Зомбиверс

Джисон с минуту смотрел в глубину длинного коридора, обнимая себя за плечи и стараясь не разреветься. Он тихо всхлипнул, втянул носом отголоски любимого сандала и, смирившись, что альфа не вернётся, двинулся к выходу. Зелёная травка и яркое солнце больше не радовали омегу. Джисон, погруженный в собственные мысли и переживания о Минхо, взялся за работу, стараясь отвлечься. Изуми то и дело маячил где-то по близости, будто чувствуя, что с ним что-то не так. Омега переживал из-за случившегося на вечеринке и, не выдержав, выцепил работающего Джисона из-за угла. Джисон, бросив ведро с кормом, несколько удивлённо уставился на макушку обнимающего его омеги. Изуми, сжав его настолько, насколько позволяли силы, тихо вдохнул едва уловимую дыню. — Ты замечательный омега. Да, мы знакомы не так много, но я чувствую, что ты очень хороший и добрый, а это самое главное. И ты очень красивый. Не слушай его, он дурак. — По-омежьи проурчал он и медленно отстранился. — У тебя обязательно будет сильный альфа и здоровые щенки... Джисон, не зная, что сказать, кивнул и неуверенно обнял омегу в ответ, улавливая тонкий омежий запах сладкой свежескошенной травы. Омеги вернулись к работе, и у Джисона вскоре получилось отвлечься от самых разных мыслей. Привалившись плечом к стене амбара, омега осмотрел пасущихся коров, лошадей и овец — вот у кого не было ни проблем, ни забот. Жуй себе траву целый день и ни о чём не думай. Три брата-альфы, смеясь, забежали в дом. Следом вошёл Изуми, и даже издалека было слышно недовольное урчание омеги. Джисон тихо вздохнул, чувствуя себя как-то тепло, по-домашнему. Тётушка Миын накормила их сытным обедом и, поручив двум омегам прибраться на кухне, снова ушла вязать под тихую музыку и скрип уютного кресла-качалки. Джисон проводил взглядом ушедших трёх альф и вместе с Изуми приступил к уборке. Омега мыл посуду, Джисон вытирал и убирал в шкаф. В комфортной тишине они собрали со стола крошки, подмели пол и вышли на улицу. Солнце медленно клонилось к горизонту; Джисон, щурясь от теплых лучей, скосил глаза на заурчавшего омегу, который, увидев подзывающего его Бомгю, засветился и пошёл к нему. И тут любовь... Джисон поёжился, провожая их взглядом. Вспомнился полюбившийся сандал, острые кошачьи глаза и тёплые объятия. Горячей волной необъяснимого счастья прошлось по телу воспоминание невинного поцелуя в лоб. Омега заурчал, стараясь сдержать глупую улыбку и чувствуя фантомные прикосновения сильных рук на спине и теплых сухих губ на лбу. Внутренний омега позорно лёг на спинку, окончательно сдаваясь и признавая над собой власть альфы. Пробежавшись взглядом по окрестностям, он заметил, что все разошлись; остались только овцы, коровы и лошади, неизменно щиплющие траву и машущие хвостами. Джисон прикрыл глаза, вдыхая запах травы и сена, гонимый тёплым ветерком. Послышалось пение первого, самого смелого сверчка где-то в густых зарослях