***
Всю свою жизнь Арлекино считала, будто Фосалор нет никакого дела. Будто ума ей хватало лишь тратить налоги на бесконечные драгоценности и безделушки, коих у неё наверняка и без того было столько, что те не помещались ни в одном хранилище полностью, да на торжественные балы, где напивалась до беспамятства. Осознала, что что-то здесь нечисто она ещё в самую первую их встречу, а тогда, под светом луны, убедилась в своей догадке. Кто, как не мастер лжи и обмана осознает, когда перед ней стоит актриса? Точно такая же актриса, как и она сама. В ту ночь, увидев перед собой беспомощную девчонку, умоляющую о пощаде, Арлекино впервые за много лет осознала, что, возможно, ошиблась. Просчиталась. Что её выводы, быть может, неверны. Однако уходя тогда от Фосалор, Арлекино почувствовала, что что-то в её сердце изменилось. Занимаясь на следующий день бумагами Дома Очага и пропажи Чайльда, Арлекино не могла выкинуть из головы жалобный взгляд и отсутствие гнозиса. На столе — чай любимой Линетт, что помогал успокоить разум и вернуться в настоящее, в руке — ручка, что вот-вот должна была оставить подпись на каком-то документе. Документы в итоге были подписаны не глядя, и остаток того дня Арлекино провела погруженная в мысли. После каждой встречи с Фосалор в голове Арлекино возникало всё больше и больше вопросов, ответы на которые найти не удавалось. Фосалор была актрисой настолько хорошей, что даже многие из Очага долго не могли подобраться к ней, да и сама она, несмотря на свою шумную и громкую публичную персону была на самом деле крайне нелюдима и закрыта в себе — никаких интервью, никаких публичных выступлений, на которых она бы когда-то говорила что-то двусмысленное или подозрительное, совершенно ничего, за что можно было бы уцепиться и уличить обман. Кто знает, быть может, Арлекино была глупцом. А может, всему виной было недостаточное количество имевшейся у нее информации, что вкупе с собственной предвзятостью послужило причиной для неправильных выводов. В любом случае, сейчас это уже было неважно. Сейчас уже всё позади. — … Что же касается Гнозиса, я предполагаю, Вы намерены забрать его, даже несмотря на то, что он утратил большую часть своей силы? — Да, Мсье Невиллет. Добыча Гнозиса являлась второстепенной целью моего визита в Фонтейн. Юдекс кивнул, доставая из кармана делового костюма золотую шахматную фигуру. Слуга раньше видела другие Гносизы, и сияние Гидро Гнозиса по сравнению с ними было заметно меньше; он скорее догорал последние мгновения, нежели светился, излучая божественную мощь, как это делали предыдущие фигуры. Похоже, Юдекс действительно говорил правду. — Дом Очага действительно оказал неоценимую помощь в спасении Фонтейна. Арлекино улыбнулась, принимая в ладонь шахматную фигуру. — С Вами и вправду приятно иметь дело, Мсье Невиллет. Вспоминая истории коллег о том, как были добыты предыдущие четыре Гнозиса, Слуга чувствовала, будто словила джекпот. Минимальные потери людей, спасение Фонтейна, налаживание отношений не только с Юдексом и Спина-ди-Розулой, но и вероятно с Путешественницей, и Гнозис впридачу ей отдали в качестве «спасибо» — в сравнении с кем-то вроде Доктора, ну разве не сказка? Однако Арлекино казалось, что всё прошло чересчур гладко — Юдекс что-то недоговаривал. Наверняка сказать, что именно, она не могла, а строить догадки ей казалось бессмысленным. Арлекино приняла решение держать скрытность Юдекса в уме на случай когда её дела могут вновь коснуться Фонтейна, а до тех пор оставить это. Одна мысль, всё-таки, из её головы уходить не хотела, как бы она ни старалась гнать её или притворяться, что её не существует. Какой бы актрисой