Затопь

Солнышко успел уже далеко уйти, и Артуру пришлось постараться, чтобы его нагнать. Из головы всё не шла обманчивая лёгкость, с которой Солнышко сдвинул ящик, да и сумку с овощами он нёс, ничуть не напрягаясь, даже на бок не кренился для равновесия, словно вообще не замечал своей ноши. — А ты действительно очень сильный, — заметил Артур, когда они наконец поравнялись. Можно было подумать, что сложная жизнь в Затопи закалила Солнышко, натренировала его тело, но из рукавов футболки торчали тонкие ручки-веточки, никакого намёка на мышцы. Солнышко не был «сухим, но жилистым», наоборот, он казался худощавым, измождённым — но каким-то парадоксальным образом оставался сильнее Артура. — Ага, — беспечно улыбнулся Солнышко. — Я такой один! Раньше у меня не получалось так здорово справляться, чтобы только сила, без всего остального монстрячего, но Макс… Он оборвал речь, крепко сжал губы, бросил на Артура взгляд — испуганный, жалобный, напряжённый. Вслух явно прозвучало что-то лишнее. Артур спешно прокрутил в голове последнюю фразу, чтобы не забыть, не упустить мелочей: «Раньше не получалось справлять, чтобы только сила, без всего остального монстрячего», — о чём может идти речь? Что ещё такого прилагается к силе, что от этого надо избавляться? Ещё слово такое выбрал… Он не стал спрашивать, не стал давить на Солнышко, попытался действовать хитрее: — Но Макс?.. — подсказал Артур, как бы не заметив неловкой оговорки. — Макс нас, наверное, уже заждалась, — пискнул Солнышко. — Она обещала испечь на ужин пирог, правда, здорово?! Хитрость не прошла, Солнышко не собирался заканчивать свою мысль. Артур вздохнул. — Слушай, — честно сказал он, — у меня такое ощущение, что все что-то от меня скрывают. И меня это раздражает. Если бы ты рассказал мне в чём дело… Теперь на полуслове оборвался уже он, не зная, как закончить фразу. Если бы Солнышко рассказал ему, то что? То Артур больше не раздражался бы. Так себе аргумент, ему явно не хватает вескости. Солнышко остановился посреди улицы, и Артуру прошлось тоже. Он смотрел на испуганный, жалобный взгляд Солнышка, который явно сам был не рад тому, что сболтнул лишнего и положил начало неприятному разговору. Если бы Артур достаточно разозлился, он мог бы накричать на Иду, схватить за грудки Фархата, встряхнуть Кипятильника и потребовать ответа. Но он совершенно точно не мог бы ничего сделать с Макс и — сейчас он это понимал — с Солнышком. Это было просто нереально, просто сильнее него. — Ладно, я понял, ты ничего не скажешь, — махнул рукой Артур. — Забудь, что я спрашивал. Он развернулся и пошёл, не проверяя, двинулся ли Солнышко следом; строго говоря, даже не уверенный, что идёт в нужном направлении. — У Затопи много секретов! — голос Солнышка звучал напряжённо, но Артуру показалось, что в нём прорезались как будто обвинительные нотки. — И они не раскрываются всем подряд! И не раскрываются так просто! Артур остановился и обернулся. Солнышко всё ещё стоял на месте и, сжав кулачки, твёрдо смотрел на него — в самом деле обвинительно, с претензией. — Я же сказал, забудь, — Артур постарался выдавить улыбку. — Правда, не важно. Пойдём уже, я не хочу тут заблудиться. Да и солнце уже садится, скоро похолодает. Солнышко подходил к нему медленно, пристально вглядываясь, словно приближался к зверю, от которого ждал агрессии. Это задело Артура сильнее, чем он ожидал. Только они с Солнышком наладили контакт, можно сказать, подружились — насколько можно подростку подружиться с ребёнком — и вот такое. Снова будет дичиться и смотреть издалека или, того хуже, обидится? И неприятно кольнуло осознанием: Артур волновался из-за реакции Макс. Наверняка, если узнает, что он обидел Солнышко, то рада не будет, может, вообще не простит… От этой мысли аж мороз по коже продрал — или дело было в порыве