***
Всю ночь Антон крутился, как на хуе, удивительно, либо положение руки выдёргивало его из сна, либо положение ноги, головы, задницы, глаза, носа и так далее. Парень не выспался нихуя. Будильник прозвенел, как обычно, в шесть утра. Шастун просто чёткий, поэтому просыпается тоже в чёткое время, тогда как все остальные встают в пять тридцать, ну, на то есть причина. Ванная одна на весь этаж. Антон поднялся с кровати ни свет ни заря и, выключив будильник, побрёл в ванную. У него через двадцать минут тренировка, почему не в тридцать? Он задаётся этим вопросом с самого появления в этом дурдоме. Умывшись, искупавшись и приведя себя в порядок — хотя по впалым щекам и мешкам под глазами, не говоря уже о худощавости, так и не скажешь, — Антон выглядел пятьдесят на пятьдесят. Собрав сумку, которую он не разбирал со вчерашнего дня, Шастун поменял свой спортивный костюм и закинул бутылку с водой. Он был уверен, что сегодня будет жарко. Переодевшись в форму, Антон зачесал взъерошенные пшеничные волосы назад и, повесив сумку на плечо, побежал на первый этаж, так как уже не укладывался по времени. Вообще, в момент, когда Шастун пробегал лестничные пролёты, в голове царил ад: «А если я много вешу? А если у меня недовес? А если и вправду много набрал? А если…» — как же Антон заебался, он встряхнул головой и, наконец, спустился с лестницы. В нужную комнату уже заходили ребята, даже не заходили, а влетали. Шастун не настолько отсталый, поэтому рванул следом. — О, кого я вижу! — воскликнул Эдуард, с размаху давая пятюню другу. — О, кого я вижу! — передразнил парень, мигом снимая с себя одежду, а то рискует получить нагоняев от Попова. — Давай быстрее, он уже наготове пиздов раздавать юниорам, а нам первым прилетит, — поторапливал Выграновский, складывая раскинутую в разные стороны одежду Шастуна. — Я готов, — лучезарно улыбнувшись, парень нахохлился и продемонстрировал походку петуха, ну, с такими долгими тренировками и крышей не жалко поехать. — Ну, вылитый жених, — подшутил Эдуард, идя следом за парнем. — Хватит балбесничать! — грубо приказал Арсений, наблюдавший за этой картиной. — Шастун, — подозвал тренер Антона, тот с опечаленным видом и не менее испуганным лицом двинулся к весам. Встав на платформу, Шастун закрыл глаза и надеялся, что весит как горошинка, а то будет, ой, как плохо. Однажды парень набрал два килограмма и было такое… даже в аду не пожелаешь. — Шастун, ты с дуба рухнул? — смотря на стрелки, которые указывали вес, спросил Арсений, а после написал в журнале вес Антона. — Семьдесят два, Антон, это ни в какие ворота не лезет, ты даже в спортивный костюм скоро не влезешь, — возмущался мужчина, лёгким движением руки прогоняя спортсмена с весов. — Какие семьдесят два? Я ж семьдесят недавно весил! — недоумевал Шастун, надувая губы. — Вот именно, что весил, а сегодня у тебя двойное ОФП, вместо катка пять километров по стадиону, если вес не вернётся до семидесяти — по старой методике будет, — разложил всё по полочкам, а кого-то по гробам, Арсений, подзывая следующего мученика — Эдуарда. — Блять, — одними губами прошептал Антон и остался не замеченным в красноречивости. — Выграновский, да определись ты уже, на пятьсот грамм ты больше весишь или меньше! — гаркнул на парня Попов. День обещал быть приятным. — Бе-бе-бе, — покривлялся Эдуард, пока Арсений отвернулся и переключился на юниоров. — Выграновский, я не глухой, живо с глаз моих смылись, — приведя нервы в порядок, спокойно произнёс тренер, записывая в журнал уже вес юниоров. Парни с недовольными лицами оделись и пошли в разные стороны, но перед этим Антон успел