Where The Heart Is

В субботу утром Ремус приехал ровно в 9:30. Логистику поездки они обсудили по переписке. Теперь это было чем-то, что они делали, — они переписывались. Ну, это не совсем так, потому что в основном переписывался Ремус, и это касалось тех или иных деталей предстоящего мероприятия. И время от времени Ремус задавал Сириусу какой-нибудь вопрос — но только для того, чтобы хорошо подготовиться к роли фейкового парня. И, ладно, иногда Ремус скидывал ему смешные твиты. Но никогда в твиттере, он кидал Сириусу скриншоты, а у Сириуса не оставалось иного выбора, кроме как ответить — так что едва ли это можно было назвать перепиской. И, ну, возможно, они еще обсудили новый сезон Короны. Но на этом все! Больше ничего! И это, наверное, было стратегией Ремуса — заставить их чувствовать себя комфортно в присутствии друг друга, чтобы потом они могли притворяться перед родителями Сириуса. Притворство, притворство, притворство. У Сириуса все было под контролем. Было. Нет, правда, было. Ладно… Поездка должна была занять около двух с половиной часов. И все. Столько времени, а единственное, что отделяло Сириуса от его детства, — два с половиной часа на машине. Конечно, он не забыл, где они жили, но так сильно отдалился от них в ментальном плане, что они с таким же успехом могли жить на другом континенте. Но нет. В двух с половиной часах. Через окно Сириус видел, как подъехала машина Ремуса, а потом он сделал вид, что удивился, когда через три секунды ему пришла смс-ка. «Я здесь!». Он когда-нибудь перестанет быть таким тупицей? Следующую минуту Сириус потратил на то, чтобы неторопливо взять свою спортивную сумку — не хотел показаться слишком восторженным — а потом спустился по лестнице и вышел на улицу к Ремусу, который стоял возле машины, на крыше которой было два стаканчика с кофе. Ремус выглядел… он выглядел хорошо. Сириус не думал, что было что-то странное в том, что он заметил. На нем была светло-фиолетовая футболка с v-образным вырезом и темные солнцезащитные очки от палящего июльского солнца. Он улыбнулся, когда Сириус вышел, и все, о чем мог думать Сириус, было то, кому какое дело вообще до солнца, если улыбка Ремуса была ярче всех звезд — включая солнце. Сириус стоял напротив Ремуса, но возле пассажирской двери. Он открыл заднюю дверь, чтобы закинуть сумку, и когда поднял взгляд, то увидел, как Ремус подвинул ему один стаканчик с кофе. — В машине еще круассаны, но я не был уверен, хочешь ты есть или нет. Сириус взял кофе и кивнул Ремусу в знак благодарности. Сделал глоток и скривился. — Это чай, — выплюнул Сириус. — Да, — ответил Ремус. — Я ненавижу чай. Ремус даже снял очки, чтобы Сириус увидел, как он закатывает глаза. — Естественно. Сириус удивленно охнул. — Я… я не… напомни-ка мне, что ты имеешь против кофе? Ремус пожал плечами и надел очки в попытке спрятать нежность во взгляде, но Сириус все равно ее уловил. — Я решил, что кофеин — это последнее, что тебе сейчас нужно. Сириус просто смотрел на него. Он хотел сказать что-то еще: поругаться с Ремусом из-за того, что он все еще хотел кофе, проклясть его за то, какой он внимательный; но в итоге сделал еще один глоток и пробормотал «спасибо», стараясь не задумываться над тем, как уголок губ Ремуса подпрыгнул в легкой улыбке. Не получилось. Сириус только собрался сесть на пассажирское сидение, как голос Ремуса остановил его. — Даже не думай об этом! Ты за рулем. — Ремус, — проныл Сириус, — ты же знаешь, что я ненавижу водить. И это твоя машина! Ремус усмехнулся и обошел машину, останавливаясь в паре шагов от Сириуса. — Верно. Но спроси себя: что тебе ненавистно больше — вести машину или сидеть два с половиной часа на одном месте, думая о сотне вариантов, при которых эта поездка обернется настоящей катастрофой? — Я… — Сириус осекся. Ремус выгнул бровь. Сириус улыбнулся — не смог сдержаться. — Я ненавижу тебя. Ремус фыркнул и наклонился поближе, дыхание Сириуса перехватило. — Ты мешаешь мне пройти. Взгляд Сириуса прошелся от лица Ремуса до его руки, которая тянулась к ручке двери. — Оу, эм, точно. — Сириус прочистил