ветра со стороны моря? — Прости, — Артур сделал шаг в сторону Солнышка. — Я не хотел тебя расстроить или обидеть. Просто хотел узнать. Внутри всё скручивало от смеси эмоций, раздражения на Затопь с её проклятыми секретами, на Солнышко, на себя самого. Как-то всё неприятно получалось… — И ты меня прости, — Солнышко опустил взгляд, вздохнул тяжко. — Но мне не надо… — Всё, всё! — махнул рукой Артур. — Забыли, ладно? — Забыли, — Солнышко улыбнулся, но всё ещё напряжённо, через силу. До самого дома они так и не заговорили, вернулись в молчании. Но когда впереди показался тёплый дрожащий свет очага, проливающийся из окон на холодную сумрачную улицу, раздались едва слышные звуки идущей своим чередом жизни — не какие-то конкретные, не голоса, не шумы, а просто тихий фоновый шорох, вплетающийся в негромкое дыхание Затопи — Солнышко словно оттаял, расслабился. И всё же, едва войдя в дом, скинув у двери обувь и бросив прямо на пол сумку с овощами, он бегом кинулся к Макс, хлопочущей на кухне, обнял её за талию, ткнулся носом в бок. У Артура аж что-то заныло внутри в этот момент. — Соскучился? — рассеянно спросила Макс. Руки у неё были в муке, так что она не могла ни обнять Солнышко в ответ, ни хотя бы потрепать по голове, вынуждена была неловко коснуться его локтем. — Угу, — выдавил тот, но хотя бы не стал рассказывать подробностей произошедшего. Но на душе у Артура по-прежнему было неспокойно. — Очень хорошо, что ты пришёл, — Кипятильник улыбнулась ему так старательно, что получилось неестественно. — Поможешь мне кое с чем? — Конечно, — моментально откликнулся Артур. — Только умоюсь. — Ты слишком быстро соглашаешься, даже не узнав, в чём дело, — заметил Фархат. — А вдруг Лизон попросит что-то неприемлемое или просто неприятное? — Просто он, в отличие от тебя, хороший человек! — рявкнула на него Кипятильник. — И ни о чём таком я не попрошу! Артур прошёл дом насквозь, и уже выходя во двор слушал, как они продолжают пререкаться: — А я бы тебе отказал. — А я бы тебя и не попросила! — Ты просила. — От безысходности один раз! И ты согласился! — И пожалел. — Не волнуйся, больше просить не буду! Интересно, отстранённо думал Артур, ополаскивая лицо и шею, если их не остановить, они так и пойдут по кругу? И долго так смогут? Он удивительно отчётливо представил себе, что спор затягивается до утра, и тишину предрассветной Затопи нарушают только резкие окрики Кипятильника и спокойные равнодушные ответы Фархата. Отчего-то картина казалась удивительно органичной. Но когда он вернулся в дом, спор уже утих. Кипятильник сидела прямо на полу, рядом с какой-то грудой тонких верёвок, и поманила Артура к себе. — Подержи на вытянутых руках, пожалуйста, — опять преувеличенно вежливо попросила она, вручая ему спутанный моток верёвки. — Я быстро смотаю. Уставшие от таскания вёдер руки предупреждающе заныли, когда Артур их вытянул, — затея оказалась явно не из лучших. «Потерплю, сколько смогу, — решил он, стиснув зубы, — а потом скажу Кипятильнику, что сил больше нет». Уже через минуту он осознал, что Фархат был не так уж и не прав, отказываясь от такой помощи — держать тяжёлый моток, то и дело перекладывая его из руки в руку, когда Кипятильник протягивала верёвку, оказалось действительно непросто. Впрочем, работа спорилась быстрее, чем можно было ожидать, руки Кипятильника порхали, перехватывая, разматывая и скручивая в аккуратный клубок, верёвка будто сама ложилась ей в пальцы, торопилась прийти в порядок. И всё же, когда Ида начала расставлять на столе тарелки, Артур обрадовался, как никогда — пытке-помощи подходил конец. Видимо, это как-то отразилась на его лице, потому что Кипятильник бросила: — Да отпускай уже. Сама домотаю. — Вот только не надо меня жалеть, — стиснул зубы Артур. — Я могу ещё подержать. — У тебя руки дрожат, — хмыкнула