травы, заставляя омегу едва заметно улыбнуться. Сквозь трель сверчка и редкое мычание Джисон уловил глухое, раскатистое урчание, сливающееся со стрекотом сверчка. Краска в момент схлынула с его лица и омега, обернувшись, увидел, как к коровникам пробираются несколько заражённых. Омега, растерявшись всего на секунду, подскочил и, пробежавшись взглядом по окружающим его предметам, заметил недалеко от сарая воткнутые в землю вилы. Стрекочащие заражённые притихли и одновременно повернули головы на него, реагируя на движение. Джисон побежал к вилам; заражённые, громко зарычав ломанным голосом, побежали на него. Услышав почти забытое урчание заражённых омег, медленно мутирующих в альф, Джисон испугался, резко вспомнив о том, что он почти безоружный омега, и шанс, что его снова спасёт Минхо, равен примерно нулю. Разрывающееся в страхе сердце сжалось; Джисон схватил и выдернул из земли вилы, тут же выставляя их перед собой, от чего подбежавшие заражённые замерли. Склоняя головы то в одну сторону, то в другую, они, принюхиваясь, мутными глазами смотрели на него. Из потрескавшихся губ выступили капельки крови, смешиваясь со стекающей по подбородку вязкой мутной слюной. Запах чего-то тухлого, грязи и пота ударил Джисона в нос. Он шумно выдохнул, улавливая выпущенный сладкий феромон клубники, абрикоса и арбуза. С другой стороны послышался раскатистый рык альфы, отражающего атаку двух заражённых. Бомгю, орудуя кусторезом, отпилил одному заражённому голову и, замахнувшись, проломил череп второму. Опомнившись, Джисон попытался зарычать, привлекая внимание отвлёкшихся заражённых. Он сделал короткий выпад вперёд и пронзил грудь омеги острыми зубцами вил, морщась от запаха и вида. Хрипя и рыча, заражённый схватился за торчащую из груди железку и под действием тяжести завалился вперёд, с мокрым хрустом и хлюпающим звуком пронзая себя насквозь. Острые зубцы, перепачканные чёрной кровью, торчащие из спины омеги, заставили Джисона отойти от лёгкого шока, а заражённых взреветь и накинуться на него. Джисон побежал, чувствуя, как комом в горле встало сердце, но он, переставляя свинцовые ноги, продолжал бежать, ища взглядом любой предмет, который мог ему помочь. Хрип заражённых подгонял и заставлял мозг работать на всю. Джисон забежал в сарай, тут же цепляя взглядом нейлер, одиноко лежащий на длинной полке. Он в несколько прыжков оказался у полки и схватив импровизированное оружие, развернулся. Ударившись спиной об стену, Джисон прижался к ней и, направив нейлер на голову заражённого, выстрелил три раза. Сначала в одного, затем в другого. Оба омеги, распахнув глаза, замерли. Три торчащих гвоздя из головы каждого почти по шляпку вонзились в череп, пуская по, казалось, напуганным лицам толстую струю чёрной крови. С глухим ударом они упали, и Джисон, переступив два тела, вышел из сарая. Бомгю, оттолкнув рвущегося в бой Изуми, топором рассёк голову последнего заражённого.