ни была, а саму себя сознательно обмануть у неё не выйдет, даже если она пустит на это все свои силы. Поэтому дав волю своему любопытству и воспользовавшись ситуацией, Арлекино спросила у Невиллета, едва скрыв искрившийся в глазах огонёк любопытства: — Таить не стану, меня терзает один вопрос. Что же стало с Леди Фуриной? Лица обоих были холодны и в них не читалось эмоций, что они переживали внутри. Одна их тщательно скрывала, другой — не знал, что их можно как-то выражать. Привычная пустая улыбка на лице Предвестницы никак не помогала и лишь сильнее запутывала, но сама женщина уловила это малейшее движение на лице Юдекса — услышав её вопрос, он совсем немного двинул брови ближе к переносице. Настороженность. Похоже, он будет еще внимательнее следить за каждым сказанным ей словом. — Для чего Вам эта информация, Леди Арлекино? — Ни для чего дурного, уверяю Вас, — она откинулась в кресле, сложив ладони замком на коленях. Слуга мельком облизала нижнюю губу, обдумывая, как бы подобрать слова так, чтобы выразиться максимально ёмко и одновременно с этим не дать Невиллету знать слишком много. — Как жителя Фонтейна меня, всего лишь, интересует, что же стало с нашим архонтом, с нашим правителем. Разве это не совершенно обычное желание? — Она слегка склонила голову, задавая Юдексу встречный вопрос. Невиллет какое-то время просидел молча и не предпринимал никаких действий, вероятно, обдумывая слова Арлекино. В конце-концов под напором пристального взгляда он сдался и ответил, но и сам не раскрыл Предвестнице лишнего: — Мисс Фурина больше не является архонтом, поэтому она покинула Дворец Мермония. — И тут же Невиллет добавил, заметно нахмурившись, явно недвусмысленно намекая Арлекино: — Если Вы думаете, что мне неизвестно о том, что случилось в ночь за несколько дней до нашей первой встречи, Леди Арлекино, Вы серьёзно ошибаетесь. Надеюсь, уточнения не требуются? Арлекино лишь усмехнулась в ответ на его слова. Она прикрыла глаза, явно издевательски показывая ему, что его угрозы ей не страшны. Опасения Юдекса не были беспочвенны, однако он не знал, что творилось у Арлекино в голове и не мог даже догадываться о том, что за нынешним интересом Арлекино к Фурине стоят вовсе не сомнительного характера чувства. Хотя, если бы Невиллет прямо сейчас спросил бы у неё, какими же тогда чувствами вызвана обеспокоенность Фуриной, она бы, наверно, ему ответить не смогла. В последнее время в мыслях Арлекино слишком часто проскальзывает слово «наверно». Никогда раньше она за собой подобного не замечала. Арлекино потянулась к остывающему чаю и отпила немного. Напиток успел остыть до некомфортной для неё температуры — слишком холодный для её вкуса. Разочаровано она поставила чашку обратно на стол. — Мсье Невиллет, пожалуйста, не заставляйте меня повторяться. Невиллет всё это время внимательно смотрел за Арлекино, словно бы его не покидало ощущение, будто что-то не так. Его стеклянные ледяные глаза не покидали Предвестницу, следя за любым малейшим движением. Но когда он увидел, насколько расслабленно она себя вела, услышав очевидную угрозу в свой адрес, он решил поверить ей на слово: по его мнению, если бы у неё действительно были злые помыслы, то ей было бы, чего бояться. Но Арлекино не боялась. Невиллет устало вздохнул, прикрыв глаза. — В таком случае, Леди Арлекино, я буду надеяться на Вашу благоразумность. Не заставляйте меня в будущем прибегать ни к каким мерам — мне бы очень не хотелось использовать какие-либо меры наказания в сторону людей, что помогли спасти нашу страну, — в конце-концов ответил Невиллет со всей серьёзностью. Столько разговором ни о чём. Не любила Арлекино заниматься политикой — ходить вокруг да около той или иной темы разговора, убеждать кого-то в чём-то… Одна сплошная головная боль. — Конечно, Мсье Невиллет, даю Вам слово.***
