***
— Они сказали что? — Они сказали, что хотят попытаться, Джеймс! — Твои родители. Вальбурга и Орион. — Получается. — Они с ума сошли?! — Я так же подумал, чувак. Сириус и Джеймс были пьяные. Поправка, Сириус был пьян — он пошел в бар почти сразу после того, как договорил с Регулусом. Джеймс пытался догнать его, но отставал от Сириуса минимум часа на два. — Ты поедешь? Сириус сделал ещё один глоток, задумавшись над вопросом Джеймса. Он протяжно вздохнул. — Это все, чего я хотел. Он встретился взглядом с Джеймсом, отчаянно пытаясь показать ему водоворот эмоций, что он чувствовал. Джеймс, всегда до ужаса улавливающий мысли Сириуса, поддерживал зрительный контакт так долго, как это было нужно Сириусу, а потом слегка кивнул. — Ну, поздравляю, чувак. Если они серьезно, то, думаю, это здорово. — М-м-м. — Сириус взял свой бокал и сделал долгий глоток. — Сириус. — А? — Еще один глоток, на этот раз больше. — Что не так? Смешок. Глоток, который быстро превратился в осушенный до дна бокал. Ещё один смешок. — Слушай, если ты думаешь, что от этого будет больше вреда, чем пользы, то не едь. Ты им ничего не должен. Ты должен делать то, что хорошо для тебя, Сириус. Сириус с громким стуком поставил бокал на стол и провел рукой по волосам. Отвел взгляд. — Они хотят познакомиться с Ремусом. — Что?! Сириус снова посмотрел на стол. Смерил взглядом стакан, а потом схватил его и выпил до дна. — Причина, по которой они так хотят увидеться со мной, не в том, что на них снизошло озарение о геях, а потому что они хотят познакомиться с моим «парнем, с которым я в серьезных отношениях». — Последнюю фразу Сириус выделил кавычками, посмеявшись над оторопевшим Джеймсом, а потом продолжил. — Если верить Регулусу, то он рассказал им все о наших отношениях с Ремусом. — Дерьмо. — Ага. — Дерьмо. Сириус кивнул и жестом попросил официанта повторить их заказ. Он не мог перестать смеяться над абсурдностью ситуации. — Как Регулус умудрился проебаться так сильно? — Ну, мы разговариваем с ним дважды в год… да и то, последние пару лет. Наверное, я упомянул Ремуса, потому что мы как раз выпускались из универа и… эм… собирались съезжаться. Но не знаю, не то чтобы я говорил Регулусу, что мы больше не вместе. — Но сколько прошло? Два года с тех пор, как вы расстались? Как Регулус вообще запомнил? К тому времени вернулся официант, и Сириус за раз выпил половину бокала, прежде чем снова рассмеяться. — Ебаные Ремус и Ромулус. — Ещё раз? — Имя Ремуса. Это из римского мифа о Ремусе и Ромулусе — о двух братьях, которых растили волки и вся эта срань. Когда мы с Регулусом были маленькими, мы обожали мифологию, знали каждую историю. — И он запомнил имя? — Почему я вообще встречался с человеком, которого зовут Ремус, мать его, Люпин?! Мне надо было встречаться с Питером или с тобой. — Сириус рассмеялся и взял стакан Джеймса. — Этого бы не было, если бы я сказал брату, что встречаюсь с парнем по имени Джеймс. Там бы в одно ухо влетело, а в другое вылетело! — Эй! — Джеймс пнул Сириуса под столом. — Я вообще-то довольно запоминающийся. Сириус засмеялся и закатил глаза, решив сделать ещё один глоток и перестать уязвлять гордость Джеймса. Джеймс заговорил спустя какое-то время, на этот раз мягче. — Тебе стоит поговорить с Ремусом. Сириус подавился, пролил немного на стол и громко закашлялся. Джеймс ненадолго встал, чтобы протереть стол салфеткой, пока Сириус приходил в себя. — Да, я сразу пойду нахуй. Но шутка хороша! Очень смешно. — Я серьезно. Ты же знаешь, что он поймет. — Так, во-первых, серьезный тут только я. — Джеймс закатил глаза и сделал глоток. — И что мне делать? Попросить моего бывшего съездить со мной к родителям на выходные? В статусе моего-точно-не-бывшего парня? Это буквально обречено на катастрофу. — Два года прошло… — Вот именно! Когда двое людей не встречались два года, последнее, что вы будете делать, это знакомиться с родителями. Это не совсем так работает, Джеймс. — Сириус, послушай, я говорю, что прошло два года, как вы расстались. У вас обоих было время прийти в себя, и я не думаю, что разговор с ним станет таким кошмаром! Просто хотя бы расскажи ему, что происходит. Может, ты удивишься. Сириус какое-то время молчал, а потом покачал головой. — Не могу представить ни одной вселенной, где это было бы возможно. Джеймс накрыл руку Сириуса своей, заставляя его поднять взгляд. — Но поедешь ли ты без него? Вот дерьмо. Вот и этот вопрос. Вопрос на миллион долларов. Вопрос, на который у Сириуса не было ответа. Джеймс сжал