бессердечная Кипятильник. — Не, серьёзно, хватит. Ты и так помог. — Ты только и делаешь, что всем помогаешь! — улыбнулась расставляющая тарелки Ида. — В этом нет ничего плохого, — Артур хотел сказать это спокойно, а получилось с вызовом. — Как будто боишься, что иначе тебя прогонят прочь, — заметил Фархат. — Так, знаете что! — вспыхнул Артур. Настроение у него и так было ни к чёрту целый день, и теперь раздражение пошло на второй круг, этот разговор его окончательно разозлил. — Даже если я хочу быть полезным..! — Хватит, — Макс сказала это негромко, но услышали все. И не только Артур затих, оборвал фразу на полуслове, но и остальные словно застыли на мгновение. — Хватит, — спокойно повторила Макс, выставляя на стол высокую сковороду, исходящую паром. — Чего вы привязались к Артуру, в самом деле? — О, мы не хотели обидеть или задеть! — поспешила уточнить Ида. У Фархата и Кипятильника хватило совести промолчать. — Совсем наоборот! Хотели сказать, что ему не надо так стараться! Это была забота! — Ида говорила быстро и горячо. — Прости, если получилось чересчур! — Да, извини, — нехотя бросила Кипятильник. — На самом деле, ты уже несколько раз по-крупному помог мне. Она вздохнула и добавила: — Теперь я чувствую себя сволочью. — Да ладно, всё нормально, — выдохнул Артур. — И вы меня простите, я просто сегодня на взводе. — Так-то лучше, — Макс поймала его взгляд и улыбнулась. Этой улыбкой можно было лечить раны и сращивать переломы, что уж говорить о мелком недопонимании. Артур чувствовал, как раздражение уходит, откатывает прочь отливной волной. Он медленно и бесшумно выдохнул, восстанавливая душевное равновесие. Всё в порядке. Всё хорошо. Не глядя по сторонам, он сложил верёвки на пол и поднялся, Кипятильник тоже оставила своё занятие и встала, покачнулась на больной ноге, и Артур бездумно, автоматически подставил ей локоть. Никто ничего не сказал, никто не посмеялся. Кипятильник только коротко благодарно кивнула, когда они встретились взглядами. Солнышко всё ещё жался к Макс, и сел рядом с ней за стол, и отчего-то Артур предпочёл держаться от него подальше, пришлось усесться между Фархатом и Идой. Исходящий паром закрытый пирог Макс просто разрезала на шесть разномастных кусков и разложила всем по тарелкам. Артур успел удивиться, отчего она поделила еду не поровну, а потом сообразил, что ему досталось ровно столько, сколько хотелось бы съесть — может, и остальным так же? Может, Макс как-то интуитивно почувствовала, кому сколько надо? Или, что более вероятно, просто хорошо знала, кто сколько ест, а с Артуром удачно угадала. Кажется, он уже немного помешался на поисках скрытых смыслов во всех словах и действиях окружающих. Пирог, наверное, был отличным, но Артур совсем не чувствовал его вкуса, ушёл в свои мысли. Все эти извинения, которые сегодня все успели принести друг другу, натолкнули его на мысли о том, у кого бы ещё он хотел попросить прощения. У Роберта, который остался лежать на полу с разбитой головой? Нет, совершенно точно нет. Если бы всё можно было переиграть, если бы Артур опять оказался там, перед ним, бутылка стояла бы на столе и удачно попалась под руку — он поступил бы точно так же. Снова схватил бы бутылку и ударил, и плевать на последствия. И если бы этот человек вдруг решил извиниться перед ним, то Артур не изменил бы своего решения. А вот мама… Стоило бы ему просить прощения у мамы? Артур всегда старался быть хорошим сыном, но может, иногда просто стараться — это мало? В конце концов, кроме мамы у него никого не было… Может, во всём произошедшем всё же была его вина, и он мог бы всё предотвратить, если бы не был таким слабаком? Последняя мысль закралась в голову осторожно, с опаской, словно не имела права там находиться. А если бы мама попросила у него прощения — смог бы Артур её простить?