А ведь Невиллет, оказывается, всегда заботился о Фурине. Вот только осознание к ней пришло слишком поздно — когда она уже не видела его несколько недель и на себе отсутствие привычной заботы испытала. Со стороны Юдекс всегда казался другим людям холодным и расчетливым, но из всех лишь одна Фурина была той, кто видела его взгляд вблизи и понимала, какой он на самом деле. Каждый раз отчитывая её, Невиллет смотрел на неё сурово, сведя брови к переносице, а его обычно усыпляющий голос звучал совсем серьёзно, но Фурина всегда видела, как в его глазах искрилась практически отцовская забота, пусть сам Юдекс не был достаточно опытен, чтобы осознать это. Вспомнив глуповатый внешний вид отчитывающего её Невиллета Фурина горько усмехнулась. А ведь действительно… идеализированную и в какой-то степени, возможно даже романтизированную версию их отношений действительно можно было бы сравнить с отношениями отца и дочери. Внешнее сходство их двоих этим мыслям совершенно не помогало. Возможно, Фурина действительно чувствовала себя ребёнком, покинувшим отцовское гнездо. А возможно, она просто хотела придумать отговорку или оправдание тому, что ей не хватало моральных сил на встречу с Юдексом. Она собрала вещи так резко и внезапно, что Невиллет едва ли успел заметить вовремя. Наверное, если бы он не успел, то Фурина сейчас бы была чёрт знает где вместо приятного и тёплого домика под Мермонией. Ей казалось будто Невиллет специально выбрал это место, чтобы проходя по коридорам Дворца можно было бросить невзначай взгляд в окно и проверить, как она там. Само осознание грело сердце. Похоже, хотя бы одна родная душа в этом мире у неё действительно была. И эта душа была готова сделать ради неё, кажется, всё что угодно, начиная от обычной поддержки и заботы, когда рядом больше не было совершенно никого, и заканчивая тем, о чём Фурина никогда даже не мечтала. Прижав к груди ладони в надежде получше согреться Фурина провалилась в беспокойный сон, сожалея о том, что не знала, могла ли хоть как-то отплатить взамен. Разбудил её рано утром стук в дверь. И ведь Фурина как знала, осталась спать на первом этаже, поленившись подниматься на второй. Часы еле-еле пробили восемь утра, до чёртиков испугав Фурину осознанием того факта, насколько она запустила свой режим: раньше она вставала полшестого и чувствовала себя спокойно весь день; теперь же ей сложно разлепить глаза раньше десяти в лучшем случае. Стук в дверь раздался вновь — кажется, кому-то не терпелось встретить Фурину. Поразмыслив, она поняла, что этот посетитель от неё, кажется, не отстанет, пока она сама не хлопнет дверью перед их лицом, сказав что не принимает гостей, поэтому нехотя она вылезла из тёплой постели, надела тапочки и проковыляла ко входной двери, пару раз едва не споткнувшись. Прикрыв рот во время сонного зевка одной рукой, второй Фурина открыла дверь. Сладко зевнув незваному гостю в лицо, она сказала, протирая глаза: — Да когда ж вы уже прекратите меня доставать!.. Неужели до сих пор неизвестно, что я не принимаю никого? — потерев переносицу, Фурина добавила, пробубнев себе под нос: — Остальные хотя бы не ломились ни свет ни заря, неужели даже поспать нельзя спокойно?.. — Доброе утро, Леди Фурина. Прошу простить меня за столь ранний визит… Фурину словно облили ледяной водой ровно в ту секунду, как она услышала этот голос. — Ах, наверное, время действительно неудачное. Я выбрала примерно то же время, что и в прошлые