руку Сириуса, сделавшего дрожащий вдох. — Знаешь, он так и не перестал заботиться о тебе. Как и ты не перестал заботиться о нём. Сириусу казалось, что он вот-вот расплачется. Или снова рассмеется. Или стукнется головой о ближайшую стену. Он цеплялся за руку Джеймса так, будто от этого зависела его жизнь; но потом Джеймс разорвал контакт, потянувшись за бумажником. — Мне завтра рано вставать, так что мне пора. Хочешь остаться сегодня у меня? Лилс уехала в командировку, так что квартира в моем распоряжении. Можем петь караоке так громко, как нам захочется. Сириус покачал головой и протер глаза — когда он вообще начал плакать? — Не, все хорошо. Со мной всё будет нормально. Я просто заварю чай и лягу спать. Джеймс долго смотрел на Сириуса, а потом достал из кошелька наличку и положил на стол. — Если ты так уверен, что ляжешь спать, то ладно. Но набери мне, если всего станет слишком много, хорошо? Сириус кивнул, не в силах найти слов, и встал, чтобы обнять друга. — Джеймс? — Да, чувак? — Пообещай, что не расскажешь Ремусу. — Сириус разорвал объятие и положил руки на плечи Джеймсу. — Я серьезно. Я знаю, что вы обедаете по четвергам, но ты должен поклясться мне, что не скажешь ему ни слова. Джеймс округлил глаза, а рот растянула робкая улыбка. Он поднял руки, изображая невиновного. — Ладно. Ладно. Не скажу. Сириус ему не поверил, но Джеймс притянул его в ещё одно сокрушительное объятие, прошептав ему на ухо «я люблю тебя», и Сириусу внезапно показалось, что он снова начнет плакать… если он вообще переставал. Сириус не знал, почему так сильно хотел этого, почему ему было нужно сделать этого. Зачем ему проходить через все это дерьмо, чтобы получить признание от своих гомофобных родителей, когда у него был Джеймс Поттер, который буквально заполнял комнату светом? А потом Джеймс ушел, и Сириус снова оказался в темноте. Он опустил взгляд на стол и решил взять ещё один бокал — или десять, — прежде чем действительно подумать о чае и сне. Может, когда он проснется, все это окажется дурным сном.***
Прошло два дня, а кошмар становился только хуже. Сириус сидел в баре — на этот раз, в другом — и пил свой второй за вечер напиток. Ладно, может, и не второй. Если возле его стакана стояло еще четыре, Сириуса это никак не касалось. Но разве его можно винить? Детская травма, которую Сириус подавлял всю жизнь, вылезла наружу в одно мгновение; так ему ещё и пришлось вспоминать о своем расставании с Ремусом, так что не самое лучшее время в жизни Сириуса, если на то пошло. Сириус почувствовал, как его телефон, лежащий экраном вниз, завибрировал. Но Сириусу не надо было проверять уведомление, потому что он и так прочитал его, когда оно только пришло, две минуты назад. Регулус: 10 июля подойдет? родители уедут в конце июля и до сентября так что надо побыстрее. пж ответь. я приеду вечером десятого так что ТОЧНО бери Ремуса на подстраховку лол. жду нашей встречи!!! Так что Сириус пил. Ну, пил он и до этого, но опять же, это были сложные пару дней. — Привет. Голос позади него был настолько тихим, что Сириус, наверное, и не услышал бы его, если бы этот голос не принадлежал единственному человеку, которого Сириус знал лучше себя. Сириус повернулся — слишком быстро, учитывая его текущий уровень опьянения — и да, он был там. Такой же высокий, неловкий, красивый, как и всегда. Ремус, мать его, Люпин. Сириус не мог говорить, он мог лишь пялиться. Пялиться на лицо, которое он видел почти каждый день на протяжении пяти лет; пялиться на лицо, которое он избегал любой ценой последние два года. И каким же милым было это лицо. Сириус так и не смог забыть этого, как он ни пытался. Его идеальные глаза, и нос, и губы, и красивые веснушки, и шрамы, и чудесные волосы, и очаровательная, слегка кривая улыбка, и блять… какого хера он здесь забыл? — Как… как дела? И Сириус рассмеялся. Потому что его жизнь была чертовым сериалом — еще и посредственным. Как один из тех сериалов, у которого слишком много сезонов и почти нет аудитории, потому что ну не может случиться столько дерьма с одним человеком. Анатомия страсти. Как он позволил своей жизни превратиться в Анатомию страсти?! Ебанный ад. Кристине Янг хотя бы хватило мозгов свалить до того, как все стало еще хуже. Сириусу же так не повезло. Уже поздно переезжать в Швейцарию?! Ремус в третий раз попытался добиться от Сириуса нормального ответа. — Ты… в порядке? Сириус заметил, как Ремус косится через его плечо на четыре — не-а, теперь на пять — пустых стаканов на барной стойке. Он