сказать: — Эд, ты иди в столовую, а я пойду вещи пересобирать, если успею — подойду. Вот так они и разошлись, как в море корабли. Шастун нахуй слал всё, ну как, блять, можно потолстеть на два килограмма? Это немыслимо, сверхразум, блять. Попов теперь живого его не оставит, поэтому надо думать, что делать. Из таких ситуаций получается замкнутый треугольник: Антон придумывает план — не собирается кушать ближайшую неделю — Эдуард даёт ему мощный подзатыльник и заталкивает в рот еду. Так всегда! Тут только тренировки до потери пульса помогут. Собрав в сумку все нужные вещи, Шастун ринулся бежать на завтрак, ибо выпить чая очень хотелось. Спустившись на первый этаж и пройдя в столовую, Антон сразу собрал свой бутерброд из сыра и хлеба, после чего взял кружечку чая. Подсев за стол к Выграновскому, Шастун уже хотел было высказать всю свою злобу на мир, как к ним присоединился любезнейший Мразота-блять-Попов. — Антон, не многовато ли взял? Ты знал, сколько в мучном калорий? — подзаёбывал Арсений, рассматривая ассортимент еды у фигуристов. Шастун снял сыр с хлеба и откинул эту несчастную буханку на край стола, прожигающе смотря в голубые глаза. Попов в голове громко цокнул, а из себя выдавил: — Чай без сахара? — Да, как же Вы… — Антон вовремя себя остановил, вставая со стула и направляясь к выходу. Пришёл с сумкой голодный, ушёл с сумкой голодный. Ахуенно. Через десять минут началась разминка, хотя трудно это так назвать. В эту разминку входило всё: бег, силовые нагрузки, растяжка и моральное самоубийство. Шастун просидел все эти десять минут на лавочке около стадиона, где вот-вот начнётся бег, причём, есть ещё один хуёвенький факт. Юниоры делали разминку до завтрака, а вот другие спортсмены — по очереди. То есть, у каждого было ровно двадцать минут на один из этапов разминки. У некоторых всё начиналось с бега — у Антона с Эдом. У некоторых — с силовых нагрузок, ну и, соответственно, у остальных — с растяжки, а кто болеет, тот морально убивается. Ведь болеть тут запрещено, а как ещё? Пропустишь одну тренировку — получишь двойную нагрузку на следующей, может, у кого-то не так, как у подопечных Арсения, но Антон и Эдуард всеми руками и ногами за то, чтобы ходить больными и без конечностей на тренировку, это лучше, чем остаться лежать в кроватке. «Хочу нахуй всё послать, ну нет у меня сил пахать, пахать и ещё раз пахать», — ныл Антон, смотря на яркое солнце. Лето — это хорошо: птички поют, деревья шумят от тёплого несильного ветра. Всё прекрасно, кроме испоганенного настроения. Как и говорилось ранее, через десять минут к Антону подошли Арсений с Эдуардом. Тот их сразу заметил, поэтому встал с лавочки и пошёл навстречу. — Пообедай, пожалуйста, — кинул Попов, проходя мимо парня. Хотя вкупе с его гримасой это звучало ужасно, ведь теперь есть сегодня не хотелось, ну, на данный момент точно. — Встаём на исходную и в темпе бежим восемь кругов, — объявил тренер, вставая в начальную позу: правая нога чуть впереди, корпус немного наклонен, а руки согнуты в локтях. Парни повторили позу мужчины и по свистку побежали. Бежать нужно не быстро, так как бег на выносливость и от того, что ты будешь как speedman, ничего не произойдёт, только твои лёгкие окажутся уже не в организме, а где-то на травке. Эдуард втопил всю мощь в ноги и бежал. Антон же на спокойствии, чуть позади, передвигал ногами. В голове был переполох, он немножко ускорился и потихоньку начал разбираться в мыслях. Попов немного уменьшил скорость, чтобы быть последним и следить за двумя оболтусами. Мужчина сегодня был ужасно недоволен Шастуном и утренней новостью. Это и