встречи, но, похоже, просчиталась. В тот самый момент, как гостья начала говорить, Фурина на скорую руку продрала глаза в отчаянной надежде, что обозналась. Однако, к её сожалению, её ждал самый отвратительный исход из возможных — на пороге дома стояла та, о чьём существовании Фурина бы с радостью предпочла забыть навечно. Арлекино стояла на пороге её дома с милой улыбкой на лице и какой-то коробочкой в руке. Коробочка держалась на симпатичной ленточке — Арлекино подняла её повыше и кивнула в её сторону: — Не хотите выпить чаю? У меня как раз есть идеальное дополнение к нему, что скажете? — А-ах, Л-леди Арлекино!.. Я даже не могла п-подумать, что это могли быть В-вы!!!.. То ли Арлекино хорошо притворялась, то ли у неё и вправду было хорошее настроение. Как бы то ни было, Фурина знала одно: лучше её не провоцировать. Нервная улыбка не сползала с лица бедной девушки. … На несколько секунд воцарилось неловкое молчание. Фурина ответила совсем невпопад вопросу Арлекино. Девушка помотала головой и затем приложила ладонь ко лбу, всем своим видом выражая неловкость от этой ситуации. В конце-концов она собралась с мыслями и ответила: — П-пожалуйста, дайте мне немного времени, я приведу себя в порядок… Арлекино кивнула: — Конечно. Фурина прошла в свой дом и направилась в ванную. Умывшись, причесавшись и надев наряд поприличнее ночной рубашки она устало проковыляла на кухню поставить чайник. Вода закипала мучительно медленно, и Фурина какое-то время просто смотрела в сторону печи, ожидая, пока чайник всё-таки засвистит. Предвестница Фатуи, пришедшая к ней утром в гости на чай… кому расскажешь — не поверят. Фурина грустно усмехнулась. А ведь ей-то и рассказывать некому… Клоринда ей больше не телохранитель, с Невиллетом она не готова видеться, а Люмин и Паймон наверняка путешествуют где-то. Чайник засвистел под меланхоличные мысли Фурины. Фурина вышла в гостинную с чашкой чая в руках и едва не опрокинула её, увидев Арлекино, сидящую за столиком. Она закинула ногу на ногу и сложила ладони замком на коленях — привычная для неё поза, в которой Фурина часто её видела. — Ах! Когда Вы успели войти, Леди Арлекино?.. Арлекино повернула в её сторону голову, заметив, как она пришла, и сказала: — Разве Вы не оставили дверь открытой, когда прошли в дом?.. — Арлекино провела рукой в воздухе, вопросительно посмотрев на Фурину. От человека вроде Арлекино правду было сложно ожидать, и Фурина не знала, были ли её слова очередной ложью, или же она сама действительно забыла закрыть дверь? Как бы то ни было, Арлекино уже была в её доме и сидела в гостинной. С этим уже ничего не сделать, и остаётся только попытаться не пострадать от очередного столкновения с этой женщиной. — Неужели?.. Ах, возможно и правду. — Фурина сглотнула и встретилась с Арлекино взглядом. — Какой чай Вы предпочтёте? — Я не привередлива в чае. «Наверняка её любимый чай — Линетт.» В более узких кругах Фонтейна ходили слухи о способностях загадочной ассистентки талантливого иллюзиониста, и иногда в их число входил слух о её способностях заваривать великолепнейший чай. Фурина решила, что соперничать с дочерью её гостьи ей смысла не было, и чтобы избежать сравнений, в уме решила заварить зелёный чай. Фурина хотела было развернуться, но заметила, как Арлекино собралась встать с места. — Моя кухня не особенно просторная, — Фурина вскинула свободную руку перед собой, раскрыв ладонь, в попытке обозначить дистанцию между ними. — лучше останьтесь здесь. «Не иди за мной.» Арлекино: — Неужели Вы забыли про мой подарок, Леди Фурина? — Арлекино указала ладонью на стоявшую на столе коробочку. — Стоит подготовиться к тому, чтобы открыть