покачал головой и поднял руки, пытаясь прийти в себя. — Слушай, клянусь, я не алкоголик… просто… ну, последние пару дней были хреновыми. Ремус хмыкнул, так и не сдвинувшись с места; он стоял в паре шагов от Сириуса, засунув руки в карманы. Он выглядел… погодите, взволнованным? Сириус не мог сказать наверняка. Может, дело было в алкоголе, или в том, что они не общались два года, но его пугало то, что он сидел прямо перед Ремусом и не мог сказать, о чем он думал. — Ты… ты случайно не разговаривал сегодня с Джеймсом Поттером? Ремус улыбнулся — к черту его и эту ебучую красивую улыбку. — Вообще-то, еще вчера. Сириус провел рукой по волосам. — Я убью этого засранца. Ремус сделал шаг вперед, и Сириус почувствовал, как что-то в его животе ухнуло — наверное, пять бокалов сделали свое дело… да, дело было точно в этом. — Он не вдавался в подробности. Сказал, ты заставил его поклясться, что он никому не скажет. Но он решил, что мне нужно найти тебя. Сириус хотелось задать миллион вопросов. Но он не был уверен, что хотел услышать ответы на эти вопросы, так что он решил остановиться на чем-то безопасном. — И как ты нашел меня? Ремус вздохнул и засунул руки поглубже в карманы, внезапно смотря на все, кроме Сириуса. Он тихо пробормотал: — Ну, если ты не забыл, то это был наш бар. Очень безопасно. Но Сириус все равно расслабился. Потому что конечно он помнил. Конечно, он выбрал место за барной стойкой, чтобы ему было отлично видно угловой столик, за которым они сидели каждые выходные. Конечно, он заказал джин-тоник, который его всегда уговаривал взять Ремус, хотя Сириусу было без разницы. Сириус был никем иным как супер успешным, особенно, когда дело касалось того, чтобы вогнать себя в тоску. Ремус, должно быть, почувствовал тяжесть неозвученного ответа Сириуса, потому что он подошел и сел прямо возле него, жестом прося бармена повторить напиток Сириуса в двух экземплярах. — Ладно, почему бы тебе не рассказать мне, что происходит? Именно это Сириус и сделал. Не то чтобы он специально вывалил на Ремуса все, что произошло с ним за последние пару дней, он просто не мог удержаться. Он рассказал Ремусу о разговоре с Регулусом, о возможности снова воссоединиться со своими родителями, о неожиданном условии. Смотреть в добрые выразительные глаза Ремуса, делиться своей болью, выпускать все, что он прятал в себе, было для него подобно катарсису. Рассказывать Джеймсу было все равно что играть с маленьким неугомонным щенком — было весело реагировать на его эмоциональные всплески и бурные вскрики. Но рассказывать Ремусу было все равно что лечь под теплое тяжелое одеяло, его взгляд был единственным, что удерживало Сириуса на Земле, пока он продолжал говорить. К тому времени, как рассказ Сириуса подошел к концу, Сириус допил еще одну порцию джин-тоника, а Ремус допивал вторую. Поставив пустой бокал на стойку, Ремус поднял взгляд на Сириуса. — Я сделаю это. С секунду Сириус сидел абсолютно ошеломленный, он едва ли понимал, что предложил Ремус. — Нет. Нет, Ремус, блять, я не поэтому тебе рассказал. Не знаю, что там тебе наплел Джеймс, но все в порядке… — Джеймс ничего не говорил мне. Честно. Это все я. И Сириус посмотрел на него. Потому что это все он, Ремус. Его Ремус — хоть и на секунду — Ремус, которого он был бы горд познакомить со своими родителями. Но в действительности все было не так. — Я… Ремус, я не могу просить тебя о таком. Я не стану. Это нечестно по отношению к тебе, и я даже не знаю, хочу ли ехать туда. — Ты не просишь, Сириус. Я просто сделаю это. Я знаю… я знаю, что это важно. Я знаю, что это важно для тебя. Ремус сказал не совсем это, но Сириус знал, что он имел в виду. Может, раньше тишина и была загадкой для Сириуса, но этим языком он все еще владел в совершенстве. Читать между строк, заполнять пробелы, понимать настоящее значение того, что было сказано. Сириус вздохнул. Он знал, что это было ужасной идеей. Правда, знал. Он не видел своих родителей десять лет, Ремуса — два года; не было ни единого шанса, что все пройдет хорошо. Потому что с чего бы ему в дополнение ко всей семейной драме, которой ему не избежать, добавлять еще? Возможно, Сириус действительно был супер успешным, когда дело касалось тоски. Но разве присутствие Ремуса не поможет? Было бы здорово иметь кого-то, кто сможет его отвлечь, если все пойдет криво, было бы здорово иметь кого-то на своей стороне. Но, опять, Ремус не был на его стороне, больше нет. И он не заслуживал того, чтобы его вновь втянули обратно в жизнь