Говори со мной

Хёнджин красив. Двигается пластично, как и подобает танцору. Плавным движением руки он касается поочередно сердца, губ и лба: – В одной стране есть поверье, что этот жест означает "ты в моих мыслях, на губах и в сердце". Смотрит страстно и глубоко, так что ледник расплавится, но слышит в ответ: – Мне это не нужно. Ну, да. Только тело. Это то, зачем Сынмин здесь. Ему нужно красивое тело Хёнджина, которого он представляет публике как своего спутника, и которым пользуется сам. Но, несмотря на красоту и комплименты... Не целует, никогда не касается губами, никогда не обнимает это красивое тело. Потому что это слишком интимно. Иногда трахает. Ему просто нужна живая кукла для определённых действий. Как-то Хёнджин спросил этого человека, зачем он приходит, если не за тем чувством тепла, что Хван так щедро отдаёт. Но нет. – Ты готов к любым экспериментам и делаешь всё без вопросов. Если бы это было так. Вопросы были, много. Как зачерствело твоё сердце? Кто сделал тебе так больно, что ты больше ничего не чувствуешь, кроме физичеcкой потребности? Что это была за боль, которая не оставила ничего, кроме холода, ни одного уголка для нежности, ни одного шанса для горящего напротив сердца, готового согреть. Оказывается, совершенно не нужного. – И до каких пор это будет продолжаться? – Пока я не найду того, кто для меня идеален. – А кто для тебя идеален? Почему мы с тобой не можем попробовать что-то... Что не будет сделкой? По-настоящему. Мы почти живём вместе, занимаемся классным сексом, нам комфортно...– какая неимоверная глупость, боже, Хёнджин совсем не уверен, что хочет слышать ответ... – Потому что ты не хрупкий блондин с голубыми глазами, в которого я мог бы влюбиться. Наша сделка в силе, пока не найду такого. – Хван поникает, это буквально удар под дых. Это вообще похоже на шутку. – Ты это... Серьёзно? Это действительно причина? – Ну, да. – Хёнджин смотрит и не верит. Но, похоже, его друг(?) не шутит. – Но... Слушай... Минни... Я ведь даже не рядом с твоим идеалом... – он смотрит на своё отражение в зеркале шкафа, где растерянный брюнет с чёрными безднами глаз, с пухлыми губами. Хёнджин любит эксперименты с внешностью, ему многое идёт, но это... не он. – Почему же ты тогда спишь со мной столько времени? Я же, выходит, совсем не нравлюсь тебе, и... никогда не нравился. Ты мог бы выбрать кого-то... Другого. Кто хотя бы в твоём вкусе... – Ты согласился, мы уже были знакомы, это удобно. Ну, и у меня стоит на тебя, это достаточная реакция, разве нет? Мне же тоже секса хочется. Нормально. – он пожимает плечами с усмешкой. – Мы же не пара, я твой клиент, я плачу тебе. Ты, что, выбираешь клиентов, потому что они нравятся тебе, а не их деньги? – Эээ, вообще-то да... Я же не только сопровождаю, я иногда и живу с клиентами. Взаимная симпатия важна, особенно в постели. Я не всегда соглашаюсь, даже если очень много платят. Это была правда, такая была репутация у Хёнджина. Он не делал невинный принципиальный вид в профессии, говоря только о сопровождении, но и не соглашался на всё. И да, если клиент или клиентка ему были симпатичны, он за отдельный тариф был не против секса, не упуская и своего удовольствия. А мог отказать вообще в предоставлении услуг, если наниматель ему не нравился. Это многим даже льстило – похвастаться, что избирательный Хёнджин – "классный любовник" – значило, что ты оказался среди тех, кому повезло. В особом списке. Оттого к Хвану была очередь. Появляться в обществе красавчика-танцора – само по себе круто, но Хёнджин был утонченной интересной натурой, и в работе держался принципа, что даже если его покупают для игры на публике, то уж игра должна быть на высшем уровне (особенно учитывая ценник), а значит должна быть доля правды. – Но мы же общались, дружили, ты не просто... Клиент. "Удобно, достаточная реакция"... Вот что он думает о Хёнджине. Удобный. Как функционал бытовой вещи. В стиралку можно закинуть одежду и получить чистую, а его вот – показать и трахнуть. – То есть, ты спишь со мной, потому что я тебе нравлюсь? – уточняет Сынмин. – Да. – Ответ вырывается сам по себе, ну, зачееем... – Аа, ну, хорошо, что выяснили, – потягивает ви́ски, и говорит как бы между прочим, – Наденешь те чёрные чулки в сетку? Заводят. И Хван надевает. И – страстен и нежен, как в последний раз. Потому что это действительно – последний раз. Потому что в порыве слышит: – Слушай, может, тебе перекрасить волосы в блонд, ну, или парик, и голубые линзы тебе пойдут, мм? Это почти его убивает, но Хёнджин сначала даже думает – да, можно, можно же попробовать?... Вдруг?... И, когда после горячего секса, обнимает сидящего любовника сзади, пытаясь занежить руками и жаркими поцелуями в шею (о боже, о поцелуях этих губ мечтает половина его знакомых); и, кажется, вот-вот посадит хоть капельку солнца в душу тому, кто никогда не дарит тепла, но охотно берёт всё, что дают эти горячие хёнджиновы губы... Но Хван в ответ получает резкое: – Ну, всё, хватит меня мусолить. И внутри всё обрывается. Обрывается нить нескольких лет ожидания, стараний и надежды на... На что? Хотя бы на ответное даже не тепло, не уважение, (куда ему до уважения, с его-то "профессией"), просто... вежливость. Надежда умирала медленно, а сердце падает быстро, привычно глухо разбиваясь не на осколки даже – в пыль. Сколько раз так уже было. Сколько раз он сидел ночью с сигаретой на балконе после таких вот