Where The Heart Is

Сириус резко проснулся, шаря рукой по твердому матрасу в поисках телефона. Найдя его, он поморщился, увидев время — 18:11; он спал почти три часа и сейчас чувствовал себя дерьмово. Сириус, все еще будучи сонным, потратил минуту на то, чтобы понять, где он и что тут делает. Мысли пришли одна за другой:       · Он был в своей детской, но ему было двадцать пять              · Его родители были полнейшим отстоем              · Он любил Ремуса Люпина        Ах, да. Он чуть не забыл именно об этом осознании.        Сириус застонал и встал с кровати, направившись в присоединенную к его комнате ванну, чтобы принять душ. Он выкрутил кран по максимуму вправо, надеясь, что обжигающая вода сможет каким-то образом выжечь его чувства к Ремусу и смыть их в слив. Любить Ремуса не было чем-то новым для Сириуса. С той самой секунды, как Сириус впервые увидел его, он уже немного любил его. И потом он влюблялся в Ремуса Люпина все сильнее и сильнее. И только он решил, что с этим покончено, что он избавился от этого, он снова был там. Но в этот раз все было по-другому. Потому что в прошлый раз эта любовь была похожа на трос, на веревку, которая обвилась вокруг его талии и вела к улыбке Ремуса, к глазам Ремуса, к сердцу Ремуса, и если он и падал, то Ремус словно следил, чтобы с ним все было хорошо и он не потерялся по пути. Сейчас же это походило на свободное падение, потому что Ремус больше его не любил — по крайней мере не так, как когда-то — и Сириус не мог никого винить кроме себя самого. Сейчас Сириус падал слишком быстро, слишком безрассудно, и он мог лишь надеяться на то, что найдет что-нибудь, за что можно ухватиться, чтобы не разбиться о землю. У него было время до конца выходных. Он мог закрыть глаза и расправить руки, потеряться в этом чувстве падения еще ненадолго, пока не окажется в настоящей опасности. Выйдя из душа, Сириус расчесал волосы и быстро оделся — черная рубашка с длинным рукавом, черные брюки, черная обувь. У него оставалась еще пара минут до того, как его позовут к ужину; он подумал о том, чтобы позвонить Джеймсу — он все еще немного злился из-за того, что его просто сбросили; как будто у кого-то могли быть проблемы посерьезнее, чем у него в тот момент — но смех, раздавшийся в коридоре, заставил его передумать. Сириус открыл дверь, и его взгляд тут же нашел смеющегося Ремуса. Но до того, как Сириус успел подумать о том, каким красивым был Ремус, когда смеялся, он увидел копну коротких темных волос — того же цвета, что и у него самого, но чуть короче, чуть кудрявее. Регулус. Ремус заметил Сириуса раньше, чем Регулус, — раз уж он стоял к нему лицом и все такое — но как только взгляд Ремуса метнулся куда-то поверх плеча Регулуса, Регулус тут же обернулся и расплылся в широкой улыбке. — Сириус!!! — крикнул Регулус и побежал к Сириусу — чуть не упав, — чтобы обнять его. Сириус на секунду опешил, он точно не ожидал таких нежностей. Но Регулус сжал его покрепче, и Сириус почувствовал, как его накрывает чем-то сильным и чистым, и он тут же расслабился в объятиях брата, ероша его волосы. Регулус отстранился, на губах все еще была улыбка, а глаза блестели. — Я так рад тебя видеть. Когда Сириус ушел из дома десять лет назад, Регулусу было двенадцать. И тот маленький мальчик, с которым он раньше смеялся, плакал, играл, вырос без него. Сириусу стало немного грустно при мысли о том, сколько же он пропустил, и о том, что если бы ему нравились девушки, или если бы он просто проглотил все свое недовольство родителями, то он бы мог увидеть, как Регулус вырос в этого мужчину, который стоял сейчас перед ним. Черты лица Регулуса стали более очерченными, но он не утратил той детской восторженности, которая так радовала Сириуса; кажется, Вальбурге и Ориону не удалось выбить ее из Регулуса в отсутствие Сириуса. Он был ниже Сириуса сантиметров на пять — слава богу — в его взгляде читалась пронзительная