подкладывало дров в огонь. — Шастун, беги быстрей, ты как улитка подбитая, — подгонял Арсений, чуть подбегая к парню. Антон громко вздохнул, но всё же побежал быстрее и, догнав Эдуарда, бежал с ним синхронно. Лучше сразу оба получат, чем один. На седьмом круге дыхалка Антона попрощалась с ним, и он, реально как подбитая улитка, переносил ноги, стараясь не упасть. Шастун с горем пополам пробежал этот ебучий круг и, наклонившись корпусом и немного согнув колени, упёрся в них руками, приводя дыхание в порядок. — Так, теперь бежим тридцать метров, — оповестил мужчина, снимая с шеи секундомер. Арсений был, как всегда, в рассвете сил, когда парни чуть ли не валялись на асфальте, желая вдохнуть воздуха, да так, чтобы дышалось легче. — Арсений Сергеевич, не будьте извергом, дайте минутку подышать, — проскулил Выграновский, сгибаясь пополам от боли в боку. Во рту присутствовал вкус железа всё время, пока они бегали, и ощущения были ужасные, даже не ужасные, а хуйня собачья, а не ощущения. Отдышавшись, Антон принял свою участь первым, поэтому, встав в исходную позицию, устремил всё своё внимание вперёд. Со свистком ноги Шастуна засверкали, парень бежал изо всех сил, отдавая весь свой гнев и ярость в этот ебучий асфальт. Когда он добежал, тренер ещё раз свистнул, щёлкая на секундомере кнопку. — Четыре секунды тринадцать миллисекунд, — озвучил Попов, кивая, этим говоря, мол, «выше головы не перепрыгнешь, и идёшь ты поэтому нахуй». Антон стрельнул горящими глазами в Арсения и уселся прямо на асфальт, ну, а что ему, блять, ещё делать, нога болит, лёгкие болят, бок болит. Собственно, от нытья Шастуна отвлёк свисток, который громко отозвался под ухом. Выграновский сорвался с места и моментально добежал до Антона. — Четыре секунды двадцать миллисекунд, — сказал Попов, а потом махнул рукой в сторону спортивного комплекса. Вот именно, что комплекса, спорт делает из человека сплошной комплекс, и неважно, в каком месте — в любом.***
На разминке Антон старался перевыполнять задания, ведь если он к завтрашнему дню не скинет два килограмма, его просто расстреляют. Выграновский же делил с Поповым спокойствие, и они, как одно целое, выполняли всякие нагрузки, никто ж не просил велосипед изобрести. Собственно, растяжка прошла так же, только Попов вместо того, чтобы с парнями сидеть на шпагате, мучал спортсменов, растягивая до разодранных в кровь рук. Эдуард уже тысячу раз поцеловал пол, помолился, покричал и в голове прогнал весь словарь своих матов. Антон глубоко плевал на боль и просто как кукла сидел, пока его чуть ли не во все стороны мира растягивали. Когда разминка закончилась, началась первая тренировка, а это значило, что сейчас умрёт каждый. Тут выживших не останется точно. — Так, два круга по залу, один бегом, второй пешком, — начал Арсений, записывая в блокнот важные, да бумажные, вещи. — Потом разомните кости, и только после этого начнём. Указания дали? Дали! Поэтому парней и след простыл, они решили, что с бегом надо расправиться быстро, всё же это бег. Флэши они, в общем. Эдуард тихо говорил Антону всякую херню, из-за чего тот кусал губу, лишь бы не заржать. Уже через пару минут фигуристы крутили головой по часовой, при этом разминая плечи, водили ими вперёд и назад. После этого пошли приседания, перекаты с ноги на ногу, мельница, касание руками до пола с прямыми ногами и ещё пара заёбистых упражнений. С громким вздохом Антон с Эдуардом подошли к заскучавшему Арсению и приготовились к физической войне. — Так, давайте планку сначала, потом решим, — кладя телефон на стол, сказал мужчина и двинулся в центр зала. — Приготовились, — парни