****
Изуми был приятно удивлен, что я пришел сегодня так рано, но омегу смутило мое настроение. Только когда мы начали работать, и мой живот заурчал, он понял, что я не позавтракал и отвел меня на кухню, где я застал тётю Миын и еще трех альф, с которыми вчера познакомился бегло. Запах яичницы и молочный каши ударили в нос, из-за чего желудок повторил свою серенаду уже при остальных, и пожилая женщина взглядом указала на пустое место за столом. Я пришел как раз к окончанию завтрака, поэтому надеялся, что альфы пойдут по своим делам, но те сидели и смотрели на меня — новенького, перекидываясь какими-то шепотками. -Больше двух говорят вслух, — сказал я, остановившись на мужчинах взглядом. Тетя Миын хмыкнула себе под нос, и хромая, прошла в мою сторону, чтобы поставить тарелку с едой прямо передо мной. -За столом вообще не разговаривают, милочка, — сказала тетя Миын, что задело меня ровно до того момента, пока она не обратилась к альфам. — А вы чего расселись? Работы нет? Кыш отсюда. Не смущайте омегу. Трое мужчин — братьев вмиг встали из-за стола и вышли из кухни в весьма приподнятом настроении. Причину этого я не понял, но решил не узнавать. Тетушка скрылась в гостиной и, поставив пластинку на граммофон, развалилась в кресле, принявшись вязать. Изуми, сев за стол, составил мне компанию, молча наблюдая за тем, как я ем. -Спасибо, — сказал я, приступая к еде, и омега лишь пожал плечами, мол ему-то за что. Сидели мы в тишине, молча, потому что, не смотря на то, что Миын сидела в другой комнате с музыкой, раздражать её болтовней не хотелось. Я быстро закончил с завтраком, помыл посуду и вышел на свежий воздух. Начало августа радовало своей погодой. Не холодно, не жарко и не слишком мокро. Дождь, пролившийся несколько дней назад, больше не маячил на горизонте, а значит наступало время солнца. Мы прошли в сторону курятника, чтобы выпустить кур погулять и заодно продолжили беседу. -Я тебя раньше в бункере не видел. Ты живешь здесь, на ферме? — поинтересовался я у Изуми. -А ты давно здесь живешь? — спросил он в ответ, улыбаясь. Я покачал головой. -Две недели. -Понятно. Да. Я живу здесь, на ферме, но иногда спускаюсь в бункер, чтобы потусоваться со всеми остальными. -Ты не боишься? -Чего? -Оставаться с тремя альфами. Или то, что на ферму заглянут зараженные, — предположил я. Изуми посмеялся. -Бояться Ёнджуна, Субина и Бомгю? Да они же безобидные. Они за нас с тетей Миын сами кого хочешь порвут! А зараженные здесь не частые гости. Все же далеко от дороги и жилых комплексов. Да и без охраны мы не остаемся. Диспетчер же постоянно следит по камерам, что и кого. Мы не можем бросить животных. Это то, что мы должны защитить в случае непредвиденных ситуаций. -А я могу жить с вами на ферме? Чисто теоретически. -Что, не прижился в бункере? Тебя кто-то обидел? -Не совсем. Просто не люблю сидеть взаперти. Люблю запах свежего воздуха. Изуми хмыкнул и двинулся в дальнюю часть курятника, к наседкам, которые с особым трепетом высиживали свои яйца. Он взял корзину и направился к сонным мамашам. -Ну если тебе по вкусу запах животного дерьма, то почему бы нет? Но это чисто теоретически. Ты пока привыкай, новенький, набирайся опыта. Не понравится — тебя здесь никто держать не будет. Как и везде. Но работу найти все равно придется. Таковы правила. -Я постараюсь у вас задержаться, — уверил омегу я. — Мне здесь нравится. Изуми кивнул головой и принялся показывать мне, как собирать яйца, не получив при этом клювом в глаз от рассерженных куриц.****
Так прошло еще две недели. Каждое утро ни свет ни заря я уходил на ферму и возвращался обратно в бункер глубоким вечером, практически за несколько мгновений до того, как землю окутывал мрак. Я задерживался после работы, чтобы поболтать с Изуми и прогуляться по полигону. Он оказался таким себе собеседником, не многословил, но мне нравилось, что мы просто вместе молча нарезаем круги по полигону, на котором я иногда тренировался вне компании альф. Так было проще. Никто не смотрел с насмешкой, никто не издевался, никто не осуждал меня за желание быть полезным. Что ж, на секунду я подумал, что раз никто не хочет моей помощи, то