Сириуса — еще и в качестве фейкового парня — и заставили разбираться со всеми эмоциями, которые обязательно возникнут за эти два дня на Гриммо. Это больше не было проблемой Ремуса. Сириус оглянулся, и Ремус был там. Смотрел на него из-под ресниц и выглядел как мечта, в которую Сириус влюбился с самой первой их встречи. Мечта, о которой Сириус все еще позволял себе думать, когда не мог уснуть по ночам. Он хотел сказать «нет», ему нужно было сказать «нет». Он должен был встать, уйти из бара и больше никогда не думать о Ремусе. Вот, что ему надо было сделать. — Я… я не… Но поедешь ли ты без него? Недавние слова Джеймса звенели у него в ушах. Поедет? Хватит ли ему смелости столкнуться с ними в одиночку? Сказать им правду — какой бы неприятной она ни была? Сможет ли он сделать это без него? И может, дело было в алкоголе, может, в том, как блестели глаза Ремуса, или в том, что какая-то часть него так и не оправилась после расставания с Ремусом, но Сириус решил, что он не хотел делать этого без Ремуса. И может, это было эгоистично, может, он не должен был принимать приглашение, но он не мог сказать «нет». Потому что у Сириуса никогда не получалось делать то, чего от него ждали. — Ладно, — сказал он, увидев, как расслабились плечи Ремуса и как на его губах расцвела маленькая улыбка. — Но если ты решишь — даже на секунду — что ты больше не хочешь этого делать, то ты не обязан. Правда. И если и было что-то, что Сириус знал о Ремусе, так это то, что он был чертовски упрямым. И вот они сидели там, смотрели друг на друга — две половинки одной души, воссоединившиеся спустя все это время. Это было сюрреалистично. Сириус даже не думал, что это произойдет, особенно в таких условиях. Ремус заказал себе еще выпить. Сириус тоже подумал об этом, но решил, что уже достаточно пьян. Достаточно пьян, чтобы почти забыть о том, что они с Ремусом расстались и не разговаривали два года. Достаточно пьян, чтобы схватить Ремуса за руку. Достаточно, но не совсем. И это было хорошо. Сириусу надо было оставаться в этом не совсем так долго, как это вообще возможно. Они молчали. Раньше тишина была для них чем-то хорошим. Еще до того, как они сошлись, просто сидеть рядом друг с другом успокаивало и заземляло, особенно пока весь мир вокруг них казался невыносимо громким. Но тишина, которая раньше означала взаимопонимание, теперь была неуверенной, неловкой, настороженной. А потом Ремус, в который раз доказав, что из них двоих именно он был храбрым, допил свой напиток и посмотрел на Сириуса. — Нам надо пообедать, что ли. — Зачем? — Это прозвучало гораздо чопорнее, чем хотелось бы Сириусу, но Ремуса это, кажется, совсем не тронуло. Он пожал плечами. — Узнать друг друга. Если я буду притворяться твоим парнем перед твоими родителями, я хочу, чтобы это было убедительно. Сириус вздохнул. — Ремус, мы встречались почти шесть лет, я правда не думаю, что это необходимо. — А потом тише: — Я не хочу заставлять тебя проводить со мной больше времени, чем придется. Ремус покачал головой. — Бред! Ты ведь не считаешь, что я поверю, что ты никак не изменился с нашего последнего разговора, который был, сколько, два года назад?! Не дури. Сириус не знал, что на это ответить. Правда в том, что он не поменялся за эти два года. Как будто его последний разговор с Ремусом был последним моментом, когда он был по-настоящему жив, и с тех пор все вокруг двигалось в слоу-мо. Но это, наверное, было слишком сложным предложением для подвыпившего Ремуса и… очень пьяного Сириуса. Он вздохнул. — Да, думаю, ты прав. Тогда ладно. Ремус улыбнулся и победно потряс кулаком в воздухе. Боже, каким же милым он был. Сириус скучал по нему, правда-правда скучал. До этого момента он даже не знал, насколько сильно. Блять. Это было похоже на то, как ты ходишь весь день. Ты так сконцентрирован на своих шагах, движешься на одном адреналине, и даже не понимаешь, что ноги болят, пока не сядешь. Но как только ты садишься, ты покойник. И каждый шаг после этого — мука. Сириусу просто надо было продолжать идти. — Так и когда планируется маленькое воссоединение семьи Блэков? Сириус вздрогнул, вспоминая сообщение от Регулуса, на которое ему все еще надо было ответить. — На следующих выходных. — Черт. — Это был первый раз, когда Ремус казался хоть немного взволнованным. От этого живот Сириуса скрутило. Он ущипнул себя за переносицу. — Слушай, может, будет лучше, если мы не… — Нет-нет, все хорошо! — возразил Ремус, не сводя с него взгляда и тут же успокаивая все тревоги