рухнули на пол и, оперившись ладонями в пол, ждали заветного слова. — Начали! Планку никто не любил, на ней стоять надо две с половиной минуты, а это не хухры-мухры. Антон углубился в свои мысли, а точнее, просто в голове называл рандомные числа и умножал, это помогало отвлечься, хоть и не надолго. Эдуард громко сопел под ухом и будто пальцами хотел влезть в пол. Время шло мучительно долго, Арсений своими комментариями не помогал: — Выграновский, да хватит халтурить, тебе с таким умением надо в дворники идти. Спину выпрямить, руки не сгибай. Антон, ноги выпрями лучше. Пытка закончилась, и началась новая. — Так, теперь пресс пятьдесят раз по два подхода, — произнёс Попов, рассматривая амёб, лежащих на полу. Антон держался тактики: «Быстрей начнёшь, быстрей закончишь», каким же он был дураком, но зато сильным дураком, ведь осилил. Выграновский, немного повалявшись и получив пару добрых слов от тренера, приступил к упражнению.***
Суммарно тренировка была жёсткая, спортсменов гоняли, как могли, а Арсений стоял и ворчал, собственно, как обычно. Ничего не менялось. С взмокшими от пота волосами и мокрыми футболками парни шли в раздевалку, дабы переодеться, ведь школу никто не отменял и учиться надо, это же фундамент жизни! Надо всю жизнь учиться, учиться и учиться! Был маленький плюс: в день от силы уроков пять, но это в среду, так как в этот день у фигуристов первая тренировка заканчивалась раньше, в остальные дни — четыре. Сегодня пятница, делаем выводы: четыре часа пиздаболия. Что может быть лучше? Сон! Основной предмет — английский язык, ведь каждый фигурист обязан его знать, а то приедет на чемпионат, ему скажут важную вещь, а он пошлёт нахуй. Антон впервые в жизни ездил в другую страну именно с Арсением, и тот его учил всем базовым словам, так как мальчишка ничегошеньки не понимал и дёргал Арсения за руку при малейшей фразе американца, чтобы тот перевёл то, что сказали ранее. Попов, вообще, — тот ещё фрукт, его разгадать невозможно, с каждым он по-своему обращается. — Сегодня у нас, получается, алгебра, русский, английский и физика? — перечислил Выграновский, поправляя лямку рюкзака на плече. — Физика? Блять, что за урод её придумал? — горестно задал риторический вопрос Шастун. — Да долбанат полный. Честно говоря, Антон ненавидел все уроки, ибо почти на каждом присутствовала самостоятельная — «ну надо же проверить ваши знания». Ахуенный аргумент, ничего не скажешь, а то, что тренер видит ваши оценки, а потом даёт таких люлей, — это вообще похуй. Но сегодня либо день наполовину везучий, либо Земля в Марс влетела, потому что самостоятельных не было. Антон чуть ли не вприпрыжку бежал к себе в комнату, когда Эдуард нёсся в столовую. Сейчас обед, а это прямым текстом говорило, что есть полтора часа, чтобы отдохнуть. Конечно, Шастуну влетит за то, что он не пошёл на обед, но парень пока этого не боялся. В комнате были припрятаны запасы каши быстрого приготовления, а из автомата с водой можно налить кипяток. Антон не дошёл до того самого состояния, поэтому пока лучше поесть, чем морить себя голодом, парень и так пахал на этих тренировка, как обдолбанный. Любой другой человек вместо пяти минут пытки над собой отдохнул бы. «Как же болит голова, я не могу», — кричал в голове Антон, размешивая ложкой в стаканчике кашу, которая что на вид, что на запах была отвратна, Антон всем сердцем ненавидел этот продукт, но это самое оптимальное. Первая ложка всегда была самой противной, Шастун ощущал у себя во рту какую-ту вонючую пупырчатую грязь — именно так он описывал кашу. Её есть невозможно, хочется бежать блевать от