задумчивость, о которой нередко говорили самому Сириусу. И если не считать того, что на Регулусе была белая рубашка, то одеты они были одинаково. Регулус ожидающе смотрел на Сириуса, но тот молчал. Перед ним был кто-то, кто знал каждую болезненную деталь первых пятнадцати лет жизни Сириуса — единственный, кто знал, кто действительно понимал, каково было расти с их родителями. Сириус рассказал Джеймсу, когда они были маленькими, а потом и Ремусу, когда они стали встречаться, но Регулус знал. Регулус видел лицо Сириуса после издевок и колкостей Вальбурги; Регулус прятался с Сириусом в ванной после припадков Ориона. Никакие разговоры и объяснения того, что он чувствовал, не могли по-настоящему передать то, через что он прошел, — через что они прошли. Потому что даже если Регулус и не был целью их абьюза, Сириус знал, что на него это тоже повлияло. Но так же, как Регулус знал все о прошлом Сириуса, он не знал ничего о его настоящем. С парочкой телефонных звонков за последние три года двое братьев были настолько далеки от крепкой родственной связи, насколько это вообще было возможно. Сириус Блэк, которым он был сейчас, и Сириус Блэк, которым он был в пятнадцать, были двумя совершенно разными людьми с совершенно разными жизнями. Но видеть Регулуса, обнимать Регулуса, радоваться встрече с ним заставило две эти версии столкнуться, и Сириус совершенно не был готов к этому. И теперь ему надо было решить, как справиться с этим крушением, и кем он хочет быть. Сириус все еще чувствовал тепло в тех местах, где только что были руки Регулуса. Он все еще чувствовал что-то в своей груди, когда смотрел на него. Так что Сириус решил, что он будет его братом. Конечно, будет. — И я рад видеть тебя, Регулус. Боже, а ты и правда вырос, надо же. Улыбка Регулуса каким-то образом стала еще шире. — Не я один. Оставаться непринужденным было очень трудно, в голове Сириуса роилось столько мыслей, но он все равно заставил себя продолжать. — Когда ты приехал? Регулус пожал плечами. — Час назад. Увидел, что ты спишь, но Ремус составил мне компанию. Сириус округлил глаза и посмотрел на Ремуса, который просто молча стоял рядом и ничего не делал. На неозвученный вопрос Сириуса Ремус едва различимо покачал головой. Нет, он не знает о нас. — Мы неплохо повеселились, — ответил Ремус. Регулус, кажется, дрожал от радости, он был похож на маленького восторженного щенка. — О боже, поверить не могу, что они поселили вас в разные комнаты. — Он покачал головой и засмеялся. — Как прошел обед? Ремус обеспокоенно взглянул на Сириуса, но тот лишь мотнул головой и усмехнулся. — Как и ожидалось. Но мне не угрожали сожжением на костре, так что, наверное, не все потеряно. Регулус на секунду нахмурился, а потом на его лице снова появилась улыбка. — Нам пора идти вниз? — спросил Ремус. — Не, — ответил Регулус, — за нами пришлют, когда все будет готово. Ремус спрятал лицо в ладонях, бормоча что-то, похожее на «ебаные богачи, что с ними не так,» отчего Регулус и Сириус оба рассмеялись. Ремус достал телефон, чтобы ответить кому-то на сообщение, а Регулус подошел поближе к Сириусу. — Эм, мне… мне надо будет поговорить с тобой. Это важно, — тихо сказал Регулус. — Все в порядке? Ты можешь сказать сейчас. — И внезапно десяти лет как не бывало и Сириус вновь инстинктивно хотел защитить Регулуса. Его разум начал подкидывать различные варианты того, что могло случиться с Регулусом. Регулус закусил губу, думая над тем, сказать Сириусу или нет. Но как только он открыл рот, в дверь коротко постучали и сказали, что им пора спускаться вниз к ужину. Досада на лице Регулуса сменилась улыбкой. — Потом, — сказал он. — Давай сначала разберемся с этим. Сириус кивнул, хотя мысленно он все еще паниковал. А потом к нему подошел Ремус и положил руку ему на плечо, заставив паниковать совершенно по-новому. — Ты готов? — спросил Ремус. Сириус сглотнул. Притворство, притворство, притворство. Я люблю его, я люблю его, я люблю его. Черт. — Готов, — выдохнул Сириус.