горло. — Извини. Думаю… думаю, я тогда поведу. Сириусу показалось, что он услышал смех Ремуса, когда, взяв свой чай, направился к водительской двери, но это было настолько тихо, что он, наверное, ошибся. Во время поездки они почти не разговаривали — и Сириус был благодарен. Окна были опущены наполовину, по радио играла какая-то попса восьмидесятых, и Сириусу было достаточно шума, чтобы отвлечься и не думать о том, как поддержать разговор с человеком, с которым он точно не встречался, но в то же время когда-то встречался и теперь притворялся, что встречается. Боже, его жизнь была настоящим кошмаром. Сириусу так сильно надо было подумать о Ситуации С Ремусом, что у него едва ли было время, чтобы волноваться о своих родителях. Может, Ремус был более внимательным, чем предполагал Сириус. Всего за те пару минут, что они стояли возле машины, Сириус заметил, как поменялась динамика его отношений с Ремусом. Ремус… делал для него вещи. Вещи, о которых Сириус и не подумал бы попросить, о необходимости которых он даже не знал до того, как они уже не были сделаны. И при этом Ремус никогда не заставлял его чувствовать себя обузой. Это было замечательно, правда. И все это время Сириус только и делал, что пытался отговорить Ремуса от этой затеи. Какого черта вообще поменялось? Когда он был маленьким, в его жизни не было такого, чтобы кто-то души в нем не чаял или брал во внимание его эмоциональные потребности. Когда он переехал к Поттерам, те сделали все, что было в их силах, чтобы компенсировать всю родительскую любовь и заботу, которых ему не хватало. Но где-то в глубине сознания Сириуса маленький голосок говорил, что он виноват, что Поттеры вели себя так только потому, что он был лучшим другом их сына, что он никогда не сможет ответить им тем же. С логической точки зрения у Ремуса не было абсолютно никаких причин, чтобы заботиться о Сириусе. Они расстались, не разговаривали два года. Что вообще происходит? В мыслях всплыло то, что Джеймс сказал ему неделю назад. Знаешь, он так и не перестал заботиться о тебе. Как и ты не перестал заботиться о нём. Заботился ли он о Ремусе? Ну, естественно. Но Сириусу всегда казалось, что это было его проблемой. Он ни разу не думал, что это чувство может быть взаимным. И, может, он был не прав. Ремус по натуре был очень внимательным человеком, для него не было бы необычным вести себя так чисто из вежливости. Не то чтобы это точно было как-то связано с самим Сириусом. Знать наверняка он не мог. Так что он просто пил свой чай и пытался сконцентрироваться на дороге.

***

Площадь Гриммо, 12. Сириус почувствовал присутствие дома еще до того, как увидел его. Это было похоже на то, как если бы из его легких выкачали весь воздух, а температуру в машине подняли градусов на двадцать. Он тут же выпрямился, принявшись дышать как-то отрывисто. Вот он, дом, такой же огромный, готический, страшный, каким Сириус его в последний раз и видел десять лет назад. Это был дом, который причинил Сириусу столько боли и страданий. Колонны возле парадной двери были высокими и массивными, как физическое напоминание о непоколебимом превосходстве людей, что жили там. Черные кованые решетки на окнах были горестной издевкой над всеми разами, когда Сириус хотел сбежать и не возвращаться, но всегда почему-то сомневался — чаще из-за страха перед тем, что станет с Регулусом, если Сириуса, который всегда забирал внимание родителей на себя, больше не будет. Аккуратно выстриженная зелень, тянущаяся от ворот и до входа, была вопиющим назиданием о том, что даже самые непокорные и красивые вещи можно подчинить. Сириус потерял здесь очень много — брата, родителей, уверенность в себе, — и было справедливо, что однажды он попытается вернуть все это. — Сириус, это всего лишь дом. — Это было первым, что кто-либо из них сказал за последний час, и Ремус каким-то образом точно знал, о чем думал Сириус. Сириус сделал глубокий вдох. — Это всего лишь дом, — повторил он. Сириус припарковался, в глазах поплыло, когда он увидел, как им навстречу вышла прислуга. Ему показалось, что Ремус положил руку ему на плечо. Это всего лишь дом.