может и не стоит. Божья благодать! Мне на голову выпал шанс буквально не рвать задницу, чтобы выжить, но я почему-то не успокаивался. Тянуло меня к тому, чтобы прогуляться по городу, зайти в какое-нибудь кафе или магазин и понастальгировать, как все было до апокалипсиса. Да, попав в бункер, я думал о том, что здесь безопасно, здесь хорошо, здесь ничего мне не угрожает, поэтому я счастлив. Но по факту это всё было вызвано тем, что я чуть не двинул кони, убегая от зараженных, которые чувствовали приближающуюся течку. Сейчас же, спустя месяц проживания в спокойствии и уюте, я думал о том, как непривычно мне без старого склада жизни. Или же я просто хотел сбежать от собственных чувств, которые меня не покидали. Целых две недели я избегал Минхо и Хенджина, невольно отдаляясь и от Чонина с Феликсом. Если последний просто не понимал перемену моего настроения, то альфа винил себя в случившемся поцелуе. Будто бы это он поспособствовал тому, что я ушел на ферму с головой. Отчасти он был прав. Но только не наш поцелуй заставил меня сбежать, а поцелуй двух ненавистных мне существ — Хенджина и Минхо. Да, я именно их ненавидел, потому что так было проще, нежели смириться с тем, что меня к себе привязали и бросили. Я ждал, ждал, что Минхо придет ко мне, может как-то попытается пересечься, но альфа ходил обиженной букой не меньше, чем я. На его лице так же читалось «я тебя презираю», как и на моем. Мы резко стали друг другу чужие, далекие, хотя и близкими то особо никогда и не были. Мне хотелось думать, что Минхо хоть немного скучает по моему запаху дыни, но он этого не показывал, наверное, не было смысла. Не стоило даже надеяться на то, что я его привлекаю. У него был Хенджин. А у меня была ферма: с коровами и курами, с грядками и деревьями, с навозом и сараем. Мне нравилось. И жители фермы ко мне начали постепенно привыкать, уже считая себя своим. Мы вместе проводили довольно — таки много времени, что сближало меня не только с Изуми, но и с тремя альфами, которые оказались действительно не такими уж страшными. Однажды я вместе с ними умудрился даже поиграть в мяч на полигоне, что подняло нам всем настроение. Я так давно не делал таких простых человеческих вещей, что это вызвало во мне неописуемую радость. Будто бы еще можно вернуться к нормальной жизни, будто бы еще не все потеряно… Чонин вылавливал меня каждый вечер, чтобы увидеться, и я чувствовал небольшую вину за то, что бросил его. Я предложил ему в один из дней отправиться вместе со мной, на ферму, и он не сразу, но согласился, предварительно уведомив об этом Чана и Сынмина. Встреча со старыми знакомыми и свежий воздух пришлись ему по душе. Мы снова устроили игру в мяч, и постепенно к нам стали подтягиваться другие альфы. Наверное, они видели, как мы проводим время на поле через мониторы. Минхо не присоединился, омеги тоже не вышли на прогулку. Не удивительно. Я и не ждал. Трахаться — то намного важнее, чем жить эту жизнь. В один из вечеров Изуми и Бомгю сами спустились в бункер спустя долгое время, чтобы увидеться со старыми знакомыми. В конце каждого полугодия жители бункера устраивали что-то типа вечеринки под названием «Еще один месяц, как мы выжили». Клан придавал этому большое значение, потому как подводил итоги по проделанной работе и вспоминал тех, кого забрали улицы. В этот день вожак позволял всей семье выпить немного алкоголя и поесть еды чуть больше обычного. Я не мог отказаться от данного мероприятия, поэтому вместе со всеми разместился в огромной столовой, столы в которой сдвинули будто на свадьбе в банкетном зале. Удивительно, но помимо простого пиршества, альфы и омеги подготовили развлекательную программу. Кто-то играл на гитаре, и ему все подпевали уже знакомую песню, кто-то показывал танец, кто-то фокусы. На какое-то время бункер забыл, что такое проблемы, забыл ужасы внешнего мира и просто предавался веселью. Поддавшись общему настроению, я вместе с Изуми, Чонином и Бомгю смеялся с шуток и выступлений местных клоунов, полностью игнорируя уголок элитной шестерки в виде Чана, Чанбина, Феликса, Хенджина, Минхо и Сынмина. Я чувствовал кожей, что две омеги и один альфа