вида. Съев четыре ложки, Антон выбросил картонный стаканчик, наполовину наполненный, в мусорку и принялся одеваться. К тому же, ещё надо постирать спортивный костюм, а это дело не быстрое. Шастун взял первую попавшуюся футболку из шкафа, к слову, она была однотонно-белая. Штаны на ногах были, как обычно, чёрными спортивками, ну и хватит. Теперь надо наполнить раковину водичкой и положить в неё другую форму. Боже, Антон молился на то, чтобы когда-нибудь поставить в ванную стиральную машинку. Залив холодную воду специальным гелем для стирки, Шастун присыпал такую ягодку стиральным порошком и ушёл, оставляя это безобразие без присмотра и каких-либо вмешательств в дальнейшую судьбу. Глянув на настенные часы, Шастун понял, что у него был час для отдыха, спать манило невыносимо, и, собственно, поставив будильник, парень лёг на кровать. Глаза слипались, и сон пришёл сразу же, как только голова коснулась мягкой подушки. Разбудил Антона, к сожалению, не будильник, а долбление в дверь. Парень на своих двух попытался добраться до заветного источника звука, когда тело ломило так, будто он на прессе гири таскал. Высунув в появившийся проём между дверью и рамой двери голову, Шастун ни капельки не удивился. — Ты спал? — спросил Эдуард, пролезая через выставленную руку вглубь комнаты. — Нет, блин, активничал, — съязвил Антон, потирая заспанные изумрудные глаза. — По тебе видно, — уверил Выграновский, с разбегу запрыгивал на кровать. — Там Попка в столовке та-а-акую взбучку устроил, — протянул он, показывая руками масштаб трагедии, который оказался за пределами конечностей. — По какому поводу? — поинтересовался Антон, заваливаясь на Эдуарда верхом. — Тебя же не было в столовой, а он тебе сказал пообедать, ну, короче, приебался дядька к каждому, — ответил парень, обнимая друга за талию. — То ешь, то не ешь, задолбал, критик ёбаный, — Шастун зацепил двумя ловкими пальцами гаджет и отключил будильник, до которого было ещё двадцать минут. — Кстати, ты видел, что выложили наши фанаты у себя на страничке? Я когда ел, подавился. Попов мне и за это въебал, — опомнился Выграновский, самостоятельно отбирая телефон у друга и заходя в Instagram. Пару тыков, и во весь экран вылезла фотка с описанием. — Наши фигуристы, они дополняют друг друга и очень хорошо взаимодействуют, давайте сделаем вывод, который ранее был высказан в Telegram-сообществе: они встречаются, — зачитал Антон и закашлялся. — Это что за выводы такие? Можно я тоже вывод сделаю? Что по фотке? Я тебе, вообще-то, тут на ухо шепчу, какой ты пидор. — Не я, а мы, — выставив указательный палец вверх, мудро произнёс Выграновский. — Блять, — Шастун от всей этой абсурдной ситуации заржал, как конь. Выграновского долго ждать не пришлось, и вот они оба валялись на полу, сгибаясь пополам и ловя ха-ха, хи-хи. Успокоиться было сложно, однако они смогли. Антон слушал от Эдуарда все новости света, а потом рассказывал о случившемся на днях. Время пролетело незаметно, и вот у них две минуты до тренировки, Шастун же насмехался над своим другом, ведь тому ещё коньки надевать, а он хоть сейчас может приступать к ебучим упражнениям. Добежали парни успешно, оставалась целая минута на готовность к предстоящей казни. Антон взял свою бутылку с водой и двинулся в сторону катка, а Эдуард плёлся позади, ибо бежать на коньках, как на каблуках, ещё неудобнее. — Антон, куда такой весёлый? — спросил тренер, как только спортсмены подошли к катку. — К Вам, — ответил фигурист, пока второй заходил на лёд. — Ну, делай планку, потом пресс, отжимания, лодочку, приседания, планку на одной руке, скакалку, затем идёшь