________

— Что-то Джисона не видно. Он уже давно должен был вернуться. Правила же. — Сказал Чан и вышел из комнаты. Чанбин, сменив Чана, сел в кресло и, достав из кармана горсть чищеных орехов, уставился на чёткое чёрно-белое изображение с камер. Перелистывая с участка на участок, он заметил активное движение на ферме и, пролистав дальше, улыбнулся, думая о том, как весело, наверное, они играют в футбол. Но внезапное осознание заставило его переключиться назад и альфа ошарашенно уставился на бегающих друг за другом по территории фермы альф и омег. Заражённых. Громко зарычав, Чанбин вскочил с места и крикнул вожака. Минхо, собирающийся на вылазку, уловил краем уха «... за Джисоном бегают заражённые...» и, бросив всё, с гулко бьющимся в страхе за омегу сердцем побежал к тоннелю.

________

Джисон огляделся, отмечая местами испачканную кровью траву, лежащие кое-как инструменты в той же крови; идя к трём братьям и Изуми, Джисон приметил вырванный клок слипшихся от крови и грязи волос заражённого. Джисон, будто в трансе, осматривается снова и снова, чувствуя запах заражённых, чувствуя их дыхание на своём затылке. Омега ждёт, что снова придётся убивать, борясь за свою жизнь. Он замирает и смотрит на помятую траву, на свои руки, испачканные кровью, на сжимаемый побелевшими пальцами нейлер, на брызги крови на своей футболке и штанах. Вдалеке Бомгю сжимает в объятиях Изуми. К ним присоединяются два брата, а Джисон не может заставить себя сделать ни шага. Только сейчас он, прислушавшись, понял, что не слышит ни одного звука. Животных на пастбище не было; сбившись в одно стадо, они спрятались за стоящими в ряд амбаром и несколькими хозяйственными постройками. Сверчки так же притихли и единственный звук, который уловил Джисон — был звук лёгкого ветерка, колышащего чуть влажные волосы. Спустя несколько мгновений омега, уловив тяжёлый топот позади и глухое рычание, обернулся. Минхо замер в шаге от него, с болью в глазах смотря на напуганного омегу. Джисон, всё ещё отходя от потрясений, не до конца верил в то, что Минхо снова пришёл к нему. Альфа в этот раз не выдержал первым. Сильные руки обвили омежье тело и Джисон, до боли в лёгких вдохнув мучительно-любимый сандал, расплакался, наконец осознав, что его Минхо снова рядом. Лёгкая горечь сандала выдает волнение альфы. Джисон точно знает, что тот снова себя сдерживает. Пытается. Минхо замечает, как мелко дрожит в его руках омега и, тихо порыкивая, старается успокоить, такими же дрожащими руками прижимая его к себе. Джисон чувствует, как внутренний омега расслабляется и снова начинает цвести, чувствуя, что теперь он в безопасности. Рядом с этим альфой ему совсем ничего не страшно. Джисон медленно поднимает голову и долго смотрит в глубокие карие глаза альфы. Минхо, протянув руку, бережно стирает несколько слезинок с его щёк, невесомо касается пальцами лба, поправляя растрепавшуюся чёлку. Омега задерживает дыхание, заметив, как альфа, грустно улыбаясь, едва заметно тянется к его лицу, на короткий миг опустив взгляд на его губы. Неужели Минхо его поцелует? Внутренний омега едва ли не взвыл от счастья, готовый и на поцелуй, и вообще на всё, что предложит самый лучший на свете альфа. Омега испуганно дёргается, услышав грозное рычание вожака, пришедшего осмотреть членов клана и возможный ущерб. Джисон переводит взгляд на Минхо, смотрит в острые кошачьи глаза и кажется ему, что он всё себе придумал. Не собирался Минхо его целовать. С чего вдруг? Альфа, уловив лёгкую горечь в сводящей с ума дыне, снова успокаивающе зарычал и прижал его к себе, поддавшись инстинкту и думая о том, что если бы не вожак... Он бы его поцеловал. Сам. Чан, заметив напуганного Джисона, бегло осматривает его в руках Минхо и, сбавив громкость рычания, направляется к альфам и Изуми, чтобы выяснить, не пострадали ли они, и как заражённые могли попасть на ферму. — Как ты? Успокоился? — Мягко, на грани урчания, спрашивает