Сириуса. Какого черта чьи-то глаза оказывали на него такой эффект? Это очень стремно. — Я просто хочу убедиться, что нам хватит времени подготовиться. Как насчет вечера среды? Сириус вздохнул. Его разум чуть ли не кричал на него, умоляя придумать какую-нибудь отмазку и отменить весь этот фарс. — Среда идеально подходит. — Да блять, почему его мозг и рот не слушались друг друга?! Ремус снова улыбнулся — ему надо перестать так делать, — и следующее произошло слишком быстро. Ремус схватил телефон Сириуса, который все еще лежал экраном вниз. Он схватил телефон Сириуса и разблокировал его, как будто это было обычным делом… ну, когда-то так и было. И все это время он говорил. — Где-то год назад мне пришлось сменить номер… пиздецки долгая история… я просто сохраню новый… Ремус замер. Он опустил взгляд на телефон, потом с паникой в глазах посмотрел на Сириуса. Телефон выпал из рук Ремуса, будто был чертовски горячим, и шлепнулся на стойку. Ремус был невероятно бледным. — О боги. — Ремус… — начал Сириус. — О боги. Мне так, так жаль! Я даже не подумал… Черт. Мне не стоило… Я даже не знаю, что на меня нашло. Блять, прости, пожалуйста. — Ремус! — Сириусу надо было сделать что-то, чтобы успокоить Ремуса. Он взял его за руку, явно забив на все правила, которые были в его голове. — Все в порядке. Честно, я даже удивлен, что ты все еще помнишь пароль. Ну и глупость. Паролем был ебаный день рождения Ремуса, разумеется, он помнил. Но, слава Богу, Ремус ничего не сказал, решив вместо этого осторожно положить их с Сириусом руки на стол. Блять, чем он вообще думал, когда схватил его? Они оба одновременно извинились, медленно убирая руки, словно боролись с вселенной. — Я тогда, эм… ты можешь попросить мой номер у Джеймса. Встретимся в среду? Сириус не доверял себе, чтобы что-то сказать, поэтому он просто кивнул. Ремус отзеркалил его движение и встал, собираясь уходить. — Ладно, тогда до среды. И Сириус? — Ремус остановился, а потом полностью повернулся к нему. — Я думаю, ты очень смелый, раз хочешь этого. Я серьезно. Он не дал Сириусу шанса ответить, буквально исчезая из бара. Сириус опустил взгляд на телефон, потом посмотрел на их столик, потом на свои руки. Он не смог удержаться от того, чтобы пробормотать себе под нос: — Мне пиздец.***
Той ночью Сириус не мог заснуть. Он был измотан, но в его голове было слишком много мыслей, чтобы его тело действительно могло отдохнуть. Увидеть Ремуса спустя такой период времени было слишком. Ему надо было подумать, обработать. Вообще, увидев Ремуса, Сириус понял, что когда они расстались, он вообще не думал об этом. Но Сириус делал так всегда — с Ремусом, с родителями — он запихивал все поглубже и двигался дальше. Он думал, что ему надо так делать, чтобы выжить. Ремус назвал его храбрым, но как же он ошибался. Сириус не был храбрым, Сириус был трусом. Он был трусом и не мог противостоять своим родителям, когда был подростком; он был трусом и не смог остаться в отношениях с единственным человеком, которого любил; он был трусом и не мог встретиться со своими родителями самостоятельно; список в его голове продолжался до бесконечности. А теперь он был трусом и не мог признать свои чувства. И он не мог уснуть. Было почти пять утра. Он вздохнул и перевернулся в кровати, включая солевую лампу, которую Джеймс подарил ему пару месяцев назад, настаивая, что она «творит чудеса с тревожностью!». Что ж, ее ждет тест. И если он не собирался спать, то мог хотя бы попытаться подумать обо всем. У Сириуса был список людей, которые, как он знал, любили его. Это было похоже на что-то, что ему бы посоветовал психолог. Сириус никогда не был у психолога — хотя он знал, что ему бы стоило — и ему казалось, что ответы прятались где-то в глубине его сознания, ему просто надо было найти их. Список начинался с Джеймса. Счастливый, радостный Джеймс. Который обнимал Сириуса на игровой площадке в начальной школе и заставлял смеяться так сильно, что учителя выгоняли их из класса. Джеймс сказал это так просто. Однажды они шли из школы, и когда Сириусу уже надо было сворачивать к своему дому, Джеймс помахал ему рукой и крикнул вслед «люблю тебя!». А Сириус остановился и расплакался. Джеймс, всегда готовый помочь, даже если и не совсем понимал, что происходит, подбежал к Сириусу и принялся успокаивать его; лишь много лет спустя Сириус признается, что он впервые услышал, как кто-то сказал ему эти слова. Потом шли Юфимия и Флимонт, которые приняли Сириуса в свою семью и никогда не заставляли его