемым взглядом, потом улыбнулся и облизнул губы. — Привет, хён. Не буду тебя отвлекать, твоя мама попросила не опаздывать. — Что ты тогда тут делаешь? — Феликс прошёл к шкафу, чтобы достать одежду, бросил полотенце на кровать рядом с Хёнджином. — Оливия сказала «пойди сходи к брату», потому что она собирается, а мне нечего делать. Ну я и пошёл. — Ммм… — Феликс натянул бельё, драные джинсы и простую чёрную майку, которая открывала руки. — Ты наверняка не в курсе, зачем это всё? — Что всё? — Хёнджин вернул своё внимание игре. — Этот ужин. — Просто ужин? — Мама хочет свести меня с дочерью своей подруги. Хёнджина убили в игре. — Что? — Хёнджин даже сел, полностью развернувшись к Феликсу. — Джинни, как думаешь, каковы шансы человеку без члена понравиться мне? Феликс не сразу понял, что именно сказал. — Я пошутил! Хёнджин стремительно бледнел. Феликс моментально разозлился. Во всей этой ситуации он вообще был ни при чём. А шутки объяснять он ненавидел, кидаться на шею Хёнджину со словами «Конечно, только ты мне можешь нравиться» он тоже не собирался. Это было, блять, очевидно. Феликс цыкнул и отправился в ванную сушить волосы. Он выполз оттуда уже будто заебавшийся – день был долгим, а предстояло ещё чёрт знает что. Хорошо хоть короткие волосы теперь быстрее сушились. Хёнджина уже не было в комнате. Прекрасно, блять. Накрыли к ужину на веранде. Задний двор всё так же был украшен гирляндами и фонариками, стол выглядел чудесно, все были на месте. Кроме Соён. Хёнджин сидел рядом с Оливией и даже не посмотрел на Феликса. Ну что за… Феликс моментально начал себя ненавидеть. Иногда ему и повода для этого не нужно было. Он поприветствовал всех присутствующих, сел на свободное место, но ему тут же пришлось подняться, потому что на веранду вышла Соён. И Феликсу моментально стало не по себе. Они были с ней похожи. Правда, похожи. На ней было чёрное атласное платье с открытыми руками и спиной. Все татуировки – напоказ. Как у Феликса. Волосы были забраны в небрежный пучок, из которого торчали острые прядки. На ушах – как и у Феликса сегодня – много пирсинга. В общем, понятно, почему гениальным старшим показалось, что это хорошая идея. Феликс даже боялся представить, что подумает Хёнджин. Вчера он наверняка видел, как они не раз ходили курить вместе. Ужин проходил довольно стандартно. Феликс нервничал, а потому много шутил. Ему помогали в этом Чанбин и Соён. В какой-то момент Феликс заметил, что Хёнджин пьёт вино. Это Феликса не на шутку встревожило. Сам он даже не думал притрагиваться к алкоголю. Хёнджин продолжал игнорировать Феликса и едва ли участвовал во всеобщей беседе, что вообще было на него не похоже. Когда Соён начала рассказывать о своих путешествиях, Феликс ненадолго забылся. Она рассказывала, как проездом была в Австралии, а Феликс понял, что соскучился по Сиднею. Соён задавала вопросы, он отвечал – ничего необычного. Хёнджин вдруг поднялся. Совсем бледный, извинился, сказал, что ему нужно отойти, и ушёл в дом. Феликс выдержал минут десять – Хёнджина всё не было. — Мне нужно в туалет, — заявил Феликс и встал, шумно отодвинув стул. — Ёнбок, — отец закатил глаза. Феликс пожал плечами, а Соён захихикала. Феликс не нашёл Хёнджина ни в одной из уборных на первом этаже и поднялся на второй. Гостевая ванная была закрыла. Феликс тихонько постучался. — Джинни? — он тихо позвал. За дверью – тишина. — Это я, — Феликс понимал, что это глупо – его голос вряд ли можно было перепутать, например, с голосом Оливии. Спустя долгую минуту Хёнджин приоткрыл дверь. Уже не такой бледный, но всё ещё