кидают взгляды в мою сторону, и от этого на секунду становилось приятно. Только на секунду, потому что потом я вспоминал, что испытываю к двоим из них отвращение. Феликс же задавался вопросами, ловя своим тонким нюхом струйку горечи в моей дыне. Чуть позже в центр комнаты вышел Чан, чтобы сказать чувственную речь своему клану, которой проникся даже я сам. -Я хочу поблагодарить всех за эти тяжелые полгода, которые мы усердно трудились. Не чтобы выжить. Чтобы жить. Как раньше. Создавали атмосферу, уют, безопасность. Стояли друг за друга горой и следовали правилам того маленького государства, которое у нас здесь, в этой комнате, построилось. Не обошлось без жертв, но эти жертвы мы будем вспоминать до конца наших дней и хранить огромную благодарность альфам, давшим возможность нам и дальше жить. Ким Дасом, Кан Йиджун, Ли Миндже, Ли Сунбок. Запомним эти имена и этих веселых добрых ребят, — в комнате повисла минутная тишина, во время которой все склонили головы, а после Чан продолжил. -За эти пол года было совершено сорок четыре удачных вылазки, благодаря которым. — вожак начал перечислять, каких успехов клан добился в области медицины, в сельскохозяйственной сфере, инженерии и во всем остальном. Каждое достижение поддерживалось аплодисментами, и это действительно было удивительно, что спустя полтора года от катастрофы жители бункера смогли добиться таких побед благодаря слаженной работе. — Спасибо тем, кто организовал этот праздник: приготовил еду, пел, танцевал, украсил комнату. Спасибо всем вам за то, что вы есть. Речь лидера альфы поддержали громогласным рычанием, от которого у меня волосы на затылке встали дыбом, а после семь омег тоненько завыли, соглашаясь со словами своего вожака. Моя внутренняя омега поддалась общему настроению, и я завыл вместе со всеми, получая одобрительное похлопывание по плечу от Чонина и Бомгю, сидевших рядом. Общая какофония звуков продолжалась около пяти минут, пока Чан не покинул сцену. Все продолжили пиршество под музыку, которую включил местный ди-джей. Кто-то из альф начал приглашать омег на медленный танец, я же вжался в сидение, когда на меня посмотрел Бомгю. Пожав плечами, он адресовал свое предложение Изуми, и парочка пошла танцевать под какую-то энигму. Чонин рядом со мной посмеялся и сказал, что я могу расслабиться, потому что он тоже не любитель танцев. Особенно медленных. Особенно с омегами. Данный каламбур меня рассмешил, и я громко посмеялся, вызвав удивление со стороны некоторых членов клана. Кажется, это был первый раз, когда они слышали мой смех. По комнате стал ходить молодой альфа с фотоаппаратом в руке, фиксируя всех счастливых, поддатых и веселых на камеру. Я даже не заметил, как очередь дошла и до нас с Чонином. -Фотография сладкой парочки, — обратился альфа к нам, настраивая объектив. — Скажите «Чиииз». -Мы не парочка. Мы друзья, — процедил я серьезно, но все же натянул на лицо улыбку и сфотографировался с Чонином, приобнявшим меня за плечи. Альфа пропустил эту информацию мимо ушей, перейдя к следующему столику. -Для друзей вы очень смачно целуетесь. — сказал оказавшийся рядом Хёнджин. Один его голос заставлял меня трястись, будто приговоренного на электрическом стуле, но я сдерживал себя, чтобы не показать этого. -А тебе заняться больше нечем, как за чужой личной жизнью следить? — ответил я довольно громко. Так значит, Хёнджин был в курсе, что мы с Чонином немного выпили и обменялись слюнями. Неужели так возбудился, что побежал к Минхо? Хёнджин, добившись своего и выведя меня, наконец, на разговор, довольно улыбнулся. -Нет, у меня с личной жизнью все прекрасно, — ответил он, бросая в рот консервированную оливку и облизывая пухлые губы. Рядом сидящий Сынмин напрягся, глядя на омегу. -Оно и видно. Со всех сторон окружен вниманием, — процедил я, стрельнув глазами в Минхо, который выжигал меня взглядом. -Ты завидуешь? Хёнджин прищурился, поднимая подбородок вверх. Сидящие рядом попытались его остановить. Особенно Феликс. Он «бегал взглядом» по залу, выискивая запах вожака, чтобы тот, в случае чего подавил омегу своим доминантным феромоном. На феромон Сынмина Хенджин реагировал слабо, хотя