Минхо. — Нормально. Всё нормально... — Шепчет Джисон и, вдохнув напоследок его феромон, отстраняется. На ферму вскоре приходит ещё несколько альф, и они помогают уничтожить тела заражённых, пока Минхо, продолжая обнимать омегу за плечи, ведёт его к бункеру. Джисон по-омежьи жмётся к тёплому боку, полностью погруженный в свои мысли. Идущий позади Чан по-доброму тихо хмыкает, уловив омежье урчание, но тактично молчит. Интересная парочка. К их приходу весь бункер стоит на ушах. Альфы толпятся у входа, готовые защищать омег, тоненько скулящих и в страхе жмущихся друг к другу, напуганно смотря на выход. Чан, Минхо и Джисон, войдя, запирают бронированный люк, позволяя всем расслабиться. Альфы, справившись о состоянии троицы и жителей фермы, тут же возвращаются к своим делам, омеги, проходя мимо, сочувственно смотрят на Джисона. Все, кроме двух. Феликс взволнованно бегает взглядом по помещению, но уходит, давая ему возможность отойти от произошедшего. Хёнджин безразлично фыркает и закатывает глаза, после чего, опустив взгляд на руку альфы, обнимающего чужие плечи, так же уходит, волной обрушивая на омегу злую сакуру. А Джисону сейчас не до разборок; перед глазами всё ещё стоит грязное лицо заражённого, скалящего на него острые клыки и пытающегося схватить. Если бы он не нашёл в сарае нейлер, закончилось бы всё намного печальнее... Джисон вышел из ванной только тогда, когда убедился, что на нём нет ни следа от сегодняшних приключений. На всякий случай осмотр провел и доктор Ким. Поздний ужин прошёл тише обычного; под взглядами троих кусок в горло не лез, но омега впихнул в себя ужин. Чан отправил его в комнату, давая возможность отдохнуть и спрятаться от чужих глаз. Омега, лёжа в полной темноте, смотрел куда-то в стену. Уснуть не получалось. Отвыкший от систематического лицезрения заражённых, Джисон сегодня слишком распереживался. Бонусом была слишком долгая близость альфы. Минхо категорически отказывался выходить из его головы, заставляя омегу купаться в счастливых воспоминаниях, в которых его альфа так бережно его обнимал, аккуратно стирая слезинки. Тихий стук заставил омегу испуганно подскочить и выжидающе уставиться на дверь, гадая, с чем так поздно мог пожаловать Феликс. Не дождавшись, пока стучавший войдёт, Джисон встал с постели и, ступив на прохладной пол, открыл дверь. За дверью, к его удивлению, стоял Минхо. Помятый, уставший, в своей мягкой футболке для сна, такой... Домашний... —Минхо? — Тебе тоже не спится? Впустишь?... — Тихо спросил альфа. — Я пойму, если... Джисон не знал зачем и, признаться, даже не успел сообразить, отходя в сторону и закрывая за вошедшим альфой дверь. Альфа сел на край постели и, помолчав, протянул к нему руку. Джисон в темноте уловил движение и, поддавшись внутреннему омеге, с тихим урчанием сел рядом, принимая объятия. Минхо ответил коротким урчанием и, утаскивая его за собой, завалился на бок. Джисон на секунду напрягся, но, поняв, что ничего с ним делать не будут, расслабился и прижался к своему защитнику. Теперь и от бессонницы и кошмаров. Альфа накрыл обоих одеялом, заботливо сворачивая урчащий комочек в кокон. Джисон растаял в тепле и объятиях и, опустив голову, зевнул. Теперь хотелось спать, но вместе с тем хотелось как можно дольше побыть в его объятиях. Джисон принялся бороться с собой, как зависимый вдыхая сладковатый феромон. Разумеется, как можно тише. Минхо делал ровно то же самое, понимая, что ему завтра рано вставать и он, скорее всего, не выспится. Но подержать в руках этого омегу, так вкусно пахнущего и жмущегося к крепкой груди, тоже хотелось. Сладкая, едва уловимая дыня, коснулась его носа. Минхо, прижав омегу к себе, устроил подбородок на пушистой макушке и прикрыл глаза, отгоняя навязчивые мысли о правильности поступка. Плевать на всё. Омегу надо поддержать и успокоить. И совсем не потому, что он сам безумно испугался сегодня за него и по той же причине не мог уснуть.