совершенно сам не свой. — Надо поговорить, — сказал Феликс и решительно толкнул дверь, Хёнджин посторонился и впустил его. — Что с тобой? — Всё хорошо, хён, — Хёнджин избегал смотреть в глаза, стоял тут, такой несчастный и как всегда прекрасный. — Я вижу, — Феликс вздохнул и не выдержал – подошёл ближе, ухватил Джинни за подбородок и заставил его посмотреть на себя. — Посмотри в глаза. Пожалуйста. Хёнджин посмотрел. — Хён… Они застыли на мгновение. Феликс не понял, кто первым подался навстречу – они целовались, сжимая друг друга в объятиях. Эмоций было слишком много, они оба были беспорядочными, соединялись неуклюже, запутались в ногах друг друга и с грохотом влетели в стенку душевой кабины. Феликс прижал к ней Хёнджина, подхватил его ногу, сжал его задницу, а Хёнджин обвил его ногу своей. Его пальцы уже путались в волосах Феликса, Феликс уже не целовал, а кусал любимые губы. Так разговаривать у них получалось лучше всего. — Пожалуйста, — вдруг прошептал Хёнджин. — Джинни… Блять… — Феликс целовал его лицо, шею, возвращался к губам. Что, блять, делать со всем этим? — Я пошутил, — повторил Феликс, но на этот раз ласково. Заправил выбившуюся прядку золотых волос за ухо. Вздохнул. — Я знаю, знаю… Это невыносимо. Всё это невыносимо, — и снова болезненный поцелуй. Феликс чувствовал, как пустеет голова. Так всегда бывало, когда ему казалось, что вот-вот придёт решение, что делать со всем этим. — Не время и не место, — наконец прошептал он. Когда это их останавливало? Но был же предел этому сумасшествию. — Знаю. Я хочу домой, — прошептал Хёнджин. — Мне всё это не нравится. — А… — Я хочу видеть тебя. Но не так. — Не пей больше, — Феликс ещё раз нежно прижался губами к губам и отступил. Поправил на Джинни рубашку, его волосы. — Пойдём? Только надо вернуться по очереди. — Да, конечно. Феликс сходил с ума от того, каким грустным был Хёнджин. Он хотел придушить самого себя. — Я пойду первым, — сказал Феликс, развернулся, открыл дверь. За ней стояла Соён. Ебать, да что ж такое. Ебучая дорама, в которую превратилась его жизнь. Возможно, это всё сон, который снится ему, пока он летит из Австралии в Корею. Хёнджин вылетел, задев плечом Феликса и чудом не задев Соён. Он ушёл, а Феликс и Соён так и стояли глядя друг на друга. Феликс не знал, что сказать. — И часто ты ломишься в туалеты к парням? — Завались. Я искала Хёнджина, — Соён сделала странное движение, похлопав себя по бёдрам – словно искала сигареты. — Я всё поняла про вас ещё на приёме. — Что? Они правда были такими очевидными? — Не против, если мы переговорим не здесь? Феликс кивнул. Они прошли в конец коридора и вышли на маленький балкончик с торца дома. — Чёрт, сигареты в сумочке в прихожей, — Соён кусала губы. — К делу. Я же сказала тебе, что не заинтересована. Я хотела объяснить это Хёнджину. Потому что тебя он, похоже, не особо слушает. Любовь так отшибает мозги… — она облокотилась на перила. — Любовь? — Ну и в жопе же вы, ребята, — она будто бы не обратила внимания. — Не переживай, возможно, кто-то другой не заметил бы. Но я сама сейчас влюблена. И знаю, что это такое. При мне вы оказались рядом буквально один раз, но всё было очевидно. И вы даже не замечаете – но вы касаетесь друг друга во время разговора. Феликс был в шоке. Он правда не помнил, чтобы они касались друг друга позавчера вечером. Ну, при людях. — Сегодня я убедилась… Господи, более печального лица я в жизни не видела, — и Феликс понял, что она говорила о Джинни. — Правда не думала я, что вы додумаетесь обжиматься, когда в доме полно родственников. Ох. Эта