чувствовать себя лишним. Они называли Сириуса «сыном», жарили блинчики-сердечки на день святого Валентина, стискивали в объятиях на день рождения и любили его из-за того, кем он был, а не вопреки. Они были его родителями во всех нужных смыслах. Они были доказательством, что родители могли любить своих детей, доказательством, что родители могли любить Сириуса, несмотря на все, что говорили ему Вальбурга и Орион. Потом был Ремус, который отличался от всех остальных. Ремус, чья любовь проникала в каждую трещинку, в каждый уголок души Сириуса, наполняла его до тех пор, пока он не начинал источать свет. Ремус видел Сириуса так, как не видел никто до этого. Ремус не видел в нем проблему, обузу, разочарование; он видел в Сириусе только хорошее и ни разу не упрекнул его за плохое. Сириус признался первым. Это вышло совершенно случайно — он уже долго думал об этом, но держал в себе, боясь, что это будет не взаимно. Но Ремус посмотрел на него так, будто он развесил на небе звезды, и сказал, что конечно он тоже любит его, любил его чуть ли не с их первой встречи. Любить Ремуса было самой прекрасной вещью в мире. Но потом все развалилось. Наверное, это происходило постепенно, потому что к тому времени, как Сириус заметил, что что-то происходит, исправлять что-либо было уже поздно. Так что Сириус убрал Ремуса из своего списка. Ну, так было до тех пор, пока Ремус не появился в баре, не назвал Сириуса смелым и не предложил сопровождать его на самом мучительном событии в его жизни. Теперь Сириус понятия не имел, должен ли Ремус быть в этом списке или нет. Не то чтобы он мог просто пойти и спросить. Сириус вздохнул, ему даже не хотелось смотреть время на телефоне. Может, Ремус не придет на встречу. Может, Ремус проснется утром (всего через пару часов) и решит, что совершил ужасную ошибку, и снова станет призраком в сознании Сириуса. Может, может, может.***
В среду Сириус сидел за столиком на улице и ждал прибытия Ремуса. С их последней встречи в баре они пару раз обменялись сообщениями. Ремус взял номер Сириуса у Джеймса и написал ему на следующий день. Неизвестный номер: среда 13:30 норм? Неизвестный номер: это Ремус кст :) Сириус: если ты все еще уверен что хочешь Ремус: Сириус Ремус: боже Ремус: хватит Ремус: я сказал что сделаю значит так и будет Сириус: лааадно Сириус: 13:30 норм Ремус: увидимся!!! Сириус: :) И на этом все. Они не уточняли, в каком заведении будет встреча, но это не было чем-то, о чем они сильно думали. Если Ремус и Сириус собирались обедать, то это всегда было одно и то же место. Привычки — вот фишка их отношений. У них был бар, кафе, в котором они обедали, ресторанчик, из которого они заказывали доставку по воскресеньям, определенный порядок, как они сидели в обнимку на диване, фильмы, которые они пересматривали снова и снова — одни привычки. Когда они расстались, Сириус не только потерял свою любовь, он потерял весь привычный комфорт своей жизни. И Сириус сидел там, нервничая с каждой секундой все больше. 13:32. Он как раз думал о том, подождать ему до 13:37 или до 13:38, чтобы написать Ремусу (или просто уйти), как он влетел в кафе, взъерошенный и краснощекий, и поспешил к их столику. — Я знаю, знаю. Прости, опоздал, — сказал Ремус, отодвигая стул и садясь. — Ты уже заказал? Сириус не мог не усмехнуться, покачав головой. — Ремус, прошло три минуты. Все в порядке. Ремус провел рукой по волосам, пытаясь пригладить кудри, и засмеялся вместе с ним. — Да, но я хотел прийти пораньше, потому что знал, что ты придешь раньше. Это было правдой, Сириус пришел где-то в 13:10. Ему было интересно, как Ремус узнал, что он придет раньше, а потом понял, что он всегда переживал, что в обед здесь будет полно народу, так что он специально приходил раньше, чтобы успеть занять столик. Ремус всегда шутил над этой его странностью, потому что тут никогда не бывает полно народу, Бродяга. — Да уж, — Ремус взял меню. — Я тут лет сто не был, а ты? — М-м-м, тоже. С тех самых пор… — Сириусу не надо было заканчивать это предожение, потому что они оба знали, что он имел в виду. С тех самых пор, как мы расстались. Он отмахнулся, пытаясь оставить все в нейтральной позиции. — Но тут, кажется, ничего особо не поменялось. Я, наверное, возьму как обычно. — Что-то в груди Сириуса сжалось при мысли о том, что он возьмет блюдо, которое брал несколько раз в неделю всего пару лет назад. Забавно, как все его старые привычки вернулись в один миг, стоило ему вновь оказаться рядом с Ремусом. Ремус быстро взглянул на