I’m More Than This Body of Mine

Ваймак принес завтрак рано утром. Ну, рано для Жана и Эбби. Для Нила – обычно. Нил поехал на коляске вслед за Ваймаком на кухню, после чего старший мужчина оставил там пакеты с едой и взял для них обоих два контейнера. Нил немного растерялся, когда Ваймак обошел стол и направился в гостиную, но припарковался возле кресла, в которое сел Ваймак, и с благодарностью принял еду. Ваймак включил телевизор, попав на тот же канал, что они смотрели вчера. Судя по всему, это был знаменательный день для репортеров, которые не прекращали размышлять об истинном значении слов Кевина. На телеканале ESPN, который был включен, журналисты обсуждали лишь две вещи: заявление, опубликованное вчера вечером, и травмы Нила. Нил, насколько мог, старался не заострять на этом внимание, но вынужден был признать, что ему было немного любопытно, о чем говорят люди. Любопытство убило кошку, и все такое. «Кевин Дэй попросил фанатов не обвинять Нила Джостена в произошедшем, и я, честно говоря, не могу сказать, что виню его. Джостен – жертва, и я подумал, что наше общество должно быть единодушно в том, чтобы больше не возлагать вину на жертв.» «Даже если Джостен был не в силах контролировать то, что с ним произошло, в конце концов, это все равно его вина. Начнем с того, что если бы у Лис было больше игроков, им вообще не пришлось бы выбывать. После смерти Сета Гордона осенью, Лисы знали, что не могут больше позволить себе терять людей. Ситуация с Миньярдом зимой была временной. Ситуация с Джостеном – навсегда.» Ваймак угрожающе направил вилку в сторону Нила. — Мне плевать, что говорят эти долбоебы, ты не виноват. Нил издал невеселый смешок. Не глядя ему в глаза, он сказал: — Вроде как. Ваймаку, очевидно, не понравился такой ответ, поскольку он швырнул виноградинку Нилу в лицо. Нил удивленно поднял голову и был шокирован бушевавшей на лице тренера праведной злостью. — Это не твоя гребаная вина. Ты не мог на это повлиять. Эти мудаки в курсе, они несут это херню ради просмотров. Это не твоя вина. Он знал, что Ваймак не отвяжется, пока Нил с ним не согласится, поэтому он так и сделал. Ваймак без вопросов принял его согласие и вернулся к еде. У Нила почти пропал аппетит, но он заставил себя доесть. Ему нужны были питательные вещества и калории, а во время жизни в бегах у него сформировались привычки, которые не позволяли ему отказываться от бесплатной еды. «Дэй сказал, что Лисы поддерживают его как никто другой, отсюда следует, что Вороны никогда этого не делали. Ни для кого не секрет, что между новой командой Дэя и преданными фанатами Эдгара Аллена существовала некоторая враждебность, но, возможно, также есть и неприязнь между новой командой Дэя и предыдущей.» «Я думаю, что Кевину просто следует быть более благодарным за полученный опыт. Я знаю людей, которые готовы убить ради такой карьеры, какая была у него.» «Очень многие работают и тренируются всю свою жизнь, стремясь присоединиться к Воронам, и далеко не у всех это получается. Когда Дэй заявил, что Лисы, команда оборванцев и преступников, которую многие назвали позором для спорта, созданного его собственной матерью, лучше в любом плане по сравнению с Эдгаром Алленом, я думаю, их фанаты имеют право злиться.» Эбби и Жан появились как раз в тот момент, когда Ваймак собирался уходить, напоследок бросив несколько файлов Нилу на колени, чтобы тот их просмотрел. Они находились в комнате все вместе не более пяти минут. Нил попытался помочь навести порядок, но Эбби с Жаном отмахнулись от него, убирая все сами, пока доставали себе еду. Он сидел с ними во время их завтрака, по той простой причине, что ему не хотелось оставаться одному. Эбби попыталась завязать разговор, но у Нила на уме было только