дама многого не знала. — Феликс, не проебись. Я вот проебалась. Теперь страдаю. Всё решаемо. Прости, что пришла. Я тоже живой человек – мать меня извела. Но теперь жалею. Зато опять вкусно поела. Я домой, передай спасибо родителям, — и она ускользнула. Феликс вернулся на веранду. В голове было одновременно и пусто, и словно слишком много мыслей. Хёнджина за столом не было – он сидел на садовых качелях поодаль в обнимку со своим рюкзаком и смотрел в телефон. Оливия не выглядела хоть чем-то обеспокоенной. — Родной, мы ещё хотели бы посидеть, а Хёнжину не очень хорошо, он вызовет водителя, — Рейчел расслабленно сидела на своём стуле, покачивая в руке бокал с вином. — Я могу его отвезти, проследить, чтобы всё было хорошо. Смогу вам отчитаться. Мама хотела что-то сказать. Наверное, что-то о том, что они тут вообще-то собрались из-за Феликса или может ещё что-то. — Соён больше не придёт, — сказал Феликс. Мама помрачнела. — Отличная идея, — сказала она наконец. Феликс посмотрел на Хёнджна, который уже смотрел на него, и дёрнул головой, показывая, чтобы шёл за ним. У двери в гараж Феликс был схвачен и прижат к стене. Разомлевший и непривычно медлительный Хёнджин лез целоваться и жался, чтобы Феликс обнял его. Феликс не мог сопротивляться. Но нервничал – вот так целоваться здесь всё же было опасно. Он дал себе несколько долгих мгновений насладиться влажным ласковым поцелуем, а затем отстранился. — Феликс, — Феликса всего прострелило, — я пока не хочу расставаться. Это звучало как-то слишком неоднозначно. Феликс сглотнул. — Пойдём, нужно выбраться отсюда, — Феликс взял Хёнджина за руку и повёл в гараж. — Я поеду на заднем? Хочу вздремнуть. Алкоголь – не моё. — Это я уже понял, — Феликс тихо засмеялся. Хёнджин забрался на заднее сидение уже привычного для них Хёндая, а Феликс – на водительское. Хёнджин подложил под голову рюкзак, мило улёгся, подобрав к себе колени, и уснул почти сразу, как они выехали за территорию особняка – буквально вырубился. Хорошо, что день клонился к закату – дороги в это время были относительно свободными. Феликсу пришла в голову одна идея. Расставаться и правда не хотелось. А ещё хотелось поговорить. И он поехал туда, где когда-то пару раз бывал ещё подростком. Это был «обрыв» в парке, откуда открывался потрясающий вид на город. Это не было официальной смотровой площадкой, и мало кто знал про это место. Много лет назад. Как сейчас – Феликс не мог знать, но хотел проверить. Тем более, что в позднее время в том парке не должно было быть много народу. Добрались довольно быстро. Феликс был счастлив. Всё осталось, как он помнил – долгая дорога по парку, немного свернуть, и – обрыв. Вокруг ни души. С тех времен появилось только низенькое ограждение с табличкой, а-ля, если упадёте, никто не виноват. Великолепно. Даже в Сеуле ещё оставались такие странные места. Феликс заглушил мотор и повернулся, чтобы взглянуть на Хёнджина. Джинни спал. Булочка. Самый красивый. Самый милый. И такими темпами, благодаря Феликсу, скоро он мог стать самым несчастным. Феликс вышел из машины, открыл пассажирскую дверь с той стороны, где были ноги Хёнджина, и забрался к нему. Он сидел так, в полной тишине, довольно долго. Слушал дыхание Хёнджна. Тут, на обрыве, правда было оглушительно тихо. Феликс гладил Хёнджина по волосам. И пытался додуматься хоть до чего-то. Но это был замкнутый круг. Солнце почти зашло, всё окрасилось в красные и золотые тона, Хёнджин в этом свете выглядел ещё более нереальным, чем всегда. Феликсу стало так больно в груди, что он начал задыхаться. Нужно было