Поворот не туда

      Штат болот, джаза, ураганов и магии вуду… — процитировал в уме Лань Чжань, мчась по хайвэю.       За спиной таял солнечный Техас, впереди стелились сумрачные пейзажи Луизианы. В теле правила усталость. Лань Чжань старался не вспоминать, как покидал отчий дом. Некоторые вещи не поддавались исправлению. Лань Чжань знал это, потому что несколько лет бился над тем, чтобы стать «нормальным»: посещал психолога, прилагал волевые усилия, искал спасения в учёбе и самосовершенствовании, но потерпел крах. Его учили честности и тому, что родные всегда поймут и поддержат. На деле же всё обстояло совсем не так. Правда обернулась скандалами, потребность быть собой — попытками навязать брак с незнакомкой. Клан гордился и чествовал Лань Чжаня, являвшегося образцом для подражания — выпускника Гарвардского университета, талантливого музыканта, достойного преемника во главе процветающего семейного бизнеса, но Лань Чжаня, совершающего ошибки, запутавшегося, уязвимого, выбирающего, вопреки требованиям, нетрадиционный путь и тем позорящего фамилию, не принимали.       Сесть в автомобиль и взять курс куда глаза глядят представлялось единственной возможностью покончить с порочным кругом ханжества и лицемерия. Впервые за многие годы Лань Чжань чувствовал себя так, словно сорвался с навязанной ему цепи — чертовски смелым и безумно свободным. Он не держался за прошлое, не давал сожалениям управлять настоящим, не обманывался будущим, в котором его с одинаковым успехом могли ожидать как приятные открытия, так и не очень. Душа требовала движения, будто где-то там, в плохо различимой пока дали, углядела мечту, и неслась к ней на распахнутых крыльях со всех сил.       К концу догорающего дня погода испортилась. В небе заклубились свинцовые воронки туч. Порывы ветра безжалостно мотали шапки деревьев и приминали траву. Исходя из данных карты, до ближайшего мотеля оставалось миль двадцать. Ливень начался раньше, чем обещал прогноз по радио, и спустя четверть часа уже хлестало как из ведра. Лань Чжань обеспокоенно всматривался в размытый обзор дорожного полотна и всё больше склонялся к мысли, что где-то не туда свернул. Мотель не показался ни через двадцать миль, ни через тридцать, зато дорога утратила привычный облик: покрылась выбоинами, опустела, начала петлять по глухомани. Слева и справа от автомобиля теперь простирался тонущий в быстро сгущающихся сумерках лес. Дневную духоту вытесняла зябкая промозглость.       Отсутствие населённых пунктов и соседей на дорожном полотне вынуждало всё больше нервничать. Преодолев без сложностей Аризону, Нью-Мексико и Техас, опираясь лишь на схему маршрута и удачу, Лань Чжань впервые с момента начала путешествия столкнулся с ощущением, что поездка вышла из-под контроля. Блуждание по незнакомой местности затянулось. Небо кипело растущим недовольством, возвещая об этом глухим рокотом и сеткой молний по линии горизонта. Стеклоочистители не справлялись с количеством воды. Порывы ветра усиливались.       Спустя час бесплодных мытарств среди нескончаемой чащи Лань Чжань очутился на развилке, где наконец наткнулся на почти погребённый под растительностью указатель, подсказывающий как вернуться на хайвэй, однако, попытка отправиться по указанному направлению была пресечена провиденьем. Едва не задев капот, напрочь исключая объезд, на дорогу рухнуло огромное дерево. Дело принимало паршивый оборот, но Лань Чжань не намеревался легко сдаваться. В баке оставалось достаточно бензина, а перекрёсток подразумевал ещё один путь следования.