экси. Она, похоже, это поняла и сменила тему, говоря о команде: о том, насколько хорошо они справляются на тренировках, о потенциальных игроках для набора, о разных спорах, которые вспыхивали на корте. Но он думал совсем не об этом. Он пытался поддерживать разговор, изо всех сил пытался, но все еще слышал бубнящий на фоне телевизор. Это было похоже на тот маленький голосок в глубине его сознания, извергающий все его худшие комплексы и выставляющий их на всеобщее обозрение. Он должен просто его выключить. Это было бы так легко. Он видел пульт с того места, где сидел. Но что-то мешало ему сделать это. Какая-то мазохистская его часть, желающая услышать худшие мнения людей не только о нем, но и обо всей ситуации. Это была пытка, но Нил был слишком хорошо знаком с этой концепцией. Она приветствовала его как старого друга, заключив в сокрушительные и душераздирающие объятия просто ради удовольствия. И Нил, как бы ни старался, не мог найти в себе достаточно сил, чтобы вырваться из ее хватки. «Больше года назад мы услышали историю, как Кевин Дэй сломал руку, катаясь на лыжах. А теперь он говорит, что никогда раньше не катался? Как это понимать?" «Некоторые считают, что, возможно, «несчастный случай», в результате которого он сломал руку, на самом деле таковым не был. Но если это так, то что же произошло на самом деле?» «Тецудзи Морияма опубликовал эту историю очень поспешно; возможно, он или его племянник Рико имеют большее отношение к травме Кевина, чем просто вывоз его на склоны, чего они, вероятно, даже никогда не делали.» «Все это может оказаться тщательно продуманной уловкой. Кевин, возможно, просто пытается принять часть удара на себя, защищая своего нового товарища по команде. Похоже на него, не так ли? Выставляет себя напоказ, привлекая больше внимания к себе, чем к кому-либо другому, независимо от причины. Рико намекнул, что Кевин постоянно делал так, находясь в Гнезде.» Позже этим же днем приехал Эндрю, решивший переночевать в общежитии, чтобы поддержать Кевина, который нуждался в помощи Эндрю гораздо больше, чем Нил, после того, как рассказал правду о своем отце не только ему самому, но и всем остальным в своей жизни. Они вместе сидели на крыльце: Эндрю на ржавой скамейке, а Нил в инвалидной коляске. Он попытался тоже перебраться на скамейку, но Эндрю давил на его плечо, пока он не уселся обратно в коляску. Эндрю пытался вести себя так, будто ему все равно, будто его не волновали ни Нил, ни его травма, ни это между ними. Его поступки всегда говорили громче его слов, и, что бы он ни сказал, толкнуть Нила обратно на место во избежание возможных инфекций на его культе или многочисленных других травм, было равносильно тому, чтобы прокричать о своей привязанности. Они молчали, глядя на двор и на соседей, проходящих или проезжающих мимо. Они не разговаривали, но их тела наклонились друг к другу – решение быть ближе, принятое их подсознанием. Они не обменялись ни единым словом, но дышали одним и тем же тихим и неподвижным воздухом, положив руки каждый на свой подлокотник в нескольких дюймах друг от друга. Это было приятно в особенном смысле, и мало что в жизни их обоих могло с этим сравниться. И на протяжении всего этого времени Нил мог думать только о том, как сильно он хотел бы пережить побольше подобных моментов с Эндрю, столько, сколько ему будет позволено. «Нельзя не упомянуть о Ниле Джостене, настоящее имя которого, судя по всему, Натаниэль Веснински. Его отец был серийным убийцей, и большую часть своего детства он находился в бегах. Я знаю, что у тренера Ваймака есть тяга к душещипательным историям, но серьезно? Я имею в виду, не опасно ли находиться рядом с этим  парнишкой?» «Я всегда за то, чтобы давать людям второй шанс, но ведь всему есть предел? Что