совладать с собой. У него получилось. Кажется. Он склонился к Хёнджину и поцеловал его в щёку, едва ощутимо – сам Хёнджин любил целовать так, когда будил Феликса. — Хён? Ммм… — Просыпайся, Джинни. Я привёз тебя подышать воздухом. — М? Что? — Хёнджин встрепенулся, такой очаровательный, слегка опухший ото сна. — Там красивый закат. Пойдём смотреть? Феликс предусмотрительно развернул машину задней частью к виду на город. Он открыл багажник – там можно было с комфортом уместиться. И к тому же тут было всё, что душе угодно. Упаковка минеральной воды, пледы, подушки и ещё всякое, но места, где присесть, хватало. Хёнджин был всё ещё дезориентирован, но послушненько сел рядом с Феликсом. Феликс накинул на его плечи плед и вручил бутылку воды. — Попей, Джинни. Хёнджин кивнул. Он невероятно забавно дул спросонья губы. Феликс впервые видел его таким. Джинни медленно открутил крышку, попил и, всё ещё хмурясь, отдал Феликсу бутылку. Феликс едва сдерживался, чтобы не засмеяться – такими забавными были все движения Хёнджина. — Проснулся? — спросил он и снова стал поглаживать мягкие золотые волосы. — Кажется, — Хёнджин потёр кулаком правый глаз. — Сколько ты выпил? — Бокал… Или два. Кажется. — Ты же такой огромный, почему такая низкая резистентность? — Феликс таки начал посмеиваться. — Огромный? — Хёнджин снова нахмурился. — Высокий, — исправился Феликс. — Я никогда не пью. — Знаю-знаю. И они затихли. Смотрели на заходящее солнце и слушали, как шумит вокруг парк, как шуршит в ветвях ветер. Когда солнце почти скрылось, Феликс осмелился нарушить молчание. — Соён никому ничего не расскажет. У неё есть любимый человек. И она искала тебя. — Меня? — Да. Позавчера она всё поняла и просто хотела тебя утешить. — Хён… — Она не расскажет. — Хорошо. Они говорили, всё так же глядя перед собой. — Кажется, я ожил, — спустя ещё какое-то время сказал Хёнджин. Феликс повернулся к нему и застыл. Хёнджин действительно словно был другим. Ну, то есть… Стал более привычным собой. Больше никаких милых и смешных гримас, даже припухлость будто спала. Наоборот, он был всё такой же печальный, но уже совершенно серьёзный. И тоже смотрел наконец на Феликса. Атмосфера резко поменялась. — Почему у меня такое чувство, будто я оказался в парке наедине с маньяком? — спросил Феликс. — Потому что я сейчас нападу на тебя? — О Бо… — Феликс не успел ничего сказать – Хёнджин действительно напал. Вот и поговорили. Это были решительные, горячие поцелуи, подчиняющие. Феликс сразу понял, что ему уготовано. Он был совсем не против. Хёнджин подбирался всё ближе, как-то так незаметно прихватил-перехватил, и Феликс оказался на его коленях, а потом сразу – в воздухе. Хёнджин встал, а Феликс крепче обхватил его ногами. — Я смотрю, тебе всё-таки понравилось так меня таскать? — Да, хён, ты просто так здорово прижимаешься… — Здорово? — Феликс действительно прижимался, но это вообще-то потому, что Хёнджин вовсю мял его задницу. — Да, — и Хёнджин подошёл к открытой пассажирской дверце, без труда склонился и прямо вот так, с Феликсом на себе, нырнул внутрь, чтобы тут же придавить Феликса всем собой к сидению и снова глубоко и властно поцеловать. Хёнджин, похоже, не собирался медлить. Он расстёгивал на Феликсе джинсы. — Хочу быть в тебе. — Сладкий… У меня ничего нет. — У меня есть, — и Хёнджин потянулся к своему рюкзаку. — Ты серьёзно всё время таскаешь смазку с собой? — Я просто не доставал её. А если бы не таскал? Просто будь рад. — Презервативы есть? — Феликс надеялся на догадливость Хёнджина. — Да. — Супер. С Феликса джинсы они стянули, а