меню, а потом отложил его, улыбаясь. — И я. Они сделали заказ, Сириус почти ждал, что Ремус закажет за двоих и попросит одно и то же блюдо. Привычка — вторая натура, подумалось ему. — В общем что. — Ремус полез в свою сумку и достал блокнот и карандаш. — Я записал кое-что, что нам надо обсудить. Сириус закатил глаза. — Разумеется. Ничего другого от тебя и твоей луны в деве я не ждал… Ремус фыркнул. — Сириус, ты прекрасно знаешь, что у меня луна не в деве. Черт. Он и правда знал это. Потому что это всегда его беспокоило. Это было их локальной шуткой. Ремус раскрашивал календари разными цветами, придумывал игры, чтобы решить, чем заняться в свободный день, а Сириус смеялся над тем, что у него луна в деве, на что Ремус напоминал ему, что лунный знак у него другой. Частично он делал это, чтобы не дать Ремусу заанализировать себя до смерти, но еще и потому, что, ну, было странно, что в натальной карте Ремуса вообще не было дев. Это стало такой частой темой для разговора, что когда Сириус впервые познакомился с Хоуп Люпин, он устроил ей целый допрос касательно времени рождения Ремуса просто чтобы убедиться, что у него не было асцендента в деве или чего-то подобного. Она посмеялась и даже принесла сертификат о рождении, чтобы Сириус его изучил — и нет, не дева. Но это потому что луна у Ремуса была в тельце. Романтичный, сентиментальный, верный, упертый, разумный. У Сириуса — с луной во льве — была тяга к драматизму, так что Ремус всегда идеально уравновешивал его. Друг с другом они были нежны и теплы, самоуверенны, но не дерзки, защищали друг друга и выкладывались на все сто; они были луной и звездами. И это работало… ну, пока не перестало. — Да, точно, — со смешком сказал Сириус. — Луна в тельце с необъяснимым уклоном в деву. Продолжай. Ремус улыбнулся, наверное, довольный тем, что Сириус вспомнил их маленькую шутку — хоть и случайно. — Ладно. Давай начинать. Кем ты работаешь? О боже. Сириус не рассчитывал, что это так сильно будет походить на интервью. Но он обманывал себя; это был не просто обед с Ремусом, это был обед с человеком, который будет притворяться его парнем перед его родителями. Притворство, притворство, притворство. Сириусу не помешало бы напомнить себе об этом. Но Сириус улыбнулся, это была чуть ли не единственная сфера его жизни, в которой все было хорошо, единственная сфера, где он чувствовал себя успешным. — Помнишь Беатрис? Музейного куратора? Ремус тоже улыбнулся и кивнул. — Пташка. Сириус удивился тому, что Ремус вспомнил ее прозвище, а потом продолжил. — Ну, ей скоро на пенсию. Вообще она еще месяца четыре назад должна была уйти, но она решила остаться и подготовить меня на свою должность. Так что я скоро займу ее место, как только она решит, что я достаточно компетентен. Ремус улыбнулся, и Сириус не мог не почувствовать, как в груди расцвела гордость. Наверное, ему должно быть плевать на то, чтобы впечатлить своего бывшего карьерными перспективами, но когда-то Ремус не был его бывшим, и его мнение было чуть ли не единственным, которое волновало Сириуса. — А что насчет твоих работ? Еще есть время рисовать? Улыбка Сириуса померкла. — Эм-м-м, в последнее время нет. Пташка постоянно подкидывает мне дел. Правда была в том, что Сириус уже несколько месяцев не чувствовал вдохновения, чтобы что-то рисовать. Хоть он и выбрал историю искусств в качестве своей специальности, а не прикладное искусство, его мечтой всегда было стать художником. Просто… в музее хорошо платили, там был карьерный рост, и его креативность была не сильно-то и нужна. Так что… С секунду Ремус просто смотрел на него, будто думал, надо ли ему что-то сказать или нет. И наконец спросил: — Ты счастлив? — так мягко, что это почти было похоже на шепот. Сириус энергично кивнул, ничуть не смущенный вопросом. — Это действительно престижная позиция, особенно для того, кто не был в магистратуре. Мне очень повезло, что Пташка взяла меня под свое крыло. Ремус выглядел так, будто он хотел сказать что-то еще, но он лишь покачал головой и улыбнулся. — Приятно слышать. — А, эм, что насчет тебя? — Сириус прочистил горло, с радостью смещая фокус с того, что бы он там ни сказал Ремусу, что тот так посмотрел на него. — Я собираюсь вернуться в этом году в университет. Английская литература, но параллельно получу еще диплом педагога. Вот такая цель. Без разницы, буду я учить студентов или дошкольников, я просто хочу делиться тем, что люблю, и вдохновлять людей. Сириус заметил, как загорелись глаза Ремуса, когда он