на стадион и бегаешь десять кругов, — спокойно произнёс мужчина, а потом указал рукой на место рядом с собой, чтобы Шастун делал всё это у него под ногами, хорошо не под чле… Антон кивнул, уже прикидывая в голове, какими ласковыми словами будет поливать Арсения всю тренировку. Он опустился на пол и дождался команды. — Начали! — сразу сказал Попов фигуристам, засекая на секундомере время. Шастун, уперевшись руками в пол, смотрел в бортик катка и считал в уме, это будет однозначно полезная тренировка, скоро парень поедет на олимпиаду не по фигурному катанию, а по математике. Попов смотрел на Выграновского и говорил все недочёты в особенности: — Выграновский, ты бревно? Когда две с половиной минуты истекли, Арсений оповестил об этом Антона и принялся смотреть за бревном. Шастун был полон сил и энергии, удивительно аж. С прессом он закончил через пять — даже чуть меньше — минут и по порядку продолжил выполнять упражнения. Единственное, что ненавидел Антон, — это отжимания, Арсений всучил ему кубик, до которого надо было касаться грудью, тогда отжимания будут засчитаны. Антон знал, что ему надо сделать тридцать касаний, и понимал, какие забитые руки его ожидают. На одном дыхании Шастун выполнил это мучение и перешёл к лодочке. Где-то на тридцатой секунде у него свело ногу и в одно мгновенье появилась судорога, из-за чего спортсмен пискнул, тем не менее он не закончил с выполнением упражнения, а продолжил. На глазах появилась пелена от боли. Но из-за какой-то судороги делать всё сначала? Хуй там плавал! Антон выпрямил ноги настолько, насколько мог, и держался. Как только Арсений сказал, что всё, парень сразу же свернулся и обвил икру с щиколоткой руками, надеясь, что боль уйдёт. Поняв, что ничего не уходит, Шастун попробовал вытянуть ногу, но сразу же откинул эту идею. — Антон, чего лежишь? Делать нечего? — заметив скрючившегося парня, спросил Арсений. — Сейчас! — неожиданно громко заскулил Шастун, мужчина сел перед ним на корточки и посмотрел на самое захваченное руками парня место. Тренер убрал холодные руки и, надавив на кость, услышал громкий крик от Антона, а потом увидел расслабленность в теле. Попов, поднявшись, глянул на Выграновского и покачал головой — ну кто так делает аксель? Шастун благословил тренера всеми что ни на есть хорошими словами. Парень доделал все упражнения к середине тренировки и побежал на стадион. — Десять кругов? Десять? Он охуел? Естественно, — сам с собой разговаривал Антон, начиная первый круг. Сделать вид, что ты пробежал десять кругов, не получится, ибо окно из катка выходит на стадион, да в принципе выходит на всё. Поэтому Шастун взял самый средний темп и бежал, не смея ускоряться или терять скорость.***
Шастун ужасно выдохся, тренировка уже закончилась, ибо на катке остался только один мученик, и от него что от коровы горох, а Антон бежал только девятый круг. Это казалось сущим кошмаром. Голова уже кружилась, а живот зачитывал рэп. Парень еле ковылял ногами, чтобы просто сделать это и пойти спать. Интуитивно Антон думал, что время уже восемь вечера, так как солнце немного ушло, но оставалось также светло. Лето, хорошо, вот бы дождь пошёл, а то жарко Шастуну, и это была бы единственная мечта, которая осуществилась быстрее всех. Парень чувствовал железный вкус во рту, из-за чего периодически выплёвывал накопившуюся слюну. Скоро можно будет купаться, да не в какой-то там воде, а в слюнях фигуриста. Десятый круг закончился, и Антон рухнул прямо на раскалённый от солнца асфальт. Было поебать, на чём лежать, главное, оказаться в горизонтальном положении в виде звёздочки. Вот парню реально