***

      Дождь шумел так, что Лань Чжань не слышал собственных мыслей. Он пытался прикрыть ладонью глаза, но вода всё равно заливала лицо, слепила, мешала нормально видеть и дышать. Атакуемая штормовым напором, выцветшая вывеска ходила ходуном на проржавевших цепях, поворачиваясь то лицевой стороной, то обратной с бешеной скоростью.       А хозяин-то приколист, — хмыкнул Лань Чжань, на одном дыхании прочтя: «Отель. Кладбище. Всегда в наличии свободные места!».       Впрочем, не имело совершенно никакого значения, что гласила табличка — хоть кладбище, хоть похоронное бюро, хоть сама преисподняя. Безысходность заставила Лань Чжаня свернуть с превратившейся в речной поток грунтовой дороги к залитой тусклым светом площадке перед затерянным в зелени леса, одиноко возвышающимся трёхэтажным особняком, взбежать по скрипучим половицам широкого крыльца и постучать в обшарпанную дверь.       Уже стоя под прохудившимся козырьком, подобно решету пропускающим воду, Лань Чжань отметил, что наткнулся на старую усадьбу в колониальном стиле. Несмотря на то, что захолустье вполне тянуло на историческое наследие, сохранившее очарование и дух старого юга, в любой другой ситуации Лань Чжань поостерёгся бы к нему соваться. Усадьба представлялась чрезвычайно ветхой, отдавала заброшенностью и, если бы не два окошка, горящими по-кошачьи глазами вглядывающиеся в темень надвигающейся ночи, можно было решить, что постройка давно пустует.       Мысли сосредоточились на отсутствии возле предполагаемого отеля других транспортных средств, кроме старенького красного пикапа. Он, по всей видимости, принадлежал хозяевам заведения, а сам Лань Чжань чувствовал себя первым посетителем этого убогого местечка за весь прошлый сезон. Травы в шаге от строения стояли по пояс. Деревья, подобравшиеся почти вплотную, лохматыми ветками ложились на подоконники и крышу. Некогда светлые облицовочные краски почти полностью сошли со стен, обнажив тёмные, серо-коричневые тона древесины и камня. Дождевые потоки образовали огромные лужи, в которых можно было запросто утопиться, прямо перед парадным входом. По всему было ясно, что переделанная в отель усадьба, если и принимала постояльцев, переживала не лучшие времена.       Стучать пришлось долго. Обитатели захолустья открывать не торопились, а может — не хотели и уповали, незваный гость поймёт, что ему не рады и подобру-поздорову свалит. Лань Чжань с радостью поискал бы что-то более комфортное и безопасное для ночлега, но стихия набирала силу, нулевая видимость не позволяла продолжать путь, а значит, выбирать не приходилось.       Наконец за дверью наметилась какая-то возня. Сердце заколотилось чаще и резче. Заслышав, с каким надсадным скрежетом проворачивается в скважине замка ключ, Лань Чжань почему-то весь подобрался. Обстановка до странного будоражила и всё больше напоминала вступление к классическому ужастику с банальной завязкой. Он старался гнать эти глупые мысли прочь, но когда дверь отворилась, с трудом удержался от возгласа на высоких нотах, хотя считал себя парнем не из пугливых.       В образовавшемся проёме в ореоле яркого света предстало нечто, отчего у Лань Чжаня вздыбились все волоски на теле и перехватило дыхание. Несколько мгновений он как ни старался не мог определить на кого смотрит: отчаянно хотелось верить, что это хотя бы человек. С головы до босых ног того укрывал непроглядный слой свежей грязи, словно он пробирался к двери через земляную траншею, разрывая ту собственным телом. Нереально длинные космы, облепленные комьями коричнево-зеленоватой почвы, торчали во все стороны. От тряпья, пришедшего в негодность, отчётливо тянуло тиной, серой и разложением. В довершение всего, вглядываясь в подобие лица перед собой, Лань Чжань вдруг понял, что, помимо грязи, оно покрыто кровью. Она обильно сочилась из носа «чудища», заливала рот, подбородок и грудь.       Огромные, ярко-алые как у вампира глаза не мигая уставились на Лань Чжаня.       — Добрый вечер! — надсадно кашляя, прохрипело исчадие.       Таким «добрым» вечер Лань Чжаня ещё никогда не был. Речевой аппарат благополучно отнялся, поэтому на приветствие он не ответил.       — Чем помочь? — донеслось следом. — Нужен номер, могила или мои «особые услуги»?       Парализованный шоком, Лань Чжань замер, как каменное изваяние, будто узрел Горгону Медузу во плоти. Оцепенение схлынуло, когда в глаза бросилось, что в одной руке монстрообразное нечто сжимает увесистый кухонный тесак, а в другой — замызганную бурой субстанцией верёвку, очень похожую на удавку.       Ошеломлённый и растерянный, Лань Чжань инстинктивно попятился и совсем некстати поскользнулся на мокрой поверхности. Вспыхнула молния. Грохот прозвучал так близко, словно удар пришёлся прицельно в крышу усадьбы. Лань Чжань почувствовал, что твёрдая поверхность ушла из-под ног. Совершив нелепый взмах руками, он, как подбитая внезапным выстрелом птица, рухнул спиной назад — в воду, в ледяную и коварную тьму.