его. — В таком случае, что мне стоит взять? — Мне кажется, в двоих руках Вы не унесёте нож и по паре тарелок, кружек и вилок, — Фурине отговорить Арлекино всё же не удалось, и Предвестница встала, пройдя за хозяйкой на кухню. Фурину невероятно раздражало то, что Арлекино ведёт себя с ней так, будто они давние знакомые, а в доме расхаживает, будто она здесь главная. Арлекино открывала ящики и шкафчики в поисках приборов, пока Фурина поджав плечи заваривала ей зелёный чай. Они вернулись в гостинную. Фурина расставила чашки и приборы, а Арлекино открыла, наконец, принесённую ей коробку. Торт. Не просто торт, но любимый торт Фурины. Девушка какое-то время смотрела на десерт, но после её взгляд нахмурился, она посмотрела на Арлекино и спросила: — Для чего Вы здесь? На лице Арлекино красовалась приторно-сладкая улыбка, которую Фурина терпеть не могла. — Поверите ли Вы, если я скажу правду, Леди Фурина? Фурина опёрлась локтями о колени, а лицом о сцепленные в замок руки. Она устало вздохнула. — Можно просто «Фурина», я же не архонт. И… просто скажите всё, как есть. Чем быстрее всё это закончится — тем лучше. У Фурины не было никакого желания выслушивать от этой женщины что-то, особенно когда она так её называла. Она просто надеялась, что сейчас Арлекино что-то от неё попросит, она ей вежливо (а может и не очень) откажет, а потом выставит её за порог, и на этом всё закончится. Фурине правда хотелось, чтобы всё закончилось. Стоявший на столе торт пусть и выглядел крайне аппетитно и соблазнительно, доверия не внушал. Арлекино отпила чай. Вздох. — В таком случае, давайте опустим все ненужные любезности. Просто «Арлекино». … — На самом деле, я пришла к Вам, чтобы извиниться. Сердце Фурины упало в пятки. Она же не ослышалась, верно? Извиниться? Что это вообще может означать?.. Как у этой женщины вообще могло найтись смелости заявиться к ней с такими словами?! Её взгляд тут же зацепился за торт. Неужели?.. Да быть не может! — За кого ты меня держишь? — Фурина посмотрела на Арлекино выпученными от шока глазами. — Ты думаешь, что можешь купить моё прощение каким-то тортом? Ты думаешь, можешь им загладить вину?! — Её голос был совсем не похож на обычный. Даже самой Арлекино стало не по себе, когда она услышала тон Фурины, но виду она не подала. — Позвольте договорить, Фурина. — Думаешь, эти вещи можно хоть как-то сравнить?! — Фурина. Голос Фурины заметно дрожал. Дрожали и её руки. — Убирайся прочь! — Фурина крикнула на неё, вскинув рукой в сторону входной двери. Арлекино не пошевелилась. Фурина не могла перевести дух, жадно хватая в гневе воздух, пытаясь успокоиться. Да как она вообще смеет?! Любовь Фурины к сладостям действительно была крайне известным фактом, но неужели эта фатуйка и впрямь настолько низко ставит достоинство Фурины, что всерьёз считает, будто всё, чего от неё потребуется — это просто тортик и «прости меня»?! Фурина чувствовала, как у неё закипает кровь от ярости. Увидев, что Арлекино отступать не намерена, она фрустрировано простонала сквозь стиснутые зубы. Она развернулась, лишь бы не смотреть в сторону Предвестницы — Фурина чувствовала, будто один только её вид может стать последней каплей для её внезапно разбушевавшихся нервов. Арлекино всё так же спокойно сидела. Фурина очень не хотела этого делать, но, похоже, другого выхода не было — вдруг, если она выслушает, что эта женщина пришла ей рассказать, то она уйдет?..... — Что ты хочешь сказать? — сказала, наконец, Фурина, повернувшись телом обратно к Арлекино и раздражённо взглянув на неё. По сравнению с тем, что было минуту назад, её тон звучал спокойнее и ровнее. Предвестница помешала чай в