в данный момент до звёздочки, перед глазами летают Патрики, и с этим уже ничего не поделаешь. Поднявшись на еле гнущихся ногах, Антон, хромая, пошёл к себе в комнату, ужин должен был быть через тридцать минут. Это не придавало мотивации, и хотелось просто принять душ, после чего уснуть. Шастун, как невидимка, добрался до комнаты и, стягивая с себя попутно вещи, зашёл в ванную комнату. Всё летело на пол, Антона это, мягко говоря, не заботило. Поэтому, включив холодную воду, отчего тело покрылось мурашками, парень смывал с себя всю свою усталость, это и вправду ему помогло. Шастун уже с новыми силами вышел из ванной, волосы смешно завивались на концах, а бледное тело уже было немножко розовым. Щёки румяные, а глаза зелёные-зелёные. Надев на голое тело светло-серую, даже больше белую, чем серую, футболку, Антон зачесал назад мешающиеся прядки волос и накинул на ноги спортивные штаны. Перед выходом из комнаты парень залез в кроссовки и потопал на первый этаж, Эдуард уже уехал, и поэтому поесть ему предстоит в одиночестве. Сегодня самый такой лёгкий день, ведь тренировка даже не до десяти вечера, как любит устраивать Арсений, а до полвосьмого, немыслимо. Ну, на это есть причины, когда выбор стоит между занятием с одним бревном или с двумя, ответ очевиден — с двумя брёвнами. Поэтому Попов и закончил тренировку раньше, зачем нервы тратить на одного? И то, этот один успел сделать всё не так. «Так, сейчас бутербродик и яблоко наверну с чайком, ну, и спать пойду», — улыбался своим здравым мыслям Антон. В столовой на ужин была какая-то трава. Так что Шастун воздержался от цветной капусты и брокколи, выбрав более питательный, по его мнению, перекус. Сев за свободный столик, Антон вынул из кармана телефон, который успел положить, и увидел пару десятков уведомлений от Эдуарда. Ну что за человек? Ну просто ужас! Шастун с лицом кирпича читал анекдоты, которые поотправлял Выграновский, он бы уже, согнувшись пополам, лежал на столе, если бы не Попов, который подсел к нему за столик. В столовой есть куча столов, но тренеру надо быть там, где и его подопечный, заебись расклад. Напечатав Эдуарду сообщение, которое гласило, что Антон чуть не умер от десяти кругов, парень зашёл в Instagram листать reels, а он смышлёный просто. Арсений же залипал в своём телефоне, из-за чего парень немного нервничал. Потому что если Попов зайдёт в любое приложение, где есть фанаты его фигуристов, то мужчина раздует скандал, и первый, кому попадёт, — Шастун. — Антон, ты будешь есть или нет? — спросил Арсений, смотря на нетронутую еду. — Буду, — буркнул парень, откусывая маленький кусочек хлеба с сыром. — Завтра ставим программу, вы с Выграновским едете на конкурс в Калининграде через две недели, — Шастун вылупился на Попова ошарашенными глазами от такой информации. — Знаю, они сказали это в самый последний момент. — Ну, спасибо! — с сарказмом поблагодарил Антон, отхлёбывая чай. — Если не займёте призовые места и кто-то из вас не будет на первом месте — вылетите как пробки из фигурного катания, — пригрозил Арсений, и это была правда, один уже так вылетел, приземлился у Александра Ваша. — Понял, — кивнув, парень написал Эдуарду и, быстро доев свой ужин, пошёл к себе в комнату. Сегодня надо выспаться, завтра на нём живого места не оставят, ведь будут подбирать программу на первой тренировке, а на второй уже прогонять её. Шастун это дело не любил, так как иногда путал прыжки, из-за чего ему ставили самые сложные, по его же желанию, блять. Антон, зайдя в свои хоромы, поставил телефон на зарядку, а сам устроился под одеялом и, повернувшись к стене, заснул.