если вы даете кому-то слишком много шансов? Мы уже обсуждали это, в особенности ситуацию с Эндрю Миньярдом, находившимся в команде во время назначенного судом лечения, а также весь ноябрьский инцидент, всех подробностей которого мы до сих пор не знаем.» «Когда-нибудь человек делает шаг назад и понимает: «Я сделал все, что мог, больше ничем помочь не могу». Когда Ваймак поймет, что с Натаниэлем он достиг этой точки?» Нил лежал на диване, лениво и скучающе двигая своей культей вверх и вниз, пока Эбби ходила по гостиной, вытирая пыль с мебели. Он не хотел ничем заниматься, но, когда Эбби была рядом, у него не было выбора. Она всего лишь следила за тем, чтобы он оставался в форме и ему было легче пройти физиотерапию и протезирование, но он не мог найти в себе сил беспокоиться об этом. Он устал. Ему было скучно. Он был истощен. Ему не хотелось ничего, кроме как спать, свернувшись калачиком, но хуже всего было то, что ему даже не разрешали так свернуться из-за дурацкого остатка ноги, который все никак не заживал. Ведущие программы «Экси разбор» на канале ESPN – оригинальное название, действительно заставляет задуматься – теперь говорили о его собственной жизни. Они назвали его историю душещипательной, как будто Ваймак знал о ней, когда год назад приехал в Милпорт. Это должно было доказать ему, что эти люди совершенно не имеют представления, о чем говорят. Должно было. Но не доказало. Когда началась рекламная пауза, он застрял в своих мыслях, задаваясь вопросом, говорят ли они правду. «Не опасен ли вообще этот парнишка?» «Что если вы даете кому-то слишком много шансов?» «Когда Ваймак поймет, что с Натаниэлем он достиг этой точки?» Нил знал, что все это не имело под собой никаких оснований. Всего два дня назад они провели собрание команды, на котором Нила назначили вице-капитаном. Ваймак не дал бы ему этот титул, если бы не считал, что у Нила есть потенциал, если бы не считал, что Нил заслуживает этот шанс. Но… Но. Но Нил лгал ему несколько месяцев. Но Нил был сыном серийного убийцы. Но Нил много лет скрывался, чтобы его не убили. Но Нила похитили, пытали и издевались над ним. Но Нил потерял блядскую ногу. Любой из этих причин было достаточно, чтобы лишить Нила его последнего статуса в команде, так почему же Ваймак до сих пор этого не сделал? Зачем водить Нила за нос? Зачем давать ему что-то столь ценное, а потом вырывать это у него из рук? Зачем давать ему ложную надежду? Нил не заметил, как в комнату вошел Жан, пока тот не остановился прямо у его головы, вытянув руку и с силой щелкнув его по лбу. Нил вздрогнул; он поднял голову и пристально посмотрел на уголки рта Жана, которые дернулись в легкой ухмылке. — Чего тебе? — проскрипел Нил. Выражение лица Жана мгновенно смягчилось. — Это кучка болтливых клоунов, которые понятия не имеют, о чем говорят. Нил моргнул, глядя на него. Ему потребовалась секунда, чтобы осознать, что сказал Жан, и еще одна, чтобы понять, о ком он это сказал. О ведущих шоу. О тех, которые обсуждали его и его прошлое. Попытка его утешить. Это вышло неуклюже и несобранно, и судя по языку тела Жана, он тоже это понял. Нил положил голову на подлокотник и кивнул ему, показывая, что понимает и ценит попытки Жана. Жан кивнул в ответ. Он блуждал взглядом по комнате, не зная, за что зацепиться, и дважды неловко постучал Нила по плечу. Затем снова кивнул и вышел из комнаты. «Поскольку мы завели разговор о сомнительных историях, я хотел бы упомянуть Жана Моро. Что там произошло? Он был в стартовом составе Воронов. А теперь он просто… ушел? Он исчез из-за какого-то загадочного происшествия, связанного с издевательствами, произошедшими за стенами стадиона Эдгара Аллена, но я ведь не единственный, кто думает, что это похоже на прикрытие, верно? Опытный