***

Ужин планировался в парадной столовой, стены которой были выкрашены в глубокий изумрудный цвет с вкраплениями золотого на канделябрах и подвесных светильниках. Длинный прямоугольный стол был накрыт на пятерых — Вальбурга и Орион уже сидели на противоположных концах. Их лица просияли, когда трое парней вошли в комнату. — Регулус, — промурчала Вальбурга. — С возвращением, дорогой. — Мама, — ответил Регулус, подходя к ней и целуя ее в щеку, прежде чем все расселись по местам. Регулус, как и всегда, сел по левую сторону, Сириус сел напротив Регулуса, а Ремус — справа от Сириуса. — Сын, как в Риме? — спросил Орион. — О, отлично. Мило, как и всегда, — отмахнулся от вопроса Регулус. — Но я там и недели не пробыл, давайте не обо мне. — Регулус ловко перевел разговор к Сириусу и Ремусу. — Как добрались? Вальбурга фыркнула. — Как будто мы не достаточно услышали за обедом. У Сириуса ушел весь самоконтроль, чтобы не огрызнуться на нее, чтобы не сказать, что это они с Орионом затеяли ту идиотскую беседу, но он сделал глубокий вдох и сдержался. — Все в порядке, ничего примечательного, — ответил Сириус сквозь зубы. Регулус довольно кивнул, отправив вилку в рот, а потом наклонился вперед. — Что насчет вас? Хочу знать, как вы познакомились и все такое. Сириус не смог сдержать улыбки, радуясь, что Регулус дал ему возможность вновь пережить счастливые воспоминания. Слова нашлись легко. — Ну, Ремус и Питер жили напротив Джеймса… ты ведь помнишь Джеймса Поттера? — Регулус кивнул, заставляя Сириуса продолжить. — Да, Ремус и Питер жили напротив нас с Джеймсом в общежитии. Когда мы въехали, Ремус пришел к нам, эм, чтобы помочь уладить легкое недоразумение между мной и Джеймсом на счет расстановки мебели… Ремус фыркнул от смеха, и Сириус на секунду замолчал, довольно смотря на Ремуса. Ремус вновь усмехнулся и оглянулся на Регулуса. — Да, конечно, — сказал он. — Легкое недоразумение. Это было похоже на самую настоящую войну. Я просто хотел познакомиться с соседями, а эти двое там чуть ли не убить друг друга были готовы. Они спорили из-за того, куда поставить диван и стол Сириуса. Сириус вроде хотел, чтобы его стол стоял возле окна, потому что так солнечный свет падал наиболее оптимально? — Окна, выходящие на юг… — пробормотал себе под нос Регулус, но Сириус его все равно услышал. — Да, именно! Спасибо, Рег! — Сириус победно взмахнул рукой. — Видишь, Ремус? Я не сумасшедший. — Нет, конечно, нет, дорогой, — пошутил Ремус, и Сириус чуть на месте не растекся от ласкового прозвища. — Но да, мы вчетвером быстро стали друзьями. И, ну, мы с Сириусом… Ремус повернулся, ловя взгляд Сириуса, который уже смотрел на него — всегда смотрел на него. И на секунду Сириус забыл о Регулусе, Вальбурге, Орионе, о шоу, которое они тут устроили, и просто позволил себе потеряться во взгляде Ремуса. Сириус видел, как по щекам Ремуса пополз румянец и он отвернулся, но Сириус продолжил смотреть на него, не мог не восхищаться парнем возле себя и тем, как Сириусу повезло, что он любил его. — Мы довольно рано поняли, что идеально подходим друг другу, понимаешь? — закончил Ремус, отрывая взгляд от профиля Сириуса и вновь смотря на Регулуса, на лице которого читался неприкрытый восторг. Сириус усмехнулся. — Кажется, в том году я провел в комнате Ремуса больше времени, чем Питер. Регулус запрокинул голову и рассмеялся, а Ремус послал Сириусу знающую улыбку. Теперь настала очередь Сириуса краснеть и отворачиваться. К сожалению, его взгляд зацепился за вздрогнувшую Вальбургу. — Давайте не забывать о приличиях за столом, хорошо? — предупредил Орион. Регулус фыркнул, а Сириус закатил глаза, вновь борясь с желанием сказать какую-нибудь гадость в ответ. Но потом Сириус почувствовал руку Ремуса на своем колене — там, где никто не видел — и успокоился. В это же время Регулус посмотрел прямо на Сириуса. Он