заговорил о преподавании. Он всегда думал, что для Ремуса это будет идеальной работой — его учебные сессии не раз выручали их всех. Но более того, его всегда восхищала перспектива того, что он может чему-то научить, и он мог вечность рассказывать о какой-нибудь нудной штуке так, что она казалась самой интересной вещью в мире. Сириус покачал головой. — Это чудесно, Ремус. Я… я горжусь тобой. — И он не врал. Потому что на секунду он перестал быть его бывшим парнем, или человеком, который собирался притворяться его нынешним парнем, это был всего лишь Ремус. Сириус попытался отмахнуться от этого, но даже спустя все это время он не мог просто взять и выключить свой мозг, особенно когда по щекам Ремуса полз румянец. — Ладно. Так. Следующий вопрос. — Ремус кашлянул. — Эм. Что ты, эм, как нам быть с проявлением привязанности? Слава богу, что Сириус уже допил свой чай, иначе сейчас он был бы на лице Ремуса. — Эм. — Потому что я… я хочу быть убедительным. И это… м-м-м… тоже важно. Но я не хочу причинять тебе дискомфорт… или кому-то из нас. В голове Сириуса пронеслось миллион мыслей. Причинить дискомфорт? Почти невозможно. Проявление привязанности? Убедительно? Как оказалось, Сириус молчал слишком долго, потому что Ремус продолжил. — Я просто думаю, что было бы славно установить границы сейчас. Чтобы мы не потерялись в моменте и не было неловкостей. Раз уж это все не по-настоящему. Раз уж это все не по-настоящему. Это быстро вернуло Сириуса в строй. — Да, конечно, не по-настоящему. Эм… честно говоря, все, что серьезнее держаний за руки, скорее всего доведет их до инфаркта, так что этого… эм… этого должно хватить. Сириус замолчал. Ремус смотрел на него с нечитаемым выражением лица. Его блокнот лежал на столе, он записывал в него что-то с самого начала разговора. Сириус не осмелился заглянуть в него. Но его глаза метнулись к замершей руке Ремуса. В конечном счете Ремус вздохнул. — Сириус… — Слушай, если ты не хочешь этого делать, то ладно! — быстро и нарочито небрежно бросил Сириус. — Я просто думаю, что… — А ты хочешь? — Конечно, хочу, — моментально ответил он. — Я… А потом Ремус посмотрел на него, действительно посмотрел. И в его взгляде была доброта без намека на жалость; если бы это было два года назад, Сириус назвал бы это любовью, но это было сейчас. И, как оказалось, нынешний Ремус мог с такой же легкостью, как и Ремус два года назад, сказать, когда Сириус пытался обмануть самого себя. Сириус закрыл рот, не зная, что и сказать. Не то чтобы он хотел ехать, он скорее не хотел не ехать. Десять лет Сириус возрождал и разрывал на части идею воссоединения со своими родителями. Он не мог отказаться от этого, когда возможность появилась сама по себе. Если он не поедет сейчас, то он, наверное, не получит еще одного шанса. Так что да, Сириус хотел поехать. Но были еще и обязательства, потому что куда же, блять, без них. В каком-то смысле, между ним и его родителями ничего не поменялось — они хотят поддерживать с ним связь только при определенных условиях, всегда с их контролем, всегда с очередным способом залезть в голову Сириусу. Так что многое могло пойти не так. Они могли соврать и захотеть встретиться с ним просто, чтобы оскорбить его напоследок. Они могли возненавидеть Ремуса или тут же раскусить их, и Сириус еще до конца своей жизни будет выслушивать. Они могли взглянуть на Сириуса, услышать всего одно слово о том, как у него дела, и решить, что он не стоил приложенных усилий. Так что нет, Сириус не хотел ехать. — Все хорошо, — сказал Ремус. Сириус не знал, как долго они сидели в тишине, но Ремус почему-то знал, когда именно вырвать Сириуса из его мыслей и не дать ему утонуть в них. — Не стоило мне ничего говорить. Прости. Я знаю, это кажется невозможным. Но у тебя получится. Мы… Я справлюсь. Сириус сглотнул и кивнул, неспособный ответить, не расплакавшись — а он отказывался плакать перед Ремусом; Сириус намеревался сохранить хоть какое-то достоинство. Потому что через пять дней они снова будут незнакомцами. Ну, не совсем незнакомцами, скорее людьми, которые знали все друг о друге, но просто больше не разговаривали. Он мог сделать это. Он мог притворяться с Ремусом, он мог поговорить с Регулусом, он мог увидеться со своими родителями, он мог со всем разобраться. — Да, — сказал Сириус. — Уверен, у тебя явно не два вопроса. Что дальше? И пока Ремус говорил, Сириус отчаянно пытался уцепиться за реальность происходящего. Он сможет. Он сможет. Он сможет. Черт. Он вообще не думал, что сможет.