***

Их разместили по комнатам. По разным комнатам. Может, в скрытой гомофобии его родителей и были плюсы — зато ему не придется делить кровать со своим бывшим. Это было бы неловко. Сириус расстегнул сумку и положил ее на кровать. На кровать. На свою кровать? Он правда не знал, как о ней думать. Это была кровать, в которой он провел все свое детство, но сейчас, смотря на нее, он чувствовал себя… странно. Далеко. Думать о своей жизни до Поттеров было все равно что думать о персонаже из фильма. Он знал, что случилось, он мог раз за разом проигрывать воспоминания в своей голове, но это были не его воспоминания. Это были воспоминания не этого Сириуса. Любой намек, что раньше эта комната принадлежала Сириусу Блэку, был уничтожен, выскоблен до последней частицы. Каракули на стенах были закрашены; одеяла, под которыми он прятался, — убраны; шторы, которые он всегда закрывал, — сняты; даже пол, на который он швырял вещи в приступах злости, — перекрашен на тон темнее. Сириус полез в боковой карман сумки и достал бутылку воды — он даже не помнил, как положил ее туда, — и сделал большой глоток. Он чувствовал, как вода стекает вниз по горлу и оседает в желудке. И внезапно всего стало слишком много. У Сириуса уже много лет не было панических атак, но ранние сигналы были знакомы так же хорошо, как и фасад его дома. Его сердце начало быстро биться. Он пытался вздохнуть, но понимал, что воздуха все равно было недостаточно, чтобы наполнить его легкие. Сириус пытался успокоить себя, пытался думать логически, но знать, что ты не умираешь, и чувствовать, что ты не умираешь, было двумя совершенно разными вещами. Он сел на пол, забившись между шкафом и стеной, и подтянул колени к груди. Сириус закрыл глаза, пытаясь отдалиться от комнаты, в которой он находился. Но тогда он отдалялся и от мира вокруг него, так что он опустил взгляд на свою ладонь, разглядывая каждый изгиб и линию. Он все еще не мог дышать. — Как тебе помочь? — Говори со мной, — удалось выдавить из себя Сириусу; он все еще дышал слишком прерывисто, чтобы сказать больше. — О чем угодно. Сириус потерялся в узорах веснушек Ремуса и в том, как двигался рот Ремуса, пока он говорил. Постепенно, пока Сириус медленно возвращал контроль над своим телом, слова Ремуса обретали ясность. Ремус, наверное, говорил несколько часов, пока сердцебиение Сириуса наконец не пришло в норму. Он все еще дышал неровно, но когда в дверь постучали, Сириус смог заметить это и даже поднять голову, когда дверь открылась. Это был еще один член прислуги, пришедший, чтобы сказать, что он сопроводит их вниз на обед. Сириус сглотнул и смахнул слезы с лица, вставая. — Хорошо, мы идем. Ремус развернулся к нему и положил руку на плечо, его взгляд был встревоженным. — Может, мы немного подождем? Нам необязательно спускаться прямо сейчас. Сириус покачал головой, стряхивая руку Ремуса. — Все в порядке. Я в порядке. Мне жаль, что ты это увидел, но сейчас все хорошо. Мы не хотим заставлять их ждать. Ремус не выглядел убежденным. Он изучал выражение лица Сириуса, ища какое-то молчаливое понимание. Сириус на секунду прикрыл глаза, прячась от взгляда Ремуса. И когда он снова посмотрел на него, то налепил на лицо свою самую лучшую улыбку и взял Ремуса за руку — коснуться его нужно было ему в равной степени для того, чтобы успокоить себя и доказать свою точку зрения. — Пойдем, дорогой, я знаю, мои родители смерть как хотят познакомиться с тобой.