чашке, и затем указала ладонью на сидение напротив себя: — Присядьте. Фурина какое-то время думала над этим предложением, но в итоге всё же села. — Я бы правда хотела извиниться перед Вами за ранее совершённые мною действия. Включая и ту ночь, и мои слова, сказанные в Вашу сторону. Фурина молчала и не двигалась. Арлекино приняла это за готовность выслушать её далее. — Я не прошу Вашего прощения, Фурина. Я прекрасно понимаю, что это не то, что Вы можете дать. — Фурина подняла на неё глаза. — Просить у Вас то, что Вы не можете дать будет крайне неучтиво с моей стороны. — Взгляд Предвестницы сложно было прочитать, но её улыбка казалась более вымученной, чем обычно, а глаза, смотревшие на неё, казались ей гораздо чище. Взгляд Арлекино всё так же, как и обычно, был сфокусирован на ней, но в этот момент Фурине хотелось сравнить его не со взглядом охотящегося хищника, наблюдающего за жертвой, а скорее с тем, как мать бы наблюдала за ребёнком — настороженно и обеспокоенно. Этот взгляд на лице Арлекино казался Фурине таким чужеродным и лишним, что ей самой стало не по себе лишь от этого. Кто знает, может, именно так она смотрит на своих детей? Хотя Фурина была рада не быть её ребёнком — что угодно лучше, чем оказаться сиротой в лапах этой женщины. Арлекино отвела взгляд и посмотрела на стоявший на столе торт. Должно быть, он уже достаточно растаял, и его можно было спокойно резать, не опасаясь, что он будет ещё ледяным. — Этот торт — всего лишь подарок. Этот торт пугал Фурину с самого начала. Ей даже казалось, что он может быть отравлен — эта мысль была у неё до сих пор. Но Арлекино настояла на том, чтобы принести две тарелки и две вилки. Может ли быть, что её намерения были искренними? Если что-то и могло доказать их, так это этот торт. Фурина взяла в руку нож. На секунду в её голове промелькнула мысль о том, чтобы заставить Предвестницу отведать его, но она быстро поняла, что торт может быть отравлен не целиком, а значит, Арлекино могла бы просто взять себе «чистую» часть, а Фурине дать смертельную. Фурина покрутила головой, выбирая, с какой стороны отрезать торт — никакая его часть не выглядела подозрительнее других. Фурина не вспомнила никаких вещей, лежавших возле торта, что могли бы намекнуть ей, какую часть стоит резать: такие уловки часто используют иллюзионисты в своих фокусах, намеренно заостряя внимание аудитории на конкретных предметах. В конце-концов Фурина всё-таки выбрала, с которой стороны торта отрезать кусок, и положила его на тарелку перед Арлекино. Предвестница внимательно смотрела за Фуриной, и затем опустила взгляд на десерт. Если сейчас Арлекино съест этот торт — значит, её намерения действительно искренни. Значит, действительно говорит правду. Фурина не знала, хотелось ли ей, чтобы Арлекино была с ней в тот момент честна или нет — наверняка, если она откажется от собственного торта, Фурина бы с радостью вмазала её лицом в этот самый торт, даже если бы после этого её бы отправили на тот свет. Но с другой стороны Фурину терзала надежда на то, что Предвестница ей не врала. Какими бы ни были мотивы её действий, но если это означало, что тогда ей бы пришлось переживать хотя бы об одной вещи меньше, Фурина была бы этому, на самом деле, рада. Ей бы очень хотелось перестать бояться. Хотя бы одного человека. … Арлекино посмотрела на торт. На её лице появилась едва заметная улыбка. Похоже, она поняла ход мыслей Фурины. Фурина замерла. … Арлекино взяла в руку вилку и поднесла ко рту кусочек торта. А затем съела его, и запила чаем. Фурина облегчённо выдохнула, и только тогда заметила, что в ожидании перестала дышать. Она посмотрела в