сжал кулак и сделал им круг над грудью, а потом указал пальцем слева направо в сторону их родителей. Извини за них, сказанное на языке жестов. В свою очередь Сириус расправил ладонь и стукнул большим пальцем по груди — все в порядке, — заверяя Регулуса, что его вины в этом не было, и не произошло ничего, чего Сириус бы не ожидал. Сириус удивился тому, как быстро он вспомнил их с Регулусом старый метод общения, и тут же вспомнил о том, какое успокоение это приносило ему. Язык жестов всегда был чем-то, к чему Сириус и Регулус часто прибегали, будучи детьми. Их родители знали слишком много языков и слышали достаточно хорошо, чтобы не давать двум братьям свободно общаться без того, чтобы их подслушивали. Так что Сириус и Регулус выучили язык жестов, который быстро стал их безопасной гаванью; даже находясь по разные углы комнаты во время какого-то многолюдного мероприятия, или наедине с их родителями, когда обстановка была довольно накаленной, Регулус и Сириус всегда могли узнать, как друг у друга дела. — А что насчет тебя, Рег? — спросил Сириус. — Ты, эм, ты с кем-то встречаешься? — Сириусу было странно представить своего брата с девушкой, но ему приходилось напоминать себе, что Регулусу было двадцать два, не двенадцать, и если кто-то и понимал, каково это — быть по уши влюбленным в двадцать два, это Сириус. — О, нет, — быстро ответил Регулус. — А как же та чудная девушка, Каталина, которую ты пригласил на ужин в последний раз, когда мы были в Риме? — спросила Вальбурга. — Увиделся с ней? Регулус прочистил горло. — Нет, — выдавил он. Сириус точно знал, что Регулусу неприятна эта тема, но не мог понять, почему. Он проклял себя за то, что вообще завел этот разговор. — Какая жалость, — продолжила Вальбурга. Она либо не замечала его дискомфорта, либо ей просто не было до этого дела. — Она замечательная. Может, мы пригласим ее к нам на зимних каникулах. — Да, посмотрим, сможет ли она, — отмахнулся Регулус. Он снова обратил свое внимание к Сириусу, намеренно меняя тему. — Ты все еще работаешь в… музее, да? Тебе нравится? — Все супер, да, — ответил Сириус, стараясь проигнорировать то, как Вальбурга закатила глаза. — Я учусь на куратора, мне нравится. — Здорово! И что ты будешь делать? Сириус не знал, почему ему так не хотелось углубляться в детали своей работы. У него была впечатляющая карьера, он должен был хотеть рассказать об этом своей семье. И все же по какой-то причине он сомневался. Было что-то в том, как Ремус пару дней назад спросил его, ты счастлив?. Он так и не нашел ответа на этот вопрос, и теперь не был так уверен в пути, который выбрал. Но Регулус, перегнувшийся через стол, казался действительно заинтересованным, так что Сириус рассказал. — Ну, я не начну работать официально, пока нынешний куратор не уйдет на пенсию, так что всех подробностей не знаю. Но в основном буду заниматься административными делами музея — составлять коллекции, организовывать выставки, разбираться с платежами, оформлять закупки и все такое. Сириус покосился на Вальбургу, потом на Ориона, ища в их взглядах хоть какое-то признание. До этого момента Сириус и не знал, как сильно хотел впечатлить их. — Звучит великолепно! — сказал Регулус. — Может, я как-нибудь приеду в Бирмингем, и ты устроишь мне экскурсию? — С удовольствием, — улыбнувшись, ответил Сириус. Хоть и прошло столько времени, Сириус и Регулус ладили действительно хорошо. Разговаривать с ним было легко, и Регулус был искренен, что было гораздо приятнее всех слов Вальбурги и Ориона, пропитанных критикой. Сириусу захотелось стать лучшим братом, позадавать Регулусу вопросы и действительно приложить усилия, чтобы укрепить связь с ним. Но перед тем, как Сириус успел спросить хоть что-нибудь, вмешался Орион. — Не хотел иметь дел с семейным бизнесом, но кажешься очень довольным, занимаясь финансами в крохотном музейчике, — пробормотал Орион достаточно громко, чтобы все за столом