на Хёнджине – хватило терпения только расстегнуть и приспустить. Феликс начал надрачивать ему, пока Хёнджин, надев презерватив на два пальца, ласкал Феликса внутри. — Надень другой, я хочу тебя. — Нетерпеливый, — однако Феликс быстро сделал это, и сам нетерпеливо смазал возбуждение Хёнджина. Руки подрагивали. — Хочу… — Джинни! — Феликс чувствовал, что снова проваливается в это – слишком сильные эмоции. Секс с Хёнджином вряд ли мог быть для него когда-нибудь другим. Но бывало вот это – он становился натянутой струной. Словно бы опять ему нельзя было стонать – но нет, можно было, просто ему казалось, что он даже с самыми громкими стонами не может выплеснуть то, как ему хорошо, получить хоть сколько-нибудь облегчения от того мучительного разрывающего чувства внутри. Но как же Хёнджин умел, и как же Феликсу не хватало возможностей своего тела. Его уже трясло и выгибало. Боже. — Войди скорее, пожалуйста, пожалуйста, войди в меня… Я не могу… Ахххх… Пальцы выскользнули, и Хёнджин тут же вошёл. Резко, но плавно, как только он умел. Феликс захныкал. — Дааа… Двигайся, малыш, двигайся, — Хёнджина не нужно было просить дважды. Он начал двигаться размашисто, жёстко, Феликс вскрикивал под ним, комкал в пальцах его рубашку. — Джинни… Феликс был безволен в его руках сейчас, совершенно не отдавал себе отчёта в том, что делает. Он любил, когда его так вырубало. Хёнджин вёл полностью, позволял полностью забыться. Феликс громко простонал, когда Хёнджин ловко и быстро переместил их, они даже не разъединились – он сел, а Феликс оказался сверху. Он знал, что даже так Хёнджин мог сделать всё сам, но Феликс вдруг включился – удовольствие было таким жгучим, что его ненадолго отрезвило. Он упёрся руками в плечи Хёнджина и начал скакать на нём. — Хён… — Джинни словно позвал, и Феликс понял, что настолько улетел, что всё это время был с закрытыми глазами. Он посмотрел на Хёнджина и напоролся на изводящий взгляд, мучающий его в кошмарах. – Я… Люб… Феликс припечатался ладонью ко рту Хёнджина и простонал так, будто грудь ему пронзило ножом. Это был стон боли. Никак не удовольствия. И Хёнджин добавил – так вцепился зубами в его пальцы, что Феликс на этот раз вскрикнул. А Хёнджин воспользовался его замешательством, зафиксировал стальной хваткой его бёдра и начал вдалбливаться в него с сумасшедшей скоростью. Феликс прогнулся так, как, наверное, не думал, что может, ему нужно было ухватиться за что-то, чтобы не сойти с ума, и он упёрся ладонями в потолок. Удовольствие стало нестерпимым, он постанывал, прогибался и скрёб пальцами по обшивке. Они кончали оба громко и долго. Из Феликса вырывались надломленные стоны-крики, Хёнджин буквально рычал, сжимая в зубах футболку Феликса на груди. Спустя время они так и лежали на заднем сидении настежь открытого несчастного Хёндая. Феликс на животе, Хёнджин сверху. Прижимался губами то к загривку Феликса, то к плечам. Гладил. Феликс, спустив вниз руку, проводил кончиками пальцев по траве. Почему он сделал то, что сделал? Почему было так страшно это услышать? И так страшно сказать это напрямую Хёнджину. Он ведь всё знал. И о нём, и о себе. И о его чувствах, и о своих. Но, словно бы, скажи они об этом прямо – случилось бы непоправимое. Будто бы до этого они не натворили того, что уже навсегда изменило их миры. Перевернуло с ног на голову. Превратило пар в камень. — Люблю эту татуировку, — и Хёнджин поцеловал Феликса за правым ухом. Это была его самая первая татуировка, которую он набил ещё в Сеуле перед самым отъездом. Там было написано «Breathe». Дыши, Феликс. Дыши.