***

Их вели через лабиринт темных коридоров в одну из более неформальных столовых. Всю дорогу Сириус провел на автопилоте, так и не придя в себя полностью после случившегося в спальне. Ремус все еще держал его за руку, Сириус даже не задумывался об этом с тех пор, как в шутку схватил Ремуса за руку в комнате. Они пришли в столовую, которая была такой же вычурной и удушливой, как и всегда. Сириус не успел полностью рассмотреть так и не изменившуюся обстановку, потому что его взгляд натолкнулся на них. Поддавшись секундной панике — и тут же пожалев об этом — Сириус вырвал свою ладонь из руки Ремуса; отточенное за долгие годы мастерство игры в прятки вновь вернулось к нему, как будто никуда и не уходило. Каков храбрец. Он разглядывал их — Вальбургу и Ориона — не в силах подобрать слов. Внезапно люди, которые существовали только в его голове — его воспоминания, его кошмары — стали реальными. Они сидели прямо перед ним. На первый взгляд Орион почти не изменился — что ж, хорошая новость для будущего Сириуса. Тот же мрачный, бесчувственный взгляд, ожесточенное выражение лица, обрамленное густыми темными идеально уложенными волосами. На нем был костюм-тройка, но без пиджака, и кристально белые рукава были закатаны до локтя. Теперь он носил очки, это его совсем не старило, скорее создавало впечатление человека, который всегда прав, всегда использует свое время на полную. Сириус непроизвольно вздрогнул. Вальбурга точно постарела. Сириус знал многих людей, которые с возрастом выглядели мягче, но ее черты определенно стали резче; углы ее челюсти, скулы, нос и лоб выглядели еще опаснее, чем помнил Сириус. Половина ее волос была собрана, а отсутствие румян, да и вообще любого другого цвета на лице — кроме темно-бордовой помады — делало ее похожей на мультяшного злодея, который попал в реальный мир. На лбу и в уголках рта собрались морщинки; ни одной не было вокруг глаз, что свидетельствовало о годах, которые она провела хмурясь, а не улыбаясь и смеясь. Тишину не нарушали ни его родители, ни сам Сириус, которому не хватало смелости. Это сделал Ремус, с вежливой улыбкой протянув руку. — Мистер и миссис Блэк, Ремус Люпин, приятно с вами познакомиться. Орион ошеломленно смотрел на руку Ремуса, будто та вот-вот взорвется, но потом он вспомнил о манерах и молча принял рукопожатие. Сириус все еще стоял там. Смотрел. Прошло еще несколько молчаливо-неуютных секунд, прежде чем Вальбурга прочистила горло. — Сириус. Его имя из ее уст звучало чужим, неузнаваемым. Это точно не то имя, которым его профессора звали его на занятиях, не то имя, которое Юфимия пела на его день рождения, и не то имя, которое Ремус шептал по утрам, будя его. Имя, которое Вальбурга дала ему двадцать пять лет назад, больше не было тем же самым именем, что было у него сейчас. — Мама, — ответил Сириус, слово прозвучало так же незнакомо, как его имя ее голосом. Пару дней назад Юфимия и Флимонт пригласили его и Джеймса к себе, за ужином всплыла тема его родителей. Сириус измучил себя, не зная, как их называть, чувствуя, что они давно потеряли право называться «мамой» и «папой». Флимонт был согласен с Сириусом, который хотел называть их по именам, но Джеймс и Юфимия все же уговорили его остановиться на «маме» и «папе», если это поможет сохранить мир так долго, как это возможно. — Сколько времени прошло, — сказала Вальбурга. Блять, разумеется. И чья это вина?, — Сириусу хотелось сказать что-то такое. Но он сдержался. Если они хотели попытаться, то и он поступит так же. — И правда. — Ты… ты выглядишь хорошо. — Каждое слово, срывающееся с ее губ, казалось, причиняло ей физическую боль. Сириус моргнул. — Спасибо. Ты тоже. Орион прочистил горло и невнятно взмахнул рукой в сторону накрытого стола. — Прошу. Сириус, — сказал Орион, коротко кивнув, наконец удостаивая вниманием его присутствие. — Отец. Сириус и Ремус сели, как и Орион с Вальбургой. И они сидели. И сидели. Вальбурга поправила салфетку на коленях. Сириус отпил воды. Они сидели еще