________

Бессонница мучила не только Джисона и Минхо, но и Хёнджина. Омега лежал в темноте, глядя на мерцающую золотистым звёздочку, которую ему когда-то очень давно подарил один альфа. Звёздочку эту он очень берёг и каждый день заряжал от солнца, чтобы перед сном посмотреть на мягкое свечение. Хёнджин повернулся на бок и, сунув руку под подушку, достал смятый платок, поднося к носу и вдыхая почти выветрившийся сандал. Омега прикрыл глаза и беззвучно заплакал, сунув платок обратно под подушку. Лежащий на соседней кровати Феликс что-то пробормотал во сне, видимо, почувствовав горечь обиженной сакуры, и отвернулся к стене. Хёнджин, стараясь контролировать феромон, тихо всхлипнул и, забравшись под одеяло, принялся копаться в мучительных воспоминаниях.

_______________

За окном стояла пасмурная погода и Хёнджин, стоя напротив панорамного окна, смотрел на погруженный в туман город с высоты птичьего полёта. Отец сегодня тоже был не в настроении, злясь на телохранителя, который внезапно решил уволиться, и теперь ему надо было срочно найти нового. Хёнджин не разделял его злости и аккуратно любопытствовал, когда появится этот самый телохранитель. Молодому омеге, как и всем в его возрасте, было охота посмотреть на сильного, высокого, красивого альфу. Желательно, такого же молодого. Омежьей радости не было предела, когда на пороге одним утром появился тот самый сильный, красивый, высокий и молодой. Ли Минхо. Визуально — мечта каждой омеги, правда характером не сахар, но это с лихвой компенсировалось его скрытой добротой, которая проявлялась, казалось бы, в самых незначительных вещах. Хёнджин стал чаще выходить с отцом в свет, невольно присматриваясь к альфе, служившему одновременно и водителем, и телохранителем. Отец был рад наконец представить наследника обществу, и даже не подозревал, что омеге это общество всё так же безразлично. Его интересовал Ли Минхо, ради которого омега готов был от всего мира отказаться. Но это позже. А пока омега сидел на заднем сидении затонированного автомобиля и поглядывал в зеркало заднего вида, пытаясь поймать взгляд кошачьих глаз. Не без труда, но холодный альфа стал с ним общаться, изредка позволял улыбки, ещё реже мог посмеяться и только тогда, когда суровый Хван-старший оставлял их наедине. Хёнджину со временем стало мало, и он решил брать Минхо с собой в качестве водителя на всякие тусовки. В один из вечеров к нему пришла омега-пожружка. Девушка уселась на мягкую постель и стала рассказывать о том, как прошёл её день. Хёнджин, старательно выбирая одежду на вечер, слушал краем уха, пока мысли его крутились вокруг альфы, которого он совсем скоро увидит. В голове предстал образ Минхо, носившего вечно свои чёрные брюки с рубашкой в цвет. Его длинные пальцы, сеточка вен на руках, закатанные до локтя рукава... — Эй, ты чего? У тебя что, течка скоро? Может, не пойдём тогда? — Почувствоваы сладкую сакуру, спросила девушка. Хёнджин, от чего-то краснея, отвёл глаза. — Задумался просто кое-о-чём. Не бери в голову. Едем тусоваться! — Ответил Хёнджин и, схватив облегающий костюм, скрылся за ширмой. В тот вечер омега впервые принял новые чувства к своему телохранителю и водителю Ли Минхо. Не только чувства, но и некоторые желания. Минхо встретил их, проводил к машине и отвёз в назначенное место. Хёнджин, изредка встречаясь с ним взглядом, отметил, что альфа смотрит не только на него, но и на подружку. Девушка стала приходить в гости всё чаще, неожиданно освободив график для тусовок. Хёнджин отказать не мог; для него это тоже было возможностью увидеться с Минхо. Однажды она осталась на ночёвку и, краснея помидоркой, призналась, что ей очень понравился этот телохранитель. Хёнджин, улыбаясь, старательно спрятал боль, обнимая перед сном подружку и чувствуя на ней едва уловимый сандал альфы. Его альфы. Спустя некоторое время она снова осталась на ночёвку и, пользуясь отсутствием родителей, омеги выпили. Хёнджин, разливая вино по бокалам, слушал о новом проекте её отца. Тонкая омежья рука дрогнула, заливая вином белую скатерть, когда девушка, волнительно задерживая дыхание, призналась, что они с Минхо начали встречаться. Хёнджин снова улыбнулся и, поздравив, неожиданно быстро ушёл стирать скатерть, заперевшись в ванной. Омега, замочив скатерть чем попало, упёрся дрожащими руками в фарфоровую раковину и, опустив голову, тихо заплакал, прячась за мягкими локонами впервые выкрашенных недавно волос. После того вечера подружка приходила уже не так часто и Хёнджин, хоть и скучал по ней, был рад возможности не скрывать свои эмоции и побыть у себя дома самим собой. Поплакать, погрустить, помечтать. А потом наступил его день рождения и такой любимый, и недостижимо далёкий Минхо подарил ему маленькую игрушку-звёздочку, сказав, что Хёнджин, при желании, может так же ярко сиять. Об этом подарке не знал никто. Хёнджин прятал её так, как не прятал свой личный дневник, в последнее время всё чаще заливаемый горькими слезами. Хёнджин боялся, что родители узнают об их общении, додумают остальное сами и уволят любимого Минхо, и тогда у омеги совсем не будет возможности его увидеть. Но время шло и к счастью Хёнджина, всё было относительно хорошо. Родители продолжали мотаться по свету, ездить на мероприятия и жить в сладком неведении относительно разбитого сердца единственного сына.