услышали его. Сириус был слишком шокирован тем, что они так резко перешли к оскорблениям, и не нашелся с ответом, но Орион выпрямился и продолжил, на этот раз громче. — Не то что наш Регулус, который с отличием закончил факультет бизнеса в Оксфорде. Отличный повод для гордости. Сириус оглянулся на закатившего глаза Регулуса. — В Оксфорде было тоскливо, считай, тебе повезло, — отшутился он. Сириус попытался улыбнуться в ответ, но ему почему-то было сложно контролировать свои мышцы в ту секунду. Он почти чувствовал, как злость растекается по телу, собираясь в коленях и стуча в запястьях. — Регулус! — влезла Вальбурга. — Ты почему так говоришь? А как же Кембридж? — …Кембридж? — спросил Сириус, все еще пытаясь сдержать свои эмоции. Регулус снова закатил глаза. — Я должен поступить на магистратуру, но я еще не решил. — Последнее он сказал, глядя на фыркнувшую Вальбургу. — Не знаю, что там решать, ты поступаешь и все, — сурово сказал Орион. Сириус хотел отпихнуть свою обиду в сторону и сфокусироваться на Регулусе. Это была идеальная возможность дать ему совет и действительно стать его братом. Сириус и так многое упустил, но с этим он мог справиться. — Знаешь, Рег, спешить совсем не обязательно, — начал Сириус. — Если ты не уверен, что хочешь заниматься этим, то ничего страшного не случится, если ты немного повременишь и займешься чем-то другим. — Он и так достаточно откладывал, — заметил Орион. — На сегодня тема закрыта. И я бы хотел, чтобы ты перестал засорять его голову идеями, навеянными твоим образом жизни. — Пап… — начал Регулус. — А это еще что значит? — фыркнул Сириус, поворачивая стул так, чтобы смотреть прямо на своего отца. — О, не прикидывайся. Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Нет, расскажи, — настаивал Сириус, больше не в силах сдерживать свою злость, больше не желая спускать все на тормозах. — Я хочу, чтобы ты сказал. — Не смей разговаривать с ним в таком тоне, — рыкнула Вальбурга. — В каком тоне?! — Сириус повернулся к ней. Он размахивал руками, пока говорил. — Я просто хочу, чтобы он сказал, что думает. Потому что я закончил институт, у меня есть работа и… отношения, так какая часть моего образа жизни его не устраивает? Орион стукнул рукой по столу, Сириус и Регулус подпрыгнули. — Я не хочу мириться с таким неуважением! — закричал Орион. — Сириус тут даже не при чем, — попытался Регулус, в надежде сбавить напряжение. — Вы можете просто оставить его в покое?! Вальбурга перебила его. — Регулус, мой хороший, прости меня. Я знаю, ты просил нас попытаться, но я не позволю этому человеку приходить в наш дом и… — Этому человеку? Господи, почему нельзя просто использовать мое имя? — Сириус был в ярости. Он не до конца понимал, что именно говорил. — Довольно, — прошипела Вальбурга. — Я разговариваю со своим сыном. — Я тоже твой сын! — закричал Сириус, достигнув точки кипения. — Или я должен им быть! Орион вновь заговорил, на этот раз спокойно, но все равно пугающе. — Ты прекрасно знаешь, что перестал быть нашим сыном в тот день, как ушел из этой семьи. Сириус фыркнул, опешив. — Ушел?! Ты прикалываешься?! Думаешь, я сделал это забавы ради? — Каждый из нас жертвует чем-то во имя семьи, — сказала Вальбурга. — Мы дали тебе все возможности мира, а тебе было плевать на них. Не надо винить нас с отцом в своих неудачах. Мы не виноваты, что ты слишком эгоистичный, чтобы… — Ой, да идите нахуй! — внезапно вмешался Ремус, заставив всех замолчать. — Я прошу прощения, но это херня собачья. Боже, я-то думал, что за столько времени вы наконец достали свои головы из ваших задниц и поняли, какой Сириус чертовски замечательный человек! И все, что вы делали с момента нашего приезда, это унижали его. И из-за чего?! Потому что ему хватило смелости быть не таким, как вы? — Следующее Ремус сказал гораздо спокойнее, но не менее искренне. — Сириус самый заботливый и добрый человек, которого я видел в своей