какое-то время. Десять лет эмоций, принятия, страха, а оказалось, что их единственной проблемой станет то, что им было совершенно нечего сказать друг другу. Прошло еще несколько минут мучительной тишины, и Орион наконец заговорил. И вот правда, Сириус никогда не был благодарен своему отцу так сильно, как в эту секунду. — И где вы живете? Сириус улыбнулся. Этот вопрос сбил бы Сириуса с толку — учитывая, что они с Ремусом больше не жили вместе, — если бы они не обсудили это в качестве одной из тем, которая была в списке его фейкового парня. Боже, у него был лучший фейковый парень. — В Бирмингеме. — Всегда терпеть не могла Бирмингем. — Вальбурга тоже решила включиться в диалог, и, конечно, с оскорблением. — Слишком много детей, создающих слишком много шума. — Все не так плохо, — вставил Ремус, повторяя заготовленные фразы, но они все равно звучали так по-настоящему. — У нас чудесная квартирка почти в центре города, за последние пару лет она действительно стала нашим домом. Говорят, что лучшая ложь строится на частичной правде. Раздражающее клише, но не совсем бесполезное. По правде говоря, Ремус и Сириус когда-то жили в чудесной квартирке почти в центре города. Но она больше не была домом, ни для кого из них. Сириус попытался улыбнуться, надеясь, что его мысли никак не отразились на его лице. Притворство, притворство, притворство. Взгляд Сириуса метался между родителями. Разговор о том, что он жил со своим парнем, стал первой очевидно гейской вещью, которая произошла с момента приезда Сириуса, и реакция его родителей докажет, действительно ли они хотели попытаться. Лицо Ориона было до невозможности пустым, Сириусу даже казалось, что он не дышал. Подбородок Вальбурги дрогнул, а на губах появилось то, что можно было описать натянутой улыбкой. Вальбурга никогда не улыбалась в привычном смысле этого слова — не было ни обнаженных зубов, ни морщинок в уголках глаз, ни радости на лице — но это было чем-то. Это точно было чем-то. — А что с университетом? — наконец спросила Вальбурга, ее тон был на грани с обвиняющим. — Мы оба, эм, мы оба закончили Манчестерский Университет. Джеймс… Джеймс Поттер тоже. — Внезапно Сириус перестал быть уверенным во всех решениях, которые он когда-либо принимал насчет учебы и карьеры. — Ремус изучал английскую литературу, я изучал историю искусств. Сейчас я работаю в Бирмингемском музее и художественной галерее. — Английская литература? — ответил Орион. — Значит, Ремус, любишь читать? — Да, сэр, — ответил Ремус. — Пусть Сириус покажет тебе нашу семейную библиотеку. Одна из самых обширных коллекций во всей Англии, уверен, он тебе рассказывал. Ремус улыбнулся и кивнул. Сириус рассказывал Ремусу о библиотеке, но только потому что хотел предупредить Ремуса, что Орион найдет способ упомянуть ее. Если что-то он и любил делать, так это хвастаться своим домом. Сириусу хотелось рассказать больше об учебе, о работе, о чем-нибудь. Но никто ничего не сказал, никто не обратил на него внимания. Орион прочистил горло и снова заговорил. — Бирмингем, да, сколько от него досюда? Три часа езды? — Два с половиной, — ответил Сириус. Возможно, с чуть с большим восторгом, чем следовало бы. — М-м-м, — протянул Орион. — Та еще, наверное, выдалась поездка, с нынешними-то погаными дорогами. — О, нет… — Орион, опять ты со своими дорогами, — перебила его Вальбурга. — Ну, честно говоря, это было довольно… — Ты видела, сколько мы налогов платим? Извини, если я хочу ехать на работу и наслаждаться своим кофе так, чтобы потом не менять рубашку по приезде в офис! — О, дорогой, ты не можешь винить правительство, если у тебя руки не из того места. Орион расхохотался. Сириус никогда не слышал, чтобы он так сильно смеялся. — Дорогая, не делай вид, что вы с Друэллой не жаловались на то же самое, когда обсуждали день рождения Регулуса. Вальбурга улыбнулась — нет, серьезно. Искренне улыбнулась. — Боюсь, ты прав. Они и правда поганые. Может, нам опять позвать Малфоев и попытаться как-то решить эту проблему. В