сторону, осознав, что слишком пристально пялилась, и задумалась. Значит, Арлекино говорит правду… Предвестница заметила задумчивый взгляд Фурины и отложила десерт. — Фурина? Фурина тут же вернула взгляд в сторону Арлекино, немного боязливо смотря на неё, всё ещё не до конца осознавая. Поняв, что Фурина, вероятнее всего, не ответит ей прямо сейчас, Арлекино продолжила: — Моей целью никогда не было навредить Вам. Фурина почувствовала, как к глазам начали подступать слёзы. Она держала глаза широко открытыми, отказываясь давать им пролиться. — В ту ночь… — начала она тихо. — В ту ночь ты оставила меня… — всхлип. — Ты могла убить меня, и у тебя бы не было свидетелей. Арлекино нервно повертела кольцо на пальце. — Моей целью было узнать, есть ли у Вас Гнозис. — У меня его не было. — Не было. … — Фурина?.. — Девушка как могла изо всех стил старалась сдерживаться. Арлекино её жалобный вид не могла не принять близко к сердцу. — Фурина… Фурина глубоко вдохнула и пальцем смахнула выступающие слезинки, и затем выжидающе глянула на Арлекино. На неё было невероятно больно смотреть: покрасневшие глаза, поджатые губы, сведённые брови — она с такой надеждой смотрела прямо Арлекино в глаза, словно бы та пришла спасти её от потопа. Фурина сама не знала, чего она вообще ждала от Арлекино: что она продолжит извиняться, что она прямо сейчас рассмеётся ей в лицо, что она просто не сказав больше ни слова уйдет — хотя бы чего-нибудь. То, как Арлекино звала её по имени сейчас дало ей слишком большую надежду неизвестно на что. Арлекино, на самом деле, заметила, в каком состоянии находился домик Фурины. Снаружи он выглядел мило и довольно дорого, но внутри едва ли находились вещи. Куча коробок тут и там — какие-то открытые, какие-то нет, — пыль, да и в целом сомнительный интерьер рассказывал об эмоциональном состоянии хозяйки достаточно. Больше, чем хозяйка могла бы сказать сама. Даже если Арлекино и хотела проявить какое-то подобие привычной отцовской строгости, она не смогла бы заставить себя. — Фурина? — Да?.. Взгляд Арлекино на малейшую долю секунды выдал волнение, забегавши по комнате, чтобы не встречаться с Фуриной, пока сама женщина подбирала слова. Кто бы мог подумать, что это окажется сложнее, чем Арлекино представляла себе? Но сейчас было не время для волнения. Арлекино вообще удивляло, что такая тривиальная вещь вывела её на эмоции. Которые она, естественно, не показывала. Женщина быстро вдохнула и выдохнула, приводя себя и свои мысли в порядок. — Если бы не Вы, я бы сейчас была мертва. — Сердце Фурины замерло, девушка задержала дыхание. Арлекино продолжила вполголоса: если бы говорила громче, Фурина бы наверняка услышала лёгкую дрожь. — И я, и мои дети. Все мы. Вы спасли нас всех. «Пожалуйста, замолчи. Не надо говорить об этом…» «Если ты скажешь ещё хоть слово, я правда расплачусь.» Арлекино слегка грустно усмехнулась. — А ведь Вы обыграли даже меня. Как долго я не подозревала. — Зачем ты говоришь мне всё это?.. — жалобно спросила Фурина. Они обе посмотрели друг на друга. — Я не уверена, — Арлекино отвела взгляд в сторону. — Но знаете, в чём я уверена? — В чём же? — Фурина, Вы знаете, кому я служу? Как тут не знать? — Крио Архонтке, Её Величеству Царице? Предвестница закрыла глаза и улыбнулась. — Но ведь моё сердце принадлежит не ей. — Арлекино уверенно посмотрела на Фурину. — Моё сердце всегда принадлежало и будет принадлежать не Снежной, а Фонтейну. — Арлекино встала с места и направилась к Фурине. Та испуганно дёрнулась, вжавшись в своё сидение, но всё же нашла в себе силы остаться на месте и выслушать Арлекино до конца, пусть даже учащённое от волнения сердцебиение