моментов. Хотя тогда ему просто не отвечали. Он не хочет себя больше мучить этим человеком. Не хочет быть удобным. Не хочет быть вещью. Потому что даже вещи берегут, если они дорогие или полезные, или что-то значат. Но, видимо, Хёнджин не дорог, не полезен и мало что значит, раз даже весь его "функционал" не нужен полностью. Нет-нет. Хван Хёнджин в курсе профессиональной этики. Не влюбляться в клиентов и всё прочее... Но здесь... Это было другое. Он, наверное, знал, что это с самого начала было провальной идеей. И не остановился. ** *** ** Из всей тусовки бомонда, где Хёнджин крутился, как танцор и человек, оказывающий "определённые услуги", Ким Сынмин его привлекал больше остальных. Было в нём что-то таинственное. Это не было чем-то напускным, хотя казалось интересной и естественной маской. Он очень редко пользовался услугами эскорта, предпочитая общество друзей или одиночество. По крайней мере, Хван видел его в обществе своего коллеги лишь единожды, а пересекались с Кимом они часто. Общения, как такового, не было, но они здоровались, иногда перекидываясь парой ничего не значащих фраз. Пока однажды не обнаружили общий интерес на одном из показов с перфомансом. Это был вокал. Хёнджин был ценителем, а Сынмин неплохо пел и даже выступал соло. Так началось их общение. Оба оказались друг для друга увлекательными личностями. Хвану Сынмин нравился, а вот как подступиться к нему Хёнджин не имел понятия. Холодность Кима оказалась самой что ни на есть настоящей. Он был очень замкнут, хотя беседы с ним были невероятно интересны, парни действительно сдружились. За пару-тройку лет общения и дружбы Хёнджин, правда, ни разу ничего не смог выпытать или узнать о личной жизни Сынмина, что подстрекало ещё больше. Никто ничего не знал, даже его ориентацию. И, в общем-то, Хван уже смирился с френдзоной, когда Ким совершенно неожиданно предложил сделку. В свете его последнего поставленного номера и растущей популярности как певца к нему стали проявлять излишний интерес. И, дабы отвадить ненужные притязания, предложил Хёнджину прикинуться его спутником. Разумеется, за деньги. – То есть... Ты хочешь меня... нанять? – Нуу. Да. А что такого? – Минни... А ты понимаешь последствия? Тебя как минимум, будут считать геем. – Которым я и являюсь, но мне не нужно светиться перед папарацци. Достаточно того, чтоб тусовка видела. – Но тусовка знает, кто я, там до черта моих бывших клиентов. К тому же, нас часто видят, многие знают, что мы друзья. – Тем лучше, есть основания, что-то вроде того, да? Просто нужно пустить слух. – Ладно, дело твоё. Этого нельзя было делать ни в коем случае. Хёнджин понимал, что это максимально плохая идея с точки зрения профессиональной этики, если это можно так назвать. Эскорт, проституция, порно – это всё, как у психологов и хирургов. Нельзя впускать ближайший круг внутрь профессии. Это – крах по всем фронтам. Обязательно должна быть дистанция и чёткие границы договоренностей. Но Хван, поддавшись чувствам, дал слабину и уцепился за этот шанс, как за соломинку. Фиктивно или нет, для него это была возможность наладить с Ким Сынмином более близкий контакт. И Хёнджин ожидал, что отношения могут усложниться, но чего Хёнджин не предвидел совсем, так это того, что друг отнесётся к нему полностью как к наёмному работнику. Всё их прежнее общение будто бы стёрли ластиком после того, как они переспали после одной из вечеринок. Для Хвана то был порыв страсти и давнего желания, а Ким... А Ким утром перечислил ему на счёт сумму "согласно тарифу за услугу". Сказать, что Хёнджин опешил – не сказать ничего. И, тем не менее, он побоялся говорить с Сынмином, думая, что это будет слишком рано. Он попытался сказать при встрече, что не следовало этого делать, но получил рациональный холодный ответ. – Хёнджин, что значит не нужно? Это же твоя работа. Работа. Ему показали его место. Из человека, с которым можно поболтать, обсудить новости индустрии, идеи и чувства, он стал для Сынмина функцией типа стиральной машинки. И тут бы романтичному Хвану послушать внутренний тревожный звонок, но он захлопнул себя в собственную ловушку, думая, что он окружит Минни любовью, заботой, заласкает его своим жаром, и тот оттает. А он, Хёнджин, он – примет и потерпит. Хван даже не замечал, что наступает на одни и те же грабли, потому что вот такое он уже проходил в свой первый опыт отношений. Сынмин же оттаивал только после самых бурных ночей, откровенно рассказывая Хёнджину о... бывших. О том, как он их любил. А потом Сынмин засыпал, а Хван шёл курить и давиться слезами на балкон. А потом пытался звать на свидания, окружать уютом, нежностью и заботой. Помимо обязательных выходов в свет, были совсем необязательные жаркие ночи с исполнением желаний Минни, необязательные прогулки и походы по магазинам и много ещё чего необязательного. А Ким... Щедро платил деньгами. *** И сейчас, когда Хёнджин сидит на подоконнике, слыша закрывающуюся дверь за Кимом, он знает, что через тридцать секунд... Вот оно. "На ваш счёт поступил перевод..." Хван понимает, что допустить эту ситуацию и согласиться на эту сделку после их дружбы, и продолжать после секса, после того, как он словил чувства – всё это было фатальной ошибкой. Что ж. Он хотя бы попробовал. Поэтому он пишет Минни, что расторгает их договор, и общаться больше не намерен, а вещи Сынмина, если таковые были, пришлёт с курьером. Он получает в ответ содержательное "оК".