конечном счете Сириус выпал из разговора о дорогах. В реальность он вернулся, когда слуга подошел и забрал его почти полную тарелку. Орион поднял салфетку с колен и положил ее на стол. — Что ж, пойду покурю. Увидимся на ужине? Сириус даже говорить не мог. В ушах звенело. — Конечно, мистер Блэк. Мы его не пропустим, — сказал Ремус. Орион кивнул, встал из-за стола и помог встать Вальбурге. Пара скрылась за дверью. Сириус не мог думать. Он резко встал, едва ли замечая, как по полу скрипнул стул, и выскочил из комнаты. Сириус бы захлопнул дверь к себе в комнату, если бы Ремус не шел следом за ним. — Тебе что-то нужно?! — рыкнул Сириус. Ремус пожал плечами. — Просто хотел убедиться, что ты в порядке. Сириус рухнул на кровать. Он лежал на спине, ноги и голова свисали по обе стороны аккуратно заправленной постели; он прикрыл глаза рукой и жалобно рассмеялся. — Десять лет. Десять ебаных лет, а они захотели поговорить о чертовых дорогах! Сириус почувствовал, как прогнулась кровать — Ремус сел возле него. Не касаясь, но достаточно близко, чтобы его присутствие вернуло Сириуса на землю. — Они всегда были такими холодными? Сириус пожал плечами, так и не встав с кровати. — Я никогда не замечал. Пока не познакомился с Поттерами. Вообще, я всегда думал, что у меня достаточно хорошие отношения с родителями. Нам с Регом всегда покупали дорогие игрушки, хорошую одежду, и не то чтобы они нас морили голодом. Я думал, что у нас все замечательно. — Это не… Сириус покачал головой и сел. — Я знаю. Помню, как первый раз пришел в гости к Джеймсу, нам было шесть или семь, и я увидел, какие у него отношения с мамой. Думаю, я тогда не до конца понимал, но точно мог сказать, что что-то было по-другому. А потом… потом, когда я стал жить с ними, я не переставал удивляться тому, сколько всего они делали для нас, даже не задавая вопросов. Они интересовались, как прошел мой день, запоминали имена моих друзей, смеялись, когда я рассказывал истории. Это так радикально отличалось от того, к чему я привык, что я даже поверить не мог в то, как я жил раньше. Какое-то время Ремус смотрел на Сириуса, а потом отвернулся. — Не могу представить, как можно расти без любви своих родителей. — Но в этом и суть, — ответил Сириус, пытаясь донести свою мысль. Ему всегда было тяжело объяснять свои чувства тому, кто, наверное, никогда не поймет его, потому что никогда не испытывал ничего подобного. — Я даже не знал. Я думал, все родители обращаются со своими детьми так, будто это реквизит, которым они будут хвастаться на званых ужинах, или как с куклами, которых можно наряжать и фотографировать. Я не знал, что они… Я не знал, что они должны были любить меня. Ремус повернулся к Сириусу и схватил его за руки. — Боже, Сириус, да, они должны были любить тебя. — На секунду он прикрыл глаза, а потом вновь посмотрел на Сириуса. — Как кто-то может не любить тебя? Обнажить свои чувства в своей детской, где все, что только могло, пошло не так… Сириуса это пугало. Он хотел отстраниться, спрятаться в своих мыслях, как он бы сделал, будь ему одиннадцать. Но он остался. И он говорил. И каждое слово было похоже на слепое падение с верой, что кто-то поймает его. И сидя там, рядом с Ремусом, Сириус знал, что он никогда не ударится о землю. Может, если бы у его одиннадцатилетней версии был Ремус, то этот страх не казался бы таким непобедимым. — Знаешь, очевидно, что их мнение обо мне не сильно-то и поменялось. — Сириус усмехнулся. — И это даже хуже, потому что мне кажется, что я все равно люблю их в каком-то извращенном смысле. Даже после всего дерьма, после всех лет тишины, я не могу избавиться от ощущения, что они мои родители и я люблю их. Разве это не глупо?! Ремус посмотрел на него. — Это не глупо, — прошептал он. Сириус попытался отвернуться. — Не знаю… — Нет, Сириус. — Ремус вытащил одну руку из ладоней Сириуса и положил ее ему на затылок, заставляя посмотреть на себя. — Твои чувства не глупые. Ты не глупый. Сириус потерялся в всполохах золотого