тот пытался его успокоить. Самодовольство и превосходство просто выпрыгивали из омеги, и меня заводило это в считанные секунды. Я скажем так, уже не фильтровал, что говорить стоит, а что нет. -Чему? Что ты стелишься под двоих? Или сколько их там у тебя. -Джисон, не начинай, — предупредил меня Чонин, хватая за руку под столом. Я одернул чужую ладонь, задев при этом альфу. К сожалению, в этот момент мои чувства были мне намного важнее. -Я и не собирался. Это вот этому все не имеется. До сих пор вспоминает тот случай, когда его альфа на другую омегу переключился. Нажав на больную точку, от которой Хёнджин так и не отошел, я надеялся на то, что мне станет хоть чуточку легче. Альфы не двигались с места, окружив эту сучку, будто телохранители свою звезду. А я был в их глазах просто обиженкой. -Если бы ты не скулил, как жалкая сучка, то никто тебя бы не тронул. Ты себя в зеркало-то видел? Тебя тут ни один альфа не захочет, — еще громче ответил омега, и музыка в зале стихла. Танцующие переключились на разборки в дальнем углу. -Хенджин, ты перебарщиваешь, — предупредил Сынмин. Минхо выпустил феромон, чтобы мы успокоились. От запаха сандала защипало в глазах. -Уж лучше так, чем думать маткой, — ответил я, вставая из-за стола. Буквально миг и я разревелся бы у всех на глазах. До того было больно. -Зато благодаря этой матке у меня будут сильные, здоровые, красивые щенки. А ты как пришел сюда одиночкой, так ей и останешься, — крикнул в спину омега, закипая от ярости не меньше. Ну а что он хотел? Сам же завязал со мной разговор. Отдаляясь от общего веселья, я еще слышал как где-то позади меня идут обсуждения и перешептывания, но я старался быстрее вернуться в комнату, чтобы вдоволь наплакаться. Как жалкая омежка. На половине пути меня, конечно же, догнал Чонин. Альфа аккуратно коснулся моего плеча, как бы прося разрешения, и я, не выдержав, уткнулся лбом ему в грудь. -Ну, успокойся, — прошептал он. — Хенджин же всегда такой. Не принимай его слова близко к сердцу. -Нет, он прав, — всхлипнул я. — Я проблемный, скандальный, упертый и фригидный. Меня никто не полюбит, потому что помимо набора не самых лучших качеств, я еще и некрасивый. — признал я горькую правду, от которой дышать становилось так тяжело и больно. -С чего ты взял? — спросил Чонин, возражая. — Ты потрясающая омега. Эрудированная, сильная, чувственная, веселая, интересная, красивая, которая тоже хочет любви, просто пока её ещё не получила, потому что не встретила себе достойного. Ты обязательно найдешь своего альфу. Может, не здесь, но он точно сделает тебя счастливым. Примет таким, какой ты есть. Все твои особенности и недостатки покажутся ему самыми лучшими. От слов младшего становилось больнее. Я жалел себя и ненавидел за это. Моя омега тихо скулила, выговариваясь альфе. Она мечтала получить самые теплые слова, которые почему-то не делали ситуацию легче. -Блять, Чонин. Почему мы не нравимся друг другу в том самом плане? — спросил я, обнимая альфу и пуская сопли ему в джемпер. — Хорошая бы семья получилась… -Не знаю, Джисон. Видно, не судьба… — пожал плечами он, осмелившись погладить меня по спине. — Хотя знаешь, есть еще время, чтобы притереться к друг другу и посмотреть на нас с другой стороны. Мы ведь не так давно знакомы, чтобы ставить на нас точку. -Увы, не получится, — констатировал я. — Мы оба сохнем по альфам. И не по тем, по которым бы надо.****
Джисона размазало. Джисона жестко размазало, и он ненавидел себя за это. Он не мог, не хотел показаться ни перед кем слабым, а потому, уйдя в комнату и достаточно прорыдавшись, как какая-то омежка, принял решение — прекратить эти сопли и стать сильнее. Выбраться из паутины неразделенных чувств и полностью игнорировать Хенджина. Может, на ферме станет в этом плане намного проще? Почему бы и нет? Надо поговорить с Изуми. Несмотря на пьянки-гулянки, устроенные накануне, Хан так же, как и последние две недели, встал рано и, сделав утренние рутинные вещи, направился в сторону своего рабочего места. На пути он услышал шаги рядом с собой. Шаги эти были громкие, тяжелые и уверенные. Альфьи. Тяжелый сандал ударил в нос, но Джисон сделал