защитник, член Идеального корта, подвергается издевательствам? Я не знаю, все это для меня не имеет смысла.» «Хотя в этой истории есть доля правды. Сообщают, что там были найдены некоторые вещи, которые можно описать не иначе, как наводящие ужас. Полные ножей ящики, нескольких пар наручников, некоторые из них проржавели от засохшей крови. Я не знаю, через что прошел Моро, и, возможно, это прозвучит эгоистично, но мне не слишком интересно это выяснять.» «Должно быть, все это подбросили. По-любому это так. Я ни на секунду не поверю, что номер один, Король Экси, мог делать что-то настолько ужасное. Он просто не такой. Вы видели, с какими эмоциями он говорил о Джостене после той полуфинальной игры? Его буквально разрывало на куски. Человек с таким высоким уровнем эмпатии не мог совершить ни одного из тех ужасных поступков, в которых его обвиняют.» Нил сидел с Жаном за обеденным столом, звуки из телевизора проникали в комнату, создавая устойчивый фоновый шум. Эбби велела им подождать, пока она приготовит ужин. Это был тот редкий момент, когда в доме находились только они втроем. Эбби что-то напевала на кухне, и хотя Нил пытался сосредоточиться на этом, он сразу заметил, что Жан погрузился во что-то совершенно другое. — Эй, — мягко позвал он, одним ухом все еще слушая телевизор и ожидая, пока Жан уделит ему немного внимания. — Что ты мне сказал? — спросил он по-французски. — Это кучка болтливых клоунов, которые понятия не имеют, о чем говорят? Легкая улыбка прорвалась сквозь сдержанный облик Жана. — Я имел в виду тебя, — ответил он с родным французским акцентом, который Нил не смог бы повторить, как бы сильно ни старался. — Ко мне это не относится. — И кто это сказал? — спросил Нил, наклоняя голову таким образом, чтобы вывести Жана из себя. Так оно и случилось; Жан нервно цокнул языком, но все же уделил ему внимание. Его улыбка исчезла, лицо приобрело более задумчивое выражение. — Знаешь, — начал он, но остановился. Он посмотрел вниз на свои руки, сложенные на столе, и теребил перевязанные пальцы, прежде чем опустить их на колени, скользя по ним взглядом. Когда стало ясно, что он не собирается продолжать, Нил заговорил: — Лично я думаю, что знаю много, но мне каждый день говорят, что я идиот, так что я могу ошибаться. На задумчивом лице Жана появилась еще одна улыбка. Нил сказал бы, что тот пытался ее подавить, но после бесплодной попытки сдался и перевел взгляд на Нила. — Здесь ты ведешь себя иначе, чем в Гнезде. У Нила перехватило дыхание. Он не понимал, что это значит, вероятно, из-за того, что до сих пор не мог вспомнить многое, что произошло во время зимних каникул. Возможно, он действительно идиот. — О чем ты говоришь? — О тебе, — Жан замолчал, размышляя и глядя поверх плеча Нила. Это заняло минуту, может быть, две, но Нил учился быть терпеливым. Он будет ждать столько, сколько понадобится Жану. — В Гнезде ты никогда не подчинялся, чем бы тебе ни угрожали и что бы с тобой ни происходило. Несколько раз я пытался убедить Рико сводить тебя к врачу, потому что травмы были очень серьезными, и каждый раз он говорил, что ты сможешь получить медицинскую помощь, если подпишешь контракт. Нил почувствовал, как его глаза расширились. Он этого не помнил. Ничего из этого он не помнил. Жан пытался ему помочь? Логически это имело смысл. Они были напарниками. Когда один из них не справлялся, это касалось обоих. Когда преуспевал один, преуспевали оба. Нил знал, что чаще всего они не справлялись, и что в каждой неудаче почти всегда виноват только он. — Что бы ни говорил Рико, чем бы он ни пытался угрожать или подкупать тебя, ты всегда стоял на своем, даже когда был в полубессознательном состоянии из-за травм, которые он тебе нанес. А сейчас ты, как бы это