жизни. Любая семья была бы счастлива, будь он ее частью. Я знаю, что моя счастлива. И если вы этого не видите, если вы не можете по достоинству оценить то, каким замечательным человеком он стал, несмотря на все, что вы устроили, то можете просто идти нахуй. Лицо Ориона, когда он набрал в рот воздуха, было красным. — Как ты смеешь приходить в наш дом и говорить такие вещи… Регулус встретился взглядом Сириусом и жестом сказал уходить. Сириус был настолько шокирован, что он даже не задумался об этом дважды, он просто встал и направился в сторону спальни, отдаленно замечая, что Ремус пошел вслед за ним. Хоть с момента последней ссоры с родителями прошло десять лет, тело Сириуса быстро погрузилось в привычную рутину. Ему надо было выбраться из этого дома, ему надо было напомнить себе, что мир был гораздо больше, чем семья Блэков. Сириус знал, что это правда, теперь ему не надо было представлять каково это, потому что он больше не был ребенком. У Сириуса была жизнь за пределами этого дурацкого дома и без этих дурацких людей, которые называли это место домом; ему просто нужно было вспомнить об этом. На этот раз, войдя в спальню, Сириус не захлопнул за собой дверь — он слышал, как Ремус шел за ним, и не хотел прогонять его. Он не знал, шел ли Ремус все еще за ним, но уж точно не хотел быть тем, кто отвернется от него. Сириус подошел прямо к окну и открыл его. Он сел на подоконник лицом в комнату, схватился руками за край крыши и поднялся, вставая на ноги. Радуясь тому, что ему больше не пятнадцать и он стал выше, Сириус подтянулся и залез на крышу. Это не было грациозным, но, как и всегда, сработало. Как только Сириус оказался на крыше, он лег на нее и уставился в небо. Даже особо не напрягаясь, его взгляд с легкостью нашел созвездие Большого Пса и самого Сириуса. В греческой мифологии Большой Пес был одной из охотничьих собак Ориона — его любимой охотничьей собакой, что Сириус всегда находил довольно ироничным. Еще с тех времен, когда Сириус был ребенком, он ненавидел эту историю; ненавидел думать о себе, как о человеке, который был навсегда привязан к своему собственному Ориону, — как о человеке, который был для своего отца не больше собаки, которую он спускал на добычу. Сириусу хотелось выцарапать свою звезду с неба, растоптать ее, сделать с ней что угодно, лишь бы она не досталась Ориону. Он не хотел ассоциировать себя с чем-то подобным, и все же он так хотел, чтобы звезды увидели его, приняли его, даже после всего, что они у него отняли. Сириус протер глаза — черт возьми, он правда не хотел плакать из-за этого — и накрыл лицо рукой, чтобы ему больше не пришлось смотреть на небо. Спустя пару мгновений тишины к дыханию Сириуса добавился звук шагов и чужое тяжелое дыхание — Ремус. Не отнимая руки от лица, Сириус сделал дрожащий вдох и заговорил, пытаясь скрыть очевидный факт того, что он плакал. — Тебе не нужно было говорить этого, — сказал он, имея в виду речь Ремус за ужином. Сириус услышал, как Ремус придвинулся ближе. — Нужно, — мягко сказал он. — Нет, — настоял Сириус. А потом добавил: — Но спасибо. Ремус придвинулся еще ближе — не касаясь, но достаточно близко, чтобы Сириус мог почувствовать его присутствие. — Что я могу сделать? — совершенно искренне спросил Ремус. Сириус полу-рассмеялся, полу-всхлипнул. — Отмотать время на неделю назад и убедить меня, что это было ужасной идеей. — Он убрал руку от лица и увидел, что Ремус смотрел на него с нечитаемым выражением лица. — Сириус… — со вздохом сказал Ремус. — Нет, я серьезно. Чем я вообще думал?! — зарыдал Сириус, садясь, чтобы быть с Ремусом на одном уровне. — Ты думал, что они твои родители. И они сказали, что хотят попытаться. И, блять, Сириус, ты заслужил хотя бы этого. — Но они не хотели! — Сириус плакал, не в силах сдержать годы печали, вмиг прорвавшиеся наружу. — Они ясно дали понять. Они… он-ни… они ненавидят меня, Ремус. Ремус не ответил, он лишь обвил