вид, что не заметил парня, идущего прямо за ним. Догнав омегу, Минхо довольно грубо схватил его за предплечье, заставляя повернуться в свою сторону. Отчего-то стало стыдно и обидно. Снова. За вчерашнее выступление? За то, что Минхо снова выбрал не его? -Отпусти, — процедил грубо он. — Или что, мне и на ферму теперь нельзя? — Альфа ослабил хватку и отошел чуть в сторону, собираясь с мыслями. Завтра вылазка. Кто знает, быть может, последняя в его жизни (так он думал всегда, когда организовывал выход за пределы), поэтому мысли отчетливо крутились вокруг одного омеги, который не заслужил того, чтобы не узнать правды перед отправлением группы на новый выход. -То, что ты вчера сказал о себе, это не так. Чонин прав, поэтому не распускай нюни, — довольно сухо сказал альфа. Омега свел брови на переносице, пытаясь понять, что произошло. Минхо вел себя странно… И вообще, он захотел поговорить? -Так ты тоже, как и твоя омега, любишь подглядывать? — спросил Хан, закипая на глазах от злости от мысли, что Минхо видел его вчера таким растерянным. Слышал, что он говорил Чонину, как плакался альфе. -Хёнджин — не моя омега. -Конечно, у него же и второй трахарь есть. Не. -Не дерзи! Минхо перебил Хана, делая шаг вперед. Он поднял руку и тут же её опустил, увидев во взгляде омеги испуг. -Что тебе надо от меня, а? — грустно спросил Джисон. В его глазах читалась усталость и боль. Зачем Минхо его терроризировал после долгих дней игнорирования? Что он от него хочет? — Говори! Пришел сказать мне, что я классный омега? Спасибо! Только мне не нужна ни твоя поддержка, ни твое одобрение, ни твоя защита, ни, уж тем более, твоя жалость. Я. -У меня завтра вылазка, — снова перебил альфа. — Мы уходим в другой район. Это далеко и опасно, — тихо прошептал он, опуская глаза на свои ботинки. От слов, произнесенных Минхо, дыхание у Джисона сперло. Слишком резко и неожиданно он это сказал. А самое главное — почему у омеги снова болит сердце и хочется плакать? -И. — с трудом вымолвил Хан, — надолго ты.? -В лучшем случае, на неделю. В худшем — на две — три. Джисон, замерев, слушал и не мог ничего понять. Что ему сейчас испытывать? Стоит ли и дальше разговаривать с альфой? В уголках глаз выступили прозрачные бусинки слез. Непрошеные. Не нужные. Омежьи. Подняв глаза к потолку, Хан проморгался, чтобы спрятать всю жидкость обратно. -Если ты не собираешься предложить мне пойти с тобой, я не знаю, к чему ты тогда мне все это сказал, — процедил низким голосом омега, а после прокашлялся. -Хотел, чтобы тебя поддержал не только Чонин… -Зачем? Молчание. Долгое. Изматывающее. Терзающее сердце. Не дающее никакого ответа. Минхо позволяет себе на секунду заглянуть в глаза напротив, и Джисон взрывается. Омега обнимает альфу, как тогда, на поле, лицом утыкаясь в его грудь, и позволяет себе выпустить слёзы, которые рвутся диким потоком наружу. На удивление, альфа не пытается его оттолкнуть, Минхо смыкает руки на спине омеги и упирается подбородком ему в макушку, от чего последний начинает громко урчать и испускать сладкий феромон дыни прямо в нос альфе. -Джисон. — выдыхает Минхо, сильнее стискивая омегу в объятиях. -Что, клыки вылезли? Знаешь, мне сейчас все равно. Не пытайся отрицать, что я тебе нравлюсь, — процедил Хан сквозь зубы, вжимаясь в альфу еще сильнее. -Я и не отрицаю. — отвечает Минхо, но Джисон, кажется, не слышит слов парня за шумом собственного сердца. Он не хочет разрывать объятия, потому что тогда омега снова усомнится, что произошедшее только что — реальность. Как долго они так стояли, кто знает. Время замерло. А минутное счастье не отпускало, не позволяя плохим мыслям заползти в голову. Наконец, Минхо первым отстраняет от себя зареванного Джисона, снова заглядывая ему в глаза, в которых он видит обожание и любовь. Омежью. Нежную. Искреннюю. Настоящую. Образ Хёнджина, стоящего так же перед альфой, делает ему больно в районе сердца, тяжело на груди и неприятно где-то в душе. Ли оставляет поцелуй на лбу омеги и уходит по туннелю в сторону бункера, оставляя его одного. Для Джисона это даже больнее, чем двухнедельный игнор. Для Джисона это настоящее горе. Его Минхо снова ушел.