отдавало пульсацией в ушах. Женщина подошла к Фурине и опустилась перед ней на колени, искренне посмотрев ей в глаза. Фурина хотела было отговорить её делать это, помочь ей встать, но… Арлекино взяла её ладони в свои и сложила на её коленях. Фурине ничего не осталось, кроме как сидеть перед ней, шокировано глядя ей в глаза. На самом деле… Этот жест было сложно описать. — Фурина? Если бы я могла выбрать, какому архонту служить… сейчас я уверена, что выбрала бы Вас. Этот жест был какой-то невероятной смесью невероятного уважения, материнской нежности и такой любви, которую верующий чувствует к богу. Чувства, что породили его, вряд-ли были подвластны осознанию любому другому человеку. Фурина грустно улыбнулась. Арлекино сжала её ладони в своих. — Но ведь я никакой не архонт. У Арлекино практически никогда, на самом деле, не было ни с кем кроме детей близких отношений — она не знала, как утешать других людей, не вставая в позицию родителя. — Значит, мне не нужны никакие архонты. Фурина, наверное, была сумасшедшей. Она на секунду удивлённо глянула на Арлекино, а затем прыснула: — Если бы мы были персонажами пьесы, эти слова можно было бы счесть за признание любви. Неужели они подобраны намеренно? — Боюсь, здесь Вы преувеличиваете. Та её часть, что велела прогнать Предвестницу, догорала тусклым пламенем внутри. Арлекино наговорила ей кучу глупостей, а Фурина только и могла что улыбаться — неужели настолько соскучилась по людям? Фурина погладила чужие ладони большими пальцами своих. Что-то в сердце закололо в тот же момент. Грустная улыбка не хотела сходить с её губ. Да и не только с её — они обе с Арлекино как-то чересчур много и грустно улыбались друг другу. Возможно, это была защитная реакция, нервный смешок; а может, осознание нелепости всей ситуации, или просто неловкая попытка ободрить другую. А может, всё вместе. … Фурине действительно было одиноко. Она невероятно хотела ощущать рядом чьё-то присутствие. Даже если этим кем-то оказалась Арлекино — наверно, Фурине было уже не так жаль, что это именно она. Хотя, наверное, она бы точно предпочла, чтобы та не сидела перед ней на коленях. — У нас остынет чай. — тихо сказала Фурина. — Конечно. Арлекино поняла намёк Фурины и встала, вернувшись на своё место напротив неё. Хотя перед этим она взяла в руки нож и отрезала кусочек торта для Фурины. Фурина не знала, встретятся ли они когда-нибудь ещё после того, как Арлекино допьёт чай и уйдёт. Ей очень хотелось верить, что они увидятся вновь — чувство, которого она раньше по отношению к Предвестнице не испытывала. Возможно, Фурина пыталась ухватиться за неё, словно утопающая за соломинку. Но ведь Четвёртая Предвестница явно не станет делать перед кем-то то, что она только что сделала перед Фуриной. «Фурина, если бы я могла выбрать, какому архонту служить, я выбрала бы Вас.» «Но ведь я никакой не архонт.» «Значит, мне не нужны никакие архонты.» Обязательно нужно будет извиниться перед Лини и Линетт за ложное обвинение в убийстве. Может быть, они согласятся отправлять своему «Отцу» письма Фурины. … Наверное, только время действительно могло показать, искренна ли в этот день была Арлекино. Но Фурина чувствовала с ней какую-то связь — это чувство заставляло её верить, что Арлекино честна. Даже если Фурина себя обманывала, заставляя себя верить в то, что Арлекино была честна, — Арлекино была честна. А сама Арлекино, на самом деле, не помнит когда в последний раз была настолько нежна с кем-то. То, что возникло между ними вряд ли можно было назвать дружбой. Но если в какой-то момент в будущем они смогли бы назвать одна другую подругой, наверно, обе были бы этому рады.