руками Сириуса и прижал к себе, пока он плакал. Он выводил круги на спине Сириуса, шепча: — Тш-ш-ш, я знаю. Все в порядке, Сириус. Ты в порядке. Ты лучше их всех. Какое-то время Ремус все еще шептал ему на ухо и гладил по волосам, но в итоге Сириус успокоился достаточно, чтобы заговорить. — Я тоже их ненавижу, — хрипло пробормотал он. — Я так сильно их ненавижу. — И Ремус обнял его еще крепче. Чувства, которые Сириус испытывал к своим родителям, всегда были для него чем-то непонятным. Конечно, он не раз говорил, что ненавидит их, — самому себе, другим людям, да даже им в лицо. Но это была пассивная ненависть, та, что не поглощала его; это была ненависть, с помощью которой он выражал раздражение на то, как его родители обращались с ним, или грусть после того, как ему пришлось уйти. Когда он говорил о том, что ненавидел своих родителей, то концентрировался на их действиях. Он ненавидел конкретные вещи — слова, агрессию, к которой они прибегали — но Сириус никогда не имел в виду, что ненавидел их. Часть Сириуса всегда любила своих родителей, верила, что он должен был любить своих родителей, даже если они не чувствовали того же по отношению к нему. Они же его родители, какой монстр не любил своих родителей? Но они не были его родителями. Не совсем. Не в том смысле, в каком это было важно. И Сириус наконец начинал понимать, что они не заслуживали всех тех отговорок, что придумывал Сириус, всей той безусловной любви, что он оставлял для них. Потому что после всего, через что они заставили его пройти, Сириус все равно пришел, стоило им позвать его (вернее, Регулусу). И он приехал, и он был готов пойти у них на поводу, он был готов забыть все, что было, ради шанса, что они полюбят его в ответ. И посмотрите, где он теперь, плачет в плечо своему бывшему и понимает, что никакой родительской любви ему не светит. В каком-то смысле любовь, которую Сириус всегда берег для своих родителей, была похожа на клетку. Ему причиняло невыносимую боль то, как он цеплялся за эту любовь, как заставлял чувствовать ее по отношению к своим родителям. Он подавлял важные части самого себя, отвергал свои эмоциональные потребности, просто чтобы уцепиться за идею, что может, если он постарается еще чуть-чуть, его родители тоже однажды полюбят его. То, как Сириус готов был уничтожить себя, потому что он отчаянно хотел узнать их любовь, было безумием. И теперь Сириус кое-что понял — безусловная любовь не всегда значила что-то хорошее. Любовь надо было заработать. Любовь надо было показывать. Сириус заслужил ее, это он наконец понял. Он заслуживал того, чтобы его любили целиком и полностью. Так что теперь, когда Сириус говорил, что он ненавидел своих родителей, он имел в виду нечто другое. После всего, что сделали его родители, Сириус не был должен им ничего — он не должен был любить их. Так ненависть больше походила на свободу. — Я знаю, Сириус. Тш-ш-ш-ш. Я здесь, я с тобой. — Сириус не знал, как много из того, о чем он думал, было озвучено, но его это не волновало. Потому что Ремус обнимал его, будто он был чем-то ценным, потому что он заступился за него перед его родителями, и… Оу. До Сириуса дошло тут же. Все, что Джеймс пытался сказать ему. Знаешь, он так и не перестал заботиться о тебе. Как и ты не перестал заботиться о нём. — Послушай меня, Сириус, — сказал Ремус, чуть отодвигая Сириуса от себя, чтобы посмотреть на него. — Ты этого не заслужил. Ты ни в чем не виноват, как бы они ни пытались доказать обратное. Ты мне веришь? После всего, что было… ты все еще веришь в то, что я говорю правду? — Да, — сломленно прошептал Сириус. — Да, верю. — Тогда забудь о них. Ты лучший человек, которого я знаю. Они тебе не нужны. У тебя есть так много людей, которые любят тебя, заботятся о тебе. Никто из нас и не подумал бы о том, чтобы обращаться с тобой так, как они. Потому что ты этого не заслуживаешь, Сириус. Понимаешь? Не заслуживаешь. Они ужасны, и ты