в карих глазах Ремуса, позволяя искренним словам накрыть его с головой. Смотря на Ремуса вот так, держа его за руку, чувствуя, как его вторая рука впутывается в его кудри, Сириус не мог не поверить ему. На какую-то секунду, совсем крошечную, Сириусу подумалось, что Ремус поцелует его. Когда взгляд Ремуса метнулся к его губам, а потом снова вернулся к глазам. И боже, до этого момента Сириус даже не осознавал насколько сильно он хотел, чтобы Ремус поцеловал его. Ремус оперся руками по обе стороны от себя. Момент был упущен. — Ты знаешь, когда приедет Регулус? Сириус, оплакивающий внезапную потерю контакта, покачал головой. — На той неделе он сказал мне, что ближе к вечеру, но я надеюсь, он успеет до ужина. — Ты ждешь встречи с ним? — Очень сильно, — с улыбкой сказал Сириус. — Хочу посмотреть, как сильно он вырос. Интересно, он теперь выше меня? Ремус фыркнул от смеха. — Это было бы не тяжело. — Эй! — Сириус шутливо стукнул Ремуса плечом. — Не все из нас чертовы великаны! Какое-то время они смеялись, подшучивая друг над другом, касаясь друг друга чаще, чем следовало бы. Это было хорошо; более того, это было нормально. Сириус зевнул, а Ремус потянулся и встал. — Ты сильно обидишься, если я выгоню тебя, чтобы вздремнуть? Ремус улыбнулся и покачал головой. — Не, мне бы тоже не помешало поспать. — Он направился к двери. — Поспи, Сириус. Постарайся не задумать себя до смерти. Сириус фыркнул, и Ремус закрыл за собой дверь. Блять. Сириус пытался подумать секунд пять, но решил, что в его голове было слишком много мыслей для одного человека. Ему было нужно подкрепление. Так что он достал телефон из заднего кармана и набрал Джеймса. Джеймс ответил после первого гудка. — Блять, наконец! Я так долго ждал!!! Как они? Как ты?! — Джеймс, он хорошо со мной обращается. — Вау, правда?! Это чудесно! Я так надеялся, что они придут в себя и… — Да нет, блять, не мои родители. Ремус! Ремус хорошо со мной обращается. — Ладно…? — Джеймс, — фыркнул Сириус. — Сириус, — передразнил его Джеймс. — Я сказал, он хорошо со мной обращается, — повторил Сириус. — И это проблема? Это же Ремус, чего именно ты ожидал? Сириус застонал и перекатился по кровати, ложась на живот. — Нет, он типа хорошо со мной обращается, когда никто не видит. — Все еще не понимаю, что не так… — Потому что все это должно быть ненастоящим! — полу-прокричал он, понимая, что Ремус был буквально в комнате напротив. — Это должно быть дурацкой обманкой для моих родителей — которых почему-то не устраивает то, что я гей, в теории, но вполне устраивает на практике… что, кстати, полный бред, — ну так вот, он должен хорошо вести себя со мной только перед ними! А мы только что мило поболтали в моей комнате, и мне показалось, что что-то могло произойти, а теперь я паникую, и мне надо, чтобы ты сказал мне, что все не по-настоящему и что мне надо перестать чувствовать то, что я сейчас чувствую. Джеймс молчал, Сириус буквально слышал, как он думает. — И что конкретно ты чувствуешь? — Я, блин, не знаю! — огрызнулся Сириус. — Ну, мы расстались. Довольно давно. Мне не должно казаться, что мы все еще… мы все еще… — Что вы все еще что, Сириус? — Что мы все еще любим друг друга! Черт. Он хотел забрать эти слова назад, хотел сказать Джеймсу, что он не это имел в виду. Но как только Сириус сказал их, он знал, что это была правда. Черт. — Черт, Джеймс. Что мне делать? — О, Сириус. — По ту сторону экрана раздался шум, который, кажется, сбил Джеймса с мысли, потому что он рассмеялся, прежде чем снова заговорить. — Клянусь, вы двое самые безнадежные люди, которых я только видел. Мне звонят, но доверяй своему сердцу. И не убей своих родителей. Люблю тебя. Джеймс повесил трубку, и Сириус откинул телефон в сторону. Доверять сердцу? Что это еще за совет?! Ебаный пиздец… Сириус решил, что он все-таки попытается заснуть, лишь бы только не думать о том, что ему теперь, черт возьми, делать. Засыпая, Сириус думал только об одном. Он все еще безнадежно и безумно любил Ремуса Люпина.