сказать, более подавленный, чтоли. Ты не сопротивляешься и чаще всего просто плывешь по течению. Не говоря уже о твоей ужасной депрессии. Нил потрясенно усмехнулся: — Вау, жестко. — Это правда, — ответил Жан, снова кладя руки на стол и ритмично постукивая мизинцем по дереву. — Ты ведешь себя более… свободно, наверное. Почти как в Эверморе: ты знал, что будешь наказан независимо от твоих слов или действий. Здесь на тебя не давит такое же бремя. Нил поколебался, прежде чем сказать: — Я мало что помню из Гнезда, но я знаю, что ты тоже вел себя по-другому. Это привлекло внимание Жана. — Как же? — Я не уверен, — сказал Нил, покачав головой. — Я просто знаю, что что-то изменилось. Жан изучал его, даже когда Эбби принесла им ужин. Жан даже не заметил ее, будучи слишком занят анализом человека напротив, но Нил просто сказал ей спасибо. Этого было достаточно, чтобы на лице Эбби расцвела улыбка. — Мы оба через многое прошли, — наконец выдал Жан, когда Эбби вернулась обратно на кухню за своей едой. — Думаю, это понятно, что мы ведем себя по-другому. Нил неловко пожал плечами. — Ага? Наверное, — сказал он, прежде чем приступить к еде, надеясь положить конец неприятному разговору. Жан, казалось, понимал его намерения, и имел достаточно такта, чтобы последовать его примеру. Они тихо ели вместе с Эбби, каждый из них был слишком погружен в свои мысли, чтобы вести какой-либо содержательный разговор, каждый из них был доволен ужином в тишине, пока звуки из телевизора проплывали мимо. «Я все еще думаю, нам следует побольше поговорить о Джостене. Он потерял ногу, ладно, так почему же он до сих пор в команде? Он больше не может играть, его карьера официально завершилась одним из самых жестоких способов, так почему же он все еще появляется в списке Лис?» «Его нужно исключить не только из команды, но, возможно, и вообще из PSU. Ему нужен шанс исцелиться и оправиться от произошедшего, а он не сможет этого сделать, если вынужден будет еще и беспокоиться об учебе». «Мы недостаточно говорим о его прошлом. Он скрывался от своего отца последние восемь-девять лет, верно? Он убегал от отца, который хотел его убить. Я думаю, можно с уверенностью предположить, что он и сам до этого убивал людей. Пусть даже это было необходимо для выживания, но все же он убийца. Разве его не следует посадить в тюрьму?» В ту ночь, лежа в постели, Нил перевернул визитку, которую дали ему Браунинг и Таунс, когда прощались. Он вертел ее в руках, снова и снова изучая переднюю и заднюю стороны. Он вздохнул, вытащил телефон и создал новый контакт для их номера, назвав его «Придурки из ФБР». Он размышлял, звонить им или нет. О нем говорили в новостях, обсуждали, должен ли он сидеть в тюрьме. Независимо от того, преступник он или нет. Конечно, они были правы. Нил совершил несколько уголовных преступлений в нескольких странах. Должен ли он позвонить им и сообщить, что о нем говорят на ESPN? Нил вздохнул, уронил телефон на грудь и закрыл глаза. Он позвонит им завтра, если эти глупые ведущие не научатся держать свои ебучие рты на замке по поводу вещей, о которых им определенно не следует говорить по национальному телевидению. Он был невероятно утомлен, невероятно измотан. Он просто хотел, чтобы все это закончилось. «Я слышал сообщения о том, что он находился под стражей ФБР и давал им информацию в обмен на свою свободу. Но, давайте честно, какая информация может стоить того, чтобы освободить за нее человека с предполагаемой судимостью?» «Ладно, да, да, он преступник. Можем ли мы вернуться к тому факту, что его чуть не убили и он потерял ногу?» «Мое личное мнение: он должен был умереть. Это сделало бы мир безопаснее.» Любопытство убило кошку. Жаль, что удовлетворить его было недостаточно, чтобы ее воскресить.