не виноват, что твоя любовь настолько велика, что они не могут ухватиться за нее. Сириус не знал, что на него нашло. Ладно, нет, знал. Это была любовь. Чистая, неприкрытая любовь. Любовь, которую он подавлял два года, но больше не мог игнорировать. И он не стал. Потому что он любил Ремуса, и если бы он задумался хотя бы на секунду о том, что произошло за последнюю неделю — да даже за последние полчаса — то он знал, что Ремус тоже его любил. Прежде чем он успел подумать, Сириус подался вперед и накрыл своими губами губы Ремуса, осторожно целуя его. Ремус тут же ответил, будто все инстинкты в его теле существовали только для этого. Одной рукой он держал Сириуса за шею, а второй вел по его длинным темным волосам, целуя. Их губы нашли привычный ритм, даже спустя все время. Сириус подвинулся, чтобы обхватить руками талию Ремуса и углубить поцелуй. Но как только он сделал это, Ремус, тяжело дыша, отпрянул. — Сириус, мы не можем… — начал Ремус. Все мышцы в теле Сириуса тут же напряглись. Он резко отскочил от Ремуса. — Блять, прости. Я даже не знаю, о чем думал. Я не… Я знаю, ты не… — Сириус хотел встать, уйти, убежать из этой ситуации, в которой он оказался, потому что не так все понял. — Нет-нет-нет… Сириус, перестань, — быстро сказал Ремус, хватая Сириуса за рукав и притягивая обратно к себе. Он положил руку ему на шею, прижавшись к его лбу своим. — Я не имел в виду, что не хочу этого. Блять, ты даже не представляешь, как сильно я хочу этого… как сильно я хочу тебя. — Ремус сделал дрожащий вдох, и Сириус слышал биение своего сердца в ушах. — Но просто… со всем, что произошло, мы не можем делать это прямо сейчас. Не здесь. Это было бы… это было бы нечестно по отношению к тебе. Или к нам. Сириус вздохнул. Потому что Ремус был прав. Потому что насколько бы Сириус не был уверен в том, что он любил Ремуса, он не мог отрицать того факта, что его переполнял адреналин после ссоры с родителями. Это было нечестно, и Сириус был благодарен Ремусу за то, что он сказал это… даже если это противоречило всему, что он сейчас чувствовал. — Хорошо, — прошептал Сириус. Он хотел еще и извиниться, но решил этого не делать. — Но давай останемся тут? Я просто… я не могу вернуться в этот дом, не сейчас. Ремус кивнул и лег на крышу. Сириус последовал за ним; он хотел прижаться к нему поближе, но не знал, можно ли. — Если я замерзну тут до смерти, то ты виноват, — пошутил Ремус, убивая всякую неловкость и заставляя Сириуса рассмеяться. — Повезло, что сейчас лето, — с улыбкой сказал Сириус, обвивая Ремуса рукой и кладя голову ему на грудь. Да похуй. — Ты так говоришь, будто ты не обогреватель в теле человека. — М-м-м, — ответил Ремус, смотря в небо. — Где Сириус? — Эм, Большой Пес вон там, — Сириус показал пальцем на знакомое созвездие, — а Сириус вон тот в углу. Это вообще-то самая яркая звезда в небе. — Разумеется, — нежно сказал Ремус. — Я ненавижу его. Дурацкий Орион со своими дурацкими охотничьими собаками. Ремус снова хмыкнул. — А там есть где-нибудь Ремус? — Ремус — один из спутников Сильвии, пояса астероидов, — оглянулся Сириус. — Не знаю, видно ли его отсюда. — Вот, что я тебе скажу, — начал Ремус, двигаясь так, что теперь он был нос к носу с Сириусом. — Раз уж ты так ненавидишь Сириуса, отдай его мне. Я буду присматривать за ним, следить, чтобы его свет не померк. А ты можешь забрать Ремуса. И даже если ты не видишь его, ты будешь знать, что кто-то там в небе приглядывает за тобой. Идет? Сириус прикрыл глаза, безуспешно пытаясь сдержать слезы. Это было одной из самых дурацких вещей, что когда-либо говорили Сириусу, но и такой значимой. В ту секунду Сириус решил, что, не важно, что произойдет завтра, он никогда не полюбит никого так, как он любил Ремуса Люпина. — Идет, — прошептал он в ответ. Ремус обнял Сириуса и притянул его к себе, так что Сириус теперь чувствовал, как бились их сердца. — Спокойной ночи, Сириус. И Сириус уснул.