_________________

Хёнджин вынырнул из воспоминаний. Перед глазами снова встала обнимающая не его рука альфы. Минхо снова выбрал не его. Омега тщетно пытался найти ответ на вопрос «Почему?», но он никак не находился. Чем Джисон лучше? Может,ему тоже стоило сразу же наброситься на Минхо, а не давать намёки и ждать, как принцессе?... Хёнджин просыпается от шумной возни Феликса полностью разбитым, с головной болью и опухшим лицом. Омега, чувствуя горечь сакуры, подсаживается ближе, надеясь вывести колючку на контакт, и Хёнджин молча сдаётся, впервые за долгое время принимая объятия. Джисон снова маячит на горизонте и одним своим видом раздражает до красной пелены перед глазами. Хёнджин злится, ревнует, обижается, а внутренний омега просто отказывается верить в то, что он больше не нужен. Этот альфа всегда был рядом, разговаривал, поддерживал, защищал. Хоть как-то уделял внимание. А с появлением этой вечно пахнущей выскочки его альфа снова медленно, но верно отворачивается от него. Минхо больше не спрашивает, как дела. Минхо больше нет в его жизни. За исключением тех моментов, когда он нанюхается дыни и прибегает со стояком. Хёнджин снова не может отказать, ведь это единственная возможность побыть с любимым альфой, представить хоть на секунду, что он нужен, что его любят. Минхо ушёл, не попрощавшись. После завтрака Хёнджин вымыл посуду, провожая Джисона ненавистным взглядом. Даже издалека раненный изнутри омега чувствовал, как от чужака пахнет сандалом. Хёнджин уверен, что они вместе провели ночь; внутренний омега надрывно воет и твердит, что между ними точно что-то было. Альфа выбрал другого и Хёнджин больше не нужен даже в качестве "дырки для спуска". Самые разные мысли терзают голову Хёнджина, он мечется по бункеру, отчаянно хватаясь за любую работу, пока внутренний омега требует предпринять хоть что-то по возвращении своего альфы себе. Хёнджин уже знает, как можно это сделать, но поступок слишком серьёзный. Ему страшно, но как только на горизонте появляется Джисон, очевидно сдерживающий улыбку и принюхивающийся к своей одежде, внутри Хёнджина что-то щёлкает. Плевать на всё. Минхо будет его. — Джисон, стой! Там Чан, он весь в крови, пойдем со мной, пожалуйста! — Слёзно просит омега, цепляясь за руку Джисона. Джисон испуганно таращится на него, пытаясь осознать происходящее. Только что он представлял, как обнимет вернувшегося Минхо, как тут появляется плачущий Хёнджин и пока невидимый окровавленный вожак. — Подожди, я позову Чонина и Сынмина... — Тараторит он и отворачивается. Хёнджин, поняв, что всё пошло не по плану, снова хватает его за руку. — Идём, они уже там. Джисон тащится по коридору за ним, пытаясь понять, в чем может быть его польза, если два врача (полтора) уже там. Хёнджин останавливается около железной двери, из-под которой доносится слабый запах сладковатого табака. Джисон не успевает понять, что происходит, как омега быстро открывает дверь, толкает его внутрь и так же быстро её закрывает.